Глава 9. Не пытайтесь повторить это дома

Когда тур Appetite подошел к концу, я вернулся в Лос-Анджелес, ленивый и нервный; первый раз за два года у меня не было зарезервированного номера и с утра мне нечем было заняться. Я не был дома так долго, что ничто не доставляло мне удовольствия, а привычные вещи казались чуждыми мне. Не могу поверить, что неделей раньше меня отпускали в магазин за продуктами после концертов в Японии. Я был в туре слишком долго, даже забыл, как покупать выпивку и сигареты, но вот что не мог побороть, так это волнение от игры каждую ночь. Я предчувствовал, как получу это волнительное ощущение в полном объеме. Мне нужно было заполнять пустоту. Когда группа распалась, я организовал сольный тур, чтобы навсегда покинуть Л. А. Я опустился как никогда, потому что когда что-то останавливается или замедляется, и когда я не знаю, чем заняться, я становлюсь самым саморазрушающим человеком в мире.

Я не рассматриваю это как грех. Я считаю это эффектом окружающей среды. Двухгодичный тур кого угодно на нет сведет. Тогда я жил слишком быстро и даже представить себе не мог, что со мной происходит. Я ничего не делал медленно или спокойно, поэтому уверен, что просто был не готов остановиться. Наша карьера означала постоянную работу за дозу. И так все время. Так продолжалось пять лет, восемь лет…Мне было восемнадцать. Я занимался этим, мы все этим занимались. Сейчас я был дома; я просто лез на стену.

Когда-то я был настолько увлечен героином и опиумом, да и вообще всеми наркотиками, производными от мака, что каждый день ходил в библиотеку, чтобы изучить культуру и научные данные о них. Я читал все, что только мог найти, начиная от учебников, объясняющих химический процесс создания наркотиков, и заканчивая книгами по истории, описывающими развитие Триады и других китайских гангстеров, заправляющих их трафиком и контрабандой. Еще я прочитал о всех своих героях рока… они все были наркоманами. Приняв всю информацию во внимание, я решил стать частью этой нарко-культуры, не имея ни малейшего представления о том, что пытаюсь изобразить на своем лице. Во мне появилось противоречие: в городе все сидели на героине, поэтому я им не интересовался. Но однажды я попробовал его и конкретно подсел на него…Я не считал нужным заявлять о своих интересах.

В первой и последней книге о роке, которую я когда-либо читал, было полно рассказов об употреблении героина и других наркотиков; эти книги были очень сенсационными. Я читал «Удар Богов» (Hammer of gods) и «Никто из не выйдет отсюда живым» (No One Here Gets Out Alive), истории Led zeppelin и The Doors соответственно. Они были буквально пропитаны наркотиками, а я в то время просто с ума сходил от них, поэтому читал эти книги только из-за наркотиков; остальное меня не интересовало. Я считаю, что эти книги были написаны только для саморекламы авторов; они выглядели неточными и полными дерьма. Больше я никогда не читал рок-н-ролльных автобиографий.

Короче, я перестал выполнять «домашнюю работу», не изучал жизни других наркоманов в рок-н-ролле. Но, в то же время, мне это было и не нужно: позднее, у меня появилось преимущество по жизни перед Кейтом Ричардсом (Keith Richards), Эриком Клептоном (Eric Clapton) и Рэем Чарлзом (Ray Charles). Думаю, что у каждого настоящего наркомана существует врожденная связь с другими наркоманами. Я понял, что мы разделяли общие интересы, к этой идее меня подтолкнула зависимость. Пока вы этого не поймете, вы будете по уши в дерьме.

В то время героин был для меня в новинку, он был приключением, личным укрытием в моем теле и разуме. Потом я ушел из той среды и очистился, но неизбежный дискомфорт никогда не беспокоил меня. Понимаю, насколько зависимость испортила мое здоровье, но после очищения я часто вспоминаю, как сильно любил ловить кайф.

Так продолжалось какое-то время, и мне захотелось снова испытать те ощущения. Шел 1989 год. У нас был тур по Америке, Канаде, Европе, Японии и Австралии. Мы берегли наш альбом и почти год ничего не предпринимали перед тем как взорвать Top Ten и подняться на первую позицию с нашим синглом; мы сняли три клипа, которые стали постоянно крутить по MTV, каналу, который помог нам встать на ноги, но нам было плевать на все это. Мы выступили на American Music Awards, где исполнили “Patience” с Доном Хенли (Don Henley) на ударных. У нас были туры с друзьями и нашими героями. В конце концов, мы неожиданно стали группой, которую мы привыкли знать, мы были…немного лучше.

