опыт истории и современные проблемы взаимодействия

Введение

Настоящий доклад является попыткой автора подвести итог в области исследований военно-религиозной проблематики, которая находится на стыке права, религиоведения, военной истории и педагогики. Первые статьи на эту тему были опубликованы автором в период службы в органах военной юстиции в конце 80-х - начале 90-х годов прошлого столетия. Более ранние попытки автора разместить в центральных военных журналах статьи по данной проблематике и обратить внимание общества на нерешенность подобных проблем были безрезультатными. В то время сделать это было довольно трудно. При наличии цензуры и статьи 6 Конституции СССР о направляющей и руководящей роли КПСС любые публикации на данную тему рассматривались как посягательство на атеистическую природу советской армии. Однако гласность и перестройка позволили приступить к освещению данной темы, с начала в виде историко-правовых публикаций, а затем и в виде научных рекомендаций по внедрению исторического и зарубежного опыта реализации свободы совести и вероисповедания в практику современных Вооруженных Сил [1].

Последующее участие автора в законотворческой деятельности в рабочих группах по подготовке проектов федеральных законов «О статусе военнослужащих», «Об альтернативной гражданской службе», «О свободе совести и о религиозных объединениях», в комиссии Конституционного совещания по доработке проекта Конституции Российской Федерации, подвели автора к необходимости сформулировать свой собственный взгляд на данную проблему.

Актуальность данной работы продиктована также тем, что в настоящее время в Вооруженных Силах России начал формироваться институт военного духовенства. Однако действующая нормативно-правовая база при этом существенно отстает от реальных потребностей сегодняшнего дня и не выдерживает критики. Конституционные принципы светскости государства, равенства религиозных объединений перед законом, недопустимости дискриминации по признаку отношения к религии, гарантированности свободы совести и свободы вероисповедания для каждого на практике подвергаются серьезным испытаниям на прочность, поскольку убеждения верующих военнослужащих не православных конфессий, либо неверующих военнослужащих часто в расчет не берутся. Такое положение дел вызывает серьезную озабоченность не только юристов и правозащитников, но и многих граждан. Однако и оппоненты нередко становятся на крайние позиции вплоть до отрицания всякого права на религиозную жизнь внутри армейских и флотских коллективов. Представляется, что истина как всегда находится посередине. Поэтому автор постарался сосредоточиться, прежде всего, на историческом и сравнительно-правовом анализе военно-конфессиональных отношений с учетом как традиционных национально-культурных и религиозных ценностей, так и ценностей современного демократического общества.

 

 

Публикации и источники

Проблема обеспечения свободы вероисповедания военнослужащих в течение длительного исторического периода была практически недоступной для объективного научного анализа. Поскольку православие имело статус государственной религии, а реальные традиции веротерпимости в России стали зарождаться только во второй половине ХIХ в., абсолютное большинство работ на интересующую нас тему до октября 1917 г. носило описательный и конфессионально ориентированный характер. Авторы рассматривали существующую модель военно-конфессиональных отношений без критического ее осмысления с позиций доминирующей церкви. Вряд ли такие исследования можно считать в полном смысле научными и идеологически беспристрастными. При этом роль религиозного фактора в отечественной военной истории нередко мифологизировалась.

Основными трудами в дореволюционное время в данной области являются работы Т.В. Барсова, Н. Невзорова, Ф. Ласкеева и ряда других авторов, которые обобщили обширный исторический материал, освещающий опыт становления института военного духовенства российской армии и флота и управления им [2].

Определенный интерес представляет мемуарная литература, в которой описывается практическая деятельность военных и военно-морских священников. Особо выделяются богатые по фактологическому содержанию мемуары последнего протопресвитера российской армии и флота о. Георгия Шавельского [3].

Однако необходимо иметь в виду, что работы указанного периода были направлены не только на обеспечение гарантий свободы вероисповедания, но и на формирование с помощью института военного духовенства необходимых религиозно-нравственных качеств военнослужащих.

