Глава двадцать вторая. ПОСЛЕ ПОХОРОН

 

Над башнями замка начали появляться просветы ярко-голубого неба, но эти предвестники приближающего лета не улучшали настроение Гарри. Все его попытки выяснить, чем занимался Малфой, и старания вызвать Снобгорна на разговор, который каким-то образом привел бы к тому, что Снобгорн отдал бы ему воспоминание, и от которого тот, очевидно, увиливал месяцами, ни к чему не приводили.

— В последний раз тебе говорю, забудь про Малфоя, — решительно сказала Гермиона.

Они втроем с Роном сидели после обеда в залитом солнцем уголке внутреннего двора. Гермиона и Рон сжимали в руках по брошюре Министерства магии «Наиболее частые ошибки при аппарировании и как их избежать», ведь именно этим вечером им предстояло сдавать зачет, но, в общем и целом, буклеты не особо помогали справиться с волнением.

Из— за угла вышла девушка, Рон вздрогнул и попытался спрятаться за Гермиону.

— Это не Лаванда, — устало произнесла Гермиона.

— Ой, хорошо, — расслабился Рон.

— Гарри Поттер? — спросила девушка. — Меня просили передать тебе вот это.

— Спасибо…

Гарри взял маленький свиток пергамента, и у него екнуло сердце. Как только девушка оказалась за пределами слышимости, он проговорил:

— Дамблдор сказал, что занятий больше не будет, пока я не добуду воспоминание!

— Может, он просто хочет узнать, как у тебя дела? — предположила Гермиона, пока Гарри разворачивал пергамент. Вместо вытянутого узкого наклонного почерка Дамблдора он обнаружил неаккуратные каракули, очень неразборчивые из-за огромных клякс с растекшимися по всему листу чернилами.

Дорогие Гарри, Рон и Гермиона!

Ночью умер Арагог. Гарри и Рон, вы с ним встречались и знаете, каким необыкновенным он был.

Гермиона, я знаю, он бы тебе понравился.

Для меня бы многое значило, если бы вы смогли прибыть на похороны сегодня вечером.

Я собираюсь сделать это после заката, это было его любимое время суток.

Я знаю, что вам нельзя так поздно быть на улице, но вы можете скрыться под плащом.

Я бы не попросил, но я не смогу перенести это в одиночку.

Хагрид

— Посмотри, — сказал Гарри, протягивая записку Гермионе.

— Ох, ради всего святого, — произнесла она, быстро просмотрев ее и передавая Рону. По мере чтения на его лице появилось выражение возрастающего недоверия.

— Он спятил! — возмущенно сказал он. — Эта тварь велела своим приятелям сожрать нас с Гарри! Сказал, чтобы они не стеснялись! А теперь Хагрид думает, что мы пойдем туда и будем оплакивать его кошмарное мохнатое тело!

— Дело не только в этом, — добавила Гермиона. — Он просит, чтобы мы ушли из замка ночью, а ведь он знает, что сейчас замок охраняется в миллион раз строже и какие у нас будут неприятности, если нас поймают.

— Мы же раньше бегали к нему в гости по ночам, — сказал Гарри.

— Да, но разве ради чего-то в таком духе? — спросила Гермиона. — Мы много рисковали, чтобы выручить Хагрида, но ведь Арагог умер. Если бы требовалось спасать его…

— …мне бы еще меньше хотелось идти туда, — категорично заявил Рон. — Ты его не видела, Гермиона. Поверь мне, от того, что он умер, он стал только лучше.

Гарри забрал у них свиток и посмотрел на чернильные кляксы по всему листу. Он явно был закапан лившимися ручьем крупными слезами.

— Гарри, ты же не думаешь пойти туда? — спросила Гермиона. — Это такая глупость, которая не стоит наказания.

Гарри вздохнул.

— Да, я знаю, — сказал он. — Полагаю, Хагриду придется хоронить Арагога без нас.

— Ну конечно, — с облегчением отозвалась Гермиона. — Слушай, мы все будем на зачете, так что сегодня на зельях будет почти пусто… Попробуй немного умаслить Снобгорна!

— Думаешь, с пятьдесят седьмой попытки повезет? — спросил Гарри.

— Повезет, — вдруг повторил Рон. — Гарри, точно, стань везунчиком!

— О чем это ты?

— Используй свое зелье везения!

— Рон, это… — потрясенно сказала Гермиона. — Конечно! Почему я об этом не подумала?

Гарри с удивлением уставился на них.

— Феликс Фелицис? — спросил он. — Не знаю… я вроде как берег его…

— Для чего? — недоверчиво осведомился Рон.

— Что на свете может быть важнее этого воспоминания, Гарри? — спросила Гермиона.

