Боги выбирают для нас казнь

Сам по себе полет не очень приятное занятие для сына Посейдона, но лететь прямо во дворец Зевса, окутанный громами и молниями, было и того хуже.

Мы покружили над центром Манхэттена, описав полный круг возле горы Олимп. Я был там всего однажды, поднявшись на лифте на потайной 600-й этаж Эмпайр-стейт-билдинга. На этот раз, если такое вообще возможно, Олимп поразил меня еще сильнее.

Расположенные на склоне горы дворцы, озаренные факелами и жаровнями, светились в утренних сумерках двадцатью разными оттенками — от кроваво-красного до цвета индиго. На Олимпе явно никто не спал. Извилистые улочки кишели полубогами, духами природы и младшими божествами, последние ехали в колесницах или в паланкинах, которые несли циклопы. Зима, похоже, никогда не добиралась до этого места. Я уловил благоухание буйно цветущих садов — запахи жасмина, роз и чего-то еще более сладостного, чему я не знал названия. Музыка волнами накатывала из множества окон — приглушенные звуки лир и тростниковых дудочек.

Вершину горы венчал величайший дворец — сияющая белизной обитель богов.

Мы спешились в наружном дворике перед высокими серебряными воротами. Не успел я подумать о том, чтобы постучать, как ворота распахнулись сами собой.

«Удачи, босс», — сказал Пират.

«Спасибо».

Не знаю почему, но я чувствовал себя так, словно иду на расстрел. Я еще никогда не видел богов в полном сборе. Я знал, что любой из них может стереть меня в порошок, а некоторые и в самом деле очень не прочь это сделать.

«Эй, если не вернешься, можно, я займу твой домик под конюшню?»

Я посмотрел на пегаса.

«Мысли вслух, — сказал Пират. — Извини».

Пират и его друзья улетели. Мы Талией и Аннабет остались одни. С минуту мы стояли, озирая дворец, как стояли некогда — миллион лет тому назад — перед Уэстовер-холлом.

А затем плечо к плечу двинулись в тронный зал.

Двенадцать огромных тронов расположились вокруг главного очага в виде буквы «U», почти как домики в лагере. На потолке сияли созвездия, и даже самое новое из них было тут: Зоя-охотница, летящая по небу со своим луком.

Ни один трон не пустовал. Все боги обладали ростом футов пятнадцать, не меньше, и если уж говорить начистоту… когда дюжина огромных и всемогущих существ разом обращает на тебя взор… Тут даже встреча с чудовищем покажется увеселительной прогулкой.

— Добро пожаловать, герои, — сказала Артемида.

— Му-у-у-у!

И только тогда я заметил Бесси и Гроувера.

В центре зала рядом с очагом парила водяная сфера. В ней с наслаждением резвился Бесси, рассекая воду змеиным хвостом и вертя головой по сторонам. Он упивался новой возможностью — поплавать в волшебном пузыре. Коленопреклоненный Гроувер стоял перед троном Зевса, словно отчитываясь перед ним, но, увидев нас, воскликнул:

— У вас получилось!

Он рванулся навстречу нам, но тут вспомнил, что повернулся спиной к Зевсу, и взглядом испросил дозволения.

— Беги, — кивнул Зевс.

Наверняка ему не было дела до Гроувера. Повелитель небес устремил внимательный взгляд на Талию.

Гроувер рысцой побежал к нам. Копыта сатира звучно цокали по мраморному полу. Плескался в водяном пузыре Бесси. В очаге потрескивали дрова. Боги молчали.

Я тревожно взглянул на своего отца, Посейдона. Он сидел на троне в тех же шортах, гавайской рубашке и сандалиях, в каких я видел его во время нашей последней встречи. То же обветренное, загорелое лицо, темная борода и глубокие зеленые глаза. Я не мог сказать точно, что он чувствует, но приветливые морщинки разбегались от уголков его глаз. Посейдон кивнул, словно хотел сказать: «Все в порядке».

Гроувер с распростертыми объятиями бросился к Аннабет и Талии и крепко прижал их к груди. Затем схватил меня за руки.

— Перси, у нас с Бесси получилось! Но ты должен убедить их! Они не могут сделать это!

— Что сделать? — спросил я.

— Герои! — обратилась к нам Артемида.

Богиня соскользнула с трона и превратилась в девочку — девочку с рыжеватыми волосами, которая чувствовала себя как рыба в воде в окружении гигантов олимпийцев. Она двинулась навстречу нам, ее серебристые одежды мерцали. Лицо не выражало никаких чувств. Казалось, богиня ступает по дорожке из лунного света.