Когда по окончании тура Appetite мы вернулись в Лос-Анджелес, мы все отдельно друг от друга поехали туда, откуда отправились в тур: Дафф вернулся к своей подруге Мэнди (Mandy) (на которой женился в 1988 году), Стивен поехал к своей знакомой (точнее, туда, где она жила в то время), Дуг отдыхал в Сан-Диего, Алан вернулся в Редондо Бич (Redondo Beach), Эксл – к Эрин, и только мы с Иззи остались в Международном Аэропорту Лос-Анджелеса (LAX) с нашими новёхонькими чемоданами Halliburton (Halliburton – известная американская компания, производящая различные сумки, чемоданы, чехлы и проч. – Прим. Nusha); у нас не было собственного жилья, куда можно было бы вернуться. Мы находились в подвешенном состоянии. Благодаря деньгам, заработанным во время тура, мы нашли себе дом, к тому же нам уже начали поступать деньги от продаж Appetite, поэтому мы могли больше не работать. Полагаю, все хотели перестать пахнуть розами, но не уверен, что хоть кто-нибудь из нас знал, как это сделать.

Позвонил Иззи и мы поехали к другу Сеймура Касселя (Seymour Cassel), которого назовем Биллом. В Австралии мы вновь попробовали косяки на вкус, поэтому когда вернулись домой, у нас началась ломка. Кроме того, мы оба на подсознательном уровне чувствовали, что после двухгодичного тура вполне их заслуживаем. Как бы там ни было, у Билла всегда было полно самых разных наркотиков, а сам он был очень щедрым человеком.

Когда ты становишься знаменитым, начинают происходить вещи, сопутствующие всеобщей известности: в Голливуде стоит только тебе зайти в бар, как все сразу же захотят выпить с тобой; ты можешь прийти в любой клуб, неважно, нравится он тебе или нет, и сразу же станешь частью круговорота ночной жизни. Когда подобное начало происходить с нами, всем было плевать на то, что у меня могут быть свои планы. В Голливуде было полно этого старого дерьма, и чем больше я это понимал, тем меньше мне это нравилось. Число «приятелей», которые хотели «побухать со мной», росло в геометрической прогрессии, поэтому я стал очень замкнутым. Даже раньше, когда я хотел где-нибудь погулять, то неожиданно для себя открыл, что Голливуд, который мы знали, умер: Cathouse закрыли, а больше в Л. А. меня ничего не интересовало.

Всем в группе требовалось время для отдыха, и для того чтобы оценить нашу жизнь; оно помогло мне осознать, что я позволил себе опуститься в этот соблазнительный героиновый комфортный омут. Он был частью успеха и славы и не был противен мне; на самом деле мне больше ничего не было нужно. Я не хотел ходить по стрип-клубам или искать горячих цыпочек или заниматься другими вещами, соответствующими моему новому статусу. Все, чего я хотел, это потусить у Билла и принять наркотики.

Единственной постоянной вещью, которой я наслаждался в течение своей жизни, были путешествия, этакий контраст, ничего не потерявший на мне. Мне было 23, но ни устойчивой жизни, ни постоянного дома у меня не было с 13 лет; своим домом я считал дома своих подружек или тур-автобус нашей группы. Я жил ради игры на гитаре и бесконечной дороги, все ясно и просто.

Как я уже сказал, Билл не был настоящим дилером, ему просто нравилось время от времени ловить кайф. Обычно он курил героин и полностью сохранял контроль над своими действиями. Я же был полной его противоположностью: я со злостью, одержимостью/навязчивостью относился к героину и страстно желал вновь и вновь вернуться к нему, получая его в как можно большем количестве. Это была первая ночь у Билла, а шприцов для внутривенного введения наркотиков у меня с собой не оказалось, поэтому мы оба просто выкурили его. Но я не мог ждать, поглощая наркотики маленькими дозами, поэтому на следующий день я отправился на поиски уличных торговцев. Вот так началась долгая и кошмарная одержимость героином, которая продолжалась с 1989 по 1991 годы.

Дом Билла находился на Франклин и Вестерн (Franklin and Western) в Восточном Голливуде (East Hollywood), вдалеке от больших дорог; он, его жена и их друзья были по-настоящему клевыми. Мы с Иззи каждый день тусили там, и приноровились к их порядкам. Билл не разрешал колоться в его доме, поэтому я немного курил там, кое-что убирал про запас и кололся в свободное время, когда вырывался, чтобы исполнить поручения или сходить на деловую встречу.

Одной из таких встреч была фотосессия с Иззи для Guitar World, которую проводил Глен Ла Ферман (Glen La Ferman) (Глен Ла Ферман – легендарный американский рок-фотограф, создал немало обложек рок-альбомов, в т.ч. Psycho circus у Kiss и др. Слэш рассказывает о той самой фотосессии со «Столичной» - прим. Nusha). Мы оба были под кайфом, потому что конец недели мы провели у Билла. Помню, мы пришли туда с нашими гитарами, потом упали на пол…ну и все, пожалуй. Так получилось случайно; не уверен, что мы хотя бы сознавали, что мы это сделали. Помню только, что после фотосессии мы вернулись к Биллу.

