Эпизод двадцать первый 10 страница

Когда она в авангардном пиджаке и юбке неимоверного фасона, поправив трогательные очки, стала задавать Чернову свой вопрос, Скворец даже бросил рисовать свою амфибию. Вместо этого он искренне восхищался ей. Ну, ведь ни слова не было во всей этой истории о семейном вопросе на далекой планете. Ни слова!. То, что заговорщики убили всю семью Дельтаса – не в счет. И нате ж вам! Вопрос Бабаевой был именно про семейные взаимоотношения. Тонким, но уверенным голоском, она тщательно проговорила:

- Уважаемый Вадим Андреевич! Вы сегодня говорили о семьях и семейных ценностях. Мой вопрос именно на эту важную тему. Мне очень хотелось бы понять, могут ли на Эльтизиаре совершаться браки между членами разных семей?

Дельтас чуть растерянно улыбнулся. Он с легкостью выдержал провокационную дуэль с Лешницем, а вопрос юной дамы вызвал у него секундное замешательство.

- Видите ли, милая леди… Никто не может запретить создать семью Нериадену и Стекаиту. Хотя лично я никогда не слышал ни о чем подобном. Возможно, потому, что такая семья физиологически невозможна. Вы можете себе представить союз между двухметровой амфибией и четырехметровой ящерицей? Между ними возможен союз духовный, военный или деловой. Но никак не семейный, ведь они не смогут родить детей. И даже не смогут испытать друг с другом плотское счастье. Как я понимаю, на вашей планете тоже не запрещены браки между людьми и кенгуру. Однако они не создаются. И вряд ли создавались бы, будь кенгуру разумными созданиями.

Услышав про «плотское счастье» между амфибией и ящерицей, Людка густо покраснела и вся как-то сникла. Сама невозможность такого брака расстроила ее или она узнала себя в этой безнадежной ситуации? Этого Скворцов понять не мог. Решил лишь, что когда все это закончится, надо купить Людке ее любимое мороженое и сказать что-нибудь веселое.

Меж тем студиозы, подбадриваемые гордыми взглядами Матильды, освоились. Один любопытный землянин сменял другого, требуя от Нериадена в синей пижаме достоверной информации. Лешниц пристально наблюдал за этим допросом. Он уже сменил кассету и ругал себя старым толстым ослом за то, что не разжился запасными батарейками. Если дешевые китайские «пальчики» сдохнут именно в тот момент, когда Чернов проходит эти «стендовые испытания», он себе не простит. Столько разных людей задают вопросы в разной манере и на разные темы. Если Чернов где и даст сбой, так это здесь. А если не даст? Это должно быть записано! Официальное занятие со студентами, столько свидетелей – такой материал можно не просто изучать. Его можно показывать профессионалам.

Если бы Николай Юрьевич знал, что один из этих желторотых романтиков тоже ждет ошибки Чернова, он бы сильно удивился. А ведь Скворцов ждал. Все время слушал и ждал. Слушал очень внимательно, ведь у него не было диктофона. С каждой фразой, безупречно и бегло произнесенной Черновым, он все глубже погружался в предчувствие чего-то очень важного и совершенно необъяснимого.

Дорисовывая амфибию, Скворец думал примерно так: «Будь моя воля, я бы устроил Чернову перекрестный допрос по всем правилам сыска. Но как это сделать? Через каких-нибудь сорок минут я выйду отсюда - и привет! Увижу ли его вновь? Вряд ли. Может, я все это себе надумал? Да нет. Вчера смотрели с отцом передачу с Познером. Величина, публицист! Телеведущий с таким стажем, что люди столько не живут. Ну и? Меньше чем за час – две помарки. Отец заметил. Нет, не ошибки - просто помарки. Но меньше, чем за час. И у Познера. Профессиональные теледикторы суфлер читают – и те ошибаются, да еще как. А этот? Занюханный инженер, технарь… Какой там может быть опыт, откуда? Чешет уже часа полтора – и ни одного постороннего звука. А если к этому прибавить его уверения в том, что он инопланетянин? Да, картина складывается – аж дух захватывает. Даже если это редчайшая форма сумасшествия, все равно – сенсация! Это только вдуматься… Инженер, технарь, серенький середнячок спятил – и стал говорить безупречной литературной речью. Часами и без единой помарки! Даже слова не подбирает! Да сенсация же, чистой воды! И Лешниц это знает, вот и притащил нас сюда специально. Свидетели ему нужны. Сенсационный диагноз».

