Употребляемые в законе

Специализированные термины в законе

В каждом из современных развитых языков имеются мно­гие тысячи специализированных терминов, которые берут­ся из различных областей знания: техники, науки и других специализированных сфер. Их число даже превышает чис­ло слов общелитературного языка и продолжает расти. Многие из них попадают в законодательство. Этот процесс характерен для всех развитых стран, а особенно для со­циалистических, поскольку народное хозяйство и многие другие виды деятельности здесь осуществляются госу­дарством, а потому более подробно регламентируются пра­вом. Именно в нормативных актах, регулирующих эти сферы отношений, число специализированных терминов особенно велико. Наиболее часто такие термины встреча­ются в ведомственных актах и в актах, издаваемых сами­ми предприятиями, объединениями. Все больше проника­ют они и в правительственные, даже в законодательные ак­ты. Очень интенсивно растет их численность в междуна­родно-правовых актах, например, в актах, регулирующих морские, транспортные отношения.

Технический, медицинский, географический или иной специализированный термин, попав в нормативно-право­вой акт, как правило, не становится собственно юридиче­ским. И лишь в некоторых случаях он приобретает специ­альную юридическую функцию. Так, термины «тяжкое телесное повреждение», «легкое телесное повреждение» и им подобные возникли на основе медицинской термино­логии. Но в уголовном законодательстве им было придано определенное, очень четкое юридическое содержание. Они были использованы для обозначения вполне определенных составов преступлений, влекущих те или иные юридические последствия. Вместе с тем такие заимствованные термины

сохраняют и некоторое медицинское или иное специальное значение в той сфере общественных отношений, в которой они возникли. И все же юридическая функция такого трансформированного законодательством термина стано­вится преобладающей, в том числе для его употребления в исходной сфере общественных отношений. Бывают и та­кие термины, которые, попав в законодательство из других специальных сфер и став сугубо юридическими, утрачива­ют свое первоначальное значение.

Однако наиболее типичен вариант, рассмотренный вы­ше: специализированный термин, хотя и попадает в зако­нодательство, тем не менее сохраняет полностью свое исходное значение, продолжая использоваться для обозна­чения неюридического понятия, преимущественно специ­алистами той сферы отношений или знаний, из которой он попал в законодательство. В качестве примера назовем термины «гербициды», «эпизоотия», «гига-калория», «кило­ватт-час». Именно они-то и составляют подавляющую часть терминологии современных нормативно-правовых ак­тов, именно их число здесь растет наиболее бурно.

Но если такие термины, даже попав в закон или дру­гой нормативно-правовой акт, не становятся собственно юридическими терминами, то представляют ли они доста­точный интерес для юриста? Да, представляют, и весьма существенный.

Огромное число терминов, неизвестных юристам, боль­шинству других должностных лиц и гражданам, сущест­венно усложняет языковую форму многих современных нормативно-правовых актов, тем более, что помимо узко­специальных в них все шире используются другие мало­известные слова, а также сокращения, формулы и тому подобные технизированные элементы словесно-знаковой, языковой формы права. В результате эти акты трудно по­нять не только гражданам, но и специалистам-юристам. Число труднодоступных для понимания актов, особенно на ведомственном и локальном уровнях, весьма велико. ,Иногда говорят, что это не может отрицательно влиять на эффективность права, ибо такие акты рассчитаны на специализированных исполнителей, для которых они впол­не понятны. Однако с этим вряд ли можно согласиться.

Как правило, такие акты могут быть правильно поня­ты лишь теми должностными лицами, которые имеют спе­циальное образование (техническое, медицинское и т. п.). Но ведь помимо них к реализации этих актов имеют отно­шение обычно многие иные люди: представители общест-

венности, рабочие, другие работники предприятий, ве­домств и даже просто граждане, не связанные с соответ­ствующей отраслью. Очень часто акты, в которых содер­жатся специализированные термины, необходимы для пра­вильного рассмотрения дел в народных судах. И во всех этих случаях суды фактически зависимы от соответству­ющих технических или иных специалистов и при выборе подлежащих применению правовых (особенно технико-юридических) актов, и при уяснении их истинного смысла.

