УДК 94(510) ББК 63.3(5Кит) 20 страница

о Прочие населенные пункш
225 0 225 450и

Китай в XII в.

338 Суй

в экзаменационную систему, настояв на том, чтобы оценку определял не стиль, а практические знания.

Его реформы касались скорее духа, чем буквы законов, но они сыграли важную роль в переходе Китая от средневе­ковья к современности. Своевременной мерой стало сокра­щение армии. Основатель династии Сун отменил прину­дительный набор в армию, которая стала наемной. Однако стоимость ее содержания постоянно росла — вместе с уве­личением численности — за счет пенсий состарившимся сол­датам, уже не способным выполнять свои обязанности, а так­же в результате выдвижения военными новых дорогостоя­щих требований, таких как оплата почтовых сообщений для тех, кто находился вдали от дома, и услуг носильщиков.

Это стало одной из причин превышения расходов госу­дарственной казны над доходами. Выход нашли в чеканке новых денег, чему способствовал значительный рост произ­водства меди и железа в результате замены древесного угля, применявшегося для их выплавки, каменным углем. В об­ращении помимо железных и медных монет находились и серебряные, и разница в обменных курсах этих монет стала основой для многочисленных спекуляций, которые усили­лись после выпуска государственных депозитных сертифи­катов, положивших начало обращению бумажных денег, впервые появившихся в 1024 году. Разнообразные средства платежа появились и в торговле — чеки, долговые обязатель­ства, векселя.

Экономика Китая стала монетарной, и увеличение коли­чества денег в обращении привело к инфляции. Это явление увеличило доходы казны от налогов, которые претерпели изменения и теперь взимались не подушно, а с земельных наделов. Основным источником доходов казны стала ком­мерция — налогами облагались лавки, товары и торговые операции. Кроме того, государство получало доход от денеж­ных выплат, которыми можно было заменить барщину, а так-

Сун 339

же от мастерских и коммерческих предприятий, находивших­ся в его управлении, от монополии на соль, чай, алкоголь­ную продукцию и духи, от таможенных пошлин, собираемых в портах и на границе.

Тем не менее наибольшую выгоду от инфляции получи­ли торговцы — даже несмотря на налоги, которыми облага­лись их товары. Они вкладывали полученную прибыль в покупку земли, создавая крупнейшие в истории Китая по­местья. Некоторые поместья имели собственные мельницы и текстильные производства, вокруг которых вырастали це­лые деревни. Часть крупных поместий управлялась клана­ми, которые руководствовались принципами взаимопомо­щи и даже содержали школы — те считались благотвори­тельными организациями и освобождались от налогов. Процветанию страны способствовало и развитие сельского хозяйства, в котором появились новые орудия труда и агро­технические приемы. Техника высаживания в грунт пророс­ших семян и селекция дали импульс расширению производ­ства риса в бассейне Янцзы и на юге Китая: высокие урожаи с рисовых полей были чрезвычайно важны для жизни лю­дей и развития всего Дальнего Востока. Для династии Сун это означало обилие продовольствия, расцвет межрегио­нальной торговли и коммерциализацию сельскохозяй­ственного производства.

В эпоху империи Сун Китай, не знавший войн и пережив­ший лишь два небольших восстания, не имевших долговре­менных последствий, под руководством стабильного и по­ощряющего коммерцию правительства постепенно превра­щался из аграрной страны в промышленную. Высокими темпами развивалось горное дело — благодаря замене дре­весного угля каменным, как уже упоминалось выше, а также применению гидравлических механизмов и взрывчатых ве­ществ для разработки недр. Значительно увеличилась добыча железа, меди, свинца и олова; открылось большое количе-

340 Суп

ство новых шахт. Беспрецедентных масштабов достигло про­изводство керамики, а технология получения фарфора, сна­чала белого, а затем бело-синего, достигла совершенства. Практически каждый регион страны славился каким-либо товаром — это могли быть рис, бумага, тростниковый сахар, книги и т. п., — и торговцы в полной мере использовали пре­имущества разветвленной сети рек и каналов, особенно в бассейне Янцзы. Протяженность этой сети достигала десяти тысяч миль, и на некоторых участках Янцзы движение было таким плотным, что появлялись целые плавучие деревни.