Гарри не ответил. Время от времени мысли о маленьком золотом флаконе маячили на горизонте его воображения, в голове вызревали смутные и неоформленные планы о том, как Джинни поругалась с Дином, а Рон так или иначе порадовался, что у нее новый парень, непризнанные, разве что во снах или в сумеречное время между сном и пробуждением.

— Гарри! Ты еще с нами? — спросила Гермиона.

— Что? Да, конечно, — ответил он, сосредоточившись. — Ну… ладно. Если мне не удастся поговорить со Снобгорном сегодня днем, я выпью немного Феликса и попробую еще раз вечером.

— Тогда решено, — бодро сказала Гермиона, поднимаясь, и изящно повернулась. — Предначертание… предопределение… предрасположение… — пробормотала она.

— Ой, ну хватит уже, — заныл Рон, — мне и так тошно… быстро, спрячьте меня!

— Это не Лаванда! — нетерпеливо сказала Гермиона, после того как во дворе появились еще две девочки, а Рон нырнул к ней за спину.

— Здорово, — отозвался Рон, выглядывая у нее из-за плеча. — Черт, а они выглядят несчастными, верно?

— Это сестры Монтгомери и, разумеется, они несчастны, ты что, не слышал, что случилось с их младшим братом? — спросила Гермиона.

— Я уже, честно говоря, не успеваю следить, что с кем случилось, — сказал Рон.

— Ну, на их брата напал оборотень. По слухам, их мать отказалась помогать пожирателям смерти. В общем, мальчику было всего пять лет, и он умер в Мунго, его не смогли спасти.

— Умер? — потрясенно переспросил Гарри. — Но ведь оборотни не убивают, а только превращают людей в таких же, как они, разве нет?

— Иногда они убивают, — ответил необычно серьезный Рон. — Я слышал, что такое случается, когда оборотень слишком увлекается.

— Как звали того оборотня? — быстро спросил Гарри.

— Ну, говорят, это был Фенрир Грейбек, — ответила Гермиона.

— Я так и думал… маньяк, который любит нападать на детей, мне о нем Люпин рассказывал! — злобно сказал Гарри.

Гермиона сурово посмотрела на него.

— Гарри, ты обязан добыть это воспоминание, — сказала она. — Речь идет о том, чтобы остановить Вольдеморта, так? Все эти ужасные вещи происходят по его вине…

В замке раздался звонок, и Гермиона и Рон с напуганным видом вскочили на ноги.

— У вас все прекрасно получится, — сказал им Гарри, когда те направились в холл, где собирались сдававшие зачет по аппарации. — Удачи!

— И тебе! — ответила Гермиона со значительным видом прежде, чем Гарри направился в подземелья.

Сегодня их оказалось всего трое: он сам, Эрни и Драко Малфой.

— Еще слишком молоды, чтобы аппарировать? — добродушно спросил Снобгорн. — Вам еще нет семнадцати?

Они покачали головами.

— Ну что же, — весело проговорил Снобгорн. — Раз нас так мало, сделаем что-нибудь просто так, для развлечения. Я хочу, чтобы вы сварили мне что-то забавное!

— Звучит здорово, сэр, — подхалимски ответил Эрни, потирая руки. Малфой, с другой стороны, даже не улыбнулся.

— Что вы имеете в виду под «забавным»? — раздраженно спросил он.

— О, удивите меня, — легко бросил Снобгорн.

Малфой с мрачным видом открыл свое «Углубленное зельеварение». Яснее ясного, он считал этот урок пустой тратой времени. Наблюдая за ним поверх учебника, Гарри подумал, что Малфой, безусловно, жалеет о часе, который он мог бы провести в комнате по требованию.

Может, ему показалось, но Малфой, как и Тонкс, выглядел похудевшим. Совершенно точно, он стал бледнее, его кожа все еще была сероватого оттенка, возможно, от того что в последнее время он редко бывал на солнце. Но в нем не было самодовольства, возбуждения, напыщенности — ничего не осталось от того чванливого вида, с которым он открыто хвастался миссией, которую на него возложил Вольдеморт, тогда в «Хогвартс-экспрессе»… По мнению Гарри, вывод мог быть только один: задание, каким бы оно ни было, продвигалось неважно.

Обрадованный этой мыслью, Гарри пролистал «Углубленное зельеварение» и отыскал сильно подправленный Принцем-полукровкой рецепт эликсира, вызывающего эйфорию. Он, казалось, не только соответствовал требованию Снобгорна, но и мог бы — у Гарри подпрыгнуло сердце, когда это пришло ему в голову — привести того в такое хорошее настроение, что он был бы готов отдать это воспоминание, если бы только Гарри смог уговорить его попробовать немного зелья.