В советский период большинство публикаций на тему религии и роли военного духовенства были посвящены разоблачению «реакционной» сущности «офицеров в рясах». Эти публикации относятся главным образом к концу 1920-х – началу 1930-х годов [4]. Именно это время было кульминацией борьбы с «опиумом для народа», небывалого размаха деятельности Союза воинствующих безбожников, массового закрытия и уничтожения православных храмов и святынь, иных культовых зданий, политических репрессий в отношении священнослужителей.

Последующая историческая и философская наука рассматривали эти вопросы исключительно с атеистических позиций, а правовая наука их сторонилась, делая вид, что такой проблемы не существует. И только на рубеже 1990-х годов. стала возможной открытая дискуссия в российском обществе о том, какими должны быть взаимоотношения армии и религиозных организаций. Появилось немало публикаций как в светских, так и в религиозных изданиях, в которых с различной степенью детализации и глубины освещаются самые разные аспекты реализации свободы вероисповедания в Вооруженных Силах и иных силовых структурах. Среди них можно особо выделить две крупные работы. Это монография С.М. Чимирова «Русская Православная Церковь и Вооруженные Силы России в 1800 – 1917 гг.» (СПб.: Нестор, 1999. – 272 с.) и коллективный сборник под редакцией полковника А.Е. Савинкина «Христолюбивое воинство. Православная традиция Русской Армии» (М.: Воен. Ун-т, 1997. – 496 с.).

За последние годы также защищено немало диссертаций на данную тему. В числе диссертантов можно выделить работы Г.Н. Королева, П.А. Денисенко, Н.Х. Юскаева, С.А. Мозгового, А.М. Кузнецова, Н.Ю. Григорьева и ряда других авторов [5].

Однако надо заметить, что абсолютное большинство публикаций и диссертаций посвящено историческим и философским аспектам проблемы реализации свободы вероисповедания военнослужащими. Юридические же аспекты данной проблематики остаются малоизученными.

В 2001 г. был опубликован сборник «Европейский Суд по правам человека: процедура и практика по делам военнослужащих», в котором впервые в систематизированном виде были рассмотрены, в том числе вопросы реализации и защиты религиозных прав военнослужащих в контексте Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод [6].

 

Отношение Русской православной церкви к военной службе и воинскому долгу

Русская православная церковь всегда рассматривала защиту Отечества как священный долг. При этом в качестве аргумента чаще других приводятся известные слова Христа: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Ин. 15, 13).

Имена Александра Невского, Дмитрия Донского, монахов Троице-Сергиева монастыря Родиона Осляби и Александра Пересвета и многих других православных воинов, церковь глубоко чтит за их ратные подвиги. Святыми на Руси назывались ордена Андрея Первозванного, Георгия, Владимира, Александра Невского. Средневековая летопись демонстрируют немало примеров, когда в трудный для Родины час священники с оружием в руках защищали Отечество («с мечом шли на рать»), а монахи становились воинами.

Возникает вопрос: не противоречит ли это Священному Преданию и церковному праву, ведь христианская церковь в апостольских правилах и правилах Вселенских Соборов запрещает священникам быть воинами? Так, 83–е правило святых апостолов гласит: «Епископ или пресвитер, или диакон, в воинском деле упражняющийся, и хотящий удержать обое, то есть, римлянов начальство и священническую должность: да будет извержен из священнова чина, что кесарева кесареви, и Божия Богови» [7]. В седьмом правиле IV Вселенского Халкидонского собора (451 г.) находим: «Учиненным единожды в клир и монахам, определили мы не вступати на воинскую службу, ни в Мирский чин. Иначе дерзнувших на сие, и не возвращающихся с раскаянием к тому, что прежде избрали для Бога, предавать анафеме» [8].

 

Право толковать каноны принадлежит церкви. Однако возьмем на себя смелость обратить внимание на то, что в приведенных канонах нет прямого запрета на ношение и применение оружия. Эти каноны были приняты до 1054 г., в эпоху неразделенной церкви. Тот факт, что католические монахи, священники и епископы с оружием в руках участвовали в войнах и Крестовых походах, широко известен. Достаточно вспомнить из истории западной церкви многочисленные рыцарские ордена и крестоносцев.

