Проблемы синонимии юридических терминов

Юридическая

терминология:

Понятие

И классификация

Вопрос о терминологии существует в любой специальной отрасли знания; и чем такая отрасль специфичнее, тем более остро этот вопрос стоит. В юриспруденции пробле­ма терминологии достаточно актуальна. Чем совершеннее законодательство, тем более четко и глубоко оно регули­рует общественные отношения, тем большее значение при­обретает проблема терминологии. Без терминов, т. е. слов точного значения, имеющих один четко очерченный смысл, невозможно добиться максимальной точности изложения законодательной мысли. Они делают законодательство бо­лее компактным, избавляют его от пространных описаний и определений.

Степень разработанности юридической терминологии свидетельствует об уровне юридической культуры в стра­не, об отношении к законности. Чем более разработана юридическая система, шире развивается наука о праве, больше проявляется забота о совершенствовании законо­дательства и укреплении законности, тем более отработа­на юридическая терминология, тем она более совершенна и точна и тем больше уделяется внимания ее разви­тию.

В современных условиях, когда в юриспруденции все больше внедряются автоматизированные системы учета и поиска правовой информации, использование точных и однозначных терминов повышает эффективность ИПС по законодательству, в значительной степени уменьшает потери информации.

Понятие юридического термина, его основные черты

Термин — это слово (или словосочетание), обозначающее специальное понятие и имеющее точную сферу смыслово­го использования. Основными признаками термина явля­ются: 1) адекватность отражения содержания понятия, смысловая однозначность, 2) логическая соотнесенность его с другими родовидовыми терминами (родовидовая си­стемность), 3) профессиональный уровень практического употребления (терминология техническая, химическая, медицинская, спортивная и т. д.)¹.

Термины в отличие от иных слов направлены на чет­кое отображение и выражение социально организованной действительности (наука, техника, политика, право и т. д.), имеют социально-обязательный характер². Они ли­шены эмоциональной окраски, объективны, строги и ус­тойчивы.

По сравнению с основной массой слов термин более точен. Он непосредственно соотносится с обозначаемым понятием. В структурном отношении термин может состо­ять из двух и более слов (словосочетание), которые со­ставляют неразрывное, достаточно мотивированное смыс­ловое единство и, обозначая определенное понятие, не употребляются друг без друга («юридическое лицо», «зна­чительный ущерб», «повреждение здоровья» и т. д.).

Основные признаки термина—четкая сфера его при­менения и точное соотношение слова и отображаемого им объекта действительности. Термин всегда однозначен, его значение не должно зависеть от контекста. Без смысловой однозначности термин не может выполнять функцию обо­значения специального понятия.

Каждый термин —это слово (или их совокупность), но не каждое слово — термин. Правда, то или иное слово может выступать в зависимости от контекста и как тер­мин, и как нетермин³ («преступление», «долг» и др.). Но как обозначение специального понятия, как термин слово

должно быть однозначным. Конечно, идеальная термино­логическая однозначность трудно достижима. Связано это с тем, что наше познание, отражаемое в соответствующих понятиях, бесконечно, как бесконечна сама истина. Вот почему более правильно говорить об относительной одно­значности терминов, что нисколько не снижает значения, терминологического фонда. Обозначая то или иное спе­циальное понятие в определенных смысловых границах, в едином, конвенционально обусловленном смысле, тер­мин тем самым позволяет с оптимальной целевой точно­стью оперировать конкретной мыслью, что чрезвычайно важно для юриспруденции при решении прикладных, в частности, правоприменительных задач'. С другой сторо­ны, что не менее важно, указанная смысловая относитель­ность определенным образом активизирует саму право­применительную деятельность, не превращая ее в некий автоматический процесс. Известно высказывание К. Марк­са о судебной деятельности. «Закон всеобщ, — писал он. Случай, который должен быть определен на основании закона,— единичен. Чтобы подвести единичное под всеоб­щее, требуется суждение. Суждение проблематично. Для применения закона требуется также и судья. Если бы за­коны применялись сами собой, тогда суды были бы из­лишни»².

