УДК 94(510) ББК 63.3(5Кит) 2 страница

Эти мифы и легенды описывают версии космического генезиса, достаточно сильно отличающегося от того, кото­рый описан в Библии, и даже от тех, которые представлены на этих страницах. Некоторые из них удивительным обра­зом предвосхищают современную теорию: из Великого На­чала, полной пустоты, появились первичная материя и жиз­ненные силы. Все, что было «легким и чистым», поднялось вверх и образовало небо, а «тяжелое и грязное» опустилось вниз и образовало землю. Затем, без чьей-либо помощи, на­чали возникать существа, которые, будучи непохожими друг на друга, разделились на различные виды рыб, птиц и зве­рей. И наконец, человек родился из небытия, чтобы обрести форму в бытии. Другой миф о творении, также предвосхи­щающий западную концепцию Создателя, является более красочным. Вначале, гласит он, вселенная была яйцом. Яйцо раскололось, верхняя его часть стала небом, нижняя — зем-

2 2 От раннего палеолита до эпохи Шан

лей, а из самого яйца появился прародитель всех людей Пань-гу. На протяжении восемнадцати тысяч лет он рос и достиг гигантских размеров. После смерти он распался на части: его глаза стали солнцем и луной, кровь — реками и морями, жилы — дорогами, плоть — землей, волосы — лесами, капли пота — дождем, дыхание — ветром, а блохи, жившие на его теле, — прародителями людей. На протяжении 216 000 лет двенадцать Небесных Императоров управляли вселенной. За ними последовали три правителя с человеческими голова­ми и змеиными телами. Они дали рождение династии зем­ных императоров, из которых пятеро последних признаны первыми китайскими историческими записками, появивши­мися за век до рождения Христа. Самый знаменитый из них, Хуан-ди, или «Желтый император», считающийся героем-основателем Китая, взошел на трон в 2698 году до н. э. Кро­ме того, что ему удалось победить воинственных варваров и утвердить превосходство «земли за перевалами» — террито­рии в среднем течении Хуанхэ за окружающими горными цепями, — он ввел институт правления, в то время как его первый министр придумал письменные символы.

Мудрое правление Желтого императора стало золотым веком, на протяжении которого все люди были чисты серд­цем и жили в процветании, внося свой вклад в развитие циви­лизации. Его последователи, чье правление также проходило в гармонии с окружаюищм миром, ввели астрономические наблюдения, календарь и контроль над наводнениями. Каж­дый из этих правителей занимал престол не по праву рожде­ния, а благодаря своим личным достоинствам. Так, напри­мер, рассказывают, что, когда один из них, которого звали Яо, состарился и решил найти себе достойного преемника, мудрецы посоветовали ему обратить внимание на скромно­го крестьянина по имени Шунь: «Он сын слепого человека. Его отец глуп, его мачеха сварлива, а сводный брат высоко­мерен. И все же он живет в гармонии с ними, проявляя ис-

От раннего палеолита до эпохи Шан 2 3

ключительную почтительность. Он умеет справляться с со­бою, и его сердце не ожесточилось». Услышав этот хвалеб­ный отзыв, правитель решил отдать Шуню в жены двух сво­их дочерей и понаблюдать за его поведением. Испытание прошло успешно. «Послушай, Шунь, — сказал Яо, — я прове­рил твои советы относительно тех дел, о которых мы говори­ли. На протяжении трех лет они приносили хорошие резуль­таты. Я хочу, чтобы ты занял мой престол и стал государем». Шунь поначалу возражал, говоря, что он недостаточно доб­родетелен для того, чтобы справиться со столь ответствен­ной задачей, но в конце концов все-таки согласился с пред­ложением Яо.

Впоследствии Шунь уступил престол Юю, усмирившему потоп, а Юй положил начало династии Ся, в которой насчи­тывалось семнадцать правителей, благодаря чему потомки присвоили ему царственный титул Добродетельный Основа­тель Династии. Последний представитель его династической линии, правивший спустя пятьсот лет, оказался совсем дру­гим человеком. Это был жестокий и порочный тиран, и его совершенно заслуженно свергли с престола, который заняла первая династия, ясно и определенно предстающая перед нами в свете истории, — династия Шан, согласно традиции, начав­шая свое правление около 1750 года до н. э.