С одной стороны, увеличение количества крупных по­местий приводило к росту числа арендаторов из бывших независимых хозяев, которые в большинстве своем не вы­держивали жесткой конкуренции, даже диверсифицируя деятельность при помощи выращивания фруктов и рыбо­ловства. С другой стороны, рост производительности труда в сельском хозяйстве высвобождал рабочие руки. Однако раз­витие промышленности и торговли способствовало появ­лению огромного количества других способов добывать средства к существованию, особенно в городах, которые влекли к себе массы людей, — там постоянно увеличивался спрос на прислугу в лавках, трактирах, тавернах и чайных домах; также множились ряды торговцев вразнос и улич­ных артистов, не говоря уже карманниках, мошенниках, бродягах и проститутках обоих полов.

Экономическая «ось» империи теперь располагалась не вдоль Хуанхэ, а протянулась от Кайфына на юго-восток вдоль Великого канала и нижнего течения Янцзы. В сель­ской местности периодически устраивались большие ярмар­ки, но главными торговыми центрами империи Сун стали крупные города, особенно расположенные вдоль «оси». Как и в Европе того времени, рост городов стал характерной чер­той эпохи. Раньше в них жили в основном аристократы и чиновники, державшие торговлю под жестким контролем,

Суй 341

но теперь города, превратившиеся в крупнейших потреби­телей продукции, стали центрами коммерции и развлечений. Система обнесенных стенами районов была отброшена, и повсюду возникали лавки, мастерские, трактиры, чайные домики и великолепные театры (говорят, что в Кайфыне насчитывалось около пятидесяти театров). Отмена комен­дантского часа давала свободу передвижения по городу, и увеселительные заведения оставались открытыми до само­го утра. Названия теперь присваивались улицам, а не райо­нам, что облегчало поиски нужного места, и именно улица стала средоточием и связующим звеном городской жизни.

Крупные города превратились в центры разного рода де­ятельности. На их окраинах в промышленных районах со­средоточилось основное производство шелка, а вокруг рас­полагались — как правило, принадлежавшие крупным зем­левладельцам — посадки тутовых деревьев для разведения шелковичного червя, под которыми выращивали овощные культуры, затем поля зерновых, в основном риса и пшени­цы, а еще дальше — крестьянские дворы, жившие натураль­ным хозяйством. Поток транспорта из городов и в города не останавливался ни на минуту — общество становилось все более мобильным. Экипажи стоили недорого, а нанять под­воду не составляло никакого труда; в коммерческих пере­возках были задействованы лодочники, извозчики, моряки и купцы. Возможности и соблазны больших городов влекли к себе огромное количество обедневших крестьян и людей, стремившихся добиться успеха любыми средствами. Для новичка городская жизнь таила в себе угрозу изоляции и отсутствия привычной взаимопомощи, что привело к появ­лению общин выходцев из определенного региона, а также образованию многочисленных «гильдий» ремесленников и торговцев.

Заслуживает внимания и еще один аспект обширных тор­говых связей империи Сун. Большая часть международной

342 Суп

торговли осуществлялась через портовые города на юго-во­сточном побережье страны. В главные порты правительство назначило уполномоченных по морской торговле, которые содержали штат переводчиков и поощряли купцов из Азии и Ближнего Востока торговать с Китаем. Китайские торгов­цы, социальный статус которых значительно повысился, вели дела в далеких землях — от Красного моря до Индии и от Южной Азии до Кореи и Японии. В их распоряжении были разнообразные суда, в том числе речные с гребными колеса­ми и огромные джонки для плавания в открытом море, ко­торые начали строить в устье Янцзы. Это были четырех- или шестимачтовые корабли с двенадцатью парусами из паруси­ны или жестких циновок и четырьмя палубами, способные вместить до тысячи человек. За изобретением ахтерштевня — за семьсот лет до его появления в Европе — последовали дру­гие технические новинки, такие как водонепроницаемые пе­реборки, поворотные паруса, кабестаны, не говоря уже о применении компаса. Все эти усовершенствования превра­тили Китай в величайшую морскую державу, и этот статус страна сохраняла вплоть до XV века.