Чем больше в законодательном тексте терминов, тем более он точен, четок, лаконичен. Справедливо пишет В. М. Коган, что «употребление в законе исключительно терминов — это идеал, к которому право стремится и ко­торого оно никогда не достигает из-за сложности самой действительности, составляющей предмет права и его цель»³.

Наряду со смысловой однозначностью термину присущ и другой характерный признак — стилистическая ней­тральность. В нем нет экспрессивности, эмоциональной окрашенности при обозначении предмета. Для него глав­ное— логическая и предметная направленность, а не эс­тетические украшательства и субъективные интонации.

 

¹ См.: Коготкова Т. С. Слово в терминологическом и нетерминоло­гическом примененйи//Русская речь. 1975. № 1; Место терминологии в системе современных наук. М., 1970. С. 68 и др.

² См.: Реформатский А. А. Мысли о терминологии. — В сб.: Сов­ременные проблемы русской терминологии. М., 1986. С. 164.

³ См. там же. С. 166.

¹ Например, о таком терминологическом различении при квалифи­кации правонарушений, как «преступление» и «проступок», К. Маркс говорил, что это различение «является далеко не безразличным, ибо оно решает тысячи человеческих судеб и определяет нравственную фи­зиономию общества» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 165).

² Маркс К-, Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 66—67.

³ Коган В. М. К вопросу о формализации отрасли права. — В сб.:
Вопросы кибернетики и права. М., 1967. С. 106.

Этот признак тоже имеет существенное значение для пра­ва, которое характеризуется умеренным и деловым стилем изложения.

Выражая внутренне единую и взаимозависимую сово­купность понятий соответствующей отрасли знания, тер­минология представляет собой логически связанную родо­видовую систему, которая исключает, как правило, отно­шения полисемии или омонимии, а также способствует оптимальной информативности терминов¹, их функцио­нальному совершенствованию, в том числе на уровне ав­томатизированных информационных процессов².

Профессиональное использование терминологии обес­печивает ее информативную качественность, определенную стабильность знаковых систем. Скажем, словосочетание «причинение вреда» в обыденной жизни понимается по-разному, что вполне естественно. Для юриста же в обоб­щенном терминологическом значении это есть не что иное, как основание возникновения гражданских прав и обязан­ностей (ст. 4 ГК РСФСР). Решая то или иное конкретное дело, судья, например, будет исходить из определенных в законе общих оснований ответственности за причинение вреда (ст. 444 ГК РСФСР), а также руководствоваться нормативами, содержащими в себе видовые характеристи­ки (вред, причиненный в состоянии необходимой обороны; вред, причиненный в состоянии крайней необходимости; вред, причиненный несовершеннолетним; вред, причинен­ный гражданином, признанным недееспособным, и т. д.). Какие-либо отступления от закона при толковании указан­ных нормативов в правоприменительной практике недо­пустимы.

Нерасторжимая связь юридических понятий и соответ­ствующих им терминов проявляется в том, что упорядо­чение правовой терминологии, решение ее функциональ­ных проблем невозможны без достаточно глубокой науч­ной разработки юридических понятий, их логического ана­лиза н точного определения. Если юридические понятия определены недостаточно ясно, о точной, совершенной терминологии не может быть и речи. Как верно отмечал академик В. В. Виноградов, всякие «попытки упорядоче-

¹ См.: Квитко И. С. Термин в научном документе. Львов, 1978. С. 21.

² См.: Сильдмяэ И. Я., Нигол Р. Н. Юридический тезаурус (Теоре­
тические проблемы создания)//Сов. государство и право. 1976. № 3;
Юсупов С. Н. Работа над тезаурусом как один из возможных спосо­
бов нормализации правовой терминологии.— Труды ВНИИСЗ Вып 11
М., 1978.

ния терминов без предварительного анализа понятий, ко­торые ими выражаются, остаются безрезультатными»'.

Понятие — это отражение явлений объективной дейст­вительности в их существенных признаках, мысль, выра­жающая сущность явления. Термин представляет понятие в соответствующей знаковой форме, является его носите­лем, внешним символом. Жесткая связь между понятием и термином не всегда очевидна. Понятие едино, а термин, как мы уже знаем, может обозначать и разные понятия, быть многозначным. Одно и то же понятие может обозна­чаться разными терминами. Термин может остаться преж­ним, в то время как обозначаемое им понятие с течением времени может претерпеть те или иные изменения, порой довольно существенные.