«Ну…или он инопланетянин», - впервые подумал Скворцов.

К простому московскому Нериадену Вадиму Чернову не зарастала народная тропа. Теперь свое право на вопрос инопланетянину получил Леша Денисов. Очень обстоятельный молодой человек. Небольшой рост обязывал его к такой обстоятельности с самого детства. Ведь если мужчина невысок, да еще и конопат, ему не простят той беспечности, которую может позволить его импозантный статный конкурент. Конкуренту хорошо – подурачился чуток, никто и внимания не обратит. Другое дело – дурашливый коротышка. Дамы ведь могут и не понять, одним махом и навсегда определив в цирковые персонажи. Тут только один выход: обстоятельность, значимость, достижения. Мал золотник, да дорог. Денисов понял это с самого детства. С первого класса он ходил в школу в костюме и галстуке. Учился только на «пять». Был любимчиком учителей и нелюбимчиком одноклассников. Школу закончил с золотой медалью. Не пил и не курил, упаси Боже… Уверенно поступил в институт. Блестяще учился. С однокашниками не общался, потому что они частенько подтрунивали друг над другом.

Одетый с иголочки, в классическом деловом костюме, он важно поднялся, поправил галстук и тоном государственного мужа произнес:

- Вадим Андреевич, прошу вас подробнее рассказать о некой бестелесной книге, о которой вы неоднократно упоминали и которую называли Песнь Единства.

И почтенно сел.

И вот тут-то Чернов или Дельтас… короче, кто-то из них выкинул фортель. С каменным лицом оскорбленной амфибии, он сказал… Нет, не сказал. И даже не произнес. Он молвил:

- Песнь Единства – Святая книга, которую обитатели Эльтизиары передают друг другу из поколение в поколение, заучивая наизусть. И ни одно слово, ни один ее символ не был утрачен за столь длинное время, которое в десятки раз превосходит историю вашей цивилизации. И вы считаете, что я могу за какие-то мгновения рассказать вам о ней? Вы хотите познать ее вкратце? Не приложив к этому никаких усилий?

Голос больного стал стремительно глохнуть, приобретая зловещие нотки. Лешниц отработанным за долгие годы движением потянулся к «тревожной кнопке».

- Презрев титанический духовный труд множества поколений обитателей нашей планеты? И вы считаете, что вы на это способны? Такая самонадеянность в первую очередь унижает вас самого! Я понимаю, что вы не можете даже попытаться осознать масштаб той ценности, которую несет Книга. Ведь все, что ценно, земляне стараются зафиксировать, чтобы не утратить, чтобы не забыть. Нет у землян ценностей такой категории, которую забыть невозможно. Хотите, я скажу вам, почему?! У вас нет единства! Нет!!! И книги Единства у вас нет!!! И не будет!!!.

Последние слова Дельтас прокричал шепотом. Лицо его побелело, яремная вена аритмично вибрировала, словно жила своей жизнью. Он вжался в кресло всем своим земным организмом, словно готовый к прыжку. Лешниц уже поглаживал кнопку, чтобы в любую секунду утопить ее и броситься на психа, ведь до появления санитара пройдет секунд пять, а то и семь. За семь секунд Чернов с Дельтасом порвали бы этого важного сосунка на бинты. И побелевший от ужаса сосунок понимал это. Он умоляюще смотрел то на Лешница, то на Матильду. Его однокашники и Мария Александровна выглядели встревоженными, а Светка Юдина сделалась со страха зеленая, как ее модные лосины.