Материальное благополучие эпохи в значительной сте­пени строилось на успехах науки, как фундаментальной, так и прикладной. Что касается последней, то, помимо отмечен­ных выше достижений в области мореплавания, сельского хозяйства, горного и военного дела (применение взрывча­тых веществ), нельзя не отметить изобретение новых геоде­зических инструментов, устройства для изменения пройден­ного расстояния, применение кессонов при строительстве зданий и мостов, а также изобретение шлюзовых ворот и водяных часов. Систематизация древних знаний в области фармакологии и акупунктуры способствовала появлению многих выдающихся врачей: они изучали органы человека при помощи аутопсии, имели свод этических норм, исполь­зовали метод вариоляции, ставший предшественником вак-

Суп 343

цинации, а двенадцать самых известных лекарей эпохи со­ставили многотомную «Императорскую медицинскую энцик­лопедию» (1111 г.). Выпуск книг по лекарственным травам достиг беспрецедентных масштабов, а бесчисленные работы по ботанике и зоологии охватывали весь спектр возможных тем — от выращивания цитрусовых (впервые в мире), бам­бука, личи, ароматических трав и фруктовых деревьев до описания ракообразных, птиц и рыб.

Появился новый вид научной литературы, включавший в себя разнообразные заметки и наблюдения. Они нередко ста­новились предметом дискуссий на собраниях ученых. Самым известным произведением этого жанра считаются «Заметки» Шен Куа, современника великого реформатора Ван Ань-ши. На государственной службе в должностях посла, военачаль­ника, управляющего гидротехническими работами и дирек­тора академии Ханьлинь он много путешествовал, записывая все, что представляло интерес с точки зрения науки, техни­ки и культуры. В небольшой книге он рассказал о том, как сделать удобный экипаж для инспекционных поездок, что­бы путешественник мог свободно обозревать окрестности, а также о том, что следует брать с собой в дорогу — дождевик, аптечку, «ботинки для грязи», запасную одежду и расчески, чай и запас консервированных продуктов, бумагу, чернила, ножницы, словарь рифм и лютню, свечи, ножи, складную шах­матную доску с шахматными фигурами, ларец для купленных по дороге книг и порошок для уничтожения книжного червя. Экипированный таким образом, Шен Куа совершил много­численные путешествия, описанные в двадцати шести главах и четырех приложениях его «Заметок». В книге он касался таких предметов, как магнитный компас, астрономия и метео­рология, математика, окаменелости, технологические процес­сы в металлургии, составление топографических карт, физи­ка, геология, антропология, археология, философия, химия, биология и многих других.

344 Суп

Его интерес к математике был вызван работой одного из величайших математиков всех времен и народов, который вывел Китай на передовые позиции в этой науке, особенно в таком разделе, как алгебра. Его энциклопедический метод нашел отражение в работах других авторов, например в эн­циклопедии цитат древних и средневековых авторов, тыся­ча глав которой была строго систематизирована, а также в энциклопедиях по географии и языкознанию.

Наряду с этими сборниками научных знаний выпускались и философские трактаты, развивавшие неоконфуцианство, которое наилучшим образом соответствовало мировоззре­нию правящей династии. Из всех выдающихся философов этого направления самым знаменитым был Чжу Си (1130-1200), которого называли Мастер Чжу и идеи которого до­минировали на протяжении нескольких веков. Созданная им школа имела несколько направлений, и самое интересное из них было связано с концепцией, выражавшейся всеобъем­лющим термином ли.