Весьма существенно следующее соображение: если «законодатель говорит, что никто не может ссылаться на незнание закона, то, следовательно, необходимо сделать так, чтобы каждый сам, без посторонней помощи мог про­честь, узнать, понять его содержание и ясно представить себе права, обязанности и последствия, вытекающие из закона»¹.

Специализированные термины приходится вводить в очень больших количествах в поисковые словники (теза­урусы) и в память ЭВМ при создании автоматизирован­ных информационно-поисковых систем, что усложняет и удорожает эти системы.

И наконец, нельзя игнорировать социально-политиче­ское значение этой проблемы. Мы далеки от позиции не­которых советских юристов первых лет Советской власти, которые усматривали глубокий классовый смысл в заме­не одного юридического термина другим даже без замены обозначаемых ими понятий. Но социалистическое право все время сохраняло и ныне сохраняет свой политический характер. Это положение относится как к способам право­творчества, реализации и применения права, к содержа­нию права, так и к его форме. Значит, язык законодатель­ства должен быть максимально доступным всем трудящим­ся, должен быть орудием гласности и укрепления закон­ности в правовом государстве.

Конечно, в правовом государстве это требование отно­сится в первую очередь к тем актам, которые адресованы непосредственно широким слоям народа. Но не только к этим актам.

Народ в условиях становления социалистического пра­вового государства призван реально участвовать во всех без исключения сферах правовой деятельности: избирать законодательные органы, участвовать в отправлении пра-

¹ Ушаков А, А. Очерки советской законодательной стилистики. Пермь, 1967. С. 152.

восудия в качестве народных заседателей, в работе това­рищеских судов, профсоюзных органов, в народном конт­роле и в деятельности многих других органов, осуществля­ющих правотворчество, применение права, контроль за законностью. Эффективность участия общественности в уп­равлении делами страны во многом определяется доступ­ностью языковой формы права.

Кроме того, трудящиеся являются наиболее массовыми адресатами права, его исполнителями. Они заинтересова­ны в доступности права как получатели заработной платы, пенсий, премий, как истцы, ответчики, как лица, обращаю­щиеся с жалобами и заявлениями. Вот почему излишняя усложненность и запутанность правовой формы самым отрицательным образом сказывается на эффективности правового регулирования.

Еще в XIX веке, когда вторжение техницизмов в рос­сийское законодательство стало масштабным, высказыва­лись предложения просто запретить использование в зако­нодательстве научно-технической терминологии. Эти идеи нашли отражение в законопроектной деятельности того времени: в принятых в 1913 году Правилах изложения законопроектов¹.

Конечно, прямой запрет на употребление в правовых текстах техницизмов сейчас был бы вряд ли осуществим, поскольку в основе этого процесса лежат два вполне объ­ективных явления: 1) проникновение научно-техниче­ского прогресса в большей или меньшей степени практи­чески во все сферы общественных отношений и 2) рас­ширение международных связей и общения. Однако бур­ный рост техницизмов в современных нормативно-право­вых актах объясняется отнюдь не только этими объек­тивными причинами, но и рядом других. И вот эти-то причины нужно вычленить из общей массы причин тако­го роста, чтобы попытаться устранить их в первую очередь. •Первая и самая главная из таких субъективных при­чин — широко распространившаяся мода на все мудреное и наукообразное, взятое из зарубежного опыта. Некото­рые приверженцы такой моды пытаются подвести под нее теоретическую базу: развитие межнациональных свя­зей должно-де рано или поздно привести к образованию единого языка, и не нужно ставить на этом пути искус-

¹ См. п. 32 Правил изложения законопроектов (СПб, 1913, С. 17). 92

ственные препятствия. Однако язык авторов современ­ных наукообразных текстов одинаково труден как рус­скоязычным, так и англоязычным читателям. В целом эти смешанные тексты так же далеки от единого между­народного средства общения, как далека была от этой роли та «смесь французского с нижегородским», над ко­торой издевались передовые деятели нашей культуры еще в XIX веке.

Известно, что стихия моды одинаково трудно подда­ется и доводам разума, и аргументам авторитетов. Одна­ко можно и нужно, думается, творчески использовать в этом деле и наш прежний исторический опыт, и опыт дру­гих европейских стран.