Но обошлось. Пациент обратил уничтожающий взгляд на Лешу, шумно выдохнул и посмотрел на Матильду с извиняющимся видом.

Николаю Юрьевичу стало ясно, что студенческую самодеятельность пора сворачивать. Он с жалостью глянул на тощего парня, который уже давно держал руку, словно прилежный первоклассник. «Ладно, этот последний, - решил Лешниц. - В конце концов я тут хозяин, а не Чернов. Если что – повяжем по-жесткому. Маму звать будет, ящерица хренова!». Он кивнул Саше Кормакову, предоставляя ему слово.

Саша был высоким худым юношей с исключительно положительной внешностью. Всегда аккуратно причесан. Скворец так и видел, как по утрам его долго и старательно расчесывает мама. Вечные брюки со стрелками, от которых веяло давно почившим комсомолом. Качественно убогие ботиночки «Саламандра». Не ботинки, а именно «ботиночки». И шерстяной свитер бело-желтого цвета, он был связан из теплой колючей шерсти старческими руками, заботливого опускался чуть ниже задницы и был украшен строго выстроенными ромбами. От него хотелось ходить строем, всегда носить с собой расческу и украдкой причесываться. Нет, Кормаков был неплохим парнем. Но Ромка почти инстинктивно избегал его, опасаясь попасть под дурное влияние мамы и бабушки, которые вязали и причесывали.

Культурно кашлянув в кулак, словно ему уже давно исполнилось шестьдесят, Саша задал вопрос. Его интересовало, что это за преступление такое – раскрытие координат, за которое на гуманной Эльтизиаре сразу убивают. Нериаден с готовностью ответил, что звездные координаты его родной планеты запрещено транслировать в космос. Это может спровоцировать нежелательный визит обитателей другой планеты. Задолго до его рождения ученые из его семьи и из семьи Стекаитов имели неосторожность прочесывать близлежащее космическое пространство в поисках дружественного разума. Мощные передатчики, которые использовали магнитную энергию ядра планеты, сканировали бездну и слали в нее координаты Эльтизиары. Со временем цель была достигнута. К Нериаденам пожаловали гости. Вполне милые и совершенно неагрессивные. Они перемещались между планетами их системы на небольших космических кораблях. Сами были тоже маленькие, желеобразные и крайне пассивные. Контакта толком не получилось, потому что общаться не было никакой возможности. Гости улетели также неожиданно, как и прибыли.

А потом на Эльтизиаре началась эпидемия. Да не просто эпидемия, а настоящий мор. В кратчайшие сроки почти половина населения погибла. Зараза распространялась с невиданной скоростью, постоянно мутируя и видоизменяясь. Как ни старались Нериадены найти лекарство, так и не смогли. Когда самые жуткие прогнозы на будущее были представлены правящей верхушке, мор неожиданно прекратился. Почему? Так и осталось загадкой. С умыслом ли занесли болезнь желеобразные братья из космоса или случайно? Тоже неизвестно. Трагедия эта стала одной из самых черных страниц в истории планеты и ее правящего клана. Все космические изыскания тогда остановили, а за разглашение координат Эльтизиары ввели смертную казнь. Много оборотов спустя Нериадены открыли способ путешествовать бестелесно, но закон оставался в силе. В этом преступлении и поспешили обвинить Дельтаса заговорщики. Скорее всего, потому, что обвинить было больше не в чем, а раскрытие координат – надежный вариант. Доказать не сложно – нужны лишь фальшивые свидетели.

Саша остался удовлетворен ответом и немного заискивающе поблагодарил Дельтаса. Тут же Лешниц сделал неопределенное движение рукой, жестом этим дав понять, что опрос закончен. И продолжил его уже сам.