Нечто похожее мы видим и в православной церкви, однако с той принципиальной разницей, что православные священники и монахи «с мечом шли на рать» в исключительных случаях, защищая свое Отечество от вероломного врага. Средневековая летопись сохранила немало подобных примеров. Так, поп Иванко Леген, дружинник новгородского воеводы Ядрея, был убит в бою на Югре в 1193 г. [9]. В 1234 г. храбрый поп Петрило принял участие в отражении набега литвинов и погиб под стенами Старой Русы [10].

В «Сказании о Мамаевом побоище», повествующем о Куликовской битве, дается следующее описание. Князь Дмитрий Иванович приезжает в Троицкий монастырь к своему духовному отцу старцу Сергию. «Князь же великий сказал: «Дай мне, отче, двух воинов из своей братии — Пересвета Александра и брата его Андрея Ослябу, тем ты и сам нам поможешь». Старец же преподобный велел тем обоим быстро сготовиться идти с великим князем, ибо были известными в сражениях ратниками, не одно нападение встретили. Они же тотчас послушались преподобного старца и не отказались от его повеления. …И передал [он] их в руки великого князя, и сказал: «Вот тебе мои воины, а твои избранники»,— и сказал им: «Мир вам, братья мои, твердо сражайтесь, как славные воины за веру Христову и за все православное христианство с погаными половцами» [11].

Другие памятники литературы второй половины XVI в. свидетельствуют, что во время Ливонской войны и осады поляками Пскова в 1581 г. активное участие в обороне города приняли монахи Печерского и Снетогорского монастырей [12].

В марте 1854 г. священник Иоанн Пятибоков во время штурма задунайских тульчинских укреплений после гибели офицеров принял на себя командование подразделением. Священник Гавриил Судковский 22 сентября 1854 г. воодушевлял артиллеристов, а после гибели расчета сам заряжал орудия, за что был награжден золотым наперсным крестом на георгиевской ленте. Из 200 священников - участников Крымской войны более двух третей были награждены [13]. Подобные примеры можно продолжить.

Церковное право (лат. jus sacrum), как известно, признает прецедент как особый вид обычая [14]. Очевидно, приведенные примеры и представляют собой этот особый вид обычая – в исключительных случаях защищать Отечество с оружием в руках, несмотря на духовное звание. Однако еще раз оговоримся: таково частное мнение автора этих строк.

Свое отношение к военной службе и к взаимодействию с Вооруженными Силами РПЦ изложила в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» (раздел VIII «Война и мир»). Данный документ принят Архиерейским Собором РПЦ в августе 2000 г. и отражает официальную позицию Московского патриархата по важнейшим вопросам общественной и государственной жизни.

 

«Признавая войну злом, Церковь все же не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и восстановлении попранной справедливости. Тогда война считается хотя и нежелательным, но вынужденным средством. Православие во все времена относилось с глубочайшим почтением к воинам, которые ценой собственной жизни сохраняли жизнь и безопасность ближних. Многих воинов Святая Церковь причислила к лику святых, учитывая их христианские добродетели и относя к ним слова Христа: нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13). (…)

 

Церковь имеет особое попечительство о воинстве, воспитывая его в духе верности высоким нравственным идеалам. Соглашения о сотрудничестве с Вооруженными силами и правоохранительными органами, заключенные Русской Православной Церковью, открывают большие возможности для преодоления искусственно созданных средостений, для возвращения воинства к веками утвержденным православным традициям служения Отечеству. Православные пастыри – как несущие особое послушание в войсках… призваны неукоснительно окормлять военнослужащих, заботясь об их нравственном состоянии» [15].

 

2 марта 1994 г. было подписано первое соглашение о сотрудничестве между Русской православной церковью и Министерством обороны России. Впоследствии подобные соглашения были заключены с другими силовыми министерствами и ведомствами.

 

В 1995 г. решением Священного синода был создан Отдел по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями.