Хочу заметить, что та фотосессия содержит мою знаменитую фотографию в Rainbow, где я валялся на полу рядом с цилиндром, бутылкой «Столичной», гитарой и другими вещами. Если у вас хорошее зрение и вы внимательно посмотрите на нас с Иззи на тех кадрах, вы с легкостью увидите, каким я там получился. Я был опьянен успехом тура, и вместе с Иззи мы искали такого удовольствия, какое нельзя найти в Голливуде, изображая рок-звезду. Я искал где-то в темноте.

В конце концов Билла арестовали и приговорили к тридцати годам лишения свободы за трехкратное задержание с партиями незаконных наркотиков в особо крупных размерах, которые, по мнению полиции, предназначались «для сбыта». В конечном счёте Билл отсидел одиннадцать лет и вышел на свободу. Перед тем, как его арестовать, за ним установили тотальную слежку, начиная от прослушивания телефонов и заканчивая наблюдением за домом; отслеживалось каждое передвижение. Разумеется, двумя людьми, постоянно приходившими к Биллу, были мы с Иззи; позже Билл рассказывал мне, что копы очень нами интересовались. Возможно, они вынуждали его заложить нас, потому что в то время мы были довольно известными личностями в тех кругах. Но Билл не сделал этого. Да благословит его Господь!

В свете оглушительного успеха группы я решил снять для себя квартиру. Квартира на Ларраби (Larrabee) была первой, которую я приобрел только для себя, под своим собственным именем, и я очень ею гордился. Она была однокомнатной, полностью обставленной мебелью, прекрасной студией, расположенной прямо как гостиничный номер – и мне это очень нравилось. К сожалению, как часто случалось с другими квартирами, в которых я жил раньше, из этой меня очень быстро выселили.

Я снимал ее на длительное время; также, как и Ронни Сталнейкер (Ronnie Stalnaker). Одной из его обязанностей было держать наркотики и проблемы подальше от меня и меня подальше от них. Он регулярно приходил и прибирался в квартире, возможно это был только предлог, чтобы посмотреть, как я отреагирую. Я никогда не обращал на него внимания, это была слишком забавная головоломка о том, чтобы понять, каким образом мои друзья-наркоманы украдкой приходили в квартиру, оставаясь незамеченными Ронни. Как правило, это был подвиг с их стороны, потому что Ронни жил за соседней дверью.

Ничем хорошим работа Ронни закончиться не могла – он слишком мало заботился о своей работе и захаживал в Single White Stalker – то есть, он ничего не делал, безумно гордился собой, полагая, что он очень верный телохранитель, несмотря на все мои попытки расстаться с ним. Вот например, однажды ночью, когда мы были в туре, я решил закончить вечер броском бутылки Джека в телевизор, стоявший в моем номере, а потом я отключился. Само собой, она разбилась и зашел Ронни. Мы начали выдумывать какие-то небылицы, а Ронни решил, что мы не хотим платить за телевизор. Он высунулся в окно, перелез через наружный карниз и попал в соседний номер, где украл телевизор и заменил им тот, который я разбил. Вот это была преданность.

В другой раз, когда мы находились в Далласе, нас с Даффом поселили в соседние номера, соединенные дверью, и мы пригласили очень много друзей с пакетиками кокаина. Вечеринка продолжалась всю ночь и закончилась лишь после обеда следующего дня. Конечно, все валилось из рук, огромный стеклянный кофейный столик был разбит, а я ходил по всему этому босиком и очень сильно порезался. К тому же кто-то снял разделяющую дверь с петель, перевернул кровати и разбил все лампочки. По мнению Ронни мы слишком плохо себя вели, поэтому он пришел с твердым намерением вывести нас из гостиницы, не дожидаясь указаний управляющих. Он кое-как затолкнул нас в грузовой лифт и незаметно вывел на лестничную клетку, а потом – в автобус. Работники гостиницы следили за любым шумом и, разумеется, они были в курсе, что у нас началась вечеринка, но Ронни сумел отвлечь охрану примерно на час. Мы думали, что находимся достаточно далеко, пока полиция не догнала нас через несколько миль в комфортном магазине, где, если мне не изменяет память, я только что стащил горсть сладостей.

Нас выстроили в ряд на противоположной стороне автобуса и предъявили обвинение в погроме гостиничных номеров. Это стоило нам больших денег, и могу сказать, что это был последний раз, когда я по-настоящему разгромил номер. Уверен, позже я разбил еще пару телевизоров и творил всякие разные идиотские вещи, но тогда был последний раз, когда я участвовал в полном уничтожении, потому что я получил официальное предупреждение.