- Вадим Андреевич, позвольте и мне полюбопытствовать. Вы сегодня не раз упоминали про разные галактические цивилизации. Что вы знаете о них? Мы, земляне, очень обеспокоены этим вопросом. За всю нашу историю очевидных контактов с инопланетянами у нас не было, только одни свидетельства про летающие тарелки. Да и свидетельства весьма подозрительные. Страшно любопытно, а как в действительности дело-то обстоит? - спросил он у Чернова.

Тот снова был спокоен и доброжелателен. Казалось, что и не было той вспышки гнева, которую спровоцировал Денисов.

- Нам доподлинно известно о существовании двух разумных сообществ, - начал Чернов. - Одно из них чуть было не погубило Эльтизиару, о чем я говорил ранее. Об их дальнейшей судьбе мы ничего не знаем. И это в их интересах. Если Нериадены обнаружат их в близости от Эльтизиары, они будут немедленно уничтожены, - решительным тоном наследного принца сказал он.

- Вы обладаете каким-то космическим оружием? - поинтересовался доктор.

- Мы обладаем оружием. Дальность его действия зависит только от его мощности. Они будут уничтожены тем же способом, которым Вистелан отрубил мне часть гребня. Мы называем эту технологию «тосвер». Являясь совершенной силой, она вытеснила не только другие вооружения, но и многие прочие устаревшие двигатели и приспособления.

- Вы можете поделиться с нами принципом ее действия? Это не секрет? - спросил Николай Юрьевич.

- Конечно же, я могу лишь описать общий принцип действия тосвера. Как и вы можете рассказать туземцам об атомной бомбе. При всем желании, я не смогу раскрыть деталей. Просто потому, что не знаю их, ведь я не ученый.

Дельтас поерзал на спартанском стуле земного психиатра, устраиваясь поудобнее.

- Вся суть – в создании и управлении гравитационным полем. Я знаю, что земные фантасты много пишут об этом. Оно создается реактором. Каюсь, принцип его работы я плохо себе представляю. Поле может быть мощным и единым. Тогда его используют в качестве двигателя в летательных аппаратах и прочих механизмах. Но если таких полей несколько, их можно расположить по отношению друг к другу таким образом, что они начинают конфликтовать. В результате рождается гравитационная сила, которая способна резать скалу, словно бумагу. Тосвер – одно из выдающихся достижений Нериаденов, - с гордостью подытожил он.

- Что ж, очень интересно… Но давайте вернемся к космическим цивилизациям.

- Мы вступали в вынужденный контакт с расой, которую мы называем Селивиатами, то есть странниками. Они потеряли свою крошечную планетку в результате столкновения с астероидом. Их домом стали две управляемые платформы и несколько десятков космических кораблей. Селивиаты произошли от насекомых. Мы уверены, что своему возникновению они обязаны тому же вирусу, что подарил разум нашей планете. Они путешествуют в пределах, близких к Эльтизиаре. Эта раса уже давно существует под знаком выживания, их не более семисот тысяч особей. Цель их существования - поиск новой среды обитания. Еще до моего рождения правители Селивиатов обратились к нашей семье, предложив сделку. Они хотели заселиться на один из спутников Эльтизиары, пригодный для жизни биологических видов. Речь шла о Тройнесе и о Диате. Именно на Тройнесе и проходили переговоры между Нериаденами и Селивиатами. Естественно, мы не могли допустить такого соседства, ведь со временем их раса существенно окрепнет. А это рано или поздно неминуемо подтолкнет их к экспансии. Тогда мы были бы вынуждены уничтожить Селивиатов, а это противоречит нашим принципам. К тому же Тройнес и Диата имеют для нас важное резервное значение.

- Так чем же закончились переговоры? Вы им отказали? - уточнил Лешниц.