— Итак, выглядит совершенно потрясающе, — похлопав в ладоши, сказал Снобгорн спустя полтора часа, когда увидел солнечно-желтое содержимое котла Гарри. — «Эйфория», я угадал? А чем это пахнет? М-м-м… Ты добавил веточку перечной мяты, так ведь? Необычно, какой вдохновенный жест, Гарри, разумеется, это уравновесит случайные побочные эффекты, вроде излишнего пения или дергающегося носа… Я даже не представляю, откуда у тебя такие гениальные идем, мой мальчик… разве что…

Гарри поглубже затолкал учебник Принца-полукровки ногой в сумку.

— …в тебе проявляются гены твоей матери!

— О… да, наверное, — с облегчением произнес Гарри.

Эрни выглядел весьма недовольным. Задавшись целью хоть раз затмить Гарри, он второпях придумал собственное зелье, которое свернулось и лежало на дне его котла чем-то вроде лиловой клецки. Малфой с кислой миной собирал сумку. Снобгорн оценил его средство от икоты всего лишь «удовлетворительно».

Прозвенел звонок, и Эрни, и Малфой тут же ушли.

— Сэр, — начал Гарри, и Снобгорн немедленно оглянулся через плечо, но, как только он увидел, что в классе не осталось никого, кроме него самого и Гарри, то поспешил прочь так быстро, как только мог. — Профессор… профессор, не хотите ли попробовать мое зе… — безнадежно окликнул его Гарри.

Но Снобгорн уже ушел. Раздосадованный Гарри опустошил котел, собрал вещи, вышел из подземелья и медленно побрел наверх в гостиную.

Рон и Гермиона вернулись под вечер.

— Гарри! — закричала Гермиона, пролезая в проем за портретом. — Гарри, я сдала!

— Молодец! — сказал он. — А Рон?

— Он… он провалил, — прошептала она, потому что Рон неуклюже влезал в проем с самым мрачным видом. — Ужасно неудачно, мелочь какая-то: экзаменатор заметил, что половина брови осталась позади… Как прошло со Снобгорном?

— Безуспешно, — ответил Гарри, когда к ним подошел Рон. — Не повезло, приятель, но в следующий раз обязательно получится. Мы можем вместе сдать зачет.

— Думаю, да, — сварливо сказал Рон. — Но полброви… будто это имеет какое-то значение!

— Я знаю, — успокаивающе проговорила Гермиона, — это и правда слишком строго…

Почти весь ужин они ругали экзаменатора по аппарации, и Рон выглядел уже чуть-чуть веселее, когда они направились в гостиную, обсуждая проблему с воспоминаниями Снобгорна.

— Так что, Гарри, ты будешь пить Феликс Фелицис или нет? — спросил Рон.

— Да, думаю, что стоит, — ответил Гарри. — Полагаю, что все не потребуется, двадцать четыре часа мне не нужны, навряд ли это затянется на всю ночь… Я сделаю один глоток. Двух или трех часов должно хватить.

— Это чудесное чувство, когда ты его пьешь, — вспоминая, сказал Рон. — Будто ты не можешь сделать ничего неправильного…

— О чем ты говоришь? — засмеялась Гермиона. — Ты же никогда его не пил!

— Да, но я же думал, что выпил, верно? — ответил Рон так, будто объяснял очевидное. — Ну правда, это одно и то же…

Они только что видели, как Снобгорн вошел в Большой зал. Зная, что тот любил есть подолгу, они задержались в гостиной. По плану Гарри должен был пойти в кабинет Снобгорна, как только профессор туда вернется. Когда солнце коснулось верхушек деревьев Запретного леса, они решили, что пора, и, убедившись, что Дин, Невилл и Шеймус сидят в гостиной, прокрались наверх, в спальню мальчиков.

Гарри вытащил свернутые носки со дна сундука и достал крошечный сверкающий флакон.

— Вот оно, — сказал Гарри, поднял бутылочку и отпил точно отмеренный глоток.

— На что это похоже? — прошептала Гермиона.

Некоторое время Гарри молчал. Затем постепенно, но явственно, его охватило пьянящее ощущение бесконечности своих возможностей. Он чувствовал себя так, будто бы смог сделать что угодно, абсолютно все… И заполучить воспоминание Снобгорна вдруг показалось не просто возможно, а очень даже легко…

Улыбаясь, он поднялся, полный уверенности в себе.

— Великолепно, — сказал он. — Правда, великолепно. Ладно… я иду к Хагриду.

— Что?! — хором воскликнули пораженные ужасом Рон и Гермиона.

— Нет же, Гарри, тебе нужно увидеться с профессором Снобгорном, помнишь? — спросила Гермиона.

— Нет, — уверенно заявил Гарри. — Я пойду к Хагриду, у меня хорошее предчувствие.

