Такое разное «сдерживание»

Понятие «ядерное сдерживание», употребляемое в официальных документах и научной литературе, на первый взгляд не вызывает серьезных вопросов. Однако в нем скрыто немало политических ловушек.

В СССР этот термин официально не использовался. В английском языке «сдерживание» обозначается двумя словами: containment (удерживание оппонента в определенных территориальных границах) и deterrence (воздействие посредством угрозы нанесения превентивного удара). Речь идет о наборе превентивных угроз, призванных удержать оппонента от совершения определенных действий или, напротив, принудить его к совершению таковых. Подобные меры должны быть соразмерны политической обстановке и адекватны сложившемуся соотношению сил.

В этом смысле понятие «сдерживание» – обобщенный образ containment и deterrence – продукт англосаксонской стратегической культуры. В отличие от европейцев американские и британские стратеги разводят понятия «безопасность» (security) и «оборона» (defense). Под безопасностью понималось не отсутствие непосредственной угрозы, а меры по предотвращению ее возникновения. Под обороной – ситуация, когда комплекс таких мер оказался неэффективным и возникла прямая военная угроза американской либо британской территории. В первом случае используется категория danger как потенциальная угроза. Во втором – понятие threat как непосредственная военная опасность.

Такое понимание проблематики безопасности связано с самовосприятием США и Великобритании как океанских держав. Они видели опасность в возвышении какой-либо евразийской страны, которая теоретически сможет провести морскую экспедицию против их территории. Отсюда и стремление Вашингтона и Лондона сначала сохранять «баланс сил» в Евразии, а затем поддерживать малые и средние государства или различные интеграционные проекты как альтернативу преобладанию потенциально опасных для них держав. Стратегия сдерживания изначально была политикой удержания потенциально опасных стран в рамках определенных сфер влияния и по возможности – упреждающего разукрупнения их ресурсов. Особая роль отводилась предоставлению гарантий без-опасности союзникам, которые в англосаксонской традиции воспринимаются как передовая линия на случай ведения «обороны».

Сдерживание в варианте containment присутствовало в американской политике с момента возникновения Соединенных Штатов. Еще в 1814 г. президент Томас Джефферсон (1801–1809) утверждал, что США должны противодействовать наиболее мощному государству Евразии. Его идеи легли в основу доктрины Монро (1823), согласно которой Вашингтон оставлял за собой право противодействовать любой попытке европейских стран закрепиться в Западном полушарии. В 1880-х гг. администрация президента Гровера Кливленда пришла к выводу о возможности использования американских вооруженных сил за пределами Западного полушария. Эти наработки стали основой Закона о национальной безопасности Соединенных Штатов (1947) и «резолюции Ванденберга» (1948), позволившей Вашингтону давать странам Западной Европы военные гарантии безопасности. На них базировалась и принятая в 1947 г. стратегия сдерживания коммунизма, направленная против СССР и КНР.

Сдерживание в варианте deterrence сформировалось позднее. Ведь для его осуществления необходимо взять в заложники стратегический потенциал (города, ключевые предприятия и транспортную инфраструктуру) оппонента. До изобретения стратегической авиации такая задача была технически неосуществимой. Ситуация изменилась только с появлением ядерного оружия (ЯО) и ракетных средств его доставки, которые позволяли гарантированно уничтожить стратегический потенциал оппонента.

Становление этого варианта сдерживания произошло в 1940-х и первой половине 1950-х гг. После создания атомного оружия в американской стратегической мысли происходил ренессанс концепции воздушной мощи итальянского генерала Джулио Дуэ – нанесение военного поражения противнику за счет уничтожения его арсенала при помощи авиации. Целый ряд американских исследователей – от Бернарда Броди до Фредерика Данна и Арнольда Уолферса – утверждали, что ядерное оружие выступает в качестве идеального средства для решения подобной задачи. Отсюда возникла идея удержания СССР и КНР от враждебных по отношению к США действий посредством угрозы нанесения ядерного удара по их стратегическому потенциалу. В 1954 г. администрация Дуайта Эйзенхауэра положила эти разработки в основу официальной ядерной стратегии Соединенных Штатов (доктрина массированного возмездия).

На рубеже 1950-х и 1960-х гг. концепция ядерного сдерживания претерпела серьезную модификацию. После создания Советским Союзом средств доставки ЯО к территории США (1956) американские эксперты обеспокоились надежностью гарантий безопасности союзникам в Евразии. В Вашингтоне опасались, что Кремль будет провоцировать региональные кризисы и ставить Вашингтон перед выбором между отступлением или началом ядерной войны. Играя на угрозе начала «большой термоядерной войны», Москва могла, таким образом, постепенно завоевывать выигрышные позиции. В этой связи в работах Томаса Кауфмана, Генри Киссинджера, Германа Канна и Тома Шеллинга была предложена концепция гибкого реагирования, допускающая «дозированное» применение ЯО. При администрации Джона Кеннеди (1961–1963) эти наработки стали официальной стратегией Соединенных Штатов.