ГЛАВА 2

Династия Шан

(1523(?)-1027(?) гг. до н. э.)

Прежде чем мы начнем прослеживать судьбу Шан, следует отметить, что в то время в различных частях Китая появля­лись другие, возможно, сравнимые по уровню, быстро раз­вивавшиеся общества, и, несомненно, многие другие еще будут открыты в ходе дальнейших археологических раско­пок. Хотя между всеми ними существовали сильные разли­чия, в то же время у них было много общего. Однако мы со­средоточим свое внимание на хорошо задокументированной истории Шан, поскольку она представляет собой ту золотую нить, по которой ученые прослеживают ход развития китай­ской цивилизации.

Будучи оторванными от своих племенных земель на ок­раинах Ся, шанцы столетие или более переносили столицу с места на место, пока незадолго до 1400 года до н. э. их прави­тель Паньгэн не выбрал место для основания Великого го­рода Шан. Этот город находился неподалеку от современ­ного Аньяна, немного к северу от реки Хуанхэ, на полпути между ее восточным изгибом и морем, примерно в четырех­стах милях к юго-западу от современного Пекина. Место, которое выбрал Паньгэн, с трех сторон было защищено ре-

Династия Шан 2 5

кой, а с четвертой стороны построили массивную стену с двойными воротами, увенчанными башней.

Акры плодородной лессовой почвы за пределами города орошались и интенсивно обрабатывались для получения урожая зерновых культур. Местные крестьяне вспахивали землю вручную, используя раздвоенные лопаты. Коровы, овцы и козы паслись на пастбищах; откармливаемые зерном собаки дополняли рацион шанцев, а волов и буйволов они содержали в качестве вьючных и упряжных животных.

Внутри городских стен росли дома для быстро увеличи­вающегося населения. Эти прямоугольные жилища соору­жались на приподнятых платформах из утрамбованной зем­ли, настолько твердых, что их не смогли размыть дожди трех тысячелетий; по краям платформ располагались парные столбы, на которые опирались легкие стропила, поддержи­вающие остроконечные крыши из обмазанных глиной ци­новок. Столбы были украшены резьбой, а комнаты разделя­ли ширмы. (Принцип остроконечной двускатной крыши на столбах и приподнятой над землей прямоугольной террасы многие века позднее используют и греки.) Для менее приви­легированных горожан, а также для хранения продоволь­ственных запасов сооружались похожие на улья строения из предыдущих эпох, погруженные в землю на глубину до семи футов. Самые крупные строения окружались стенами, кото­рые образовывали внутренние дворики, как, например, сте­на вокруг комплекса зданий царского дворца, раскинувшихся на площади более шестнадцати акров: внутри богатые инте­рьеры, украшенные настенными росписями из красных, бе­лых и черных узоров, тонкой резьбой, а также инкрустация­ми из перламутра и кабаньих клыков.

Возле дворца располагался квартал ремесленников, где местные мастера вылепляли, вырезали, выковывали, выта­чивали и ткали бесчисленные артефакты. В многолюдных

2 6 Династия Шан

аллеях резчики по камню изготавливали мраморные брас­леты, нефритовые кольца, статуэтки людей и животных, а также предметы повседневного обихода, такие как ножи и блюда, сохранявшие в себе отголоски каменного века. Рез­чики по кости, в том числе и черепашьему панцирю, выде­лывали самые разные предметы, от искусно вырезанных чер­паков до булавок со скульптурными головками, часто отпо­лированных до зеркального блеска. Среди кузнецов были мастера, изготавливавшие тонкие ювелирные изделия; рез­чики по раковинам выделывали украшения из перламутра, гребешки и заколки; были также мастера по нефриту и коже. Текстильщики и меховщики выкраивали и шили одежду с рукавами и пуговицами. Они стали родоначальниками шел­ковой индустрии, так описанной древним поэтом:

Тепло с собою несет весна,

Уж песня иволги вдали слышна.

Вот девушка вышла с корзинкой в руках,

По узкой тропинке идет она.

И все она ищет, где листья нежней;

Тутовника ветки пригрела теплынь...

В восьмую луну крепки тростники —

Мы режем тростник и камыш у реки.