— У тебя хорошее предчувствие по поводу похорон гигантского паука? — спросил потрясенный Рон.

— Ну да, — произнес Гарри, вытаскивая из сумки плащ-невидимку. — У меня такое чувство, что это то самое место, где я должен сегодня быть, понимаете, о чем я?

— Нет, — дружно ответили Рон и Гермиона. Теперь они оба выглядели откровенно обеспокоенными.

— Это точно Феликс Фелицис? — встревоженно спросила Гермиона, подняв флакончик к свету. — У тебя, случайно, нет другой маленькой бутылочки с… не знаю…

— Экстрактом безумия? — подсказал Рон.

Гарри тем временем накинул плащ на плечи. Он рассмеялся, и Рон и Гермиона забеспокоились еще сильнее.

— Поверьте мне, — сказал он. — Я знаю, что делаю… ну, или, по крайней мере, — он уверенно зашагал к двери, — Феликс знает.

Он накинул плащ-невидимку на голову и спустился по лестнице вниз. Рон и Гермиона торопливо шли следом за ним. Миновав лестницу, Гарри выскользнул в открытую дверь.

— Чем ты там с ней занимался?! — заверещала Лаванда Браун, уставившись сквозь Гарри на Рона и Гермиону, вместе выходивших из спален мальчиков. Стремительно пересекая комнату, Гарри слышал, как Рон принялся невнятно оправдываться. Вылезти через проем за портретом не составило труда: в тот момент, когда он подошел к выходу, через него пролезли Джинни и Дин, и Гарри удалось проскользнуть между ними. При этом он случайно задел Джинни.

— Дин, пожалуйста, не толкайся, — раздраженно сказала она. — Ты все время так делаешь, а я и сама спокойно могу пройти.

За спиной у Гарри портрет вернулся на место, но прежде он успел услышать, как Дин со злостью возражает.

Гарри двигался по замку с чувством все возрастающего восторга. Ему не пришлось красться вдоль стен — он никого не встретил по дороге, но это ничуть его не удивило. Сегодня вечером он был самым удачливым человеком в Хогвартсе.

Он и понятия не имел, почему отправиться к Хагриду было самым верным решением. Зелье будто бы высвечивало несколько шагов вперед на его пути. Он не видел, к чему это приведет, не видел, когда появится Снобгорн, но знал, что он шел верной дорогой к получению воспоминания. Когда он достиг холла, то увидел, что Филч забыл запереть входную дверь. Широко улыбаясь, Гарри распахнул ее и, прежде чем спуститься в темноту, вдохнул свежий воздух с ароматом травы.

Когда он добрался до нижней ступени лестницы, ему пришло в голову, что было бы очень приятно прогуляться по дороге к Хагриду мимо грядок. Не то чтобы по пути, но Гарри было ясно, что это та прихоть, которой стоило последовать, и он тотчас направился в сторону грядок, где, к его удовольствию, но никак не удивлению, обнаружил профессора Снобгорна, беседующего с профессором Стебль.

Гарри притаился за низенькой каменной стенкой, ощущая в душе полную гармонию с окружающим миром и прислушиваясь к разговору учителей.

— Благодарю вас, что уделили мне время, Помона, — любезно говорил Снобгорн, — все крупнейшие специалисты сходятся во мнении, что оно наиболее эффективно, если сорвано в сумерках.

— О, я тоже с этим согласна, — с теплотой отозвалась профессор Стебль. — Столько вам хватит?

— Вполне, вполне, — ответил Снобгорн, и Гарри заметил, что тот держит в руках охапку растений, покрытых множеством листьев. — Так каждому третьекурснику достанется по несколько листьев, и останется еще немного, на случай, если кто-то переварит их… Ну, доброй ночи и премного благодарен!

Профессор Стебль удалилась в сгущающуюся темноту в направлении теплиц, а Снобгорн устремился точно к тому месту, где стоял невидимый Гарри.

Охваченный немедленным желанием обнаружить свое присутствие, Гарри эффектным взмахом скинул плащ.

— Добрый вечер, профессор.

— Мерлинова борода, Гарри, ты меня напугал, — сказал Снобгорн, резко останавливаясь и подозрительно глядя на него. — Как ты вышел из замка?

— Думаю, Филч забыл запереть дверь, — весело ответил Гарри. К его удовольствию, Снобгорн нахмурился.

— Я доложу об этом. Если угодно мое мнение, этот человек больше заботится о беспорядке, чем о безопасности. Но зачем ты вышел наружу, Гарри?

— Ой, сэр, это из-за Хагрида, — сказал Гарри, зная, что в этот момент самым правильным было говорить правду. — У него большая беда… Вы никому не скажете, профессор? Я не хочу, чтобы у него были неприятности.

Снобгорну явно стало любопытно.