Ронни был очень преданным, но исполнял свои обязанности не считаясь ни с чем, однако, это не помогло сохранить мою первую квартиру в порядке. Началось все с того, что мой младший брат, Альбион, или «Эш» (Albion, “Ash”), жил там пока я был в туре. Эш великолепно рисует граффити, поэтому когда я вернулся, то увидел, что все стены покрыты потрясающей «настенной живописью», которую я бы не хотел видеть дома. Меня она просто взбесила, но я только лишь сказал ему, что то, что он сделал, было «необдуманным». В конце концов, ему тогда было всего шестнадцать лет. После этого случая Эш присоединился к Conart, одной из самых современных компаний, производящих футболки; дизайн вещей основан на его картинах.

Ронни закрасил «настенную живопись», он все там вымыл, он делал все, чтобы нас не выгнали из квартиры. Она была довольно уютной: у меня имелась микроволновая печь, холодильник, набитый типичными продуктами и специями холостяка. Квартира была небольшой, но ее очень быстро привели в негодность. Кроме того, когда приходил Вест Аркин (West Arkeen), мы курили крэк вместе. Мы курили опиум, слушали музыку и медленно теряли голову. За те сумасшедшие дни, что я провел с Вестом, я наконец-то понял, каким крутым чуваком и чертовски привлекательным заводилой он был. Под влиянием Веста у меня появился еще один друг-музыкант, Джей (Jay), к которому я часто приходил, чтобы получить кайф от героина. Теперь, с учетом всех обстоятельств, мои жилищные условия, несмотря на материальные возможности, медленно, но верно, становились такими же жесткими, какими были, когда я жил в магазине.

В то время я прошел через интересный ряд подружек; и это только малая часть из тех, кто побывал в моей квартире разными ночами. Как-то раз в течение тех месяцев у моего менеджера появилась гениальная идея поручить мне вести церемонию награждения MTV Video Music Awards. Я даже не помню, кого мы награждали, но моей соведущей была порнозвезда Трейси Лордс (Traci Lords), Алан думал, что мне будет интересно находиться там вместе с нею. Очевидно, он видел некие преимущества этой сенсации, что в целом было неплохой идеей.

Итак, я встретился с Трейси за сценой, мы разговорились, а потом начали встречаться время от времени. Она была хороша собой, но немного страдала раздвоением личности – я понял это позже.

Я находился в странном месте; среди знаменитостей, у меня была дурная репутация, но я продолжал придерживаться диких представлений о качестве своей жизни. В то время в банке у меня лежало 15 миллионов долларов, но я не хотел в корне менять свой образ жизни; у меня не было машины, но я был счастлив, снимая однокомнатную квартиру, похожую на гостиничный номер, а большего мне и не надо было – только там я мог отдохнуть от вездесущих проблем. В тоже время, я был довольно вежлив, поэтому рассчитывал пригласить Трейси Лордс на свидание. Кое-как мы свыклись друг с другом.

Но Трейси не хотела появляться со мной на публике; даже если мы вместе шли куда-нибудь, где на нас могли обратить внимание, она подвергала меня идиотским испытаниям, и мне приходилось заходить уже после нее и делать вид, будто бы мы встретились случайно. Вероятно, я был довольно узнаваем, поэтому она настаивала на том, чтобы мы выходили в какой-нибудь темный переулок через заднюю дверь. Вообще, я не думаю, что кому-нибудь, кто видел нас вместе, были интересны подробности; но выход в свет вместе с ней превратился в большой геморрой. Считайте меня идиотом, но я не понимал, от кого она пряталась. Насколько я понял, она хотела остаться в тени, потому что не хотела выглядеть как типичная группис или одна из порно-звезд, с которыми встречаются такие парни, как я. Меня никогда не интересовало чужое мнение по этому поводу и я никогда не понимал людей, которые зависят от того, что говорят другие; на самом же деле, я познакомился с нею только из-за того, что увидел ее фильме, где она стояла раком и выглядела очень круто. Я по-настоящему высоко оценил тот фильм, поэтому рассчитывал на то, что кто-нибудь еще также его оценит. Я не выносил ее бессмысленного беспокойства.

В то время Трейси завязала с порно и работала над карьерой певицы также, как пыталась попасть в нормальные полнометражные фильмы. Вот почему она не хотела выглядеть порно-актрисой, трахающейся с рок-звездой – она хотела полностью измениться. Она уговорила меня сыграть на одной из ее песен и пригласила в студию, находящуюся где-то в Ванкувере, где и записывала свой альбом. Она связалась с самым бесталанным и самым подозрительным «музыкальным продюсером», каких я только встречал в своей жизни. Это все, что я могу сказать. Разумеется, я сообщил ей об этом. Тем не менее, я помог ей выпустить несколько треков, но в целом альбом остался всего лишь забавой.

Все, что мы делали вместе, было очень формальным и слишком правильным; мне казалось, что она живет какими-то своими идеями, забыв о том, кем она является на самом деле. Честно сказать, все, что я хотел сделать, так это залезть к ней в трусы.