Луна шелкопрядов — зеленый тут,

Мужчины тогда топоры берут —

Верхушки со старых срежет топор,

А с юных — зеленый убор сорвут!

Кричит балабан о седьмой луне.

В восьмую — за пряжу садиться жене.

Мы черные ткани и желтые ткем...¹

Хотя в квартале ремесленников изготавливались по боль­шей части предметы повседневного обихода, такие как ру-

¹ Здесь и далее стихи из «Шицзин» в переводе А. Штукина.

Династия Шан 2 7

коятки для оружия и инструментов, лодки и колесницы, многие из них были настоящими произведениями искусст­ва. Например, гончары, выделывавшие серую или краснова­то-коричневую посуду для бытовых нужд, также лепили тон­кие, похожие на белый неглазурованный фарфор изделия для торжественных ритуалов и церемоний, а еще различные ста­туэтки и модели, варьирующиеся от гротескных до изящных. На самом деле, некоторые работы шанских мастеров стоят в одном ряду с лучшими произведениями искусства их совре­менников, представляющих критскую, египетскую и вави­лонскую цивилизации. Это справедливо, например, в отно­шении превосходных мраморных скульптур, которые были преимущественно черными, а также более массивными, чем все достижения их последователей — целые быки, превос­ходящие размером натуральную величину, и драконы с ро­гами более чем в один фут, кажущиеся неестественными и поэтому несколько чуждыми для западных глаз. Но вели­чайшим достижением шанцев была бронза.

Хотя из бронзы отливались оружие, инструменты и укра­шения, ввиду недостатка металла большая его часть шла на изготовление ритуальных сосудов для религиозных церемо­ний. О самых лучших из них выдающийся китаист X. Крил написал, что это

почти несомненно самые прекрасные вещи подобного рода в мире; вероятно, это даже самые изысканные предметы, которые человек когда-либо создавал из металла, незави­симо от времени или места.

Их отличительной чертой является сложное переплете­ние рельефных линий, некоторые выступают над поверхно­стью более чем на четверть дюйма, образуя регулярные узо­ры, а также изображения реальных и вымышленных существ, из которых наиболее характерным является то, что принято

2 8 Династия Шан

называть головой чудовища Таоте — геометрически пред­ставленная маска животного, разделенная на две части, каж­дая из которых формирует очертания других животных, так что, например, ухо может быть телом дракона, которое, в свою очередь, образует часть птицы. Среди сосудов были и чаши для жертвенного вина высотою один фут, и контейнеры на трех ногах, один из которых, предназначавшийся для цере­мониальных возлияний, назывался чжуи, возможно, в честь птицы, чьи крики, как считалось, означают «Умеренность! Умеренность! Достаточно! Достаточно!»

Шанские мастера, изготавливавшие предметы из брон­зы, придумали мехи, чтобы с их помощью поддерживать жар в печах на нужном уровне, когда плавили медь (во­семьдесят три процента) и олово (семнадцать процентов). Будущие изделия сначала лепили из воска, который затем покрывали тонкими слоями жидкой глины, точно повто­рявшей самые тонкие фрагменты узора. Когда слой глины становился достаточно толстым для того, чтобы выдержать обжиг, воск растапливали и выливали наружу, после чего в получившуюся форму заливали расплавленную бронзу. Когда металл остывал, глиняную форму раскалывали и из­влекали из нее бронзовое изделие, готовое к полировке и иногда раскрашиванию узора. Как ни просто звучит, техни­чески этот метод до сих пор не превзойден, даже со всеми достижениями XXI века.

Один специалист по древнему искусству столь невысо­кого мнения о китайской бронзе, что, по его собственным словам, скорее украсил бы свой дом старой кухонной пли­той. На самом деле, чтобы оценить эти произведения искус­ства по достоинству, жителям Запада требуется выработать в себе особый вкус. Как писал Крил: «Только постепенно приходишь к пониманию, что эти животные и узоры, кото­рые кажутся нам гротескными, имеют вполне определенное значение... По мере того как человек видит больше и узоры

Династия Ulan 2 9

Маска Таоте. Узор эпохи Шан-Инь

становятся ему знакомыми, он начинает ценить непревзой­денное мастерство создателей этих шедевров».