— Я не могу этого обещать, — хрипло проговорил он. — Но я знаю, что Дамблдор во всем доверяет Хагриду, так что уверен, он не может делать что-то особо опасное.

— Ну, это его гигантский паук, которого Хагрид держал много лет… Он жил в лесу, мог говорить и все такое…

— Я слышал про то, что в лесу водятся акромантулы, — негромко сказал Снобгорн, взглянув в сторону черных деревьев. — Значит, это правда?

— Да, — ответил Гарри. — Только этот, Арагог, он был первым питомцем у Хагрида, и он умер вчера ночью. Хагрид в отчаянии. Он просил составить ему компанию на похоронах, и я обещал прийти.

— Трогательно, трогательно, — рассеянно произнес Снобгорн, не отводя своих больших печальных глаз от светящихся окон хижины Хагрида. — Яд акромантулов очень ценен… Если тварь умерла совсем недавно, он, вероятно, еще даже не успел засохнуть… Разумеется, я бы не стал совершать никаких бестактностей, если Хагрид так горюет… но если бы была хоть какая-то возможность раздобыть хотя бы немного… Я хочу сказать, что раздобыть яд у живого акромантула практически невозможно… — казалось, Снобгорн говорил скорее сам с собой, чем с Гарри, -…было бы таким ужасным упущением не забрать его… Он ведь стоит по сотне галеонов за пинту… Откровенно говоря, мой оклад вовсе не велик…

И тут Гарри ясно понял, что нужно было сделать.

— Ну, — начал он со всей возможной неуверенностью в голосе, — ну, если бы вы тоже пришли, профессор, думаю, Хагрид был бы рад… устроить Арагогу лучшие проводы, понимаете…

— Да, конечно, — сказал Снобгорн, и его глаза заблестели от восторга. — Давай так, Гарри, я приду туда с парой бутылок… Выпьем за… нет, не здоровье… несчастное животное, во всяком случае, после погребения мы проводим его со вкусом. И я заодно сменю галстук, а то этот слишком пестрый для такого случая…

Он торопливо вернулся в замок, а Гарри поспешил к Хагриду, довольный собой.

— Ты пришел, — прохрипел Хагрид, открыв дверь и увидев Гарри, возникшего из-под плаща-невидимки прямо перед ним.

— Да… только Рон и Гермиона не смогли, — сказал Гарри. — Но им действительно очень жаль.

— Ничего… ничего страшного… Он был бы рад, что ты пришел, Гарри…

Хагрид громко всхлипнул. Из чего-то, похожего на тряпку, вымазанную обувным кремом, он сделал себе траурную повязку на руку, а глаза его были красными, с опухшими веками. Гарри утешительно похлопал его по локтю. Это было самое высокое место, до которого он мог дотянуться.

— Где мы его похороним? — спросил он. — В лесу?

— Черт возьми, нет, — сказал Хагрид, вытирая слезящиеся глаза подолом рубашки. — Остальные пауки не подпустят меня к своим сетям теперь, когда Арагога больше нет. Выходит, они не съели меня раньше, потому что он приказывал им! Ты можешь в это поверить, Гарри?

Честным ответом было бы «да». Гарри с болезненной четкостью вспомнил тот случай, когда они с Роном столкнулись с акромантулами лицом к лицу. Они очень прямо дали понять, что Арагог был тем единственным, что мешало им сожрать Хагрида.

— Раньше в лесу не было ни уголка, куда я не мог бы пойти, — качал головой Хагрид. — Забрать оттуда тело Арагога было нелегко, я тебе скажу. Понимаешь, они обычно съедают своих покойников… Но я хотел похоронить его красиво… проводить, как надо…

Он вновь зарыдал, и Гарри снова похлопал его по локтю, и при этом, поскольку зелье подсказывало, что это было бы правильно, сказал:

— По пути к тебе я встретил профессора Снобгорна.

— Тебе ничего не будет? — забеспокоился Хагрид. — Я знаю, тебе не следовало выходить из замка, это все из-за меня…

— Нет-нет, когда он услышал, куда и зачем я иду, он тоже захотел прийти и оказать последние почести Арагогу, — сказал Гарри. — Он пошел переодеться во что-нибудь более подходящее, полагаю… и еще он сказал, что принесет пару бутылок, чтобы выпить в память об Арагоге…

— Правда? — сказал потрясенный и в тоже время тронутый Хагрид. — Это… Это так мило с его стороны, и что он тебя не загнал обратно в замок тоже. Я раньше-то и не имел особых дел с Горацием Снобгорном… Придет проводить старину Арагога, а? Ну, ему бы это понравилось, Арагогу…

Гарри подумал про себя, что Арагогу в Снобгорне больше всего бы понравилась обильная съедобная плоть, но ограничился тем, что подошел к заднему окну хижины Хагрида, за которым был различим силуэт огромного мертвого паука, лежащего на спине, поджав скрюченные лапы.