— Совету доложили о ваших деяниях, — сказала нам Артемида. — Теперь они знают, что на западе воздвигается гора Отрис. Они знают о попытке Атласа вырваться на свободу и о собирающемся войске Кроноса. Мы проголосовали за то, чтобы действовать.

Боги стали перешептываться, шаркая подошвами, так, словно не все одобряли подобный план, но никто не возразил.

— По повелению владыки Зевса, — продолжала Артемида, — мне с моим братом Аполлоном предстоит охотиться на самых могущественных чудовищ, чтобы убить их, прежде чем они присоединятся к титанам. Госпожа Афина лично проверит остальных титанов, дабы удостовериться, что все они пребывают в заточении. Владыке Посейдону было дано разрешение в полной мере излить свою ярость на круизное судно «Принцесса Андромеда», пустив его ко дну. Что касается вас, герои… — Она обернулась к бессмертным. — Эти полукровки сослужили Олимпу великую службу. Кто-нибудь здесь не согласен с этим?

Богиня охоты оглядела собравшихся богов, поочередно встречаясь глазами с каждым. Зевс, одетый в темный костюм в тонкую полоску, сохранял полную неподвижность, его черная борода была аккуратно подстрижена, глаза горели энергией. Рядом с ним сидела красавица с серебристой косой, переброшенной через плечо, в платье, переливавшемся всеми цветами радуги, подобно павлиньим перьям. Госпожа Гера.

По правую руку от Зевса восседал мой отец Посейдон. Рядом с ним разместился крупный мужчина — глыба мышц, голова неправильной формы и всклокоченная каштановая борода. Язычки пламени вспыхивали в его бакенбардах, ногу ниже колена охватывало нечто вроде стальной скобы. Владыка кузнецов Гефест.

Гермес подмигнул мне. Сегодня он надел деловой костюм, а в руках держал свой мобильник-кадуцей, все время принимая сообщения. Аполлон сидел на золотом троне, не снимая темных очков. На нем были наушники, и я вообще сомневался, слышит ли он, что происходит в зале, но, взглянув на меня, брат Артемиды поднял вверх оба больших пальца. У Диониса был скучающий вид, в руках он вертел кисть винограда. Арес — тот сидел на хромированном троне, обитом кожей, сверкал на меня глазами и натачивал нож.

С женской стороны тронного зала богини располагались в следующем порядке. Ближе всего к Гере, темноволосая, в зеленых одеждах, на троне, увитом ветвями яблони, — Деметра, богиня плодородия. Рядом с ней сероглазая красавица в элегантном белом платье. Это могла быть только мать Аннабет, Афина. И затем Афродита, которая понимающе улыбнулась мне, отчего меня непроизвольно бросило в краску.

Все боги Олимпа собрались здесь. В зале скопилось столько энергии и мощи — казалось чудом, что весь дворец не разлетается на куски.

— Должен сказать, — нарушил тишину Аполлон, — эти ребята поработали на славу.

Прокашлявшись, он стал декламировать:

— Герои, снискавшие лавры…

— Хм, да, высший класс, — прервал его Гермес, словно при звуках поэзии Аполлона у него начинались судороги. — Все за то, чтобы оставить их в неприкосновенности?

Поднялись две робкие руки — Деметра, Афродита.

— Погодите минутку, — грозно проворчал Арес. — Эти двое опасны. — Он указал на нас с Талией. — Будет куда надежнее, если мы подержим их здесь…

— Арес, — прервал его мой отец Посейдон, — это достойные герои. Мы не причиним вреда моему сыну.

— И моей дочери, — проворчал Зевс. — Она держалась молодцом.

Талия зарделась. Опустила глаза. Я понимал, что она чувствует. Я тоже почти не разговаривал с отцом и уж тем более не удостаивался его похвал.

Богиня Афина откашлялась и выпрямилась на троне.

— Я тоже горжусь своей дочерью. Но двое других угрожают нашей безопасности.

— Мама! — воскликнула Аннабет. — Как ты можешь…

Афина остановила ее невозмутимым, но решительным взглядом.

— К несчастью, мой отец Зевс и дядя Посейдон предпочли нарушить данную клятву — не заводить больше детей. Только Аид, как это ни забавно, сдержал слово. Как мы знаем из Великого Пророчества, дети трех старших богов… такие как Талия и Перси… опасны. Каким бы тупоголовым ни был Арес, он зрит в корень.