Высокая стоимость бронзовых сосудов делала их надеж­ным капиталовложением в условиях, когда основной фор­мой товарообмена являлся бартер. Раковины каури, в связ­ках по десять штук, служили в качестве примитивной валю­ты, но их единственным источником было устье Хуанхэ, расположенное в пятистах милях к востоку. В результате при обмене чаще использовались такие товары, как зерно и шелк, но поскольку общины по большей части все еще были само­достаточными, торговля между ними едва началась.

Лучшие бронзовые изделия в Великом городе Шан хоро­нили вместе с мертвыми, особенно теми из них, кто принад­лежал к царской семье. Огромное кладбище расположено в одной миле к северу от города. Тела заворачивались в ци­новки, и то, что человек брал с собою в загробную жизнь, зависело от его социального статуса: если простолюдина мог сопровождать простой топор или несколько гончарных из­делий, то захоронение правителя часто представляло собой настоящую сокровищницу, наполненную прекрасной белой керамикой, огромными мраморными скульптурами, бронзо­выми сосудами высотою в два фута и сотнями шлемов.

30 Династия Ulan

Чтобы вместить все предметы, предназначавшиеся для царских похорон, шанцы выкапывали огромную яму, спо­собную полностью поглотить современный пятиэтажный дом на тридцать квартир. На дне ямы, к которому вела лест­ница по периметру, они строили павильон высотою десять футов со стенами, украшенными прекрасными росписями и резьбой. В эту гробницу помещалось тело усопшего вместе со всеми его богатствами — а также сотнями тел принесен­ных в жертву царских жен и домочадцев. Затем всю яму за­полняли слоями плотно утрамбованной земли.

Людей также приносили в жертву и на многих других религиозных церемониях, поскольку большая часть мира тогда, как и позднее (например, греки и римляне), верила в то, что жертва умиротворяет богов. Шанцы обезглавливали своих жертв и обычно хоронили их группами по десять или в количестве, кратном десяти, — в одном месте найдено три сотни убитых; следовательно, они уже имели некоторые представления о десятичной системе. В жертву приносились рабы или военнопленные, часто захваченные экспедициями, отправленными именно с этой конкретной целью.

Умиротворяемые боги по своей сути были духами гор, рек, ветров, облаков, молний, небесных тел, а самые важные из них — духами земли, дающей урожай. Они не имели ника­кого отношения к морали, будучи ни плохими ни хорошими; для их умиротворения не требовалось ничего, кроме жерт­воприношений. Некоторые люди верили в верховного бога, который через женского духа земли дал рождение всем жи­вотным и растениям; другие ставили его в один ряд с други­ми богами. Звавшийся Шан-ди, или Верховный владыка, он сохранился в истории и был ошибочно принят жителями Запада за восточную версию их собственного Бога. Если он «родился» как обожествленная версия древнего правителя племени шан, то своим появлением он перебросил мост меж­ду богами природы и равными им по положению душами

Династия Шан 31

мертвых. В то время как китайские философы и художники, впрочем, как и простые крестьяне, никогда не прекращали диалога с природой, веря в то, что гармония между челове­ком и природой является ключом к всеобщему благосостоя­нию, практика поклонения предкам продержалась до про­шлого века. Об этом сэр Леонард Вулли писал: «Простая вера шанцев в то, что человек живет после смерти, становясь ис­точником руководства и защиты для своих потомков, а так­же достойным объектом поклонения, удовлетворяла их ес­тественную потребность и оказала самое большое влияние на формирование идеала китайской цивилизации».

Появление Шан-ди и Иеговы на противоположных кон­цах Азии было совпадением. Во времена первых шанских правителей Авраам скитался со своей семьей по безлюдным местам, куда не распространялась власть Лунного бога и дру­гих божеств их родной шумерской религии, поскольку там не было храмов, где божествам можно было бы поклонять­ся. Поэтому Авраам был вынужден поклоняться единствен­ному богу, который всюду их сопровождал, а именно, свое­му семейному богу. Впоследствии семейный бог Авраама, Исаака и Иакова вырос в значимости до всемогущего Иего­вы. Хотя он не был обожествленным предком, каковым, ве­роятно, являлся Шан-ди, и приобрел внушающий трепет статус, отсутствующий у последнего, связь между семьей и божеством позволяет также подметить любопытную связь между Востоком и Западом.