Недостаточно четкое выражение законодательной мыс­ли может быть результатом как неудачного словесного оформления, так и того, что неясно само юридическое по­нятие. Примером недостаточно ясного юридического поня­тия может служить использование' в ст. 11' Указа Пре­зидиума Верховного Совета СССР от 8 апреля 1989 г. «О внесении изменений и дополнений в Закон СССР «Об уголовной ответственности за государственные преступле­ния» и некоторые другие законодательные акты СССР» (см.: Известия, 1989, 10 апр.) такого понятия, как дискре­дитация государственных органов, должностных лиц, об­щественных организаций и их общесоюзных органов. Как известно, эта статья была отменена I Съездом народных депутатов СССР. Это понятие расплывчато, неопределен­но и не могло употребляться без дополнительного поясне­ния в законодательном тексте. Его использование в зако­не создавало основу для предвзятых решений при привле­чении лиц к уголовной ответственности за соответствую­щий состав преступления.

Буквально понятие «дискредитация» (от фр. discredi-ter — подрывать доверие) означает совершение действий, которые посягают на авторитет соответствующих органов, организаций, лиц, подрывают к ним доверие и уважение. Обоснованная критика неудовлетворительной деятельно­сти таких органов, организаций, лиц, стиля их работы может вполне считаться их дискредитацией и, соответст­венно, быть составом преступления. Не спасало положе­ния и руководящее разъяснение Пленума Верховного Су­да СССР о применении ст. 11' Закона СССР «Об уголов-

Вопросы терминологии. М., 1961. С. 8.

 

ной ответственности за государственные преступления» (в редакции Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 апреля 1989 г.), опубликованное в газете «Известия» от 23 мая 1989 г. Верховный Суд СССР разъяснил судам, что под дискредитацией следует понимать умышленное публичное распространение клеветнических измышлений, т. е. заведомо ложной информации с целью подрыва до­верия к высшим органам власти и управления СССР, иным органам, общественным организациям и должност­ным лицам, перечисленным в названной статье закона. Такое толкование неоправданно сужало смысл понятия «дискредитация» и, по сути, являлось скрытой поправкой Закона.

Определяя меру возможного или должного поведения, право как система общих правил использует в основном абстрактные понятия. Поэтому юридические термины име­ют более общий характер, нежели термины иной литера­турной категории. В то же время степень общности юри­дических терминов не безгранична. Ведь закон оперирует конкретными жизненными понятиями, с которыми люди повседневно сталкиваются в практической деятельности.

В философской науке известно положение, согласно которому понятие отнюдь не всегда должно предшество­вать слову'. Недостаточно ясные явления, факты, кото­рые только начинают изучаться, часто обозначаются тер­минами, которые не отражают со всей точностью опреде­ленное понятие. В юриспруденции положение иное. Требо­вание точности выражения законодательной мысли несо­вместимо с тем, чтобы термин обозначал понятие с неус­тоявшимся содержанием. Для законодательства неприем­лемо положение, при котором вначале возник бы термин, а затем соответствующее ему понятие. То или иное понятие приобретает правовые качества лишь тогда, когда оно фиксируется в законодательном акте с соответствующим терминологическим обозначением.

Понятие может существовать, и не будучи оформлено в законе соответствующим термином. Однако качества юридического оно еще лишено так же, как лишен такого качества обозначающий его термин. Вот, например, неко­торые из понятий, которые существовали, не будучи за­фиксированы в законе: «продукция», «колхозный двор», «вред здоровью», «имущество». Иногда понятие до приня­тия закона вообще может не существовать и вводится в

¹ См.: Клаус Г. Сила слова. М., 1967. С. 168. 64

обиход законодательным путем вместе с соответствующим новым термином («преступление», «подсудность», «вме­няемость», «кассация», «контрактация» и т. д.). В любом случае юридические понятия рождаются вместе и парал-! лельно с соответствующими терминами в результате ак­та правотворчества.