— Верно! — поддержал Арес. — Эй, постой-ка. Кого ты назвала?..

Он стал подыматься с трона, но вокруг его пояса, словно пристяжной ремень, обвилась виноградная лоза и заставила сесть обратно.

— Об одном прошу, Арес, — вздохнул Дионис. — Оставь драку на потом.

Арес выругался и сорвал обвившую его лозу.

— Так говори, не стесняйся, старый пьянчуга! Ты серьезно хочешь защитить этих придурков?

Дионис устало посмотрел на нас сверху вниз.

— У меня нет причин их любить. Афина, ты на самом деле думаешь, что безопаснее всего — уничтожить их?

— Я не хочу никого судить, — произнесла Афина. — Просто указываю на возможный риск. Как поступить — пусть решает Совет.

— Я не стала бы их карать, — сказала Артемида. — Напротив, я вознаградила бы их. Если мы будем уничтожать героев, которые оказывают нам великие услуги, то мы не лучше титанов. Если такова справедливость богов Олимпа, я не желаю иметь к ней никакого отношения.

— Успокойся, сестричка, — сказал Аполлон. — Ради всего святого, надо смотреть на вещи легче!

— Не смей называть меня сестричкой! Я наградила бы их!

— Хорошо, — проворчал Зевс. — Возможно. Но чудовище, по крайней мере, должно быть уничтожено. По этому поводу мы пришли к согласию.

Все дружно закивали.

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем они говорят. И сердце мое налилось свинцовой тяжестью.

— Бесси? Вы хотите уничтожить Бесси?

— Му-у-у-у-у! — протестующе замычал Бесси.

Мой отец нахмурился.

— Ты назвал Офиотавра Бесси?

— Отец, — сказал я, — это всего-навсего морское существо. Замечательное морское существо. Очень симпатичное. Вы не можете уничтожить его.

Посейдон приподнялся на троне.

— Перси, это могущественное чудовище. Если титаны похитят его или…

— Вы не можете так поступить, — настойчиво повторил я. Потом посмотрел на Зевса. Пожалуй, мне стоило бы испугаться, но я вызывающе уставился на него. — Пророчества никогда не удается контролировать. Разве не так? Кроме того, Бесс… Офиотавр — сама невинность. Убивать таких — неправильно. Так же неправильно, как… как то, что Кронос пожирал своих детей только за то, что они могут сделать. Неправильно!

Зевс, казалось, задумался над моими словами. Потом перевел взор на Талию.

— А как же риск? Кроносу прекрасно известно, что, если один из вас принесет в жертву внутренности этой твари, он обретет власть, способную уничтожить нас. Неужели вы думаете, что мы смиримся с такой возможностью? Тебе, дочь моя, завтра исполнится шестнадцать, именно об этой дате говорится в пророчестве.

— Вы должны доверять им, — громко и отчетливо произнесла Аннабет. — Повелитель, вы должны доверять им.

— Доверять смертным? — нахмурился Зевс.

— Аннабет права, — вмешалась Артемида. — Именно поэтому я должна сначала вручить свою награду. Моя верная спутница, Зоя Ночная Тень, отошла к звездам. Я должна выбрать себе новую помощницу. И я намерена осуществить свой выбор сейчас. Но перед этим, Отец Зевс, мне нужно переговорить с вами частным образом.

Зевс знаком призвал к себе Артемиду. Наклонившись вперед, он выслушал то, что прошептала ему богиня охоты.

Меня охватила паника.

— Аннабет, — еле слышно вымолвил я, — не надо.

— О чем ты? — Она сдвинула брови.

— Послушай, я должен тебе кое-что сказать, — запинаясь, продолжал я. — Я не вынесу, если… я не хочу, чтобы ты…

— Перси, — сказала Аннабет, — у тебя такой вид, будто тебя сейчас стошнит.

Именно так я себя и чувствовал. Мне хотелось сказать больше, но язык предательски не подчинялся. Я не мог пошевелить им из-за страха, скопившегося у меня внутри. Тут Артемида повернулась к залу.

— У меня будет новая помощница, — провозгласила она. — Разумеется, если она согласится.

— Нет, — пробормотал я.

— Талия, дочь Зевса, — торжественно произнесла Артемида, — хочешь ли ты присоединиться к охоте?