В этих целях следует применять общие правила со­вершенствования языка и терминологии нормативных актов. Прежде всего следует обязать составителей проек­тов не допускать включения в проекты излишней техни­ческой и иной терминологии.

Вторая причина массового роста технической и другой специализированной терминологии — стремление к «вы­сокому штилю». Скажем, не только в локальных и ведом­ственных, но и нередко в актах более высокого уровня вместо слова «шить» пишут «производить пошив», вместо «сеять» — «производить посев», вместо «проветривать» — «осуществлять аэрацию» или «осуществлять вентилиро­вание». Такие паразитирующие слова широко восприни­маются как специальные термины.

Одним из источников напрасного усложнения норма­тивных текстов и их терминологии являются технизиро­ванные сокращения. Они часто имеют действительно тер­минологический характер (например, сокращения, обоз­начающие марки машин, горючего, цемента). Но очень часто это — всего лишь дань моде или профессиональные, ведомственные и иные жаргонизмы, а то и просто ново­образования разработчиков. На наш взгляд, такие со­кращения в нормативных актах, в принципе, употреблять не следует, за исключением общеизвестных или офици­ально установленных законодателем (например, назва­ние марки машины). А эти сокращения нужно помещать в таком контексте, из которого ясно бы следовало, что речь идет именно о марке машины, материала и т. д. Од­нако и в этом случае хотя бы в одном месте акта (где со­кращение приводится впервые) следует давать его офици­альную расшифровку.

Есть и другие, менее распространенные, причины, обусловливающие рост безо всякой на то необходимости количества технических терминов в нормативных актах, а равно ненужных их суррогатов.

Бывают случаи, когда малоизвестные или вовсе не из­вестные широкому читателю научные, технические и дру­гие термины приходится употреблять в акте в силу того, что они употреблялись в международных соглашениях, стандартах. Тогда уместно в том же акте официально расшифровать малоизвестный термин. Такое требование особенно актуально, если для обозначения каких-либо по­нятий, явлений, предметов наряду с национальной име­ется и единая международная терминология (например, в наименованиях всех видов животных, растений, обозна­чениях многих медицинских, фармацевтических, географи­ческих понятий). Наиболее целесообразным представляет­ся наименование этого понятия (явления, предмета) в русскоязычном акте по-русски с указанием в скобках его единого международного наименования (например, наиме­нование особо охраняемых животных и растений в эколо­гическом законодательстве). Этим обеспечивается мак­симальная точность и доступность термина.

Последовательное проведение в жизнь рассмотренных выше несложных правил могло бы стать важным сред­ством борьбы с не всегда обоснованным усложнением языковой формы права, с злоупотреблением научно-тех­ническими, а главное, наукообразными терминами и дру­гими техницизмами. Но в этих же целях возможны и не­которые иные организационно-правовые меры. Важней­шая из них — стандартизация научно-технических и дру­гих специализированных терминов (см. о ней гл. 8).

Технико-юридические части нормативного текста

Под влиянием НТП в форме изложения правовых пред­писаний появляются различного рода таблицы, схемы, образцы, чертежи, рисунки, формулы, знаки, географи­ческие карты и т. п. Чаще всего они употребляются в технико-юридических ведомственных и локальных актах. Но и в законах и правительственных . актах они тоже — не редкое исключение, причем тенденцией является посте-

пенный рост их употребления. Все шире используются они в актах, регулирующих экономико-организационные отношения (планирование, внутренний хозрасчет), рег­ламентирующих различные денежные выплаты; в актах, для реализации которых требуется выполнять достаточ­но сложные расчеты.

Большинство таких сравнительно новых нормативных компонентов связано с более интенсивным использова­нием в правовом регулировании технических и других естественных наук. Но некоторые производны от разви­тия юридической науки и законодательной техники. Так, весьма широко распространенная табличная форма изло­жения части нормативного текста, использование различ­ного рода графиков, перечней в изложении нормативных предписаний часто объясняются именно этим. Такая фор­ма позволяет повысить точность, ясность, компактность изложения нормативного материала, усилить формальную определенность акта. Например, шкала ставок регулиру­ющего налога на прирост средств, направляемых на оплату труда, которая является составной частью постановления Верховного Совета СССР «О налогообложении фонда оплаты труда государственных предприятий (объедине­ний)», изложена в табличной форме. При очень небольшом объеме такая форма дает ясную и наглядную информацию в размере налогообложения фонда оплаты труда¹.