 

В своей деятельности РПЦ призывает православных воинов к добросовестному исполнению воинских обязанностей. Однако объективности ради следует заметить, что уровень влияния церкви на моральное состояние призывников и военнослужащих продолжает оставаться на низком уровне. Ежегодно от военной службы только за один весенний или осенний призыв уклоняется от 20 до 30 тыс. призывников. Чтобы каким-то образом вывести из-под удара авторитет РПЦ, которая явно не дорабатывает в вопросах нравственного и военно-патриотического воспитания молодежи, отдельные представители православной церкви вынуждены искать недостатки в других конфессиях. Так, руководитель сектора воздушно-десантных войск Отдела по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями протоиерей Михаил Васильев утверждает: «…В Америке и Англии, например, члены общин протестантских деноминаций в большинстве своем «ничтоже сумняшеся» несут воинскую службу в армии, а у нас в таком же большинстве отказываются от службы, ища альтернативную, или откровенно «косят» [16]. Весьма странное заявление, если учесть, что в России представители протестантских церквей в абсолютном большинстве не «косят» от призыва, как утверждает православный священник, а добросовестно и успешно несут военную службу в различных видах Вооруженных сил, о чем имеется немало свидетельств. Практика же реализации конституционного права на альтернативную гражданскую службу в нашей стране показывает, что это право ежегодно используют буквально единицы призывников, среди которых встречаются как религиозные, так и светские пацифисты, принадлежащие к различным религиозным традициям.

 

Роль военного духовенства в духовно-нравственном воспитании военнослужащих (исторический опыт)

В 1876 г. во многих российских газетах было напечатано известие о мученической смерти унтер-офицера 2-го Туркестанского стрелкового батальона Фомы Данилова. Он был захвачен в плен кипчаками и после изощренных истязаний варварски умерщвлен ими за то, что не захотел принять магометанство и перейти к ним на службу. Ему обещали помилование и награду, если он согласится отречься от Христа. Данилов отвечал, что изменить кресту не может и как русский подданный должен и в плену исполнить свою обязанность по отношению к царю и к христианству. Мучители, забив Данилова до смерти, поразились силе его духа и назвали его «батырем», т. е. богатырем.

Ф.М. Достоевский, прочитав о Данилове, посвятил размышлениям о нравственных и духовных источниках его подвига более десяти страниц своего дневника. Эти размышления он озаглавил «Фома Данилов, замученный русский герой». «... Для народа нашего, - писал Достоевский, - подвиг Данилова, может быть, даже и не удивителен. В том-то и дело, что тут именно — как бы портрет, как бы всецелое изображение народа русского, тем-то все это и дорого для меня, и для вас, разумеется. Именно народ наш любит точно так же правду для правды, а не для красы. И пусть он груб, и безобразен, и грешен, и неприметен, но приди его срок и начнись дело всеобщей всенародной правды, и вас изумит та степень свободы духа, которую проявит он перед гнетом материализма, страстей, денежной и имущественной похоти и даже перед страхом самой жесточайшей мученической смерти. И все это он сделает и проявит просто, твердо, не требуя ни наград, ни похвал, собою не красуясь: «Во что верую, то и исповедую» [17].

Не случайно патриотическое и духовное воспитание воинов российской армии до 1917 г. строилось на религиозной, главным образом, православной основе. Стремление привить нравственные религиозные чувства как противовес страху было приоритетным. Православные священники благословляли воинов на подвиги во имя Отечества, воодушевляли малодушных, утешали раненых, заботились о воспитании в войсках духа веры, мужества, самопожертвования, воинской дисциплины.

Даже в советское время, когда подавлялась сама идея веры в Бога, историки религии, правда с идеологическими оговорками, вынуждены были согласиться с положительной ролью военных священников в духовном воспитании солдат и матросов. «Нельзя отрицать значение деятельности армейского духовенства в общей совокупности причин высокой воинской доблести русского солдата в Отечественной войне 1812 г., Севастопольской обороне, шипкинской эпопее. Солдатская масса в XIX в. шла в бой с лозунгом «За веру, царя и отечество», и армейское духовенство делало, конечно, все возможное, чтобы использовать естественные патриотические чувства народа в интересах самодержавия и церкви… Если к этому добавить, что особенно в названных войнах XIX в. церковь участвовала в организации медико-санитарной службы, помощи инвалидам, беженцам и т.п., то станет ясно необходимость взвешенного и объективного взгляда на роль церкви в экстремальных событиях жизни народа в XIX в.» [18].