Разумеется, как только я стал встречаться с ней, Вест прикупил себе New Wave Hookers (известный порно-фильм 1985 г., где снималась Трейси Лордс – прим. Nusha), поэтому мы смогли ее рассмотреть. Фильм был довольно занимательным, но он только раздразнил меня, потому что после месяца свиданий мы так ни разу и не переспали. Наша «дружба» стала надоедливой и потеряла всякий смысл.

В начале недели позвонила Трейси, чтобы спланировать наше время, и в тот же день пришел Вест с огромной кучей крэка. Мы залипли на следующие два дня, а когда пришла Трейси, чтобы погулять со мной, мы ползали по полу в поисках денег. Я знал, что она вошла, но не мог искать быстрее: мы попали в передрягу, единственным, кто бы справился со всем этим, так только проститутка, работающая за дозу. Моя квартира была безумно грязной на каждом этаже, не помогало даже то, что Вест вел себя как гном: он был всего лишь около полутораметра, у него были густые светлые волосы, которые за два дня курения крэка стали очень засаленными. Обычно на лице Веста была неизменная улыбка, которая становилась все более и более тревожной по мере его опьянения. В тот день он был в стельку пьян и начал откровенно смотреть на Трейси с вожделением. Он был настолько невменяем, что не придумал ничего лучше, чем подойти к книжным полкам, достать New Wave Hookers, показать на обложку и сказать: «Это ты, не так ли? Ты – Трейси Лордс!» Он продолжал ей ухмыляться.

Теперь Трейси принадлежала к такому типу девушек, которых бросил парень, готовый обеспечить их всем, что они хотят в своей жизни: модной одеждой, крутыми тачками, роскошной жизнью. И пока мы были там, я никак не мог дозреть, чтобы понять, что самые крутые девчонки – это брошенные девчонки, такие, как она. Я не понимал этого до конца, потому что с тем образом жизни, который я вел, я едва ли уделял внимание таким тонкостям. Но она пришла посреди дня, в темную квартиру, воняющую как сгоревшие покрышки после нашей 48-часовой крэк-вечеринки. К тому же там находился Вест, низкорослый, стеснительный и пускающий слюни. Ну и я там тоже был, разумеется.

Трейси долго и медленно оглядывалась вокруг. «Я лучше зайду в другой раз», - сказала она своими маленькими надутыми губами. «Я кое-что забыла в машине».

«Да, без проблем!» - ответил я. «Потом мы развлечемся». Я находился под кайфом, и не представлял, сколько времени прошло, однако вскоре я понял, что она ушла слишком надолго и, вероятно, вряд ли когда-нибудь вернется.

Я БЫЛ ЭТАКИМ ОДИНОКИМ ГИТАРИСТОМ СО ЗМЕЕЙ, КОТОРЫЙ ДЕЛАЛ СВОЕ ДЕЛО ВО ВРЕМЯ СЪЕМОК СВОЕГО ЭПИЗОДА.

Моим следующим пристанищем стал дом на Голливудских Холмах, который мы с Иззи арендовали целый месяц. Он был частично обставлен самыми необходимыми вещами – кроватями, микроволновкой и всем остальным в том же духе. Мы очень весело проводили время, пока жили там, к тому же, я наконец-то собрался и написал много вещей; я написал “Coma”, а двое из нас в этом же доме написали “Locomotive”; в общем, нас пробило на творчество.

Еще с нами жил Адам Дей (Adam Day). Он был гитарным техником, с которым я знаком с девятнадцати лет. Адам переехал к нам, потому что наша профессиональная дружба со временем только укрепилась, но это был последний раз, когда он пытался жить в непосредственной близости со мной.

В это же время мы снимали клипы для альбома Lies, который занял первые строчки чартов вместе с Appetite. Клип “Patience” снимали в двух местах: сначала в Record Plant, где мы непосредственно записывали песни; там мы отсняли кадры, где играем вживую. Остальную часть – разные номера участников группы – снимали в Ambassador Hotel, где застрелили Роберта Кеннеди (Bobby Kennedy). Тогда он был закрыт для посетителей, но открыт для съемок фильмов и клипов.

У меня было две змеи, которых я приобрел, когда жил на Ларраби: одним из них был шестифутовый краснохвостый обыкновенный удав (boa constrictor) по кличке Пандора (Pandora), его мне подарила Лиза Флинт (Lisa Flynt), дочь Ларри. Другой была девятифутовая самка бирманского питона по кличке Адрианна (Adrianna). Они оба жили в шкафу моей спальни, и их обоих можно увидеть в клипе. Я перевез их в новый дом; помню, как-то во время съемок клипа, я отправил Адама за ними, он вернулся полностью выбитым из колеи – разумеется, без змей.

«Хм, да, хорошо, я пытался взять их», - нервно сказал он. «Но они вылезли из клетки, уползли куда-то и залезли на твою кровать». Поэтому мне пришлось вернуться домой, чтобы принести их на съемки – больше никто не мог этого сделать.