В ряде случаев чертежи, схемы и рисунки служат в ка­честве официального пояснения к словесным формулиров­кам нормативных предписаний, содержащихся в тех же нормативных актах. Они обязательны для всех органов, применяющих эти предписания, и незаменимы для пра­вильного их истолкования. Но, пожалуй, еще чаще чер­тежи, схемы, рисунки являются основными компонента­ми содержащихся в акте предписаний, выполняя важную нагрузку при изложении смысла правовых норм, причем здесь словесный текст предписаний может служить пояс­нением к этим чертежам, схемам, рисункам или форму­лам. Такие технико-юридические части нормативного текста могут быть составной частью диспозиции норма­тивного предписания, но иногда с их помощью формули­руются и некоторые сложные гипотезы правовых норм. Очень часто текст предписания не может быть правильно понят без обращения к чертежу, схеме, рисунку, а без

' См.: Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1989. № 9. Ст. 215 (приложение).

относящейся к нему формулы его невозможно понять поч­ти всегда.

Многочисленные примеры разнообразного использова­ния новых компонентов изложения нормативных предпи­саний содержатся в большинстве крупных сборников нормативных актов по технике безопасности и по неко­торым иным видам производственной деятельности. В тексте нормативных актов зачастую уже не повторяется содержание, заложенное в чертежи, схемы или рисун­ки, различного рода знаки и символы, а лишь имеются отсылки к этим чертежам, знакам, схемам и рисункам. Более того, иногда знак сам по себе служит условным символом целого нормативного предписания или важного компонента его содержания и в повседневной жизни за­меняет словесный текст предписания, являясь его более сжатым и наглядным заменителем. Таких знаков много, например, в нормативно-правовых актах, регулирующих по­рядок движения автомобильного, железнодорожного и неко­торых других видов транспорта. Установленные на путях движения, они в такой своеобразной условной форме заме­няют собой текст соответствующих предписаний, служат средством реализации и индивидуализации требований по­следних применительно к данным конкретным условиям.

Своеобразной знаковой формой изложения правовой информации довольно часто являются также географи­ческие карты и другие географические знаки. Чаще всего это имеет место в актах, регламентирующих границы и пограничные отношения между государствами, а внутри страны — между союзными, автономными республика­ми; в актах, определяющих границы и режим заповед­ников, водоохранных и других зон. Географические зна­ки употребляются в таком случае как в тексте самих нормативных предписаний, так и в качестве приложений или других структурных подразделений акта. И фактиче­ски, и формально карты с обозначенной на них границей являются одной из специализированных форм изложения нормативно-правового текста. Специальный, научно обос­нованный характер такого изложения повышает формаль­ную определенность и четкость правового акта.

В большинстве случаев предписания, изложенные в новых формах, могли бы быть выражены и в традицион­ной словесной форме, но такое их изложение было бы громоздким и неудобным для восприятия, а, главное, бы­ло бы формально менее определенным, оставляло бы больше места для недоразумений и неясностей.

Очевидно, что использование таблиц, образцов, геог­рафических карт и различного рода знаков, чертежей, схем, рисунков, формул значительно повышает формаль­ную определенность права и точность изложения специ­ального юридического текста. Вместе с тем они зачастую требуют для своего уяснения специальных знаний, а потому снижают доступность таких текстов для лиц, не обладаю­щих специальными познаниями. Здесь налицо возникнове­ние противоречия между необходимостью добиваться мак­симальной определенности формы права и обеспечивать в то же время ее наибольшую доступность. Для успешного преодоления этого противоречия авторы проектов специали­зированных актов или их частей должны всегда стремиться к правильному сочетанию определенности с доступностью будущего акта. И уж во всяком случае нельзя превращать новые формы изложения нормативного текста в моду, зло­употреблять ими.

7 Заказ 5458

«-иг? *-№^*т&щ~ «**

Шестая ИнОСТрОННОЯ

Терминология