— Мы похороним его здесь, Хагрид? В твоем огороде?

— Я решил, что прямо за тыквенной грядкой, — сказал Хагрид прерывающимся голосом. — Я уже выкопал… ну, могилу. Думал только, что мы скажем несколько теплых слов… счастливых воспоминаний, ну, ты знаешь.

Его голос дрогнул и затих. В дверь постучали, и он повернулся открывать, попутно высморкавшись в огромный носовой платок в горошек. Снобгорн в унылом черном галстуке торопливо вошел, неся в руках несколько бутылок

— Хагрид, — произнес он глубоким серьезным голосом. — Я так сожалею о твоей потере.

— Вы очень добры, — сказал Хагрид. — Спасибо большое. И спасибо, что не наказали Гарри…

— Даже и не думал, — ответил Снобгорн. — Печальная ночь, печальная ночь! Где несчастное создание?

— Там, снаружи, — сказал Хагрид дрожащим голосом. — Может… приступим?

Втроем, они вышли в сад за хижиной. Луна слабо мерцала за деревьями, и ее лучи, смешиваясь со светом из окон хижины, освещали тело Арагога, лежащее на краю глубокой ямы с десятифутовой горой свежевырытой земли.

— Потрясающе, — сказал Снобгорн, подойдя к голове паука. Восемь молочно-белых глаз, не мигая, смотрели в небо, и два огромных неподвижных кривых жвала поблескивали в лунном свете. Гарри показалось, что он услышал позвякивание бутылочек, когда Снобгорн склонился над жвалами. Со стороны это выглядело, будто он рассматривает огромную мохнатую голову.

— Не все могут оценить, насколько они красивы, — промолвил Хагрид спине Снобгорна, по его сморщенным щекам текли слезы. — Гораций, я не знал, что вы интересуетесь животными вроде Арагога.

— Интересуюсь? Мой дорогой Хагрид, я ими восхищаюсь, — сказал Снобгорн, отступая от тела. Гарри увидел, как блеснувшая бутылка исчезла у него под плащом. Хагрид, снова вытиравший глаза, ничего не заметил. — Теперь… давайте приступим к погребению.

Хагрид кивнул и шагнул вперед. Он поднял гигантского паука на руки и, громко вскрикнув, скатил его в темную яму. Тело с отвратительным хрустом тяжело упало на дно. Хагрид снова зарыдал.

— Конечно, для вас это тяжело, вы же лучше всех его знали, — сказал Снобгорн. Как и Гарри, он не мог дотянуться выше, чем до локтя Хагрида, но тоже похлопал по нему. — Могу ли я сказать несколько слов?

Гарри подумал, что Снобгорн наверняка получил от Арагога много качественного яда, уж очень довольная у него была улыбка, когда он встал на краю ямы и медленно с выражением заговорил.

— Прощай, Арагог, король паучьего мира. Те, кто знал тебя, не забудут твоей долгой и преданной дружбы! Пусть твое тело разложится, но душа твоя сохранится в тихих, затянутых паутиной уголках твоего родного леса. Пусть твои многоокие потомки живут и множатся, а твои друзья среди людей найдут утешение от пережитой потери.

— Это… это было… прекрасно! — взвыл Хагрид и упал на компостную кучу, рыдая еще сильнее.

— Ну-ну, — сказал Снобгорн, взмахнув палочкой, от чего огромная гора земли взмыла в воздух, а затем упала на мертвого паука с глухим стуком, образовав небольшой ровный холмик. — Пойдем в дом и выпьем чего-нибудь. Гарри, зайди с другой стороны… вот так… Поднимайся, Хагрид. Хорошо…

Они усадили Хагрида на стул у стола. Клык, который во время похорон прятался в своей корзинке, тихо ступая, подошел и, как обычно, положил тяжелую голову на колени Гарри. Снобгорн откупорил одну из принесенных им бутылок вина.

— Я все их проверил на наличие яда, — уверил он Гарри, выливая большую часть содержимого первой бутылки в одну из кружек размером с ведро и протягивая ее Хагриду, — заставил домашнего эльфа попробовать каждую бутылку — после того, что случилось с твоим несчастным другом Рупертом.

Перед мысленным взором Гарри возникло выражение лица Гермионы, если бы она узнала о таком издевательском отношении к домашним эльфам, и он решил никогда ей об этом не рассказывать.

— Это для Гарри… — сказал Снобгорн, разливая вторую бутылку по двум кружкам, -…и для меня. Ну, — он высоко поднял свою кружку, — за Арагога.