Следует различать юридические понятия, закреплен­ные законодательно, и юридические понятия, используе­мые в правовой науке. Последние не обязательно фик­сируются в законе (например, «правосознание», «диспози­ция юридической нормы»).

Юридический термин — это слово (или словосочета­ние), которое употреблено в законодательстве, является обобщенным наименованием юридического понятия, имею­щего точный и определенный смысл, и отличается смыс­ловой однозначностью, функциональной устойчивостью.

Юридическая терминология есть не что иное, как ос­новной, наиболее информативный пласт лексики языка законодательства, способствующий точному и ясному формулированию правовых предписаний, достижению мак­симальной лаконичности юридического текста¹. Занимая в принципе незначительный объем нормативного текста, юридическая терминология представляет собой его базу, основной смысловой фундамент.

Важной чертой юридических терминов как средств профессиональной коммуникации является их тесная связь с мировоззрением и идеологией властвующего клас­са, с различными политическими и юридическими теория­ми, научными направлениями, определенными обществен­ными традициями, правовым опытом. Из судебной прак­тики средневековья явились, например, такие термины, Щ как «феодал» и «феодализм», ставшие впоследствии обо­значением типа определенной общественно-экономической формации. В среде ростовщиков родился термин «капи­тал», вошедший в арсенал экономической науки. Термин «республика» во времена Ж.-Ж. Руссо использовался во Франции в значении государства вообще. Слово «крестья-

¹ См.: Прянишников Е. А. Опыт лингво-статистического исследова­ния текста закона. — В сб.: Всесоюзная научно-техническая конферен­ция «Проблема автоматизированной обработки научно-технической ин­формации». Тезисы докладов. М., 1976. С. 7—11; Горбачева Е. В. Юри­дический текст как вид связного текста и возможности его формали­зации.— Труды ВНИИСЗ. Вып. 13. М., 1978; Грязин И. Текст права. Опыт методологического анализа конкурирующих понятий. Таллинн, 1983; Спасов Б. П. Закон и его толкование. Перев. с болг. М., 1986. С. 85—86.

5 Заказ 5458 65

 

- * м Ч" ?-»> 'v^r> i'W'w^fKpe'^rf^m^.

г^в^эдг^^

нин» в деловой документации Древней Руси (грамотах, челобитных и т. д.) связывалось с понятием подневольно­го труда.

Отражая закономерности социального развития, углуб­ляется и смысловое содержание юридических терминов. Важно научиться управлять этим развитием, подчинить уяснение его определенным правилам, находить в нем от­носительно «постоянные величины» и выражать их более или менее однозначно на данный период времени, примени­тельно к конкретной юридической ситуации. Достижение такой однозначности во многом предопределено тем, на­сколько правильно образован тот или иной термин в соот­ветствии с предъявляемыми к нему требованиями, насколь­ко он мотивирован, корректен¹.

Словарный состав терминологии советского законода­тельства формировался из различных источников. В него включаются термины, которые употреблялись в законода­тельстве, в делопроизводстве бывшей царской России и ныне успешно используются для нужд правового регули­рования в нашей стране. Юридическая терминология скла­дывалась также из созданных уже в советское время слов и выражений. В законодательстве часто встречаются но­вые слова — советизмы, отражающие новые отношения социалистического типа (путевка, отличник, пятилетка, квартальный план, трудодни, комсомол и т. д.), термины, отражающие революционные понятия (декрет, национа­лизация и т. д.). Взяты на вооружение и многие другие неологизмы (трансляция, деятель, аэродром, телевизор и т. д.). Было создано много сложносокращенных терми­нов (колхоз, райсовет, вуз, КПСС, СССР и т. д.), слож-носоединенных слов (организационно-массовый, научно-исследовательский, идейно-воспитательный), устойчивых словосочетаний (проверка исполнения, резервы производ­ства). Широко представлены и термины, которые имелись в общераспространенном языке, но ранее в законодатель­стве не употреблялись, а также иностранные термины и в первую очередь термины из римского права и дейст­вующего законодательства зарубежных стран.

