Трубадуры, миннезингеры и куртуазность

Слово «трубадур» происходит от арабского корня TRB, означающего среди всего прочего того, кто играет на лютне. Лютня и виола были традиционными инструментами бродячих менестрелей. Однако есть и ещё одно значение этого слова — «тот, кто ищет скрытое», от французского trouver — «искать» или «находить», и trouvere — изобретатель, первооткрыватель. Подобно рыцарям Святого Грааля, трубадуры тоже искали и стремились к просветлению.

Этот поиск был тщательно замаскирован образом идеальной Женщины, нашедшим выражение в культе куртуазности и теме странствующего рыцаря, столь характерных для средневековой Европы, и прославленном такими авторами, как Жан де Мен («Роман о розе») и Данте Алигьери («Новая жизнь» и «Божественная комедия»). Это были аллегории суфийского идеала. Как объяснил Данте в своём «Пире»[66], таинственная женщина, которую искали и которой возносили свои поэтические хвалы художники того времени, была не кто иная, как «Дама Филососфия, дочь Властелина Вселенной». Иными словами это была персонификация Пути к самопознанию и очищению — темы, достигшей у Данте своего наивысшего выражения в «Божественной комедии».

Отцы церкви поступили с этой концепцией точно так же, как и со всеми прочими, которые они не вполне понимали, но которые были широко распространены и обладали значительным влиянием на умы, вожделенным для них самих — они включили её в доктрину христианской церкви, превратив в культ Девы Марии.

В труде «Наследие ислама» — антологии, изданной Альфредом Гийомом, — писатель Д.Б.Тренд говорит:

 

«Один из аспектов любовной поэзии, возникшей в сарацинской Испании — а именно возвеличивание женского начала, — был немедленно подхвачен церковью, превратившей его, как неоднократно отмечали историки, в культ, идеализирующий Деву Марию»[67].

 

Профессор П.К.Хитти в своей «Истории арабов» подтверждает:

 

«Восхваление Девы Марии есть логическое развитие излюбленной трубадурами темы идеализации Дамы — хозяйки замка; нельзя не отметить, что поэзия трубадуров с точки зрения предмета, формы и стиля была непосредственно связана с арабским идеализмом и арабской же поэзией, пришедшей из Испании»[68].

Чёрная Дева

Подлинное происхождение безымянной дамы поэзии трубадуров и рыцарских романов указывают статуи так называемой Чёрной Девы, или Черноликой Мадонны, обнаруженные во многих церквах и соборах средневековой Европы. Как будет показано позднее, Фулканелли не только привлекает внимание читателей к этому образу, но и вполне понимает его подлинное, эзотерическое значение. Смешение арабских слов фехам (чёрный) и фахам (мудрый), о котором мы уже говорили, привело к тому, что лики этих статуй, изображавших Мудрую Деву, были выкрашены в чёрный цвет. И разумеется, между нею и Девой позднейшей христианской догмы, матерью Христа, было довольно мало общего. Она была гораздо, гораздо древнее.

Мэнли П. Холл, посвятивший целую жизнь изучению древних мистерий посвящения, утверждает: «Только посвящённые знали, что эта дама была не кто иная, как Исида Саисская, София гностиков и Диана эфесцев»[69].

Несмотря на то что Холл ни словом не обмолвился о суфийском влиянии на трубадуров и родственные им течения, он всё же отмечает, что во Франции трубадуры пользовались поддержкой сходно мысливших альбигойцев[70]. Эта дуалистическая секта, подобно рыцарям храма и катарам, была уничтожена христианской церковью по обвинению в ереси. (См. ил. 4 и 5.) (На самом деле они просто отказывались принимать догматы искажённого церковью учения и предпочитали придерживаться древних, более традиционных идеалов.) Однако традиция трубадуров выжила и сохранилась у миннезингеров, а позднее у мейстерзингеров Германии, куда попала из Прованса, одного из последних форпостов как трубадуров, так и альбигойцев.

Ил. 4. Жак де Молэ, последний Великий Магистр ордена тамплиеров, казнённый через сожжение 18-19 марта 1314 года в Париже

Термином Minnesange, от немецкого minne — «любовь», называли песню или стихотворение, написанное рыцарем в подтверждение его любви и преданности Таинственной Даме. Начало позднейшей традиции мейстерзингеров, музыкантов бюргерской Германии, положила, по преданию, гильдия, состоявшая из двенадцати поэтов, которых вдохновляли трубадуры и миннезингеры. О духовной преемственности этого нового ордена говорит число двенадцать — обычно именно столько было членов внутреннего круга: двенадцать олимпийских богов, двенадцать патриархов, двенадцать апостолов и так далее. Вместе с духовным наставником это давало тринадцать, что, в свою очередь, отражено в образах Христа и его апостолов, количестве кавалеров ордена Подвязки, количестве членов языческой общины и во многих других производных.