 

Это вполне закономерно, так как русская армия в основе своей состояла из христиан. В начале XX в. религиозный состав нижних чинов был таков: православных - 75%, католиков - 9%, магометан - 2%, лютеран - 1,5%, других, в том числе и не заявивших о своей конфессиональной принадлежности - 12,5%. Православные генералы и полковники составляли около 85%, остальные 15% были лютеране, католики, магометане и армяно-григориане [19].

Анализируя военно-конфессиональные отношения от допетровских времен до советского времени, можно сделать вывод, что они в зависимости от эпохи правления и политической конъюнктуры постоянно видоизменялись и совершенствовались. Оптимальная структура военного духовенства была достигнуты в начале XX в., особенно в годы Первой мировой войны. Тогда религиозным духом была пронизана вся жизнь войск. Таким образом, для понимания места и роли армейского и флотского духовенства в религиозном воспитании воинов целесообразно кратко рассмотреть их положение в этот период [20].

Одной из особенностей того времени было возведение воинских храмов как памятников славы и символов государственной и военной мощи России. Если в 1901 г. их насчитывалось 570, то в 1910 г. духовные потребности военнослужащих удовлетворяли 25 соборов и 819 воинских церквей. Внутри храмов размещались мемориальные доски с перечнем всех воинских частей, участвовавших в войне. Существенное значение для духовно-нравственного воспитания и сохранение исторической памяти имело решение Священного синода, принятое в 1904 г. и предписывавшее «сельским церквам на стенах своих прибить черные доски с перечислением погибших на поле брани» под надписью «Вечная слава погибшим и слава живым» [21].

С первых дней Первой мировой войны церковь развернула широкую пропаганду. Во всех храмах в проповедях сообщалось, что война ведется для защиты Родины. Синод выступил со специальным посланием, в котором сообщалось, что Россия «неожиданно вовлечена на брань с врагами» и предстоит защищать не только «братьев по вере», но и славу царя, и честь Родины. Синод призывал всех священнослужителей ободрять свою паству, укреплять ее в вере, охранять от всякого рода соблазнов и поддерживать в народе любовь к церкви, царю и родине [22].

Заботясь о воздействии на население, церковь особое внимание уделяла воинским частям, формировавшимся для отправки на фронт. Проповеди, беседы, религиозно-нравственные чтения велись духовенством с особенной энергией. Этим чтениям давалась высокая оценка, так как считалось, что они приносят громадную пользу для развития в народе религиозно-нравственных и патриотических чувств.

Для распространения в войсках были собраны специальные библиотечки, которые духовенство обязано было иметь при себе вместе с запасом крестиков, иконок, священных изображений на бумаге и листков религиозно-нравственного содержания для бесплатной раздачи больным и раненым. Наиболее распространенными в армии церковными изданиями были: «Пастырское слово воину, - вступающему в действующую армию», «Пастырское слово воину, на брани подвизающемуся» и «Пастырское слово воину, возвращающемуся в действующую армию по выздоровлении от ран». Выпускались печатные листы, расклеивавшиеся по церквам, где совершались богослужения для воинских частей, вроде изданного бригадным священником Поповым под заглавием «Клятва воина и дисциплина». В 1915 г. был издан специальный «Спутник православного воина». Кроме того, в войска поступали специальные журналы: «Вестник военного и морского духовенства», «Верность», «Русский паломник» и др.

Однако если в мирное время военные священники вполне справлялись со своими обязанностями и их деятельность по большому счету мало отличалась от служения «штатских» батюшек, то в боевых условиях со спецификой военной службы многие иереи знакомы были недостаточно. Отсутствие планов, инструкций, руководств по работе духовных пастырей в боевой обстановке отрицательно влияло на служение армейского и флотского духовенства. Опыт работы священников-ветеранов прошлых войн не обобщался, вследствие чего ни обязанностей, ни конкретной работы священника в этих условиях не представляли должным образом не только военачальники, но и сами руководители военного и морского духовенства. Следовательно, необходимо было организовать и скоординировать работу благочинных, снабдить их соответствующими указаниями, т. е. помочь им наладить работу полковых иереев.