— За Арагога, — вместе ответили Гарри и Хагрид. И Снобгорн, и Хагрид отпили помногу. Гарри же, благодаря подсказке Феликса Фелициса, знал, что не должен пить, и поэтому только притворился, будто сделал глоток, поставив кружку перед собой на стол.

— Знаете, он у меня из яйца вылупился, — угрюмо сказал Хагрид. — Когда только появился на свет, такой был крошечный, не больше пекинеса.

— Как мило, — ответил Снобгорн.

— Я его в чулане держал, в школе, пока… эх…

Лицо Хагрида помрачнело, и Гарри знал тому причину: Том Реддль подстроил так, что Хагрида выгнали из школы, обвинив его в том, что он открыл Тайную комнату. Снобгорн же, казалось, даже не слушал его. Он смотрел на потолок, с которого свисали медные горшки, а еще длинный запутанный моток шелковистой светлой шерсти.

— Хагрид, а это случайно не шерсть единорога?

— А, да, — равнодушно отозвался Хагрид. — Это у них из хвоста выдергивается, когда цепляется за ветку или еще что-то…

— Но дорогой мой, знаешь ли ты, сколько это стоит?

— Я использую ее вместо бинтов и прочего, если кто-то поранится, — пожал плечами Хагрид. — Она чертовски полезна… очень прочная.

Снобгорн сделал еще один глубокий глоток из своей кружки, теперь его глаза внимательно осматривали хижину. Гарри догадался, что он искал еще какое-нибудь сокровище, которое можно легко превратить в богатейший запас выдержанного в дубовых бочках меда, ананасов в сахаре и бархатных смокингов. Снобгорн снова наполнил кружку Хагриду и себе и начал расспрашивать его о том, какие еще существа обитают в лесу в последнее время и как Хагриду удается за всеми ними ухаживать. Под действием вина и льстящего ему внимания Снобгорна, Хагрид стал откровеннее, перестал тереть глаза и принялся длинно и с удовольствием рассказывать о разведении древовечков. В этот момент Феликс Фелицис слегка подтолкнул Гарри, и он заметил, что запасы вина, принесенного Снобгорном, быстро иссякают.

До сих пор Гарри еще не удавалось создать пополняющие чары, не произнося заклинание вслух, но от одной мысли, что сегодня у него это могло бы не получиться, стало смешно. Он улыбнулся про себя и, незаметно для Хагрида и Снобгорна (теперь травивших байки про незаконную торговлю драконьими яйцами), направил под столом палочку на пустеющие бутылки и, конечно же, они принялись наполняться вновь.

Через час или что-то вроде того Хагрид и Снобгорн принялись провозглашать самые нелепые тосты: за Хогвартс, за Дамблдора, за эльфийское вино и за…

— Гарри Поттера! — взревел Хагрид и осушил четырнадцатый ковш вина, пролив немного на подбородок.

— Да, за него, — глуховато выкрикнул Снобгорн, — За Парри Готтера, избранного мальчика, который… мн-э-э-э… что-то в этом роде, — пробормотал он и тоже допил свою кружку.

Вскоре Хагрид снова чуть не разрыдался и втиснул весь пучок волоса единорога в руки Снобгорну, и тот убрал его в карман с криками:

— За дружбу! За щедрость! За десять галеонов за волос!

А еще через некоторое время Хагрид и Снобгорн, сидя рядом за столом и обнявшись, спели медленную и печальную песню об умирающем волшебнике по имени Одо.

— А-а-а-ах, лучшие умирают молодыми, — проговорил слегка окосевший Хагрид, навалившись на стол, тогда как Снобгорн продолжал выводить дребезжащим голосом припев. — Мой отец умер рано… и твои мама и папа тоже, Гарри… — из его глаз под сморщенными веками снова покатились слезы, он схватил Гарри за руку и потряс ее. — Лучшие волшебники среди своих одногодков… Я так и не узнал… ужасно… ужасно…

— И Одо-героя домой принесли,

Где мальчиком бегал он встарь,

— жалобно пел Снобгорн.

— И там хоронили, его вывернув шляпу,

Сломав его палочку, жаль…

— …ужасно, — прохрипел Хагрид, его большая косматая голова скатилась боком на руки, и он заснул, громко храпя.

— Извините, — икнул Снобгорн. — Мне и правда медведь на ухо наступил.

— Хагрид говорил не о вашем пении, — тихо сказал Гарри, — а о смерти моих мамы и папы.

— Ох, боже мой. Да, это было… было действительно ужасно. Ужасно…ужасно…

Он явно не знал, что еще сказать, и сосредоточился на том, чтобы снова наполнить их кружки.

— Я не… я полагаю, ты не помнишь, как это было, Гарри? — спросил он.