Основной фонд юридической терминологии содержится в наиболее важных законодательных актах. Именно они определяют терминологические эталоны, на них ориенти-

¹ Например, в законодательстве ФРГ вовсе не употребляется тер­мин «престарелый». Вообще в правоведении западных стран существу­ет специальный термин «корректная терминология».

руются правотворческие органы, издавая подзаконные акты. Конституция — источник основополагающих юриди­ческих терминов.

Одной из характерных черт юридической терминоло­гии является ее общераспространенность. Самые разно­образные общественные отношения являются предметом правового регулирования. Практически нет такой сферы жизни, которой бы прямо или косвенно не касалось пра­во. Поэтому в нормативных актах используются и быто­вая лексика, и номенклатура производственных изделий, и наименования различных услуг, словарный состав са­мых различных отраслей знания (медицины, техники, космонавтики и т. д.).

Системность, т. е. внутренняя согласованность, обус­ловленная логикой самого права,— важная черта юриди­ческой терминологии. Юридические термины составляют сложную органическую систему, находятся между собой в разнообразных связях. Есть между ними связи согла­сования (преступление, административное правонаруше­ние, дисциплинарный проступок), субординации (сделка как родовое понятие и конкретные виды сделок). Взаимо­зависимость терминов заключается также в том, что из одного, представляющего собой гнездовое слово, образу­ются устойчивые словосочетания, отражающие близкие понятия. Например, посредством термина «право» обра­зуются такие словосочетания-термины, как «правоотно­шение», «правосознание», «правонарушение», «правомо­чие», и др. От термина «иск» происходят связанные с ним термины «истец», «исковое производство», «исковая дав­ность», «исковое заявление» и др. В законодательстве широко применяются термины, обозначающие общие по­нятия и более конкретные, которые берут за основу об­щий термин, но добавляют к нему какой-либо квалифи­цирующий признак (например, купля-продажа — купля-продажа строения; пенсия — пенсия по старости). Прису­щи законодательству термины, образованные из несколь­ких самостоятельных слов (судоустройство, отказополу-чатель и т. д.)¹. Необходимо также отметить, что в зако­нодательстве по сравнению с бытовой лексикой больше терминов, значение которых в определенной степени име-

¹ Правильно пишет В. К. Давыденко, что для юридической терми­нологии характерно большое количество словосочетаний, обозначающих устойчивые юридические понятия (см.: Давыденко В. К. Некоторые особенности индексирования текстов нормативных актов.— Труди ВНИИСЗ. Вып. 11. М., 1978. С. 68).

5"

 

ет условный характер и требует дополнительных объяс­нений (например, термины «исковая давность», «юриди­ческое лицо», «недвижимое имущество»).

Постоянство словарного запаса законодательства, про­тиводействие неоправданным языковым новшествам — необходимое условие его стабильности. Однако это не оз­начает, что в словаре законодателя не происходит каких-либо изменений. Как уже отмечалось, юридическая тер­минология постоянно развивается, что является отраже­нием, с одной стороны, развития самих языковых про­цессов, а с другой — совершенствования правового ре­гулирования. Подавляющее же большинство терминов, используемых в законодательстве, остается, как правило, неизменным и не претерпевает каких-либо существенных модификаций. Вместе с тем некоторые из терминов не находят законодательного употребления, так как исчеза­ют отношения, породившие их (например, термины «по­ражение прав», «батрачество», «оседлость»). Одни терми­ны заменяются другими, более точными («народные дру­жины» вместо «бригад содействия милиции», «обязатель­ное страхование» вместо «окладного страхования» и т. д.). Появляются новые термины: «общественный обвинитель», «передача на поруки», «спасание социалистического иму­щества», «бытовой прокат» и т. п., а недавно — «коллектив­ный трудовой спор (конфликт)», «коммунальная собствен­ность» и др.

Новые правовые термины обычно образуются из обще­распространенных терминов, которые раньше не были юридическими, или из их определенных сочетаний, ранее не применявшихся, а также посредством формулирования законодателем специального термина, которого до этого в литературном языке не было. Тенденцией в законода­тельстве является ныне не только образование новых по­нятий и, следовательно, терминов, но и семантическое уг­лубление уже имеющихся понятий, обогащение их новыми существенными признаками. Значительно расширен, на­пример, содержательный объем понятия «документ». По­явились такие новые виды документов, как машинный документ, депонированный документ, и др.