Назначенный 22 апреля 1911 г. главой военного и морского духовенства протопресвитер Георгий Шавельский сразу же принялся за сплочение военных священников. В течение трех довоенных лет он сумел укрепить свое ведомство, подготовить необходимые документы и инструкции военному священнику на случай войны. Прекрасно понимая причины возросших требований к армейским иереям со стороны военного командования, протопресвитер военного духовенства стремился максимально полно разрешить вопрос об обязанностях своих подчиненных, особенно в случае возможного начала боевых действий. Так, по инициативе Г. И. Шавельского с 1 по 11 июля 1914 г. в Петербурге прошел первый Всероссийский съезд военного и морского духовенства. В нем участвовало 49 военных священников (40 армейских и 9 морских). В повестке дня значилось несколько вопросов, разрабатывавшихся первоначально в восьми секциях (в первой — вопрос о памятке военному священнику, во второй - богослужебные вопросы, третья называлась учительной, четвертая — библиотечной, пятая — миссионерской, шестая — правовой, седьмая — благотворительной и восьмая — «по свечному делу»). К названным выше секциям затем были добавлены еще четыре: морская, по борьбе с алкоголизмом, по религиозно-нравственному воспитанию заключенных и о суде чести. Относительно других средств воздействия на армию в решениях съезда было сказано следующее: «Просветительное значение в деятельности духовенства имеют внебогослужебные собеседования, которые должны проходить по батальонам и ротам не менее одного раза в неделю... Не менее одного раза в неделю следует посещать гауптвахту. Обратить внимание на уроки закона Божия... Предмет уроков и поучений... развитие патриотического чувства преданности государю... Желательна раздача листков и книжек или продажа их, а также крестиков» [23].

Наиболее важным результатом этого съезда явилась подготовленная «памятка» (инструкция) для военного священника. Кроме всего прочего, в ней были сформулированы задачи: «...необходимо быть проводником в паству начал преданности и верности до самопожертвования государю императору», раскрывать обязанности воинов «в духе непоколебимой преданности вере», прививать идею «беспрекословного повиновения начальству» [24]. Инструкция определяла круг обязанностей всех прибывавших на театр военных действий священников. Она указывала полковому и бригадно-артиллерийскому священнику, что их место во время боя — не тыловой обоз, а передовой перевязочный пункт, где обычно скоплялись раненые. Если же обстоятельства требовали, военный священник должен был идти и в окопы. Строевой пастырь имел обязанность помимо выполнения своих собственно священнических функций помогать врачам, заведовать уборкой с поля боя убитых и раненых, заботиться о поддержании в порядке могил убитых, извещать их родственников, а также родных раненых воинов, писать письма от имени больных на их родину, размещать походные библиотеки и т. д. Но главное, что должны были делать священники на фронте, - это утешать, морально помогать переносить лишения, стараться быть той нравственной опорой, на которой, собственно, и держится армия любого государства. «Священники первые должны были показывать своим пасомым пример твердости веры, стойкости в исполнении долга, трезвости и благоповедения. Замеченные в нетрезвости и плохом поведении будут увольняемы из ведомства», — говорилось в инструкции о работе священнослужителей в боевой обстановке [25].

Согласно высочайше утвержденному положению вводились должности главных священников фронта. Занимавшие ее иереи должны были объединять, координировать и руководить деятельностью духовенства на своем фронте. Неудачным было создание должностей священников, состоявших при штабах армий, так как их обязанности, кроме совершения богослужений, никак не оговаривались. Однако у протопресвитера существовала возможность корректировать неудачные решения, если они не требовали содержания от казны. В результате появились должности гарнизонных благочинных в местах, где было несколько священников, а также благочинных запасных госпиталей, выполнение обязанностей которых было возложено на священников при штабах армий.

Незадолго перед революцией, в 1916 г. в ведомстве Шавельского появились армейские проповедники (по одному в каждой армии), в обязанности которых входило постоянно объезжать воинские части своей армии, проповедуя и «поднимая дух» солдат. В конце 1916 г. были учреждены и новые должности главных священников Балтийского и Черноморского флотов. Проведенная таким образом реорганизация позволила протопресвитеру русской армии и флота четко и слаженно управлять находившимися во время войны в его подчинении более 5 тыс. священнослужителей.