- Прямой отказ не есть признак высокого развития. Мои предки и Селивиаты нашли компромисс. Во время переговоров на Тройнесе Нериадены продемонстрировали гостям обширную коллекцию наших научных достижений. Среди них был и сверхмощный тосвер. Демонстрация его возможностей сделала Селивиатов более внимательными к нашим предложениям. В итоге мы договорились с ними о временной стоянке на Диате, которая была им остро необходима для технического обслуживания своих ковчегов. В знак благодарности они передали нам обширные космические карты и информацию об особо опасных астероидах. После окончания срока стоянки Селивиаты покинули нашу звездную систему. Насколько мне известно, больше контактов с ними не было, - закончил свой рассказ Чернов.

- Как вы считаете, Землю действительно посещают инопланетные существа? - спросил его Лешниц.

«Это он его к минским уфологам подводит. Вот и добрались до самого интересного, - догадался Скворцов. - И ведь до сих пор ни одной осечки не сделал. Мистика какая-то, блин, - подумал он. Щемящее предчувствие долгожданной встречи с непознанным вновь охватило его. - Ладно, сейчас его путешествие обсуждать будут. Может, тогда?»

Мой друг признался себе, что если мужик в синей пижаме оговорится, он будет очень расстроен. Шанс прикоснуться к сенсации, который выпал Скворцу впервые в жизни, мог ускользнуть от него в любой момент. Ему хотелось верить, что этого не случится.

Вопрос доктора про «летающие тарелки» стал одним из самых интересных моментов этого практического занятия.

- Да. Это очевидно! - без тени сомнения ответил безумный инженер на вопрос доктора.

«Ну да, что он еще скажет, раз он инопланетянином себя считает», - усмехнулся про себя Ромка.

- Почему вы так думаете? - продолжил свою нехитрую игру Лешниц.

- Таких планет, как Земля, не так много во Вселенной. Интерес других цивилизаций к ней вполне объясним. Было бы странно, если бы таких визитов не происходило, - немного недоуменно сказал Чернов.

- Может быть, вы знаете какие-нибудь подробности об этих визитах? - упорствовал Лешниц.

- Я знаю не более того, что известно и всем вам. Многократные случаи наблюдений неизвестных небесных тел, свидетельства очевидцев о контактах с гуманоидами, как вы их называете. Об этом часто пишут в газетах.

Казалось, Чернов искренне не понимал, чего от него добивается доктор. А тот лихорадочно соображал, как вывести своего подопечного на рассказ об экспедиции. Он хотел, чтобы Чернов сам начал говорить о своей поездке в Латинскую Америку. Тогда по его рассказу можно было бы многое понять. В двух прошлых беседах они не касались этой темы, ведь доктор узнал о его невероятном путешествии не сразу. После чего еще и выяснял, правда ли это. В этой ситуации добровольное повествование стало бы куда информативнее, чем ответы на вопросы. Важно знать, с чего он начнет, какие акценты расставит. Но главное – о чем попытается умолчать. Лешниц помедлил, пытаясь понять, как оптимально построить вопрос. В лоб спрашивать очень не хотелось.

Его поиски правильной формулировки прервал сам Чернов. Да как прервал! К такому повороту событий Лешниц был явно не готов.

- Как я понял по последним вашим вопросам, вы, Николай Юрьевич, пытаетесь спровоцировать меня на рассказ о конгрессе уфологов, на котором я не так давно побывал, - сказал Чернов так, словно сжалился над психиатром.

Лешниц оторопел, но виду не подал. Ответить Чернов ему не дал.

- Зачем же так усложнять наше общение? Вы же сами сказали мне, что между нами должно возникнуть доверие. К чему же тогда все эти не слишком тонкие построения? - продолжал ронять авторитет Лешница его пациент.

«Оба-на! Инопланетянин-то не лыком шит. Молодчина, амфибия», - мысленно похвалил его Скворец.

