Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


Административно-политический механизм этносоциальной стратификации



2015-12-06 921 Обсуждений (0)
Административно-политический механизм этносоциальной стратификации 0.00 из 5.00 0 оценок




В административной организации все статусные позиции (групповые и индивидуальные) выстраиваются в социальную иерархию, исходя из их роли в организации. При этом социальная структура организации не сводится к той, которая зафиксирована в штатном расписании. Она включает и неформализованные или полуформализованные статусные позиции или роли.

Советское социальное пространство структурировалось в первую очередь вездесущим партийным государством, которое формировало основную часть формальных и неформальных статусных позиций в стране ( а не только в партийно-государственном аппарате). Этносоциальная иерархия выступала в первую очередь как результат социального конструирования. Выстраивание этнополей в пирамиду социального неравенства осуществлялось на основе вышеописанной логики государственной целесообразности.

Формально в идеологии декларировалось равенство (вначале только формальное, а затем и фактическое) всех этносов, вошедших в него. Однако в реальной политике прослеживалась тенденция выстраивания этносов в иерархию. В течение первых двух десятилетий было мало оснований говорить о том, что этнополя целенаправленно ставились в неравное положение в государственной иерархии. Их фактическое социальное неравенство было следствием действия других механизмов.

Возможно, первым дискриминируемым этнополем стало казачество как субэтнос русского народа. С конца 30-х годов партийное государство явно начинает дискриминировать и другие этнические группы, рассматривая их как неблагонадежных граждан. Безопасность государства выступает как мотив репрессий против этих групп, в результате чего их статус резко упал и они оказались на дне социальной иерархии. Эта политика административного структурирования этнического пространства активно осуществлялась на протяжении всего последующего периода сталинского режима, то есть до середины 1950-х гг. (режим не пал сразу же после смерти его вождя). Поскольку социально-политическая система послесталинского периода (вплоть до конца 1980-х гг.) отличалась от сталинского режима лишь в количественном отношении (гораздо меньше репрессий, мягче наказания, меньше конструирования мнимых врагов и т.п.), то в очень слабых формах курс на дискриминацию «опасных» для государственной безопасности этнополей продолжался. Но в то же время использовались методы не только кнута, но и пряника: подкуп наиболее неблагонадежных с целью укрепления их лояльности. В постсоветский период многие новые государства, не признавая этого, в реальной политике продолжили практику определения и дискриминации неблагонадежных этносов или этнических групп.

(А) Репрессированные этносы и субэтносы

Советское государство унаследовало некоторые механизмы этносоциальной стратификации от царского режима. Российская империя строилась в результате покорения соседних народов, которые часто оказывали сопротивление, а потому выступали как нелояльная сила. В тех случаях, когда сопротивление носило очень упорный характер (например, на Северном Кавказе), покорение сопровождалось настоящим геноцидом, изгнанием со своих территорий значительной части коренного населения. Огромное количество горцев Северного Кавказа вынуждено было эмигрировать в Турцию.

В истории Советского государства были периоды, когда правящая элита конструировала образ врага с четкими этническими признаками. Это давало повод приписывать качество нелояльности всему этносу и принимать по отношению к нему упреждающие меры безопасности или карать за нелояльность.

Массовые репрессии, проводившиеся в СССР до 1937-38 гг. в целом не имели характера этнических чисток, хотя в годы активной критики сталинизма было немало попыток представить какую-то отдельную этническую группу в качестве особо выделенного объекта репрессий. Однако, как свидетельствует статистика, коэффициент репрессий (превышение удельного веса представителей данного этноса среди заключенных в сравнении с его удельным весом в населении страны) был относительно высок только у русских. Однако, видимо, это нельзя рассматривать как аргумент в пользу наличия антирусской политики. Просто в 1937-38 гг. шла чистка в основном элит, где концентрация русских была относительно высока.