В зале воцарилось ошеломленное молчание. Я воззрился на Талию, не веря своим ушам. Аннабет улыбалась так, словно ожидала этого. Она с силой сжала руку Талии и выпустила ее.

— Да, хочу, — твердо ответила Талия.

Зевс поднялся с трона, взгляд у него был озабоченный.

— Дочь моя, хорошенько взвесь все.

— Отец, — ответила Талия, — завтра мне не исполнится шестнадцать. И не исполнится никогда. Я не хочу, чтобы в пророчестве говорилось обо мне. Я остаюсь со своей сестрой Артемидой. Кронос никогда больше не станет искушать меня.

Преклонив колена перед богиней охоты, она начала произносить слова, памятные мне по клятве, которую давала Бьянка.

— …Торжественно клянусь своей богине Артемиде, что отныне отвращу свой взор от мужчин…

Впоследствии Талия сделала нечто, удивившее меня не меньше самой клятвы. Подойдя ко мне, она улыбнулась и на глазах у всех собравшихся крепко обняла меня.

Я покраснел.

Когда она оттолкнула меня и сжала мои плечи, я сказал:

— Хм, я полагал, что теперь тебе запрещено делать это. То есть обниматься с мальчиками.

— Я отдаю дань почести другу, — поправила меня Талия. — Я должна присоединиться к охоте, Перси. Душа моя не могла обрести покой после того, что случилось на Холме полукровок. Наконец у меня появилось чувство, что я дома. Но ты герой. И в пророчестве говорится о тебе.

— Здорово, — пробормотал я.

— Я горжусь тем, что я твой друг.

Она крепко прижала к груди Аннабет, с трудом сдерживавшую слезы. Потом она обняла и Гроувера, который едва не лишился чувств от радости, будто кто-то вручил ему пожизненный талон на бесплатные энчилады. Затем Талия встала рядом с Артемидой.

— А теперь — Офиотавр, — сказала Артемида.

— Этот парень опасен, — предупредил Дионис. — Офиотавр же — великое искушение властью. Даже если мы пощадим мальчишку…

— Нет. — Я оглядел всех богов. — Пожалуйста, не трогайте Офиотавра. Мой отец может спрятать его где-нибудь в морских глубинах, или держите его в аквариуме здесь, на Олимпе. Но вы должны защитить его.

— А почему мы должны верить тебе? — прогромыхал Гефест.

— Мне только четырнадцать, — сказал я. — Если пророчество обо мне, осталось еще два года.

— Два года для того, чтобы Кронос мог соблазнить тебя? — спросила Афина. — За два года многое может измениться, мой юный герой.

— Мама! — с отчаянием сказала Аннабет.

— Это всего лишь правда, дитя. Надо быть плохим стратегом, чтобы сохранить жизнь животному. Или мальчику.

Тогда поднялся Посейдон.

— Я не позволю уничтожить морское существо, если могу помочь ему. А я могу.

Он вытянул руку, и в ней появился трезубец — двадцатифутовое бронзовое копье с тремя остриями, мерцавшее голубоватым подводным светом.

— Я ручаюсь за мальчика и безопасность Офиотавра.

— Ты не возьмешь его с собой в глубины моря, — внезапно поднявшись, сказал Зевс. — Я не собираюсь давать тебе такой козырь.

— Прошу тебя, брат, — вздохнул Посейдон.

Жезл громовержца появился в руке Зевса; исходившее от него электричество наполнило зал запахом озона, как при надвигающемся шторме.

— Ладно, — сказал Посейдон. — Я построю здесь аквариум для этого существа. Гефест мне поможет. Офиотавр будет в безопасности. Мы будем охранять его всеми доступными нам средствами. Мальчик не предаст нас. Клянусь честью.

Зевс задумался. Но потом спросил:

— Кто за?

К моему удивлению, поднялось множество рук. Дионис воздержался. Воздержались также Арес и Афина. Но все остальные…

— Принято большинством голосов, — объявил Зевс. — Итак, поскольку мы решили не уничтожать этих героев… Я думаю, следует оказать им почести. Начнем же торжество в честь триумфаторов!

Вечеринки бывают скромные, а бывают, напротив, с размахом. И еще бывают вечеринки на Олимпе. Если у вас есть выбор, отправляйтесь на Олимп.

Девять муз настроили инструменты, и я понял, что музыка может быть любой, какой ты сам пожелаешь. Боги могли слушать классику, а полубоги помоложе — хип-хоп, и все на одном саундтреке. Никаких споров. Никакой ругани по поводу выбранной радиостанции. Только просьбы, чтобы музыка не останавливалась.