Ил. 5. Печать ордена тамплиеров

Франкмасонство

Современное франкмасонство представляет собой умозрительную систему, берущую начало от средневековых ремесленных гильдий, строго хранивших секреты своего мастерства и защищавших их сложной системой паролей, условных знаков, рукопожатий и ритуалов. Эти вольные каменщики, как их ещё называют, зашифровали своё тайное знание в геометрических пропорциях и алхимическом символизме готической архитектуры.

Некоторые черты сходства в структуре, а также использование во франкмасонской традиции определённых слов и символов говорят о том, что его подлинные корни через пресловутые ремесленные гильдии восходят к суфийскому ордену, именовавшемуся «Строители» и основанному Дху'л-Нуном в X веке.

Сами же франкмасоны считают, что их традиция берёт своё начало от времён строительства храма Соломона, а может быть, даже от Древнего Египта. Если принимать во внимание, что Дху'л-Нун, согласно легенде, вынес суфийскую мудрость — в том числе алхимию и тайны землеизмерения — из Египта, можно считать, что это отчасти правда.

К сожалению, у нас нет возможности подробно рассказать здесь о весьма значимых параллелях между суфийским и масонским учением. (Большая часть последнего всё ещё используется на практике и считается очень важной для инициации в обеих традициях.) И всё же, опираясь на указания Идриса Шаха, мы можем совершить некий общий экскурс.

Во франкмасонстве, в том числе в Великих Ложах Англии и Шотландии, существует тридцать три степени посвящения. В арабской нумерологии записанное одними согласными имя пророка Мухаммеда — MHMMD — также даёт число тридцать три:

 

М Н М М D

40 + 8 + 40 + 40 + 4 = 132(32 + 1 = 33)

 

Роберт Грейвз в достаточно категоричной манере утверждает, что франкмасонство зародилось как «суфийское общество, достигло Англии в правление короля Этельстана (924-939) и укоренились в Шотландии под видом ремесленной гильдии в начале XIV века при несомненном посредстве тамплиеров».

Далее он добавляет: «Реформа франкмасонства, проведённая в начале XVIII века в Лондоне группой протестантских мудрецов, ошибочно принявших сарацинские термины за еврейские, в конечном счёте исказила многое из его первоначальной традиции»[71]. В примечании Грейвз указывает: «Тот факт, что продвижение по степеням означало действительно прохождение через определённый духовный опыт, в аллегорической форме представленный в их ритуалах, представляется не столь очевидным».

Далее он соглашается с Идрис Шахом, утверждая, что три внешних символа масонского ремесла первоначально представляли три молитвенные позы. Именно их обозначали, как считает Шах, три арабские буквы, форма которых напоминала итоговые масонские символы: алиф, преклонение коленей (квадрат); ба, простирание ниц (уровень), и лам, «верёвка, связывающая всё в одно целое», действительно имеющая форму куска верёвки, загнутого с одного конца[72].

Система франкмасонства — в его оригинальной суфийской форме — была нацелена на взращивание высшего духовного существа из теперешнего несовершенного состояния. Эту цель символизировал призыв восстановить Иерусалимский храм, который суфии, кстати говоря, вовсе не считали храмом Соломона.

Вот что пишет по этому поводу Роберт Грейвз:

 

«“Буиз” или “Боаз” и “Соломон, сын Давидов”, почитаемые франкмасонами в качестве строителей храма Соломона в Иерусалиме, не имели никакого отношения ни к Соломону, царю израильскому, ни даже к финикийцам, как предполагают некоторые. На самом деле это были суфийские архитекторы халифа Абдель-Малика, построившие на руинах Соломонова храма Купол Скалы[73], а также их предшественники. Их настоящие имена были таковы: Тубан Абдель Фаиз (Изз) и его праправнук Мааруф, сын (или ученик) Давида из Тая. Тайное суфийское имя Мааруфа было как раз Соломон, поскольку его отца звали Давидом. Все архитектурные пропорции этого храма, как и Каабы в Мекке, были нумерологически эквивалентны определённым арабским корням, имеющим Божественное значение; каждая часть здания относилась к остальным в определённой пропорции»[74].