В религиозно-нравственном воспитании воинов активно участвовали все категории начальствующего состава. Авторы многочисленных работ по вопросам обучения и воспитания войск, отмечали, что офицер-воспитатель должен уметь возбудить и поддерживать религиозное чувство у подчиненных, независимо от того, к какому вероисповеданию они принадлежат. Они доказывали также, что религиозным воспитанием должны заниматься как священнослужители, так и офицеры. И если нижний чин найдет поддержку своего религиозного чувства в офицере, то последний станет ему ближе и дороже, заменит отца и брата. Это позволяло им, используя религию, активно воздействовать на духовность подчиненных [26].

Автор «Катехизиса русского солдата» Н. Шалапутин на вопрос: «Как воинская дисциплина повелевает относиться к инородцам и иноверцам, служащим солдатами в войсках?» поучал в своей книге: «Тот, кто несет равную повинность, равную ответственность и равную готовность жертвовать жизнью (налог крови), тот, естественно, заслуживает равного и почетного с ним обращения. Вероисповедание или национальность тут никакой роли не играют. Осмеивать обряды религии, язык или местные обычаи недостойно порядочного солдата» [27].

В каждой роте для обеспечения религиозных нужд военнослужащих оборудовались образные комнаты. Для обслуживания паствы в полевых условиях полк, батальон имели комплект походной церкви. С 1916 г. существовал даже специальный комитет по сооружению подвижных храмов на фронте. С его помощью, например, были построены плавучие церкви на Черноморском флоте и на Каспии.

Главным методом в деятельности военных священнослужителей являлся индивидуальный подход и личный пример. Статья 54 «Положения об управлении церквами и духовенством военного ведомства» гласила: «Военные священники... обязаны вести свою жизнь так, чтобы воинские чины видели в них назидательный для себя пример веры, благочестия, исполнения обязанностей службы, доброй семейной жизни и правильных отношений с ближним, начальствующим и подчиненным».

Прекрасно понимая, что во все времена на примерах воинской доблести предков воспитывались новые поколения, о. Георгий Шавельский 2 сентября 1914 г., разослал духовенству воинских частей действующих армий и госпиталей директиву под № 177, в которой просил всех священников незамедлительно сообщать ему «о всех подвигах, совершенных в обслуживаемых ими частях как отдельными лицами: офицерами, врачами, нижними чинами, так и целыми этими частями, описывая каждый подвиг возможно подробно, с указанием времени, места, лиц, а также обо всем, что может свидетельствовать о доблести наших войск». Этой же директивой благочинные обязывались сообщать о подвигах священников. Вскоре такой материал стал поступать в редакцию «Вестника Военного и Морского духовенства» и публиковаться.

Всего же за проявленное мужество в годы Первой мировой войны более 1200 военных священников получили государственные награды. Военным священникам было вручено: 227 золотых наперсных крестов на Георгиевской ленте, 288 орденов Св. Владимира 3-й степени с мечами, 543 ордена Св. Анны 2-й и 3-й степени с мечами [28].

Несмотря на самоотверженное служение многих священников, «руководство церкви в отношении русского народа, — писал в своих воспоминаниях протопресвитер русской армии и флота Г. Шавельский, — не было разносторонне воспитывающим. Священнослужители по большей части ограничивали свою пастырскую работу церковно-богослужебным делом. Проповедь, когда она раздавалась в церкви, почти всегда была отвлеченной и, так сказать, надземной: она много распространялась о том, как человеку попадать в Царство Божие, и мало касалась того, как ему достойно жить на земле». Поэтому, как заметил о. Георгий Шавельский, после Февральской революции, когда были отменены обязательные посещения богослужений, на исповедь и святое причастие стало ходить незначительное число солдат.