Классификация юридических терминов

Классификация терминов, используемых в законодатель­стве, важна в первую очередь для упорядочения правовой

информации, для ее автоматизации. К сожалению, к на­стоящему времени отсутствуют ясные, научно отработан­ные принципы и критерии логической спецификации юри­дических терминов с учетом их практического значения в той или иной сфере правовых отношений, без чего лю­бая классификация выглядит весьма условно, схематич­но, неполно. Очевидно, можно классифицировать терми­нологию, используемую в законодательстве, например, по вертикальному и горизонтальному принципам. На вер­шине вертикальной терминологии будет терминология, закрепленная в Конституции, Основах законодательства. В сущности, это есть общеправовая терминология, кото­рая системно объединяет термины, так или иначе функ­ционирующие во всех отраслях законодательства, выра­жая и обозначая понятия широкого обобщенного значе­ния (социалистическое государство, государственный ор­ган, должностное лицо, общественная организация, ком­петенция, правомочия, законодательство, закон, решение, неприкосновенность личности, законные интересы и т. д.). Горизонтальная терминология охватывает различные ви­ды межотраслевой и отраслевой терминологии. Межот­раслевая терминология — это терминология, используемая в нескольких отраслях законодательства (материальная ответственность, значительный ущерб, проступок и т. д.)¹. Отличительной чертой отраслевой терминологии являет­ся то, что она основывается на предметно-логических свя­зях и отношениях соответствующих понятий, отражающих специфику конкретной сферы правовых отношений. Сле­довательно, отраслевая терминология обслуживает осо­бую отрасль законодательства, т. е. образует отраслевое терминологическое поле, которое не совпадает ни с обще­правовым, ни с межотраслевым терминологическими поля­ми— более широкими в содержательном и функциональ­ном отношении (сделка, давность совершения преступле­ния, развод и т. п.)².

Термины, используемые в законодательстве, можно классифицировать и по другим основаниям. Например,

¹ Как показали исследования, проводившиеся в НЦПИ по выяв­
лению смыслового пересечения терминов во всей совокупности актов
общесоюзного законодательства, одним из важных проявлений сис­
темности действующего законодательства является наличие в его актах
различных отраслей в основном межотраслевой терминологии и срав­
нительно небольшого количества терминов сугубо отраслевых, не пе­
ресекающихся с терминологией иных отраслей.

² См. по этому вопросу также: Бабаев В. К. Совегское право как
логическая система. М, 1978. С. 111—112.

 

как в общеправовой или межотраслевой терминологии, так и в отраслевой можно выделить термины родового и видового значения («правонарушение» и «административ­ное правонарушение»; «трудовой стаж» и «непрерывный трудовой стаж»; «механизатор» и «тракторист», «комбай­нер»; «государственный лесной фонд» и «колхозные леса» и т. д.). Имеются термины, дефинированные и не дефини-роьанные в законе¹.

Различаются термины: 1) общеупотребимые, 2) обще-употребимые, имеющие в нормативном акте более узкое, специальное значение, 3) сугубо юридические, 4) техни­ческие².

Общеупотребимые термины — это обычные, широко распространенные наименования предметов, качеств, при­знаков, действий, явлений, которые в одинаковой мере используются в бытовой речи, в художественной и науч­ной литературе, в деловых документах, в законодательст­ве. Такие термины просты, общепонятны. В законодатель­стве они используются в общепринятом значении и ника­кого специального смысла в себе не содержат («находка», «массовые отравления» и т. д.).