 

Кааба, храм в Мекке, имеющий форму куба, — рассказывает Идрис Шах, — была перестроена в 608 году из тридцати одного ряда дерева и камня. «С Небом и Землёй получается тридцать три», — добавляют суфии. И снова перед нами количество степеней посвящения в английском масонстве и нумерологическая сумма имени МуХаММеД. Около 691 года, продолжает он, сарацины восстановили храм Соломона на месте, именуемом «Купол Скалы». «Именно он, а не какой-нибудь более ранний, и был тем храмом, которому служили тамплиеры, рыцари Храма, обвинённые в пособничестве сарацинам. И потому неудивительно, что после уничтожения ордена тамплиеров их знамя подняли франкмасоны»[75].

И наконец, опять-таки «чёрный» кубический камень Купола Скалы — имеющий, как многие верят, небесное или метеоритное происхождение[76] — обладает в арабском языке ещё одним значением: хаджар аль-фехм, или «камень мудрых» — так алхимики называли свой Философский камень. Это указывает, что Великая Тайна может открыться человеку только с Божественной помощью.

Другие аспекты

Многие отрасли каббалистического и иного тайного знания, испытавшего влияние суфизма, ведут своё происхождение из средневековой сарацинской Испании, и мы, увы, просто не в состоянии подробно рассказать обо всех них в рамках данной работы. Тем не менее, нельзя не упомянуть следующие:

— теософская философия Альберта Великого и его ученика, святого Фомы Аквинского[77] (о котором мы ещё поговорим немного позднее);

— космология Роджера Бэкона[78];

— мистические системы святого Франциска Ассизского[79], святого Иоанна от Креста[80], святой Терезы Авильской[81];

— иммунологическая, химическая и гомеопатическая медицина Парацельса;

— прообраз кибернетики Раймонда Луллия.

Более непосредственное влияние «открытого университета» Испании проявилось, например, в появлении особых танцев, получивших название моресок, или мавританских плясок[82]. По всей видимости, их источником послужили ритуальные движения и упражнения дервишских орденов (разумеется, без использования специальных техник произвольного погружения в экстатическое состояние). И, безусловно, тайный смысл средневековых мистерий, разыгрывавшихся бродячими актёрами и циркачами, также восходил к суфийскому учению и практикам.

Арлекин

Одинокий бродячий суфийский Учитель — вспомним, он с равным успехом мог быть иудеем, христианином или даже буддистом, поскольку суфии воспринимали сущность любой религии, — нередко был одет в лоскутное одеяние и нёс в руке посох. Речь свою он пересыпал парадоксальными сентенциями, которые непосвящённым могли показаться простой буффонадой и шутовством. На самом же деле они должны были направить мысль в ином направлении, задать новый ассоциативный ряд, подобно, казалось бы, лишённым всякой логики коанам[83] дзен-буддизма.

Сшитое из лоскутов одеяние и деревянный посох со временем эволюционировали в разделённый на четыре четверти разноцветный костюм и жезл с привязанным к нему пузырём — атрибуты шута и арлекина. Само по себе слово «арлекин» происходит от арабской игры слов, означающей либо «великую дверь», либо «сбивчивую речь». Это aglaq, во множественном числе — aghlaqin, которое произносится как «арпакин». Арабский эквивалент слова «путь» также происходит от корня, имеющего следующие альтернативные переводы: в форме арк'а — «дурак», в форме ракуа' — «безумный» и в форме ру'ат — шахматная доска. Это последнее значение очень важно в связи с шахматным рисунком полов в некоторых местах собраний дервишей, а также в масонских храмах.

Подлинное значение арлекина как учителя можно проследить в христианских рождественских мистериях, до сих пор не утративших своей популярности. Во многих из них он превратился в Шута или в Лекаря, у которого, как правило, бывает множество помощников с чёрными («мудрыми») лицами. Они символизируют тайное общество, главой которого он является. Сюжет пьески обычно включает символическую смерть Шута, необходимую для того, чтобы люди могли выжить в период зимней «смерти солнца». Убивают его чаще всего помощники, они же сыновья. Далее он нисходит в загробное царство, забирая с собою беды и печали прошедших двенадцати месяцев, но лишь затем, чтобы вернуться возрождённым и обновлённым. Аналогия с алхимическим процессом совершенно очевидна.

Искусства стрельбы из лука и соколиной охоты и тайный символизм испанских садов с их лабиринтами стали дальнейшим выражением тайного учения испанских суфийских школ: то были внешние аспекты Великого Делания, вершившегося незримо. И лишь в одном из аспектов — химической алхимии — использовалась терминология, которую даже непосвящённые идентифицировали непосредственно с этой дисциплиной.