Я очень хорошо помню тот день; я понемногу становился одним из тех музыкантов-наркоманов, кто считает, что занимается слишком банальными вещами и начинают делать это открыто. Я появился на съемках, обсуждаемый светотехниками и операторами, которые целый день толклись там, подготавливая место съемок, а потом заперся в ванной. Я был гитаристом, чья репутация бежала впереди него, поэтому я оправдал их надежды: я оставался в ванной восемь минут, потом вышел, уже под кайфом, и лег на кровать с удавом, обвивавшимся вокруг меня. Я почти ничего не делал, пока они снимали все, что им надо. Не думаю, что хотя бы перекинулся с кем-нибудь парой слов. Все должно быть необычно; 60-е уже прошли; уже шел конец 80-х. В 60-х музыканты путешествовали вместе со своим окружением и занимались похожими вещами. Я был этаким одиноким гитаристом со змеей, который делал свое дело во время съемок своего эпизода.

После некоторого времени проживания на съемных квартирах я наконец-то распорядился деньгами как любой нормальный человек: по совету своего бизнес-менеджера я купил дом. Я все еще понятия не имел ни о своем будущем, ни о том, как распоряжаться финансами; у меня вообще не было никакого желания заниматься всем этим. В то время я не тратил много денег на всякую ерунду; о деньгах я все еще имел лишь теоретическое представление. Собственность никогда не волновала меня, хотя всех вокруг внезапно начал интересовать данный вопрос.

Я нашел дом на Лаурель Каньон (Laurel Canyon), районе Л. А., о котором я вообще не волновался, он напоминал мне обо всех лучших моментах детства и юности. Я купил свой первый дом на Волнат Драйв (Walnut Drive), недалеко от Кирквуда (Kirkwood) и Лаурель Каньон (при желании по этой улице можно прогуляться вот тут: http://maps.google.ru/maps?f=q...rel+Canyon,+LA&sll=34.058775,-118.237932&sspn=0.011448,0.01929&ie=UTF8&ll=34.104147,-118.378882&spn=0.000642,0.002411&z=19&layer=c&cbll=34.104058,-118.378879&panoid=AhgXbx8Jyj65ovzyNmEXfg&cbp=12,346.46,,0,4.8 – прим. Nusha); все знают его как Ореховый Дом (Walnut House). Так совпало, что Волнат Драйв находится рядом с улицей, где Стивен переспал с тридцатилетней женщиной на вечеринке у Алексис много лет назад.

В Ореховом Доме имелось две спальни и маленькая причудливая потайная комнатушка, нуждавшиеся в разработке дизайна, поэтому я счел вполне логичным нанять ту же команду, которая декорировала помещения для съемок клипа “Patience”, чтобы переделать свой новый дом в цыганском стиле. Они нашли все необходимые вещи в недорогих магазинах и антикварных салонах, собрали их в единую композицию и я переехал туда вместе с нашим пресс-атташе Арлет (Arlette). Ее снова наняли, когда мы отыграли те три английских концерта в Marquee. Она вела себя со мной как мама, вероятно, потому что в то время я был беспризорным щенком. Она позволила мне привезти моих змей: Клайда, который жил у Дела Джеймса, а также Пандору (Pandora) и Адрианну (Adrianna). На самом деле я перетащил еще кучу других змей в гостиную ее квартиры с двумя спальнями на Синтия (Cynthia) и Сан-Винсент (San Vincente) в Западном Голливуде, где Арлет до сих пор живет. (Вот этот перекресток: http://maps.google.ru/maps?f=q...n+Vincente,+LA&sll=34.085934,-118.379059&sspn=0.183114,0.308647&ie=UTF8&ll=34.087275,-118.385754&spn=0,359.990355&z=17&layer=c&cbll=34.08725,-118.385601&panoid=H9_jhChwn6t6k0x3QeuhZg&cbp=12,194.94,,0,8.01 - прим. Nusha). Она была невероятно щедра, позволив мне привезти туда всех своих домашних животных; к сожалению, ей пришлось столкнуться с моей неистовой героиновой зависимостью: каждую ночь та или иная подозрительная личность крутилась вокруг дома и стучала в мое окно… точнее, в ее окно. Я знал, что она не очень-то и любит моих рептилий, но еще меньше она любила меня, бодрствующего всю ночь, колющего наркотики и неохотно останавливающегося предрассветными часами.

Разумеется, со змеями произошел забавный случай. Сначала Арлет боялась их, но все же вошла, безо всякой моей, настоящего змеиного фрика, поддержки. В конце концов я подарил ей маленького бирманского питона, который вырос до 15 футов в длину (ок. 4,5 м – прим. Nusha). Они стали настоящими друзьями: она плавала, принимала ванны и разговаривала с ним, как с собачкой. Арлет считала, что змея в прошлой жизни была человеком и понимала каждое слово, которое она говорила и, должен заметить, питон вел себя подобающим образом.