Шанцы верили в то, что дыхание человека является его духом (на латыни spiritus = дыхание), который поднимается к небу, когда человек умирает, а затем овладевает неведомы­ми силами, способными укреплять или разрушать семейное благополучие. В случае с духом царя от него зависело благо­состояние всей нации. Если дух не умиротворять жертво­приношениями, он будет вечно блуждать голодным в мрач­ном чистилище: чтобы избавить его от такой ужасной судь-

3 2 Династия Ulan

бы и позаботиться о собственном семейном благополучии, потомки должны приносить ему жертвы и в то же время по­стараться самим родить детей, которые будут делать то же самое для них. Преданность семейным ценностям и почита­ние старших, сопутствовавшие поклонению предкам, издрев­ле были основными факторами социальной жизни китайцев.

Потребность приносить пищу в жертву духам была ло­гичной, поскольку, хотя дух человека отделялся от тела в момент смерти, тем не менее он по сути оставался в мире, о чем живущие узнавали, видя его в своих снах. Дух забирал только сущность еды, которая, таким образом, оставалась пригодной для употребления теми, кто совершал жертво­приношение: практическое соглашение, не слишком далекое от христианского вероисповедания. Духам царей требова­лись более существенные подношения — например, триста коров и сотня овец; кроме пищи, жертвоприношения могли включать ценные предметы, такие как яшма, колесницы и даже табуны лошадей вместе с искусной упряжью. Жертво­приношения часто сопровождались возлияниями, которые в значительной мере повышали важность зерновых культур, использовавшихся при производстве пива.

Верования шанцев и практика жертвоприношений ши­роко варьировались. Службу могли отправлять как жрецы или шаманы, так и глава семьи, в то время как сам прави­тель Великого города Шан мог обращаться к богам в храме предков, который представлял собой высокое здание дли­ною около девяноста футов, построенное при помощи рабо­чих слонов. Общение с богами было не для невежд. Прежде всего требовалась грамотность: человек писал свое посла­ние, а затем сжигал его, чтобы сожженные слова могли под­няться к небу. Обращаясь к духу предка, его уважительно избегали называть по имени, вместо этого упоминая свою степень родства с ним и день недели, в который он умер: Дедушка Вторник, Тетушка Пятница. У духа можно было

Династия Ulan 3 3

спросить совета о жертвоприношении, выразить свою бла­годарность или обратиться к нему с вопросами, от самых тривиальных («Будет ли следующая неделя для меня счаст­ливой?» — ответ определял дальнейшую деятельность) до тех, которые связаны с серьезными проблемами военной стратегии.

Пиктографические знаки на гадательных костях эпохи Шан-Инь

Для получения ответа применялся метод гадания на кос­тях, практиковавшийся с древних времен. Фрагмент кости — чаще всего шанцы использовали панцирь черепахи около фута в поперечнике — полировался до зеркального блеска после того, как животное торжественно смазывали кровью вола и приносили в жертву. Затем в кости выдалбливалось небольшое овальное углубление, к внутренней стороне ко­торого прижималось раскаленное металлическое острие: это приводило к появлению узора из трещин, интерпретировав­шихся предсказателем. Часто на кости, для регистрации со­бытия, выцарапывался поставленный вопрос, после чего кость сдавалась в архив, где она могла храниться поразитель­но долгое время: западные ученые сомневались в том, что шанская цивилизация когда-либо существовала за предела­ми легенды, пока в XIX веке крестьяне не начали выкапы­вать из земли эти гадательные кости.