В рамках концепции гибкого реагирования было предложено несколько стратегических новаций. Во-первых, средства ядерного сдерживания (СЯС) были переориентированы на нанесение разоружающих ударов по пусковым установкам, а не городам противника (концепция контрсилы). Во-вторых, была разработана концепция применения тактического ЯО для отражения советского наступления в Европе или на Дальнем Востоке. В-третьих, появились теории принудительной дипломатии (coercive diplomacy), эскалационного контроля (escalation control) и принуждения (compellance). Речь шла о ситуациях, когда политика сдерживания не сработает и США придется применить силу для защиты союзников в Евразии. Отсюда и потребность иметь набор относительно реалистических сценариев деэскалации случайно возникшего конфликта.

В дальнейшем стратегия гибкого реагирования претерпела изменения. Толчком к ним послужило появление в середине 1970-х гг. высокоточного оружия. Это предопределило повышенный интерес американских военных экспертов нового поколения Колина Грея, Майкла Макгвайра и Патрика Моргана к теории победы в ограниченном ядерном конфликте. В литературе того времени рассматривалось несколько вариантов подобных конфликтов:

· нанесение «обезглавливающего» удара по центрам политического управления с помощью ракет средней и меньшей дальности, имеющих малое подлетное время;

· купирование ограниченного ядерного удара противника посредством использования систем противоракетной обороны (концепция СОИ);

· использование высокоточного оружия в неядерном оснащении для купирования советского превосходства в обычных вооруженных силах.

С 1974 г. эти сценарии последовательно вносились в официальные военно-политические стратегии Соединенных Штатов. Толчком к ускорению их разработки стали развертывание Советским Союзом ракет средней дальности СС-20 «Пионер» (1977) и ввод советских войск в Афганистан (1979). Под воздействием этих событий в американском стратегическом планировании был сделан тревожный вывод о том, что ЯО постепенно теряет сдерживающий эффект. В условиях, когда количество ЯО исчисляется десятками тысяч единиц у каждой из сторон, оппонент не верит в готовность противоположной стороны пойти на самоубийственный сценарий развязывания ядерной войны. Это, по мнению американских аналитиков, повышало опасность возникновения неядерного конфликта высокой степени интенсивности. Моделью такого конфликта считалась, в частности, Вторая мировая война, в ходе которой все стороны в целом соблюдали Женевский протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и биологических средств (1925).

Параллельно в 1970-х гг. возникла теория «революции в военном деле» (revolution in military affairs). Американские аналитики заговорили о том, что высокоточное оружие даже в неядерном оснащении позволит выполнять те функции, которые традиционно были возложены на СЯС. Особое внимание американские аналитики уделяли тому, что, в отличие от ЯО, применение высокоточного оружия не имеет негативных экологических эффектов. В 1988 г. эти наработки получили официальное закрепление в виде доктрины «повышения неядерного компонента» сдерживания СССР.

Менее ясна ядерная политика Советского Союза. БЧльшая часть документов по советской ядерной стратегии по-прежнему закрыта. Американские эксперты утверждали, что теория «ядерного сдерживания» в СССР не разрабатывалась из-за его превосходства в обычных вооруженных силах. Западные аналитики изобрели такие понятия, как «доктрина Устинова» (разделение понятий «ядерная война» и «война с применением ЯО») и «доктрина Брежнева» (допустимость крупномасштабного конфликта без применения ЯО). Доказать либо опровергнуть их правомерность на базе имеющихся документов в настоящее время невозможно.

Но общий тренд развития советской стратегической мысли был близок американской. До конца 1960-х гг. ЯО рассматривалось в работах советских стратегов как средство ведения военных действий. В 1970-х и 1980-х гг. СССР стал в унисон с США повышать контрсиловые возможности своих СЯС. Официально Москва не проводила политику целенаправленного «взятия в заложники» стратегического арсенала Соединенных Штатов для принуждения их к определенным действиям. На практике Советский Союз реализовал основные компоненты этой доктрины.

В такой ситуации понятие «ядерное сдерживание» (nuclear deterrence) лишилось своего сугубо англосаксонского содержания. Оно превратилось в систему межгосударственных отношений СССР и США, в рамках которой две ядерные державы «берут в заложники» стратегические потенциалы оппонента и пытаются принудить его к совершению определенных действий посредством угрозы нанесения упреждающего или ответного ядерного удара. На этой основе с середины 1960-х гг. сформировалась логика взаимно гарантированного уничтожения (mutually assured destruction), основанная на девальвации концепции нанесения первого ядерного удара. Это побуждало ядерные державы к отказу от односторонней наступательной стратегии и разработке механизмов предотвращения возникновения случайной ядерной войны. В 1980-е гг. мощную подпорку этой позиции дала теория «ядерной зимы» – глобальной экологической катастрофы, наступающей в ситуации, когда суммарная мощность ядерных взрывов превысит 100 мегатонн.

Однако с конца 1970-х гг. стабилизирующий эффект взаимно гарантированного уничтожения стал размываться. Рост популярности концепций ограниченной ядерной войны, кризис вокруг «евроракет» и СОИ, обсуждение сценариев конфликта на базе высокоточного оружия – все это свидетельствовало о поиске альтернатив взаимно гарантированному уничтожению. Военные эксперты, правда, утверждали, что на существующем технологическом уровне выигрываемые сценарии советско-американского конфликта невозможны. Но сам вектор развития стратегической мысли вызывал тревогу. И советское, и американское руководство заявляли о переходе к новому, неконфронтационному типу отношений. Стратеги, напротив, работали над поиском альтернативы (включая военную) традиционной политике ядерного сдерживания.