Это понятие обозначало мистическое единство мира, а также источник и неотъемлемую часть любой материальной вещи. Оно неподвластно времени, вечно и первозданно, и в нем заключен безупречный идеал, получивший название Великого Первоначала — вероятно, это определение наибо­лее близко к западной концепции Бога. Ли воплощается че­рез синтезирующее понятие, или силу, получившую назва­ние ци — абстрактное становится осязаемым, проявляясь в форме всех живых созданий, предметов и взаимосвязей. Небо и земля, человек и его разум, корабль, стол, травинка, взаи­моотношения отца и сына, правителя и подданного — во всем содержится ли, но природа каждой вещи или явления опре­деляется ци. Несовершенство ци может стать причиной по­явления зла. Человек, познавший ли внутри себя, достигает просветления через постоянное приумножение знаний и приверженность к другим конфуцианским добродетелям,

Суп 345

таким как честность, соблюдение норм морали, исполнение гражданского долга и любовь к ближнему. Другими слова­ми, человек должен стремиться стать мудрецом. Все эти уси­лия предпринимаются в материальном мире и направлены на него — в отличие от буддизма и даосизма, концепции ко­торых тоже содержат элементы конфуцианства, но целями которых являются соответственно небытие и вечность. Од­нако нельзя утверждать, что интересы неоконфуцианства ограничивались лишь материальным миром — оно обраща­лось к таким вопросам, как эволюция космоса и гармония вселенной, а также вкладу сил инь и ян в их разрешение.

Философия была не единственным увлечением образо­ванных людей, число которых неизмеримо выросло. Мно­гие занимались коллекционированием книг и древностей. Ярким примером такого коллекционера может служить живший в XII веке Чжао Мин-чэн, чей труд «Надписи на металле и камне» представляет собой грандиозное собрание древних надписей. Его жена, Ли Цин-чжао, оставила яркие воспоминания о страсти мужа к коллекционированию. Вот краткое изложение ее мемуаров:

Когда мы поженились, мужу исполнился двадцать один год, и он был студентом Императорской академии. Мы происходили из небогатых семей и привыкли к скром­ности. В первый и пятнадцатый день месяца в занятиях академии устраивался перерыв. Муж закладывал что-то из одежды и с вырученными деньгами отправлялся на рынок, чтобы купить фруктов и новые копии надписей для своей коллекции. Когда он возвращался с покупками до­мой, мы садились на циновки лицом друг к другу, разво­рачивали листы и внимательно их изучали. Мы представ­ляли себя персонажами мифической древней эпохи Со­вершенного Согласия. Через несколько лет муж получил должность на государственной службе, но мы питались

346 Суп

рисом и овощами и носили самые скромные одежды; муж ездил в отдаленные уголки страны, чтобы удовлетворить свой интерес к древнейшим в мире рукописям и редким книгам. Когда друзья или родственники назначались на должности в Императорских библиотеках, где хранились многие древние стихотворения, не включенные в «Книгу од», неофициальные версии истории и манускрипты, спрятанные в стенах (так поступали, например, в эпоху сожжения книг) или извлеченные из гробниц, мой муж много трудился, чтобы снять с них копии. Если ему попа­дался редкий рисунок, образец каллиграфии или древние вазы необычной формы, он по-прежнему закладывал одежду, чтобы их купить. Впоследствии, когда мой муж управлял двумя префектурами, он все свое жалование тратил на исследования. Купив книгу, он сравнивал ее с другими изданиями, вносил исправления, реставрировал, натирал листьями руты, чтобы уберечь от насекомых, шелковыми лентами скреплял отдельные главы в целый том и изготавливал колофон. Когда к нему попадал обра­зец каллиграфии, рисунок, кубок или треножник, то в сво­бодное время мы внимательно его рассматривали, отме­чая недостатки и дефекты, — на это занятие тратилась единственная свеча, которую мы позволяли себе сжигать за вечер. У меня превосходная память, и каждый вечер после ужина мы устраивались в зале, который называли «Домом возвращения», и заваривали чай. Выбирая том из горы книг и рукописей, мы угадывали, на какой странице и строке находится тот или иной отрывок, и выигравший состязание первым пил свой чай. Собрав коллекцию книг, мы устроили в «Доме возвращения» библиотеку с огром­ными шкафами, в которых книги были расставлены в строгом порядке. Но книг было так много, что их груды все равно лежали на всех столах, на подушках и постелях. Именно книги занимали все мысли мужа, и он получал от

Суп 347

них больше удовольствия, чем иные получают от танцов­щиц, собак или лошадей.