3 4 Династия Шан

Тот факт, что точная дата могла иметь важнейшее значе­ние для предсказаний оракулов, стал одной из причин появ­ления календаря. Возможно, он возник еще при династии Ся; как бы то ни было, шанцы совершенно определенно имели свой календарь, причем очень точный. На основании астроно­мических наблюдений они подсчитали, что продолжитель­ность лунного месяца составляет 29,5305106 суток (совре­менные астрономы называют цифру 29,530585), лунного года — 354 суток, а в солнечном году насчитывается 365,25 дней. Год у них начинался весной (но первый месяц переме­щался, чтобы отметить начало нового правления) и состоял из двенадцати месяцев по двадцать девять или тридцать дней. На протяжении цикла из девятнадцати солнечных лет для со­гласования движения солнца со сменой лунных фаз шанцы добавляли семь дополнительных месяцев, которые беспоко­или их не больше, чем нас — високосные годы. Приведение в соответствие лунных и солнечных лет всегда представляло собой сложную¹ проблему, и шанцам удалось ее решить на тысячу лет раньше греков. Короче говоря, шанский календарь был составлен с научной точностью, с которой, по словам Вулли, «не могли соперничать ни Вавилон, ни Египет».

Их письменность требует краткого пояснения. В Месо­потамии, где впервые появилась письменность, шумерский язык состоял преимущественно из односложных слов. Пик­тограммы для двух или более слогов можно было соединять, образуя другое, при необходимости абстрактное слово. Для обозначения слов, которые нельзя изобразить при помощи символов, использовались ребусы, составленные из омони­мов. Вводя новые, все более тонкие значения, шумеры по­степенно стилизовали сври пиктограммы в клинописный алфавит и получили завершенную систему. ВI тысячелетии до н. э., путем постоянного сокращения знаков, финикийцы превратили клинопись в алфавитную систему, благодаря которой сегодня те, кто пишет по-английски, обладают по-

Династия Ulan 3 5

чти безграничными возможностями для выражения соб­ственных мыслей при помощи всего двадцати шести букв.

Китайцы, также говорящие на односложном языке и на­чавшие с пиктограмм, следовали примерно тому же самому пути, но в итоге так и не пришли к алфавиту. Вместо того чтобы составлять свои слова из двадцати шести букв, они записывают каждое слово при помощи отдельного иерогли­фа. Таким образом, в современном китайском языке насчи­тывается более 70 000 иероглифов, из которых около 7500 находятся в повседневном использовании, — все они эволю­ционировали из 2500 иероглифов, бывших в употреблении у шанцев.

То, как последние их использовали, может быть проил­люстрировано на примере предложения, процитированного Крилом: «Слуга видит, как птицы приближаются со сторо­ны восточного леса и собираются над домом». «Слуга» изоб­ражался символом восточного глаза, что являлось сокраще­нием для «головы», поскольку пленных определяли как «та­кое-то количество голов», а пленные часто становились рабами и затем слугами; глагол «видеть» записывался при помощи изображения человека, над которым доминирует глаз, смотрящий налево; далее следовало изображение раз­личных злаков, чье название звучало как слово «приближа­ются»; рисунок птицы (множественное число подразумевал общий смысл предложения) был достаточно понятным; «со стороны» соответствовало изображение носа, что, по всей видимости, объясняется привычкой китайцев показывать на свой нос, когда они имеют в виду себя; круг, символизирую­щий солнце, над линией, соответствующей горизонту, и на фоне дерева означал «восток»; два дерева с корнями соот­ветствовали слову «лес»; для слова «собираются» использо­валось изображение птицы на дереве, что являлось упроще­нием для большого количества птиц, собравшихся вместе; местоимение «над» изображалось при помощи короткой

3 6 Династия Ulan

линии над длинной, а та же самая короткая линия, располо­женная ниже длинной, означала «под»; наконец, завершал предложение силуэт дома. Возможно, самой некорректной из всех пиктограмм было изображение двух женщин, озна­чающее «ссора».

С течением времени простые пиктограммы наподобие описанных выше становились все более стилизованными, так что красивый беглый китайский почерк содержит в себе лишь дальние отголоски своего происхождения; хотя каллиграфия напрямую связана с письмом, она всегда считалась искусст­вом, родственным живописи. Кисть постепенно стала ис­пользоваться в качестве основного инструмента для пись­ма, возможно на шелке и совершенно точно — на деревян­ных или бамбуковых дощечках, которые для получения книги сшивались вместе, образуя некое подобие миниатюр­ного штакетника. Кроме надписей на гадательных костях, из шанской литературы ничего не сохранилось, и мы можем судить о ней лишь по отголоскам, звучащим в поэтических произведениях следующей династии. Что касается писцов, то здесь единственную подсказку нам могут предложить только соревнования лучников-аристократов, при проведе­нии которых самым смышленым слугам поручали вести счет, бросая в чашу бамбуковые бирки. Возможно, именно они стали первыми гадателями на костях, а затем писцами — ос­нователями уникального класса китайских ученых, о кото­ром мы поговорим позднее.