Дионис расхаживал по залу между столиками с закусками, выраставшими как из-под земли, и какая-то прекрасная женщина шла с ним рука об руку. Это была его жена Ариадна. Впервые я видел мистера Д. счастливым. Нектар и амброзия струились из золотых фонтанов, блюда с закусками для смертных теснились на банкетных столах. Золотые кубки наполнялись любым напитком, какой только пожелаешь. Гроувер прогуливался по залу с полным блюдом жестянок и энчилады, а также кубком двойного эспрессо латте, бормоча как заклинание: «Пан! Пан!»

Боги подходили один за другим, чтобы поздравить меня. К счастью, они уменьшились до обычных человеческих размеров, так что не могли случайно раздавить кого-нибудь из тех, кто явился на торжество. Гермес болтал со мной и находился в таком приподнятом настроении, что мне ужасно не хотелось говорить ему о случившемся с его любимым сыном Лукой, однако не успел я собраться с духом, как Гермесу позвонили по кадуцею и он ушел.

Аполлон сказал, что я могу воспользоваться солнечной колесницей в любое время, а если захочу брать уроки стрельбы из лука…

— Спасибо, — ответил я, — но, по правде сказать, в этом искусстве я не силен.

— Да ерунда! — ответил он. — Будем летать над Штатами в колеснице и упражняться в стрельбе по цели. Вот будет потеха!

Я извинился и стал протискиваться сквозь толпы гостей, танцевавших во внутренних двориках. Я искал Аннабет. В последний раз, когда я ее видел, она выплясывала с каким-то младшим божеством.

— Надеюсь, ты меня не подведешь, — произнес сзади чей-то мужской голос.

Обернувшись, я увидел улыбающегося Посейдона.

— Папа… привет!

— Добрый день, Перси. Ты хорошо справился.

От его похвалы мне стало не по себе. То есть, конечно, это было приятно, однако я знал, как много он поставил на кон, ручаясь за меня. Эх, было бы намного легче, если бы остальные решили покончить со мной.

— Не подведу, — пообещал я.

Посейдон кивнул. Трудно прочесть по лицу бога его эмоции, но мне показалось, что у него еще остались кое-какие сомнения.

— Твой друг Лука…

— Он мне не друг, — выпалил я. Потом спохватился, что прерывать бога невежливо: — Извини.

— Твой прежний друг Лука, — поправился Посейдон. — Однажды он уже обещал нечто подобное. Он был гордостью и радостью Гермеса. Просто помни об этом, Перси. Даже самых отважных может ожидать падение.

— Лука здорово грохнулся, — согласился я. — Он погиб.

— Нет, Перси, — покачал головой Посейдон. — Лука жив.

— Что?

— Я думал, Аннабет сказала тебе. Лука не умер. Я видел его. Его корабль отплыл из Сан-Франциско с останками Кроноса. Он отступит и перегруппируется, прежде чем напасть на вас снова. Я приложу все силы, чтобы наслать бури, которые разрушат его судно, но он заключает союзы с моими недругами — более древними духами морской стихии. Они будут сражаться, чтобы защитить его.

— Но как же он мог выжить? — спросил я. — Упасть с такой высоты — верная смерть!

— Не знаю, Перси, но берегись его. — Посейдон с мрачным видом покачал головой. — Он опасен более, чем когда-либо. И золотой саркофаг все еще у него, набирает силу.

— А этот Атлас? — спросил я. — Что помешает ему скрыться снова? Разве он не может заставить какого-нибудь великана подержать небо за него?

Отец только презрительно фыркнул.

— Если бы это было так просто, он давно бы уже сбежал. Нет, сын. Проклятие небес может лечь только на титана — одного из сыновей Геи и Урана. Любой другой может выбрать это бремя только по своей воле. Такое может совершить лишь герой — человек, обладающий великой силой, добрым сердцем и недюжинной отвагой. Никто из войска Кроноса не осмелится взять на себя такую ношу даже под страхом смерти.

— Это сделал Лука, — сказал я. — Он освободил Атласа. Затем хитростью завлек Аннабет и использовал ее, чтобы заставить Артемиду принять тяжесть небес на себя.

— Да. — Посейдон задумался. — Этот Лука… интересный экземпляр.