- Вы излишне мнительны, дорогой мой Вадим Андреевич. Мне незачем провоцировать вас, ей-богу… Я искренне интересовался вашим мнением, которое я уважаю и ценю, - очень естественно соврал Лешниц. - Я уверен, что и нашим гостям было бы очень интересно узнать, что вы думаете по поводу этих…э-э-э… тарелочек.

- Касаться истории с уфологами мы не станем, правильно я вас понял? - с напускной наивностью спросил Чернов психиатра.

- Нет, ну почему же не станем. История прелюбопытная. Расскажите… - примирительно попросил Лещниц.

Сейчас он был готов на любые компромиссы, лишь бы Чернов продолжал говорить. В тишине секундной паузы было отчетливо слышно шипение диктофона. Китайские «пальчики» и не думали сдаваться. Николай Юрьевич получал в свое распоряжение бесценный материал, каждую минуту становясь все ближе к заветной статье в психиатрическом справочнике.

- Конечно же, если вы просите, я расскажу.

В голосе больного опять послышалась нотка превосходства.

- Проведя несколько месяцев на Земле в теле несчастного Вадима Андреевича, я понял, что вернуться в свое тело, что ждет меня на Эльтизиаре, в рамках вашего развития не удастся. Мне виделся лишь один реальный способ снова увидеть свою планету – добраться до нее физически, в теле Чернова, - говорил он о себе так уверенно отстраненно, что с каждой минутой все больше и больше воспринимался как Дельтас.

Коварная мощная психоиндукция этого редкого больного медленно делала свое дело. Скворец неожиданно поймал себя на том, что уже некоторое время думает о скитаниях инопланетянина, а не о болезни мужчины по фамилии Чернов. Его фантастическая история стала для Ромки и его однокашников куда интереснее его диагноза. Она настолько захватывала сознание, что в нее хотелось верить, как в сказку в детстве. Какой–то потаенной частицей своего разума Скворцов уже поверил в Дельтаса, в луч и в Эльтизиару. Частица эта отвечала за способность поверить в невероятное и была у него очень развита. Развита настолько, что подчас не выдерживала напора здравого смысла, вооруженного очевидными фактами и доказательствами.

Скворец внимательно вслушивался в каждое слово пациента. Но тут Чернова перебил Лешниц, задав весьма резонный вопрос.

- Вы же сказали, что ваша солнечная система находится на огромном расстоянии от Земли. Как же вы собираетесь попасть туда физически?

- Безусловно, космонавтика землян не способна на такие далекие полеты, - со вздохом ответил инопланетянин. - Я уповаю на принципиально другой вид космических путешествий. Как я понимаю, эту технологию использует разумная раса, которая иногда посещает Землю, - уверенно заявил Чернов.

 

 

Эпизод восемнадцатый

Москва, июль 1963 года

Глубоко вдохнув всем своим существом, пятилетний Вадим Андреевич, что было сил крикнул:

- Эй, Жиртрест!!!

Крик этот прокатился по детской площадке, словно лавина из отваги, ярости и безрассудства. Презрев законы физики, эта невидимая плотная масса неслась куда быстрее скорости звука. Ударившись о стену котельной, что стояла между площадкой и магазином, она ринулась назад, круша на своем пути страх, подлость и ложь. Удар этой неистовой волны пришелся Калываеву сзади. Он выгнулся и застыл, побледнев и разинув рот. Не успев толком ничего понять, он тут же услышал:

- Жиртрест, оглох, что ли?!

Не веря в происходящее, толстяк повернулся в сторону домика. Вадька шел к нему уверенно и быстро. Женька опешил. Все дети из окрестных дворов и даже их родители знали о его вспышках бешенства. Так что последние полгода Жиртрестом его изредка называли лишь самые рисковые ровесники. От малолеток он не слышал такого ни разу. «Интересно, а если я его сейчас убью… Просто задушу… Интересно, меня в тюрьму посадят?» - удивленно и озадаченно подумал Калываев.