Когда я жил с Арлет, она очень беспокоилась моим состоянием и буквально открыла мне глаза: из беспечного алкоголика я превратился в дьявольского нарко-монстра, который нисколько не походил на того парня, которого она знала столько лет. Я знал, что она была права; я знал, что не выгляжу здоровым, да и не чувствую себя таковым. Мы прожили вместе три или четыре месяца, но я мало что сделал для того, чтобы измениться.

Вместо этого я занялся переделкой своего дома. Он, как я и хотел, стал цыганским опиумным притоном: дизайнеры отполировали всю лепнину и паркет, а также перекрасили каждую комнату в темные цвета. Кухню – в темно-зеленый, а мою любимую ванную – в черный. Еще одну комнату перекрасили в полночно-синий, а гостиную – в темно-фиолетовый. Другую комнату выполнили в оттенках сепии, прямо как в старых вестернах. Еще я купил свою первую машину, так сказать, за компанию с первым домом: я приобрел Honda CRX и, как и все машины, которые я когда-либо покупал, она была черного цвета как снаружи, так и изнутри.

В то время я буквально вышел из-под контроля. Помню, пришел на встречу с подрядчиком, чтобы обсудить переделку моей ванной, и решил, что насыпанные четыре дорожки станут лучшим способом растопить лед.

Мы стояли в ванной, он показывал мне тот объем работ, который необходимо выполнить.

«Да, да, круто, чувак», - сказал я. Потом отряхнул подкладку на сиденье унитаза и насыпал четыре широкие кокаиновые дорожки. «Хочешь одну?»

Он выглядел встревоженным: «Нет, нет, спасибо. Я на работе», - ответил он.

«Что ж, ладно, это хорошо», - сказал я. – «Тогда я возьму и твою».

«Не стоит, всего-то восемь часов утра», - ответил он, извиняющее улыбаясь.

В этот момент я был образцом тех кошмаров, которые он когда-либо слышал о рок-звездах, и даже больше, потому что его наняли переделать мою дополнительную ванную и огромное угловое джакузи в солидный террариум, занимавший четверть комнаты. Он собирался пристроить поднимающиеся стеклянные стены от пола до потолка, чтобы оградить ванну, и добавить лестницу из оргстекла, чтобы можно было наблюдать за моими питомцами, где бы они не находились. Я никак не мог дождаться момента наполнения ее деревьями и прочими штуками, которые так любят змеи. В Ореховом Доме у меня жило около 90 змей и рептилий: у меня были и ящерицы, и кайманы, в общем, каждой твари по паре.

Когда же работу закончили и я окончательно переехал в Ореховый Дом, то решил здорово набраться и таким образом отметить новоселье. В маленькой комнатке у меня стоял красивый круглый восточный деревянный стол с замысловатой резьбой и стеклянным покрытием. Со временем он превратился в центральное место всевозможных вечеринок, но ту первую ночь мы с Иззи просидели с одной включенной лампочкой на темно-красной бархатной кушетке. Стоит ли говорить, что я не смог встать на правильный путь.

Вскоре после переезда я снова встретил свою бывшую подружку Салли (Sally). В этом доме моя спальня располагалась довольно высоко, на втором этаже, и представляла собой черную как смоль комнату, так как освещал ее только лампа, стоящая рядом с подушкой. Вокруг изголовья кровати стояли коробки, набитые журналами, также в одной из них валялся пульт дистанционного управления телевизором, который стоял на шкафу в футе от кровати. Светильник, находившийся рядом с кроватью, был антикварным, с абажуром цвета семги, дававшим очень мягкий свет, который мне так нравился. Как бы там ни было, я очень хорошо помню эту ночь. Я лег спать раньше, чем обычно, и внезапно проснулся со странным предчувствием. Я включил светильник, чтобы осмотреться, и увидел ее. Салли сидела в изножье кровати, но я видел лишь силуэт на стене и не сразу узнал ее. Было страшно. В тот период своей жизни я прикупил себе несколько пушек, но тогда при мне их не оказалось, и я несказанно рад этому: если бы я положил их поближе к себе, вероятно, я бы выстрелил в нее; она очень меня напугала.

Попасть внутрь дома было непросто; ей пришлось перепрыгнуть через забор и спуститься по крутой лестнице, потом ей посчастливилось найти мой запасной ключ под ковриком перед дверью – который я, разумеется, навсегда убрал оттуда после случившегося. Ей было плохо, поэтому я разрешил ей переночевать у меня, а утром я отвез ее на Лаурель Каньон (Laurel Canyon) и высадил на углу Сансет. Это была не последняя наша встреча, но больше она ни разу не заходила ко мне домой подобным образом. Все, что я о ней слышал – что она тусовалась где-то в Л. А. и попала в передрягу. В самый последний раз я видел ее в Нью-Йорке, где она крутилась около Майкла Элига (Michael Alig, человек, стоявший у истоков всей современной клубной культуры. Первый в мире человек, придумавший, так называемые, тематические вечеринки. – прим. Nusha) и печально известной компании из Limelight (бар, где работал Андре «Ангел» Мелендес, убитый Элигом и его приятелем Робертом «Фризом» Риггсом 17 марта 1996 года (причина убийства – долг «Ангела» за наркотики). Бар был закрыт федеральными агентами еще до убийства Мелендеса - прим. Nusha). Я слышал, что позже она вернулась в Англию. И очень счастлива сейчас.