Вышивки, иллюстрированные рукописи и готическая архитектура стали следующими средствами передачи учения в закодированной форме. В своём фотоисследовании готического искусства «Окна-розы» Пэйнтон Коуэн пишет:

 

«Генри Адамс и аббат Булто подсчитали, что в период с 1170 по 1270 год было начато строительство около восьмидесяти соборов и пятисот церквей размера, приближающегося к собору; многие из них были почти закончены в указанный период. Судя по всему, на это строительство ушла по меньшей мере третья часть того, что в наши дни назвали бы валовым национальным продуктом. Этот феномен так никто никогда и не смог объяснить...»

 

В другом месте он цитирует Огюста Родена: «Если бы мы только смогли постичь готическое искусство, нас бы неотвратимо увлекло назад, к истине»[84].

Как мы увидим позднее, Фулканелли «постиг» готическое искусство именно через алхимическое Великое Делание и добился действительно глубокого понимания этих внешних аспектов тайной традиции.

Одну из самых очевидных причин строгой секретности, окружавшей всех, кому посчастливилось испить от этого неисчерпаемого источника мудрости, можно увидеть в истории альбигойцев, катаров и тамплиеров, стёртых с лица земли фанатичным христианским большинством. Догмат о гневном боге и обещание адского пламени и вечного проклятия всем, кто отказывается в него верить, помогал держать простых людей в повиновении, причиной которого был страх. Люди понимающие и просветлённые были вынуждены следовать своим собственным, чистым путём втайне.

Считается, что, дабы избежать преследований за отказ принять иерархическую машину Церкви и подчиниться ей, многие альбигойские Посвящённые высшего ранга тайно рассеялись по всей Европе. Эти люди, известные как Совершенные, осели в ранних центрах бумажного производства — искусства, принесённого с Ближнего Востока маврами и возвращавшимися из походов крестоносцами. Сами печатники, будучи членами тайных ремесленных гильдий, способствовали дальнейшему распространению учения, зашифрованного в знаках и символах. Только таким тайным сообщничеством между альбигойцами, с одной стороны, и печатниками, переплётчиками, гравёрами и наборщиками — с другой, можно объяснить расширение оборота эзотерических писаний под самым носом у фанатичных церковных иерархов. Эти книги и документы, часто изданные анонимно или под псевдонимом, могли распознать только посвящённые по таким ключам, как символические иллюстрации, криптограммы, анаграммы и водяные знаки.

Волна преследований и обвинений в ереси коснулась и многих средневековых алхимиков несмотря на то, что их писания всегда предварялись самыми благочестивыми воззваниями к Всевышнему с просьбой ниспослать смиренному Его слуге успех в действиях. Иных из них захватывали в плен и сажали под замок местные феодалы, надеявшиеся выведать их секреты в целях личного обогащения.

Легко можно себе представить реакцию современных дельцов и финансовых воротил на известие о том, что алхимия действительно работала и что в результате алхимических операций можно было в самом деле добиться физической трансмутации металла. Стоит только получить Философский камень, утверждали алхимики, и можно будет приумножать его до бесконечности и получать неограниченные количества золота. Эффект, произведённый подобным событием на мировые рынки драгоценных металлов, имел бы невообразимо далеко идущие последствия.

И потому даже сегодня практикующий алхимик, написавший книгу «В поисках золота», был вынужден спрятаться за псевдонимом Лапидус[85].

Время от времени в истории алхимии случались любопытные события, открывавшие самые удивительные и волнующие возможности. Одним из таких событий стало внезапное отозвание и сожжение на лужайке перед Бери-Хауз, что в Госпорте, графство Хэмпшир, в 1850 году почти полного тиража книги Мэри Энн Этвуд «Знаменательное исследование Герметической тайны»[86]. Что бы ни стояло за этим странным действием, оно так никогда и не получило полного и удовлетворительного объяснения.

Другое столь же таинственное событие случилось не далее как в 1919 году — то есть в тот период, когда Фулканелли всё ещё работал над Камнем и не успел ещё опубликовать две свои работы.

Мадам Ирен Ийель-Эрланже, дочь известного французского банкира, финансировала публикацию анонимного романа под названием «Путешествие в калейдоскопе». С поверхностной точки зрения сюжет произведения казался довольно расплывчатым, но на деле это был замаскированный алхимический трактат.

Согласно весьма информированным оккультным источникам в Париже, книга содержала некоторые строжайше охраняемые тайны алхимического искусства, в том числе название prima materia, первовещества, без которого невозможно начать алхимический процесс, а также подробности тщательно разработанной процедуры нагревания, долженствующей применяться так называемым «влажным» путём. Мне рассказывали, что эта информация была зашифрована (впрочем, совершенно ясным для посвящённых образом) с помощью эзотерических символов, использованных в оформлении обложки книги, а также формулировок в некоторых частях текста.