Тем не менее не подлежит сомнению, что русское армейское и флотское духовенство внесло значительный вклад в дело воинского и религиозного воспитания военнослужащих, искренне стремясь пробудить в воинах лучшие чувства: любовь к Богу и Родине, патриотизм и храбрость. Исторический опыт дает еще раз повод для размышлений над тем, как следовало бы поставить дело религиозного воспитания в армии и при каких условиях можно рассчитывать на успех. С учетом сегодняшних реалий было бы разумно продолжить поиск путей конструктивного сотрудничества Русской православной церкви и других конфессий с Вооруженными силами, гарантируя при этом военнослужащим полную мировоззренческую свободу.

 

Проблемы обеспечения свободы вероисповедания в современных Вооруженных силах и иных воинских формированиях

 

Серьезным препятствием на пути реализации свободы вероисповедания в современных Вооруженных Силах России и иных воинских формированиях является отсутствие надлежащей нормативно-правовой базы обеспечения данного права.

Сложный комплекс вопросов, связанных с удовлетворением религиозных потребностей верующих военнослужащих, регулируется всего одной статьей 8 Федерального закона «О статусе военнослужащих» от 27 мая 1998 г. № 76-ФЗ и несколькими строчками в Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ. В частности, упомянутая статья закона «О статусе военнослужащих» гласит: «1. Военнослужащие в свободное от военной службы время вправе участвовать в богослужениях и религиозных церемониях как частные лица. 2. Военнослужащие не вправе отказываться от исполнения обязанностей военной службы по мотивам отношения к религии и использовать свои служебные полномочия для пропаганды того или иного отношения к религии. 3. Религиозная символика, религиозная литература и предметы культа используются военнослужащими индивидуально. 4. Государство не несет обязанностей по удовлетворению потребностей военнослужащих, связанных с их религиозными убеждениями и необходимостью отправления религиозных обрядов. 5. Создание религиозных объединений в воинской части не допускается. Религиозные обряды на территории воинской части могут отправляться по просьбе военнослужащих за счет их собственных средств с разрешения командира».

Похожие, но более мягкие положения содержатся и в упомянутом федеральном законе № 125. Так, пункт 4 статьи 4 содержит предписание, что «военнослужащие не вправе использовать свое служебное положение для формирования того или иного отношения к религии». Пункт 2 статьи 6 закона также запрещает создание религиозных объединений в воинских частях, а пункт 4 статьи 16 закона гласит: «Командование воинских частей с учетом требований воинских уставов не препятствует участию военнослужащих в богослужениях, других религиозных обрядах и церемониях».

Таким образом, положения обоих законов содержат в себе весьма общие, устаревшие и во многом юридически неопределенные положения. Вследствие своей архаичности и противоречивости они не могут служить эффективным руководством при решении командованием воинских частей и кораблей практических задач по гарантированию прав верующих военнослужащих.

Даже в Правилах отбывания уголовных наказаний осужденными военнослужащими (приложение к приказу министра обороны России от 29 июля 1997 г. № 302) ни слова не сказано о возможности проведения какой-либо духовно-религиозной работы среди военнослужащих, содержащихся в дисциплинарной воинской части (разумеется, по их желанию). Между тем, эта категория лиц особо нуждается в слове пастыря. Например, согласно ст. 34-37 Женевской конвенции от 12 августа 1949 г. «Об обращении с военнопленными» военнопленный имеет право на беспрепятственную встречу со священником. Более того, военнопленному должны выделить помещение, где он мог бы отправлять свои религиозные обряды. Помимо этого, военнопленным беспрепятственно разрешается пользоваться религиозной литературой, а в ряде случаев допускается посещение близлежащей церкви или молитвенного дома и т.д. И это, обратим внимание, права военнопленных. Аналогичным образом и весьма подробно в ст. 14 Уголовно-исполнительного кодекса регламентированы права верующих граждан, отбывающих уголовное наказание в местах лишения свободы.

Вернемся к правам верующих военнослужащих в России. Уже названная ст. 8 закона «О статусе военнослужащего» говорит, что «государство не несет обязанностей по удовлетворению потребностей военнослужащих, связанных с их религиозными убеждениями и необходимостью отправления религиозных обрядов» (п. 4). Между тем ст. 28 Конституции России гарантирует свободу совести и свободу вероисповедания каждому, включая право исповедовать индивидуального или совместного с другими люб