Вадька тем временем приближался с такой решимостью, что толстяку стало не по себе. Лихо перепрыгнув через маленькую песочницу, сумасшедший пятилетний наглец крутанул карусель и пнул какой-то камушек. Женька успел увидеть Анечку, которая испуганно выскочила из домика, прижав к себе своих кукол.

- Сейчас я твоему пионеру башку оторву, дура! - прошипел себе под нос Калываев.

До встречи противников оставалось всего несколько метров.

Вадька спокойно сокращал это расстояние. Просто шел. И отчего-то улыбался. Конечно же, ему было страшно. Страх был рядом с ним, никуда он не делся. Но… теперь он встал на его сторону. Они шли вместе, плечом к плечу, под одними знаменами. Новый союзник снабдил отважного пятилетку осторожностью, наблюдательностью и каким-то незнакомым, странным и восхитительным чувством. Ничего подобного Вадька никогда не испытывал. Это был поистине яркий и диковинный коктейль из влажных ладошек, расширенных зрачков, мышечного тонуса, высокого болевого порога, обостренного внимания, молниеносной реакции.

И еще из одного, крайне редкого, ингредиента. Он был самой важной частью рецепта, главным секретом этого пьянящего напитка. Его следовало добавлять в самом конце, немного, буквально несколько капель. Несколько капель радостной вседозволенности, настоянной на безграничной вере в себя. Рекомендуется подавать охлажденным в самые тяжелые и опасные моменты жизни.

Будь я создателем этого коктейля, обязательно дал бы ему романтическое возвышенное название. «Радость берсерка», например. Или - «Во имя императора». Да нет, что я такое говорю? Какие, к чертовой матери, берсерки и императоры? «За Родину, за Сталина!». Оптимально. Впрочем, как его ни назови – популярность такому напитку была бы обеспечена. К сожалению, ни в одном баре мира такого не смешают, я проверял. Не продаются такие яства, даже и не ищите. А если кто-нибудь из смертных предложит – не пейте, как бы заманчиво он ни назывался. Дешевая подделка, жалкая тусклая пародия. Сплошная суета, сердцебиение и пошлая иллюзия счастья. Если когда и случится попробовать настоящий – платить не придется. Судьба сама угостит.

Как угостила в тот день Вадьку, который не понимал, что же это с ним такое происходит. Ему было страшно и весело одновременно! Хотелось смеяться и бежать вприпрыжку. Даже петь хотелось. Да, страшно. Но вместе с тем - восхитительно!

Пятилетний ребенок не знал, что есть в его организме почки. А прямо над ними расположены маленькие странные штучки, со смешным названием «надпочечники». Сегодня был их звездный час. В эти минуты две крошечные железы стали главным органом Вадима Андреевича. Они так долго ждали этого момента, что теперь изо всех сил старались произвести впечатление – выкладывались по полной. Исход сегодняшнего дня, который сильно повлияет на всю его дальнейшую жизнь, во многом зависел от них. В тот момент, когда между ним и Калываевым оставались считанные метры, Вадькины надпочечники трудились на пределе своих возможностей, закачивая в неокрепший детский организм сверх дозы адреналина и норадреналина. И гормоны делали свое дело. Пятилетний ребенок уверенно шел вперед.

Калываев ожидал увидеть бледного мальца, охваченного страхом, от которого он окончательно свихнулся и стал обзываться. Но нет, все обстояло иначе. Когда отчаянный пятилетка подошел к нему почти вплотную, Женька не поверил своим глазам. Перед ним стоял радостный, сияющий Вадька.