Другие образованные люди предпочитали творчество, в том числе живопись, сочинение стихов и прозы, каллигра­фию и занятия музыкой. Особой популярностью пользова­лись прозаические произведения. Они отличались необык­новенным разнообразием и часто использовали разговорный язык — в докладах императору, в личной корреспонденции и дипломатической переписке, в описаниях природы и лю­дей, предисловиях, альманахах, погребальных плачах и ре­чах. Нередко прозу комбинировали с поэтическими строка­ми; самым известным из авторов, работавших в этом жанре, считается Су Ши, современник и оппонент великого рефор­матора Ван Ань-ши, писавший под псевдонимом Су Дун-по. Сама поэзия тоже переживала эпоху расцвета — перу извест­ного поэта Лу Ю приписывали десять тысяч стихотворе­ний, — причем стихи сочиняли как мужчины, так и женщи­ны. Эти произведения не достигли вершин поэзии эпохи Тан, но один из жанров заслуживает особого внимания. Это ли­рические песни, появление которых связано с новыми ме­лодиями и исполнительскими приемами.

Лирические песни часто звучали в исполнении женщин, которых приглашали на праздники и которые пели в увесе­лительных заведениях. Нередко они не только развлекали посетителей пением, но и оказывали услуги сексуального характера — в надежде понравиться состоятельному мужчи­не, который купил бы их, сделав наложницами. В увесели­тельных кварталах крупных городов зрителям предлагались не только песни и танцы, но и художественная декламация. Кроме музыкальных композиций, сочетавших стихи и про­зу, профессиональные рассказчики предлагали аудитории популяризированное и откорректированное описание исто­рических событий, рыцарские и любовные романы, расска-

348 Суп

зы о благородных разбойниках, а также детективные исто­рии, в которых расследования вели верные конфуцианским принципам чиновники. Популярность таких представлений привела к тому, что печатники стали выпускать письменные версии рассказов, положив начало литературе на разговор­ном языке, высшим достижением которой стали романы.

Рассказчик обычно сопровождал свои баллады представ­лением театра теней или театра марионеток. Эти спектакли давались прямо на улице, за ширмой, но богачи имели воз­можность насладиться спектаклями в настоящих театрах. В них также устраивались танцевальные представления —са­мыми популярными были танцы, где шаги танцовщицы по­вторяли узор на ковре.

Произведения скульпторов эпохи Сун, особенно тех, кто работал с деревом и гипсом, отмечены «учтивым и неизмен­ным великолепием», имевшим много общего с европейским барокко, но наивысшие достижения художественного твор­чества мы находим в сфере живописи. Из многочисленных школ живописи нельзя не отметить одну, выделявшуюся реалистичностью изображения фигур; самым ярким ее пред­ставителем являлся Ли Гун-лин. В молодости он был извес­тен рисунками лошадей, но один из даосов сказал художни­ку, что тот рискует сам превратиться в лошадь, и юноша сме­нил тематику. Художники-пейзажисты расписывали стены и ширмы непревзойденными по мастерству монументальны­ми композициями.

В одном из аспектов взгляды художников того времени были близки к современному сюрреализму. Они задавали вопрос, почему, имея возможность изобразить все, что им известно о предмете, они должны ограничивать себя взгля­дом из одной точки. Однако, в отличие от европейцев, они не рассматривали картину как композицию, ограниченную рамой. Они мыслили свое творение как мгновение восхи­щения красотой природы, как фрагмент вечности. Поэтому

Суп 349

форма объекта интересовала их меньше, чем его суть, — изоб­ражая птицу на ветке, они видели ее в бесконечном простран­стве, как символ аспекта вечности под названием «птица на ветке». Они избегали законченности, оставляя куски пусто­го пространства, заявляя, что мы не можем знать всего и что они лишь приоткрывают дверь в безграничную вселенную. Одним из главных покровителей художников — многие из которых если не занимали высокие государственные долж­ности, то зарабатывали исполнением заказов для богатых клиентов — был императорский двор. Хуэй-цзун, последний император Северной Сун, сам был талантливым художни­ком. Он любил предлагать придворным живописцам сюже­ты, а однажды устроил конкурс на тему «Таверна в бамбуко­вой роще у моста», победа в котором досталась художнику, просто изобразившему указатель к таверне среди бамбуко­вых стеблей. Хуэй-цзун строго придерживался традиций в живописи, и наказанием за независимость было отлучение от императорского двора. Он культивировал чисто декора­тивный стиль с тщательной проработкой деталей, который на несколько столетий стал законодателем мод в дворцовой живописи.