Думаю, он хотел сказать еще что-то, но как раз в этот момент раздалось мычание Бесси. Несколько полубогов вздумали поиграть с его водяной сферой, весело перебрасывая ее над толпой.

— Пойду-ка я присмотрю за ними, — проворчал Посейдон. — Мы не можем позволить, чтобы в Офиотавра играли, как в пляжный волейбол. Всего тебе хорошего, сын. Думаю, в ближайшее время нам будет не до разговоров.

С этими словами он ушел.

Я уже собирался снова отправиться на поиски Аннабет, когда рядом раздался другой голос.

— Знаешь, твой отец очень рискует.

Обернувшись, я оказался лицом к лицу с сероглазой женщиной, настолько похожей на Аннабет, что я чуть было не назвал ее так.

— Афина. — Я постарался, чтобы в моем голосе не прозвучала обида, но, кажется, мне это плохо удалось.

— Не суди меня слишком строго, полукровка, — сухо улыбнулась богиня. — Мудрый совет не всегда популярен, но я говорила правду. Ты опасен.

— А вы никогда не рискуете?

— Очко в твою пользу, — кивнула она. — Возможно, ты еще можешь оказаться полезным. И все же… твоя роковая слабость может уничтожить всех нас, равно как и тебя самого.

Сердце мое неистово застучало. Год назад мы с Аннабет говорили о роковых слабостях. У каждого героя есть хоть один такой изъян. У нее, как сказала Аннабет, это гордыня. Она верила, что способна на что-нибудь такое… ну, скажем, подержать мир на своих плечах. Или спасти Луку. А вот о своих слабых сторонах я не знал.

— Кронос знает о твоей слабости, даже если ты сам не знаешь о ней. Он умеет изучать своих противников. Подумай, Перси. — Афина поглядела на меня почти с жалостью. — Как он манипулировал тобой? Сначала отобрал мать. Затем твоего лучшего друга Гроувера. И вот теперь — мою дочь Аннабет… Каждый раз ты любил тех, кто невольно заманивал тебя в ловушки Кроноса. Твой роковой недостаток — это верность людям, Перси. Ты не умеешь смиряться с потерями. Чтобы спасти друга, ты готов пожертвовать целым миром. Для героя пророчества это очень-очень опасно.

Я сжал кулаки.

— Это не недостаток. Только потому, что я хочу помочь своим друзьям…

— Самые опасные слабости — те, которые легко использовать, — сказала Афина. — Зло побороть не так трудно. А вот недостаток мудрости… очень и очень непросто.

Я хотел возразить и не смог. Афина была чертовски умна.

— Надеюсь, мудрое решение Совета со временем окажет свое действие, — добавила она. — Но я буду наблюдать за тобой, Перси Джексон. Я не одобряю твоей дружбы с моей дочерью. Думаю, это не слишком умно с обеих сторон. Если же устои твоей верности пошатнутся…

Она вперила в меня холодный серый взор, и я понял, каким страшным врагом может стать Афина — во сто крат хуже, чем Арес или Дионис, а может, даже и мой отец. Афина никогда не сдастся. Она никогда не поступит опрометчиво или глупо, даже если ненавидит тебя, а уж если наметит какой-нибудь план — он не даст сбоя.

— Перси! — окликнула меня Аннабет, пробегая сквозь толпу. Но тут же остановилась, увидев, с кем я говорю. — Ах… мама.

— Оставляю вас, — произнесла Афина. — До поры до времени.

Богиня повернулась и широкими шагами пошла сквозь толпу, которая расступалась перед ней, словно она несла Эгиду.

— Тяжело тебе с ней пришлось? — спросила Аннабет.

— Да нет, — ответил я, — нормально.

Аннабет заботливо оглядела меня. Дотронулась до седых прядей в волосах, таких же, как и у нее, — мучительное воспоминание о грузе Атласа. Я так многое хотел сказать ей, но Афина лишила меня уверенности. Я болезненно ощущал ее слова, словно удар под дых.

«Я не одобряю твоей дружбы с моей дочерью».

— Ну так что же ты хотел мне сказать? — спросила Аннабет.

Играла музыка. Люди танцевали на улицах.

— В общем, я подумал… нас тогда прервали — в Уэстовер-холле. И… по-моему, я должен тебе танец.

Аннабет медленно улыбнулась.

— Хорошо, рыбьи мозги.

Я взял ее за руку и не знаю, что слышали все остальные, но для меня звучат медленный танец — немного грустный, но в то же время таящий в себе надежду.

Глава двадцатая