— Нет. Мне было всего год, когда они погибли, — сказал Гарри, глядя на пламя свечи, помигивающее от тяжелого дыхания Хагрида. — Но с тех пор я немало узнал о том, что произошло. Мой отец погиб первым. Вы знали об этом?

— Я… не знал, — ответил притихший Снобгорн.

— Да… Вольдеморт убил его и перешагнул через его тело к моей маме, — проговорил Гарри.

Снобгорн передернул плечами, но, казалось, был не в силах оторвать полный ужаса взгляд от лица Гарри.

— Он велел ей убираться с дороги, — безжалостно продолжал Гарри. — Он говорил мне, что ей не обязательно было умирать. Ему нужен был только я. Она могла убежать.

— О, ужас, — выдохнул Снобгорн. — Она могла… ей не нужно было… Это ужасно…

— Именно, — сказал Гарри, его голос был едва громче шепота. — Но она не двинулась с места. Отец уже умер, но она не хотела, чтобы и я тоже. Она умоляла Вольдеморта. Но он только смеялся…

— Довольно! — внезапно сказал Снобгорн, поднимая трясущуюся руку. — В самом деле, мальчик мой, не нужно больше… Я старый человек… не нужно мне слышать… Я не хочу слышать…

— Я забыл, — соврал Гарри, как подсказал ему Феликс Фелицис. — Она вам нравилась, так ведь?

— Нравилась? — спросил Снобгорн, и в его глазах вновь появились слезы. — Не представляю того, кто бы увидел ее и кому бы она не понравилась… очень смелая… очень веселая… То, что с ней случилось — так страшно…

— Но вы не хотите помочь ее сыну, — проговорил Гарри. — Она отдала мне свою жизнь, а вы не хотите отдать мне воспоминание.

Грохочущий храп Хагрида наполнял хижину. Гарри, не отрываясь, смотрел в полные слез глаза Снобгорна. Казалось, зельесоставитель был не в состоянии отвернуться.

— Не говори этого, — прошептал он. — Даже не проси… Разве что это может тебе помочь, разумеется… но я не вижу ни одной причины…

— Причины есть, — отчетливо произнес Гарри. — Дамблдору нужны сведения. Мне нужны сведения.

Он знал, что ничем не рискует: Феликс Фелицис подсказывал, что наутро Снобгорн ничего из этого не вспомнит.

Глядя прямо ему в глаза, Гарри слегка наклонился вперед.

— Я избранный. Я должен его убить. Мне нужно это воспоминание.

Снобгорн побледнел. Его гладкий лоб блестел от пота.

— Ты избранный?

— Конечно, — спокойно ответил Гарри.

— Но тогда… Мальчик мой… ты просишь об огромной услуге… по сути, ты просишь помочь тебе в твоей попытке уничтожить…

— Вы не хотите избавиться от волшебника, который убил Лили Эванс?

— Гарри, Гарри, разумеется, хочу. Только…

— Вы боитесь, он узнает, что вы мне помогли?

Снобгорн промолчал. Он выглядел напуганным.

— Профессор, будьте таким же смелым, как моя мать…

Снобгорн поднял пухлую руку и прижал дрожащие пальцы к губам. На короткий момент он стал похож на безобразно переросшего младенца

— Я не горжусь этим, — прошептал он сквозь пальцы. — Мне стыдно за то… за то, что содержит воспоминание…Думаю, что в тот день я очень сильно навредил…

— Все, что вы сделали, окупится тем, что вы отдадите мне воспоминание, — сказал Гарри. — Это будет очень смелый и благородный поступок.

Хагрид резко вздрогнул во сне и продолжил храпеть. Снобгорн и Гарри смотрели друг на друга поверх мерцающей свечи. Молчание тянулось долго, но Феликс Фелицис велел Гарри не прерывать его, а ждать.

Затем, очень медленно Снобгорн сунул руку в карман и вытащил волшебную палочку, засунул другую руку под плащ и достал оттуда маленькую пустую бутылочку. Продолжая смотреть Гарри в глаза, он коснулся палочкой виска и стал отводить, вытягивая длинную серебряную нить воспоминания, приставшую к ее кончику. Воспоминание становилось все длиннее и длиннее, потом нить оборвалась и закачалась на конце палочки, светясь серебром. Снобгорн опустил ее в бутылочку, и нить свернулась, а затем попыталась раскрутиться, клубясь, словно дым. Он запечатал бутылек дрожащими руками и протянул через стол Гарри.

— Большое спасибо, профессор.

— Ты хороший мальчик, — произнес профессор Снобгорн. По его полным щекам и усам, похожим на моржовые, катились слезы. — И у тебя ее глаза… Только не думай обо мне слишком плохо, когда увидишь это…

И он тоже опустил голову на руки, глубоко вздохнул и уснул.