Несмотря на то что император способствовал появлению такого высокого жанра, как изображение цветов, художни­ки продолжали обращаться к разнообразной тематике — они писали портреты, изображали недавно появившиеся остро­конечные крыши зданий, а также рыб, диких и домашних животных (существовала целая школа, специализировавша­яся на водяных буйволах), овощи и фрукты. Большой попу­лярностью пользовались драконы и драматические события космического масштаба. Одним из видных представителей этого жанра был высокопоставленный сановник; ходили слу­хи, что когда он напивался, то с громким криком хватал чаш­ку, зачерпывал ею чернила и выплескивал на холст, после чего завершал получившуюся композицию при помощи ки-

350 Суп

сти — похожим методом пользуются многие современные художники. Однако величайшими достижениями искусст­ва, созданными самой утонченной социальной и интеллек­туальной элитой во всей истории Китая, считаются пейзаж­ная живопись и фарфор.

Таким было общество империи Сун, на которую, как вол­ки на овчарню, набросились монгольские завоеватели, окон­чательно покорившие Китай в 1279 году.

ГЛАВА 21

Монгольская династия Юань

(1271-1368 гг.)

Рассказывают, что однажды Чингисхан, осаждавший одну из непокорных крепостей империи Ся, обещал пощадить город, если защитники передадут ему тысячу кошек и десять тысяч ласточек. Получив требуемый «выкуп», Чингисхан приказал своим воинам привязать пучки хлопка и шерсти к каждому из животных и птиц и поджечь волокна. Отпущен­ные на свободу кошки и ласточки вернулись в свои дома и гнезда, и город был мгновенно охвачен пламенем.

Неизвестно, правдива ли эта история, но она служит яр­кой иллюстрацией безжалостности, проявленной монгола­ми при покорении Азии. Их империя была поделена на два каганата, один из которых, Золотая Орда, завоевал Персию и большую часть Руси, вплотную подойдя к границам Польши и Венгрии. А Китай, богатейшая и самая важная часть владе­ния великого хана Хубилая, оказался частью огромного кон­гломерата, протянувшегося на север до самой Сибири и на запад до берегов Дуная. Жестокость татар, как называли всад­ников на выносливых лохматых коньках, вошла в легенды. Известна и другая легенда, возникшая после покорения тата­рами исповедавших ислам народов, или «сарацин», — о том, что предводителем татар был пресвитер Иоанн, мифический

352 Монгольская династия Юань

царь-священник, призванный защитить христианский мир. После поражения крестоносцев надежды на появление тако­го спасителя вспыхнули с новой силой.

До того времени Китай, история которого насчитывала несколько тысяч лет, был изучен европейцами не лучше, чем обратная сторона Луны, — доказанным считался лишь сам факт существования небесного тела. Древние греки и рим­ляне знали о существовании обширных земель на востоке, населенных многочисленным народом, — оттуда торговцы привозили шелк. Арабы, благодаря торговым связям и рас­пространению ислама, получили более подробные сведения о Китае, но только монгольское нашествие познакомило Европу с этой великой цивилизацией, расположенной на восточной окраине азиатского континента.

Первые подробные сведения о Китае сообщил престаре­лый и тучный францисканский монах Иоанн Плано Карпи-ни. В апреле 1245 года он отплыл из Лиона с письмом к ве­ликому хану от папы Климента IV. После пятнадцати меся­цев полного лишений и опасностей пути он прибыл в столицу монголов Каракорум, расположенную в горной местности к северу от Гоби. Хан ответил кратким и высокомерным по­сланием, но на протяжении нескольких следующих десяти­летий в Китай прибывали новые гости. Среди них следует выделить двух итальянских купцов, братьев Поло. Хан Хуби-лай, перед которым они предстали в 1268 году, тепло принял их и подробно расспросил о христианской вере. Хан кое-что знал об этой религии, поскольку несториане, исповедовавшие еретическую теорию о том, что человеческое и божественное начала Христа соединились в одной телесной оболочке, уже давно основали множество церквей по всей Азии. Сам Ху-билай придерживался языческой веры своих предков, но, подобно другим правителям монголов, проявлял терпимость ко всем религиям, а также отличался любознательностью. Ответы братьев Поло его вдохновили — рассчитывая при-

4--- /НАВЬЦЛИНЙо 4—.