Очень трудно быть человеком, который крутиться на задворках общества, если только ты не музыкант или еще кто-нибудь, у кого есть цель ошиваться там. Все остальные становятся лишь беспомощными игроками и выбывают из этой среды. Большинство девушек, встречавшихся с нами, были этакими невинными цыпочками, чьи жизни навсегда круто изменились после встречи с одним из нас, независимо от продолжительности отношений. Тогда мы были неким вакуумом, который сначала засасывает, а потом выплевывает людей; в этом смысле множество людей вокруг нас потерпели неудачу. Некоторые умерли, не потому, что мы им что-то сделали, а от побочного эффекта нахождения в непосредственной близи со славой. Людей притягивала наша пресловутая странная жизнь, они понимали ее неправильно и тонули в нашей пучине.

Стивен и Дафф приобрели себе дома неподалеку от мого, всего лишь через Малхолланд Драйв (Mulholland Drive), на Лаурель Каньон со стороны Вали (Valley). Они жили на противоположных концах одной улицы. Как я понял, Стив строил свою версию домашней жизни вместе с несколькими цыпочками, а Дафф и его будущая жена, Мэнди (Mandy), вместе поселились в своем доме. Дафф всегда отлично вел домашнее хозяйство, поэтому никогда не был таким расточительным, как я. Я жил менее чем в двух милях от этих ребят, но мы редко встречались; уверен, если бы они были наркодилерами, мы бы встречались гораздо чаще.

Хорошенько все обдумав, я решил, что мне придется немного очиститься перед тем, как мы вновь сможем репетировать. Дафф не хотел ничего со мной писать, когда я находился под кайфом, и я не могу осуждать его за это. Когда в Л. А. вдруг стало туго с наркотиками, это превратилось в большой геморрой, а мое подсознание требовало хоть чем-нибудь заменить тягу к наркотикам. Тогда я запирался в своем доме и прибегал к помощи Доктора Столи (Dr. Stoli – так Слэш называет «Столичную» - прим. Nusha) и его помощников, ну и таким образом отвыкал от наркотиков.

Как-то раз я был под кайфом, и мы с Даффом снова начали разбирать наши вещи и решили составить график репетиций. В то время мы составили его, так и не получив подтверждения от Эксла. Единственное сообщение от него я официально получил от нашего менеджмента, конкретно от Дуга Голдштайна (Doug Goldstein), который регулярно общался с Экслом.

Неважно, что мы были не вместе; Стивен, Дафф и я начали джемовать в Mates, в нашем любимом местечке. Иззи находился не в той форме, чтобы присоединиться к нам: он очень много времени проводил в доме у Билла и, как и я, пошел по темной дорожке. Он очень часто приходил на репетиции, но мы никогда его не ждали. В конце концов, мы пытались быть продуктивными; я понятия не имел, чем занимался Эксл, так как мы не общались, возможно, из-за того, что кое-то из нас вышел из-под химического контроля.

Я снова начал пьянствовать. Я ехал домой после репетиции пьяным в хлам, распугивая людей на Лаурель Каньон. Я ехал со скоростью 90 миль в час (около 145 км/ч – прим. Nusha) на своей маленькой Honda CRX; и если бы врезался куда-нибудь, то запросто бы умер. Я благодарен Богу за то, что никого не сбил, не был арестован и не умер – кое-то наблюдал за мной, видел, как часто я попадал в руки смерти и всегда возвращал меня к жизни.

В одну особо выделяющуюся ночь я развернулся на Лаурель Каньон рядом Кирквуд (Kirkwood), главной дорогой по отношению к моей улице Волнат Драйв. На углу Волнат остановился парень, он собирался выполнить поворот налево и выехать на Кирквуд. Он находился довольно далеко, на моей полосе, но мне казалось, что он стоит у меня на пути. Вместо того, чтобы остановиться или сбросить скорость, я со всей дури врезался в его машину – я сделал это нарочно.

Я пытался сдать назад и уехать, но наши машины сцепились вместе; я разбил ему заднее крыло со стороны водителя, а передняя часть моей машины зацепилась за его машину. И только тогда до меня дошло, что, вероятно, мне не стоило этого делать.

Я сидел там, пытаясь сдавать назад и ломать все вокруг; я вдребезги разбил бампер своей машины, потому