Частота употребления рассматриваемых терминов до­вольно значительна в нормативных актах. Скажем, если взять все кодифицированное законодательство СССР и РСФСР по вопросам судоустройства, уголовного и граж­данского права и процесса, наиболее часто используются такие общеупотребимые термины, как «заявление»—108 раз, «заседание»—205, «правило»—225, «действие»—351, «порядок»—537, «дело»—688 раз, и т. д. Проведенные НЦПИ лингвистические исследования текстов постановле­ний Пленума Верховного Суда СССР за ряд лет показа­ли, что из общего количества использованных слов (сло-

¹ В. М. Коган предложил деление терминов уголовного права на
«чужие» и «свои». Первые для их понимания отсылают к той отрасли
знания, из которой они заимствованы. Вторые предполагают объясне­
ние в законе (см.: Коган В. М. Логико-юридическая структура со­
ветского уголовного закона. Алма-Ата, 1966. С. 50). Предложенные
наименования терминов представляются не совсем удачными. В за­
коне обычно определяются и специальные юридические термины, и
все иные, которые, по мнению законодателя, недостаточно понятны
без пояснения. Следовательно, так называемые «свои» термины по
юридической природе неоднородны. Это же можно сказать и о «чу­
жих» терминах.

² Уже в дореволюционном правоведении различали термины обы­
денные, технические и искусственные (специально созданные законо­
дателем) (см.: Люблинский П. И. Техника, толкование и казуистика
уголовного кодекса. П., 1917. С. 12).

восочетаний) 80% приходится на общеупотребимые слова. Очевидно, что в актах, регулирующих сферу судебной дея­тельности, больше общеупотребимых слов, нежели, к при­меру, в актах, регулирующих хозяйственные отношения, где специальные технические термины встречаются значи­тельно чаще. Однако и там общеупотребимые слова — основной языковый пласт.

Общеупотребимые термины, правда, не всегда удобны. Их содержание зачастую многозначно, допускает различ­ные толкования. Они могут применяться то в одном, то в другом значении. Поэтому использование таких терминов целесообразно, если их значение очевидно для всех и не порождает каких-либо сомнений в данном контексте. Ис­пользуя общеупотребимые термины в нормативных актах, законодатель должен обеспечить их толкование в той или иной форме, чтобы был предельно ясен смысл. Возьмем, например, термин «опьянение». «Лицо, совершившее пре­ступление в состоянии опьянения,— установлено законом (ст. 12 УК РСФСР),— не освобождается от уголовной от­ветственности». На практике возникает вопрос, связано ли опьянение с употреблением только алкогольных напит­ков или наркотических средств. Ответ на этот вопрос да­ет медицинская наука, определяя опьянение как состоя­ние, вызванное употреблением не только алкоголя, но и наркотиков. В то же время необходимо иметь в виду, что понятия алкоголизма и наркомании — понятия не совпа­дающие. Поэтому алкоголик и наркоман (ст. 62 УК РСФСР), как соответственно алкогольный напиток и наркотическое средство — не одно и то же.

Многие термины, взятые из обыденного языка, получа­ют в нормативном акте особое, более точное, специальное значение. Их преимущество по сравнению с общеупотреби-мыми в том, что при максимальной краткости они наибо­лее точно обозначают нужное понятие. Скажем, термин «груз» как таковой не является юридическим. Однако он приобретает данное качество, если законодатель опреде­ленным образом выразил к нему свое отношение (см. ст. 8 Таможенного кодекса СССР). Подобных терминов (ср.: «потерпевший», «жалоба», «третье лицо», «сделка» и т. д.) в нормативных актах много. Они составляют кос­тяк юридической терминологии, несут основную смысло­вую нагрузку в законодательстве. Объясняется это, с од­ной стороны, тем, что право регулирует множество раз­личных сфер общественных отношений, а значит, не мо­жет обойтись без обычной терминологии; с другой — тем,

что максимальная точность изложения мысли законода­теля требует терминологической однозначности. Частота использования общеупотребимых терминов с узким, од­нозначным смыслом также достаточно велика. Так, во всех кодифицированных актах СССР и РСФСР по вопро­сам судоустройства, уголовного и гражданского права и процесса термин «взыскание» используется 132 раза, «воз­мещение»— 136, «жалоба»—149, «потерпевший» — 167, «доказательство» — 180, «постановление» — 256, «дого­вор» — 274 раза.