Эти соревнования лучников являлись как разновидно­стью активного отдыха, сопровождавшегося обильными воз­лияниями, так и военной тренировкой, крайне важной для выживания царства. Лук был самым мощным оружием в китайском арсенале и оставался таковым на протяжении многих веков, вплоть до появления пушек. Грациозно изо­гнутый, как лук Купидона, и известный нам как изогнутый татарский лук, он имел силу натяжения тетивы сто шестьде-

Династия Шан 3 7

сят футов, стрелял оперенными стрелами из бамбука и по своей поражающей способности превосходил английский длинный лук, появившийся тремя тысячелетиями позднее.

Точно так же охота, которая по-прежнему обеспечивала шанцев значительной частью потребляемой ими пищи, пре­доставляла хорошую возможность для отработки военных маневров. Самыми примечательными участниками таких маневров были боевые колесницы (как и на Среднем Восто­ке, начиная примерно с 1600 г. до н. э.). Колесницы имели два колеса со спицами и запрягались парой, а позднее чет­веркой лошадей. Повозка и упряжь были покрыты превос­ходными бронзовыми украшениями. Экипаж колесницы состоял из возничего, лучника и копьеносца, вооруженного восьмифутовым копьем, так что, когда колесницы выстраи­вались в ряд, враг видел перед собой лес копий. Их можно представить себе в действии под яркими лучами солнца: бле­стящий металл, красные наколенники и золотистые туфли колесничих, лучники с наперстками и наручниками, стреля­ющие в унисон под звук барабанов, передающих команды аристократов в бронзовых шлемах с плюмажами, свешива­ющимися ниже шеи.

Кроме луков и копий, в армии использовалась праща, а в рукопашном бою — боевой топор и кинжал с клинком, раз­вернутым под прямым углом к рукоятке. В среднем экспе­диционном отряде численностью около пяти тысяч человек большую часть войска составляли пехотинцы, набранные из крестьян, которые на время военных действий прекращали работу. Также присутствовал и некоторый процент рабов, но шанцы выделялись в древнем мире тем, что их общество не было полностью рабовладельческим.

На самом деле их общий жизненный уклад свидетельство­вал о строгом моральном кодексе и социальной просвещен­ности. Например, женщины пользовались уважением: они ^не Работали в поле, а приносили туда еду своим мужчинам;

3 8 Династия Шан

умершим царицам, как и царям, совершались жертвоприно­шения; цари редко имели больше одной или двух жен; и слу­ги жили вполне сносно — они часто занимали ответствен­ные посты и направлялись посланниками в другие племена, поскольку царь не всегда мог полагаться на своих родствен­ников, которых ему не позволяло наказывать семейное табу.

Эти пользовавшиеся доверием слуги постепенно эволю­ционировали в министров; но управление по-прежнему было •достаточно простым делом, и его главная цель состояла в сохранении целостности царства. Царь осуществлял управ­ление при помощи системы феодальных уделов. Всего при династии Шан существовало четыре ранга знати — бо, цзы, хоу и нанЪу — которые в привычных для нас понятиях имели следующую иерархию. В столице государь жаловал помес­тья рыцарям (нань), за ее пределами баронам (цзы); еще даль­ше графам (бо), а на границах — маркизам (хоу), и каждый из вассалов получал право управлять своим уделом, неся службу сюзерену. Пока тюрко-монгольские кочевники из далеких северных степей не начали свои набеги, которые будут потрясать Китай в последующие эпохи, они представ­ляли собою отдаленную угрозу и даже служили источником новых идей — они могли познакомить шанцев с колесницей, коневодством, шаманской магией и поклонением звездам. Но на всей территории обширного субконтинента растущие ам­биции и экономическая необходимость приводили к появ­лению как региональных сил, так и городов-государств на различных стадиях развития, которые представляли посто­янную угрозу для Шан.