Накануне публикации анонимный автор этого труда собрал нескольких ближайших знакомых на праздничный приём. На следующий день он внезапно заболел и умер. Впоследствии заключили, что он отужинал испорченными или же намеренно отравленными устрицами. В течение следующей недели практически весь тираж был выкуплен и пущен на переработку неким неизвестным лицом или лицами. Книга даже не была официально зарегистрирована в каталоге Национальной библиотеки, и, насколько я могу судить, сохранилось только два её экземпляра — оба в частных коллекциях современных оккультистов.

Странно, но один из этих экземпляров финансовый гарант издания Ирен Ийель-Эрланже посвятила одной даме из лаборатории Рон-Пуленк (Ron Poulenk)[87], изучавшей в том числе и алхимию. Эта дама, имя которой было Луиза Барб, произвела в лабораторных условиях некое вещество, которое сама искренне считала питьевым золотом (пользовалась ли она при этом зашифрованными в «Путешествии в калейдоскопе» инструкциями, установить не представляется возможным), приняла его и, разумеется, умерла.

В то время как официально смерть Луизы Барб объяснялась химическим отравлением, а убийцами анонимного алхимика — автора книги — были признаны испорченные устрицы, альтернативное объяснение событий лежало на поверхности и было озвучено ещё во времена рассматриваемых событий. Вопреки официальной точке зрения был пущен слух, что группа международных дельцов, контролировавших оборот золота и испуганных возможным эффектом, который могло произвести на многомиллиардный мировой рынок обнародование подобного алхимического знания, изъяла весь тираж и прекратила распространение книги.

Оставим, однако, в стороне производство золота (которое на самом деле есть лишь проверка качества полученного Философского камня) и примем во внимание, что алхимик, преуспевший в своём Делании, окажется в очень и очень уязвимом положении, если воротилы большого бизнеса возжаждут овладеть его тинктурами и эликсирами. Вспомните одну только одержимость долголетием, свойственную нашим современникам, которая, по сути, есть погоня за вечной юностью, и вы осознаете последствия подобного открытия. Увлечение криогеникой, разнообразными культами, связанными с перерождением и переселением душ, натуропатией, гомеопатией, хатха-йогой, гормональной терапией и фитнесом — всё это служит отражением бессознательной жажды получить эликсир вечной жизни. Место средневековых монархов, пытавших алхимиков и бросавших их в тюрьму, заняли могущественные международные косметические концерны и монополисты химической промышленности.

Однако больше всего в алхимии — в правильно понятом значении этого слова — утешает то, что, судя по всему, у неё есть некий встроенный защитный механизм, действующий даже на самом элементарном уровне. Попробуйте, например, поведать о тайнах Искусства своим более материалистически настроенным друзьям, и вас, без сомнения, поднимут на смех.

Но кому больше пристало смеяться? Помешанным на здоровой пище завсегдатаям салонов красоты и массажных кабинетов? Невротикам, страдающим лишним весом, одержимым диетами и трансплантацией волос? Или человеку, который просто знает, — алхимику?

Прежде чем пытаться ниспровергнуть само понятие практической алхимии как мистическую, псевдонаучную концепцию, следует поставить вопрос: зачем было тысячам мужчин — и нескольким женщинам — известным своими блистательными успехами в совершенно других областях, посвящать свою жизнь химерической и опасной науке с недостижимыми целями?

Вот как описывает Уолтер Лэнг тот самый встроенный защитный механизм алхимии:

 

«На всём протяжении письменной истории европейской алхимии её ревностные приверженцы придерживались определённых правил секретности, которые на самом деле можно с тем же успехом применить к Адептам Делания всех эпох. Создаётся впечатление, что за этими правилами скрывались некие указания, долженствующие, подобно нити Ариадны, помочь тем, кто придёт следом, отыскать путь к истине. Указания должны были быть зашифрованы, а шифр — обладать системой самоблокировки; то есть искатель, не владеющий первым секретом, автоматически и неизбежно лишался возможности узнать второй. „Лишь тому, кто обладает..." — это старое правило лучше всего иллюстрирует попытки изучения алхимических текстов.

Если искателю известен первый секрет, упорные поиски и непрестанный труд помогут ему вычленить из шифра следующий шаг, однако он должен неуклонно продвигаться вперёд в личном самосовершенствовании, чтобы иметь возможность этот шаг осуществить. Так тайна защищает себя сама»[88].

Глава третья