Толстяк сразу заметил, что выглядел он странно. Бледный и румяный одновременно, с надутыми желваками, выпирающими сквозь нежные детские щечки, с огромными глазами. Поначалу он удивил Калываева. Потом даже немного испугал. Наверное, поэтому Женька и не ударил его сразу же, как только появилась такая возможность. А ведь планировал поступить именно так. «Вот дурак ненормальный, - с легкой тревогой подумал он.- Пусть только подойдет – сразу по роже получит! Со всей силы!» - решил толстяк, когда Вадька окликнул его во второй раз. И вот он стоял перед ним, совсем близко, чуть улыбаясь, с озорными веселыми глазами. Но Жиртрест не ударил. Эта улыбка и веселая физиономия противника смутили его. Он как-то замешкался, обескураженно рассматривая своего необъяснимо изменившегося врага. Не ударив, Калываев потерял самое ценное преимущество – инициативу. Она по праву досталась Вадику.

Пятилетний храбрец сильно рисковал, ведь между ними было всего полметра, не больше. По настоящему дрался Вадик всего пару раз в жизни. Ему везло - оба раза выходил победителем. И хотя практики ему явно не хватало, зато в теории он был весьма и весьма подкован. В деревне Вадька не раз был свидетелем жестоких разборок больших взрослых мужиков. Некоторым из них было по десять! А некоторым - даже по двенадцать лет! И хотя драться, как они, он не умел, но некоторые заповеди уличной битвы усвоил.

Самая главная из них – можно все. Для того, кто не побежал, запретов нет. Благородная драка – романтическая чушь, оставим ее для кинематографа. И еще. Маленький Вадим Андреевич понял, что схватка начинается с разговора. Кто одержит верх на словах, сможет убедить себя и врага в своем превосходстве – тот и победит. Он видел много таких примеров. И сейчас, с каждой секундой приближаясь к неминуемой кровавой развязке, лихорадочно соображал, что же он скажет этому огромному страшному толстяку. На окраине деревни Вадька слышал немало брутальных диалогов его старших товарищей. Но именно сейчас в голову ничего такого не приходило. И Вадим Андреевич решил, что будет импровизировать.

- Слышь, жирный! Дело есть, - бодро и почти по-приятельски сказал он.

- Ты чё, козел, оборзел?! - задохнулся от злобы Калываев.

- Козел твой папа, - спокойно ответил Вадим Андреевич.

Женька оторопел. Такое он слышал впервые. Звучало круто и по-взрослому.

- Я тебя убью, урод! - только и смог ответить он.

- Ага, потом, - согласился Вадик и широко улыбнулся. - Говорю, дело есть. Хочешь пожарника навсегда?

Поначалу толстяк подумал, что показалось. Наглое веселье этого сопляка и так сбивало с толку. А тут еще и «пожарника навсегда». Он никак не мог понять, что происходит. И потому нервничал. «Может, сдрейфил? Помириться хочет?» - подумал он и сам не поверил в это.

- Хочешь или нет?

- Ну, хочу… - недоверчиво ответил Женька.

- Давай, кто кого. Если ты меня – забирай пожарника. А если я тебя – у нас во дворе больше не гуляешь. Идет?

- Ты че, дурак? - в который раз искренне удивился Калываев. - Я ж тебя урою, козел!

- Повторяю для тупых, Жиртрест. Козел – твой папа, - опять улыбнулся Вадик.

В этот момент толстяк потерял контроль. И что было сил ударил обидчика рукой в лицо. Да не попал. Проворный пятилетка молниеносно отскочил в сторону. Калываев по инерции шагнул вперед и тут же получил пинок. Вадик хотел ударить его по заднице, но промахнулся и попал по ноге. Жиртрест ойкнул. Он был испуган. Его ударили, а он – нет. Такого с ним уже давно не случалось.

- Жирный, ты че, бешеный?!

Вадик держался в паре метров. «Началось!» - испуганно и с восторгом подумал он. По спине пробежал озноб.

- Еще раз обзовешься – тебе конец, - прорычал сквозь зубы толстяк и схватил с земли пожарника.

- А я и не думал обзываться. Ты же жирный, - невозмутимо продолжал Вадим Андреевич, обходя Женьку справа. - Пойдем за стенку отойдем, а то здесь нас разнимут.

От предчувствия скорой драки его голос противно дрогнул.