Похоронная песня Иакинфа Маглановича

 

 

С богом, в дальнюю дорогу!

Путь найдешь ты, слава богу.

Светит месяц; ночь ясна;

Чарка выпита до дна.

 

Пуля легче лихорадки;

Волен умер ты, как жил.

Враг твой мчался без оглядки;

Но твой сын его убил.

 

Вспоминай нас за могилой,

Коль сойдетесь как-нибудь;

От меня отцу, брат милый,

Поклониться не забудь!

 

Ты скажи ему, что рана

У меня уж зажила;

Я здоров, – и сына Яна

Мне хозяйка родила.

 

Деду в честь он назван Яном;

Умный мальчик у меня;

Уж владеет атаганом

И стреляет из ружья.

 

Дочь моя живет в Лизгоре;

С мужем ей не скучно там.

Тварк ушел давно уж в море;

Жив иль нет, – узнаешь сам.

 

С богом, в дальнюю дорогу!

Путь найдешь ты, слава богу.

Светит месяц; ночь ясна;

Чарка выпита до дна.

 

 

Марко Якубович

 

 

У ворот сидел Марко Якубович;

Перед ним сидела его Зоя,

А мальчишка их играл у порогу.

По дороге к ним идет незнакомец,

Бледен он и чуть ноги волочит,

Просит он напиться, ради бога.

Зоя встала и пошла за водою,

И прохожему вынесла ковшик,

И прохожий до дна его выпил,

Вот, напившись, говорит он Марке:

«Это что под горою там видно?»

Отвечает Марко Якубович:

«То кладбище наше родовое».

Говорит незнакомый прохожий:

"Отдыхать мне на вашем кладбище,

Потому что мне жить уж не долго".

Тут широкий розвил он пояс,

Кажет Марке кровавую рану.

"Три дня, – молвил, – ношу я под сердцем

Бусурмана свинцовую пулю.

Как умру, ты зарой мое тело

За горой, под зеленою ивой.

И со мной положи мою саблю,

Потому что я славный был воин".

 

Поддержала Зоя незнакомца,

А Марко стал осматривать рану.

Вдруг сказала молодая Зоя:

"Помоги мне, Марко, я не в силах

Поддержать гостя нашего доле".

Тут увидел Марко Якубович,

Что прохожий на руках ее умер.

 

Марко сел на коня вороного,

Взял с собою мертвое тело

И поехал с ним на кладбище.

Там глубокую вырыли могилу

И с молитвой мертвеца схоронили.

Вот проходит неделя, другая,

Стал худеть сыночек у Марка;

Перестал он бегать и резвиться,

Всё лежал на рогоже да охал.

К Якубовичу калуер приходит, —

Посмотрел на ребенка и молвил:

"Сын твой болен опасною болезнью;

Посмотри на белую его шею:

Видишь ты кровавую ранку?

Это зуб вурдалака,[80]поверь мне".

 

Вся деревня за старцем калуером

Отправилась тотчас на кладбище;

Там могилу прохожего разрыли,

Видят, – труп румяный и свежий, —

Ногти выросли, как вороньи когти,

А лицо обросло бородою,

Алой кровью вымазаны губы, —

Полна крови глубокая могила.

Бедный Марко колом замахнулся,

Но мертвец завизжал и проворно

Из могилы в лес бегом пустился.

Он бежал быстрее, чем лошадь,

Стременами острыми язвима;

И кусточки под ним так и гнулись,

А суки дерев так и трещали,

Ломаясь, как замерзлые прутья.

 

Калуер могильною землею[81]

 

Ребенка больного всего вытер,

И весь день творил над ним молитвы.

На закате красного солнца

Зоя мужу своему сказала:

"Помнишь? ровно тому две недели,

В эту пору умер злой прохожий".

 

Вдруг собака громко завыла,

Отворилась дверь сама собою,

И вошел великан, наклонившись,

Сел он, ноги под себя поджавши,

Потолка головою касаясь.

Он на Марка глядел неподвижно,

Неподвижно глядел на него Марко,

Очарован ужасным его взором;

Но старик, молитвенник раскрывши,

Запалил кипарисную ветку,

И подул дым на великана.

И затрясся вурдалак проклятый,

В двери бросился и бежать пустился,

Будто волк, охотником гонимый.

 

На другие сутки в ту же пору

Пес залаял, дверь отворилась,

И вошел человек незнакомый.

Был он ростом, как цесарский рекрут.

Сел он молча и стал глядеть на Марко;

Но старик молитвой его прогнал.

 

В третий день вошел карлик малый, —

Мог бы он верьхом сидеть на крысе,

Но сверкали у него злые глазки.

И старик в третий раз его прогнал,

И с тех пор уж он не возвращался.

 

 

Бонапарт и черногорцы

 

 

"Черногорцы? что такое? —

Бонапарте вопросил: —

Правда ль: это племя злое,

Не боится наших сил?

 

Так раскаятся ж нахалы:

Объявить их старшинам,

Чтобы ружья и кинжалы

Все несли к моим ногам".

 

Вот он шлет на нас пехоту

С сотней пушек и мортир,

И своих мамлюков роту,

И косматых кирасир.

 

Нам сдаваться нет охоты, —

Черногорцы таковы!

Для коней и для пехоты

Камни есть у нас и рвы……

 

Мы засели в наши норы

И гостей незваных ждем, —

Вот они вступили в горы,

Истребляя всё кругом.

 

……………………

……………………

 

Идут тесно под скалами.

Вдруг, смятение!.. Глядят:

У себя над головами

Красных шапок видят ряд.

 

"Стой! пали! Пусть каждый сбросит

Черногорца одного.

Здесь пощады враг не просит:

Не щадите ж никого!"

 

Ружья грянули, – упали

Шапки красные с шестов:

Мы под ними ниц лежали,

Притаясь между кустов.

 

Дружным залпом отвечали

Мы французам. – "Это что? —

Удивясь, они сказали; —

Эхо, что ли?" Нет, не то!

 

Их полковник повалился.

С ним сто двадцать человек.

Весь отряд его смутился,

Кто, как мог, пустился в бег.

 

И французы ненавидят

С той поры наш вольный край

И краснеют, коль завидят

Шапку нашу не взначай.

 

 

Соловей

 

 

Соловей мой, соловейко,

Птица малая лесная!

У тебя ль, у малой птицы,

Незаменные три песни,

У меня ли, у молодца,

Три великие заботы!

Как уж первая забота, —

Рано молодца женили;

А вторая-то забота, —

Ворон конь мой притомился;

Как уж третья-то забота, —

Красну-девицу со мною

Разлучили злые люди.

Вы копайте мне могилу

Во поле, поле широком,

В головах мне посадите

Алы цветики-цветочки,

А в ногах мне проведите

Чисту воду ключевую.

Пройдут мимо красны девки,

Так сплетут себе веночки.

Пойдут мимо стары люди,

Так воды себе зачерпнут.