Важно, чтобы специальное значение общеупотребимого термина было очевидным. Обычно таким терминам в за­коне даются определения. Если этого нет, значение терми­на определяется исходя из общего контекста. При первом употреблении термина со специальным значением во избе­жание чрезмерно широкого или неточного толкования уместно давать к нему соответствующие нормативные разъяснения.

Правоприменительная практика очень часто нуждает­ся в различных разъяснениях тех или иных терминов, ис­пользуемых в законодательстве. Порой даже квалифициро­ванные специалисты не всегда могут дать правильное тол­кование тому или иному понятию, обозначаемому соответ­ствующим термином. Например, понятие существенного вреда, причиняемого государственным или общественным интересам или охраняемым законом правам и интересам граждан, формулируется совершенно одинаково при опи­сании в кодексе трех составов должностных преступле­ний — должностного злоупотребления, превышения власти или служебных полномочий и халатности. Однако приме­нительно к каждому виду перечисленных преступлений используется данное понятие неодинаково. Внешне составы преступлений не отличаются и обозначаются одинаковы­ми терминами, а содержание понятия существенного вре­да при умышленном преступлении (должностном злоупот­реблении и превышении власти) и неосторожном преступ­лении (халатности) различно. Так, при должностном зло­употреблении причинение ущерба государству, скажем, на 200—300 руб. судебная практика признает обычно сущест­венным вредом, а причинение этого же ущерба по неос­торожности в результате халатности рассматривается как дисциплинарный проступок. Помимо этого, содержание понятия существенного вреда при халатности, должност­ном злоупотреблении или превышении власти различно и по формальным основаниям, так как последние два соста-

ва предусматривают и более тяжкие правовые последст­вия (см. ст. 170 и ст. 171 УК РСФСР). В связи с этим ученые верно резюмируют, что содержание анализируемо­го понятия, обозначаемого одним и тем же термином, за­висит от характера должностного преступления и степень существенного вреда оценивается в каждом конкретном случае исходя из умысла виновного, общественной опас­ности совершенного им деяния и'того ущерба, который был нанесен государству, общественной организации, ин­тересам отдельных граждан¹.

Как и любая иная сфера общественной жизни, юрис­пруденция не может обойтись без особой терминологии, которая специально выработана законодателем для регу­лирования общественных отношений. Специальные юриди­ческие термины, как правило, лаконично и относительно точно обозначают понятие, применяемое в юриспруденции («истец», «судимость», «неустойка», «дознание» и т. д.). Многие из них по-своему изящны.

В законодательном тексте немало таких специальных юридических терминов, значение которых не всегда можно объяснить исключительно с лингвистических позиций. Мы уже приводили в качестве примера термин «юридическое лицо». Ведь по буквальному смыслу слово «лицо» относит­ся к личности, а не к какой-либо организации, ассоциа­ции. Однако употребление подобных терминов оправданно, необходимо, ибо с точки зрения их практического конвен­ционального использования они обладают преимущества­ми, однозначно определяя конкретные юридические поня­тия. Следует иметь в виду и многовековую традицию их использования.

Специальных юридических терминов в законодательст­ве не так много. Применяются они для обозначения осо­бых понятий и только в юриспруденции. Как правило, спе­циальный юридический термин создается законодателем, когда в общелитературном языке нет подходящего слова для обозначения соответствующего понятия. Зачастую спе­циальные термины заимствуются из римского права или из иных развитых правовых систем («акцепт», «виндика­ция», «контрабанда» и т. д.). Но в основном они образу­ются из корней отечественного языка («преступление, «до­знание», «суд», «закон»).

¹ См.: Светлов А. Понятие существенного вреда в должностных преступлениях//Сов. юстиция. 1976. № 21.

 

Несмотря на то, что число специальных юридических терминов не так велико, они довольно часто употребляются в законодательстве. Например, в уже упомянутых выше ко­дификационных актах СССР и РСФСР по вопросам судо­устройства, уголовного и гражданского права и процесса термин «закон» используется 421 раз, «законодательст­во» — 205, «преступление» — 454, «приговор» — 198, «про­курор» — 255 раз. Среди актов, взятых на государствен­ный учет в НЦПИ, термин «суд» употребляется в 4,5 тыс. актах, «прокуратура» — в 2 тыс. актах, «