На Дальнем Востоке проживало значительное число корейцев и китайцев. В 1864 г. там насчитывалось 9 тыс. корейцев, накануне Первой мировой войны - 64,2 тыс., из которых лишь 1/3 составляли российские подданные. В начале века японская разведка довольно активно пыталась использовать корейцев как свою "пятую колонну", ведь согласно действовавшим тогда нормам, корейцы, проживавшие в России с 1910 г. и не принявшие ее подданства, автоматически считались подданными Японии (Буяков 1994: 43).

Табл.: Этническая структура заключенных в лагерях ГУЛАГа в 1937-40 гг.

Этнические группы 1937 г.% к общей численности заключенных 1937 г. % к общей численности населения СССР 1939 г. % к общей числен-ности заключенных 1939 г. общей численности населения СССР Отклонение удельного веса в составе заключенных от удельного веса в составе населения
Русские 60,28 58,07 63,05 58,09 + 2,21 + 4,96
Украинцы 16,85 16,33 13,81 16,47 + 0,52 - 2,66
Белорусы 4,78 3,01 3,40 3,09 + 1,57 + 0,31
Татары - 1,35 1,89 2,52 - - 0,63
Узбеки 3,55 2,81 1,86 2,84 + 0,74 - 0,98
Евреи 1,45 1,65 1,50 1,77 - 0,20 - 0,27
Немцы - 0,71 1,41 0,84 - + 0,57
Казахи - 1,77 1,30 1,82 - - 0,52
Поляки - 0,39 1,28 0,37 - + 0,91
Грузины 0,53 1,24 0,89 1,32 - 0,71 - 0,43
Армяне 0,62 1,22 0,84 1,26 - 0,60 - 0,42
Туркмены - 0,46 0,71 0,46 - + 0,23
Латыши - 0,04 0,58 0,07 - + 0,51
Финны - 0,09 0,29 0,08 - + 0,21

 

В конце 30-х годов остро стоял вопрос укрепления границ в связи с вполне реальной угрозой войны как с Германией, так и с Японией. Поскольку благо государства было превыше всего, то национальная политика без колебаний использовалась для его укрепления. Органы НКВД утверждали, что в среде дальневосточных корейцев активно действует японская агентура. Так, в декабре 1934 г. начальник Управления пограничной охраны НКВД докладывал: "Японцы всемерно усиливают свою работу по организации и ведению шпионажа посредством использования корейского населения в приграничных районах с СССР и с позиций корейской общины в Приморье" (Буяков 1994: 44). Хотя информации тогдашней госбезопасности верить трудно в силу широкого использования методов фальсификации, тем не менее было бы странно, если бы японская разведка не использовала корейцев и китайцев в СССР, имеющих родственников в оккупированных Японией Корее и Китае. Как бы то ни было, но руководство страны сочло, что наличие в зоне вероятных военных действий корейцев нежелательно с точки зрения интересов государства. В результате китайцев и корейцев (последних было, по одним данным, 180 тыс. чел (Буяков 1994: 44), по другим - 175 тыс.) - выселили. Депортирование было для того времени относительно мягкой формой репрессий: из выселенных корейцев было арестовано 1,3%, тогда как в целом по Приморью - 10,2% населения. Для обустройства переселенных в Средней Азии и Казахстане был принят целый ряд мер. При Совнаркоме Казахстана была образована особая комиссия, местным отделам НКВД предписывалось оказывать переселенным активную помощь. Ничего подобного в последующих насильственных переселениях уже не делалось (Буяков 1994: 44). Юридически корейцы до 1945 г. рассматривались как «административно переселенные». В их паспортах ставилась отметка об ограничении на 5 лет права проживания в местах выселения. Затем они были превращены в спецпереселенцев с утратой права свободного перемещения по стране. В августе 1946 г. было предписано всем корейцам выдать новые паспорта без всяких ограничений. Однако через 7 месяцев в марте 1947 г. было дано разъяснение: такие новые паспорта рекомендовалось выдавать лишь корейцам, проживавшим в Средней Азии, куда они были переселены, за исключением приграничных районов. Этой же директивой корейцам воспрещалось проживание в Дальневосточном крае (О выселении: 141, 167-168).По той же логике в предвоенные годы из Ленинградской области были выселены финны-ингерманландцы.