с j x y г 77^ > V оЕ«^\ЦЗЯНС^Ф^ЯДЬ^=|

,!/>' ГУЙЧЖОУ Д_.Л-'-,⁰Ю|»шоу! о J

ЧЮ Н Ь Н А-/Н £

с и у¹*⁰^*

Jaw

«чжеу-

 

 

0 Столица империи о Центры провинций ° Прочие города

—..----- —. Границы провинций

Великая Китайская стена
О 225 450 км

225 i i

Империя Юань

354 Монгольская династия Юань

влечь образованных людей к управлению ханством, он по­просил передать папе просьбу прислать в Китай сто миссио­неров, чтобы те проповедовали свою веру.

Эта просьба осталась без ответа, но в 1275 году, незадол­го до окончательной победы Хубилая над империей Сун, братья вернулись ко двору хана, на сей раз с сыном одного из них, двадцатилетним Марко. Он так понравился прави­телю монголов, что следующие двадцать лет провел у него на службе, занимая различные должности и путешествуя по всему Китаю как «глаза и уши» великого хана. Через год или два после возвращения в родную Венецию он поступил на службу во флот и в сражении с главным врагом венециан­цев, Генуей, был захвачен в плен. В камере его соседом ока­зался некий Рустичиано, попавший в плен в ходе войны Ге­нуи с Пизой. Этот человек обладал литературным талантом и, услышав удивительные истории Марко Поло о Китае вре­мен Хубилая, убедил венецианца продиктовать ему свои вос­поминания. Рустичиано вел записи на французском языке, но затем рукопись перевели на итальянский, и она приобре­ла огромную популярность, вызвав настоящую сенсацию. Считается, что именно это сочинение положило начало эпо­хе великих географических открытий. Тем не менее явно вы­мышленные отрывки, отсутствие упоминаний о таких феноменах, как Великая Китайская стена, и незнание Мар­ко китайского языка вызывали сомнения в том, что он дей­ствительно побывал в Китае, и потому все сведения, сооб­щенные в его книге, воспринимались с недоверием. Прошло еще почти четыреста лет, прежде чем европейцы стали по­лучать достоверную информацию о Китае.

Тем не менее многое из того, о чем сообщал Марко Поло, согласуется с нашими знаниями о правлении монголов. От Поло мы, в частности, узнали, как выглядел великий хан Хубилай — пропорционально сложенный темноглазый муж­чина среднего роста. Он имел четырех жен, у каждой из ко-

Монгольская династия Юань 355

торых был собственный двор с приписанными к нему деся­тью тысячами человек; жены родили хану семерых сыновей. Кроме того, он тщательно выбирал себе наложниц — шесть девушек были в его распоряжении днем и ночью в течение трех суток, а затем уступали место другим. От наложниц у хана было еще двадцать пять сыновей.

Покинув столицу монголов Каракорум, Хубилай на це­лый год обосновался в новой столице, построенной непода­леку от Кайфына. В этом городе, названном Даду (уже на протяжении многих столетий он известен как Пекин), Ху­билай построил дворец, в котором было огромное количе­ство покоев, а в пиршественной зале, по свидетельству Мар­ко Поло, могли обедать одновременно шесть тысяч человек. «Диву даешься, сколько там покоев, просторных и прекрас­но устроенных, и никому в свете не выстроить и не устроить покоев лучше этих, — писал венецианец. — Стены в больших и малых покоях покрыты золотом и серебром, и разрисова­ны по ним драконы и звери, птицы, кони и всякого рода зве­ри... А крыша красная, зеленая, голубая, желтая, всех цветов, тонко да искусно вылощена, блестит, как кристальная, и све­тится издали кругом дворца»¹.