Роуз Этернель: почему я пишу

Наверняка вы спросите: что богиня любви делает в Сент-Эндрюсе, пописывая бульварные романы? Приспосабливается. Одни устраиваются получше, другие, естественно, похуже. Прюн завела частную клинику с патентованной системой похудания «Гранат Плюс». У Ди есть пекарня. Минни живет практически затворницей — составляет кроссворды, придумывает узоры для вязания, переписывается с видными специалистами по античности. Нашего Пола сто лет уже никто не видел. Он не выносит современной музыки. Живет где-то в Кенсингтоне у симпатичного глухого парня.

Зевс до сих пор женат на этой сварливой сучке с куриными мозгами, представляете? Будто мир перевернется, если признать свой брак ошибкой! Женушка всякий раз приходит в ярость, когда кто-нибудь весело проводит время, особенно ее муж. Мы с ней никогда не ладили — такая стерва рано или поздно со всеми умудряется сцепиться, поэтому большинство из нас и сослали в этот уголок мира. Солнца мне не хватает, да, но отнюдь не общества.

Злорадство воронов

Джун ждала на станции Уэверли три с половиной часа. Фестиваль искусств был в самом разгаре, и мимо нее несколько раз проносилась молодежь в театральных костюмах, бусах и масках с перьями — все ловили воздушного змея в форме крыла. От них пахло пылью, потом и пивом. Джун показалось, что они как-то странно на нее смотрят. Змей опять полетел в ее сторону, спустился почти к самой земле, и Джун подставила ногу, но он опять взмыл вверх с внезапным порывом ветра.

Она вздохнула и опустила голову на руки. Рядом раздался хриплый ехидный смех — возле ее скамейки стоял кто-то из театральной компании. В руках у актера с павлиньей маской была нитка от змея, которого он спускал вниз. Пустые глаза над желтым картонным клювом уставились на Джун, как две черные пуговицы.

— В чем дело, воришка? — спросил «павлин». — Что потеряла?

Другой, в черном вороньем сюртуке, сел рядом с ней на скамейку. Он ничего не сказал, но зрачки у него были не круглые, а вытянутые, как у совы. Джун вскочила и бросилась бежать. Она уворачивалась от странных субъектов в костюмах птиц, асфальт искрил под их узловатыми когтистыми лапами, к ней тянулись со всех сторон руки-крылья, пальцы-перья. Джун отчаянно лупила по ним и бежала, бежала. На Куин-стрит актеры затерялись в толпе, но она не останавливалась.

Лили сидела в гостиной и читала.

— Звонила тетя Хэмфри, тетя Роуз, — сказала она без всяких предисловий. — Произошел несчастный случай.

— Что? — грудь тяжело ходила вверх-вниз. Казалось, в легкие набились перья. Казалось, ее сейчас вырвет.

— Его самолет разбился. В пропеллер попала стая птиц. Он умер почти мгновенно.

— Нет, он не умер, — сказала Джун.

Лили не ответила. Только сложила руки крест-накрест, словно боялась, что они вдруг потянутся обнять дочь.

— Хороший был мальчик, — сказала она наконец.

— Мне нужно зайти к себе в комнату, — пробормотала Джун. Конечно, он не умер, ведь в книге написано… И Хэмфри ей все объяснил. Бессмертный не может погибнуть от несчастного случая. Наполовину бессмертный, поправилась Джун. Значит, он мертв только наполовину — что ж, это еще не конец.

— Дама из Пятого номера съехала после обеда, — сказала Лили. — Я там пока не убиралась; можно переселить туда ребят из твоей комнаты. Я тебе помогу.

— Не надо! Я сама. Спасибо, Лили.

— Тогда пойду чайник поставлю.

Джун сняла ключи с крючка на стене и поднялась к себе в комнату. Достала из комода голубой свитер, надела его. Нашла флакончик с духами. Секунду поколебавшись, открыла чемодан страсбургской парочки, покопалась в стопках одежды. Рука наткнулась на связку банкнот. Джун взяла все, не пересчитывая.

Еще она взяла две книги: греческие мифы и «Стрелы красоты».

Не запирая комнату, Джун спустилась на второй этаж, в Пятый номер. Повернула выключатель, но свет не зажегся; что-то сырое, мягкое скользнуло по лицу и рукам. Джун бросилась к окну и распахнула шторы.

Окно тоже открылось, и комнату вдруг залила белизна. Сперва, отчаянно моргая, Джун решила, что с потолка пошел снег. Он оказался гусиным пухом. Обе подушки были вскрыты бритвой, пуховое одеяло разрезано. Пух и перья медленно оседали на пол, мягко касаясь рук и щек. Джун случайно вдохнула перо, подавилась и выплюнула.

Перья тянулись и липли к ней. Липли к спине, вырастая в два огромных крыла.

— Не надо! — крикнула Джун.

Она открыла греческие мифы, пролистнула страницу с безумным торжествующим лицом Геры, нашла розовощекую Афродиту. Сняла с флакончика крышку, наклонила над картинкой. Когда туда вылилась почти половина духов, за спиной кто-то чихнул. Джун обернулась.

Это была тетя Хэмфри, Роуз Этернель. Вид у нее был почти неряшливый — старый плащ, дорожная грязь, как после долгой утомительной поездки. Ничего общего с красавицей на рисунке.

— Где он? — спросила Джун.

Тетя Роуз пожала плечами, стряхивая перья с помятого плаща.

— Отправился к тете Прюн, надо полагать.

— Мне надо к нему. Я знаю, это возможно.

— Ты, наверно, в школе греческие мифы проходила, — сказала тетя Роуз и чихнула — изящно, как кошка. — Эти перья…

— Отправьте меня к нему.

— Может так получиться, что ты не вернешься. Или он не захочет возвращаться. Всё равно это не в моей компетенции — могла бы и сама сообразить, раз такая умная.

— Я знаю, вы уже посылали туда людей, так что хватит морочить мне голову!

— Мама научит тебя, как пережить потерю любимого, — голос у Роуз Этернель стал бархатисто-нежным, как сливки. — Спроси у нее. Зачем тебе я?

— Но она не искала его! — закричала Джун. — Ей же надо было сидеть тут и смотреть за мной, понимаете?

Роуз Этернель выпрямилась, провела ладонями по бокам, и вдруг словно выросла вдвое. На губах у нее заиграла довольная улыбка.

— Очень хорошо. К счастью, дорога недорогая. Ад отсюда куда ближе, чем Австралия, практически рукой подать. Ты готова? Отлично. Слушай внимательно, повторять не буду.