В 1940 г. СССР присоединил к себе Латвию, Литву и Эстонию. Эта экспансия сопровождалась ставшей традиционной политикой укрепления безопасности посредством депортации «классово чуждых элементов». Только за одну ночь (14-15 июня 1941 г.) из трех прибалтийских республик было депортировано свыше 60 000 эстонцев, 34 000 латышей, 38 000 литовцев. Мужчин обычно отправляли в лагеря, а женщин и детей - на поселение. Так были высланы 4 процента эстонцев, 1,5-2% латышей и литовцев. Мощные репрессии против этих народов были возобновлены после Второй мировой войны, когда началась массовая коллективизация. Тогда были выселены от 60 до 100 тыс. чел. (Хоскинг 1995: 259, 260).. В силу той же логики был "очищен" Крым. В августе 1941г. из него выслали 50 тыс. немцев.

В годы Отечественной войны целый ряд народов СССР был обвинен в сотрудничестве с фашистскими оккупантами. Несмотря на то, что представителей этих народов, не замешанных в таком сотрудничестве и даже воевавших на фронте против нацистов было несравненно больше, все кто принадлежал к этим этносам, независимо от персональных заслуг и поведения были выселены в Сибирь, Казахстан, Среднюю Азию, на Север. Целые этнополя приобрели статус враждебных или неблагонадежных. Поэтому все, кто считались принадлежащими к соответствующим этносам, были репрессированы. Это были этнические чистки в чистом виде. Так были репрессированы сначала советские немцы. Они вызывали определенные подозрения у советских властей и раньше. Опираясь на привнесенную из Европы во второй половине XVIII - начале XIX веков культуру сельского хозяйства, капиталы, продуктивные породы скота и растений, а также протестантскую трудовую этику, немцы к началу ХХ века создали эффективные хозяйства фермерского типа. Не удивительно, что в 20-е гг. немецкая деревня рассматривалась местными властями как "сплошь кулацкая" и стала одной из первых жертв коллективизации и раскулачивания (Белковец 1993: 60-61). С приближением к центру СССР нацистских войск советское руководство сочло, что немцы слишком неблагонадежны, чтобы их оставлять в тылу обороняющихся войск неподалеку от фронта. В кратчайшие сроки была проведена депортация всех лиц немецкой национальности.

Ряд этносов был обвинен в сотрудничестве с нацистами и подвергнут депортации (чеченцы, ингуши, балкарцы, калмыки, карачаевцы, крымские татары). При этом создавался образ этноса-врага на основе фактов, сотрудничества части его представителей с нацистской армией, участие же другой, часто более значительной части, в Красной армии, лояльное поведение в тылу игнорировались.

Табл.: Этносы, депортированные в годы Отечественной войны

Этносы Дата депортации Численность
Поволжские немцы Сент. 1941 382 000 (1933 г.)
Карачаевцы Окт.-ноябрь 1943 73 737 (1939 г.)
Калмыки Дек. 1943 131 271 (1939 г.)
Чеченцы Февр. 1944 407 690 (1939 г.)
Ингуши Февр. 1944 92 074 (1939 г.)
Балкарцы Апр. 1944 42 666 (1939 г.)
Крымские татары Май 1944 202 000 (1936 г.)
Турки месхетинцы Ноябрь 1944 200 000 (1944 г.)

 

Так, 15-20 тыс. крымских татар участвовали в созданных нацистами отрядах самообороны, но тысячи воевали в партизанских отрядах, около 20 тыс. служили в Красной армии, 8 крымских татар стали Героями Советского Союза, а один человек - дважды (Kreindler 1986: 391). Целый ряд этносов выселялся без формулировки обвинения. А после освобождения от нацистской оккупации - 188 тыс. крымских татар были высланы из родных мест. Этот этнос попал под полную депортацию по этническому признаку (раз немец - собирай вещи). Но в это же время из Крыма были выселены в порядке частичной депортации 14 тыс. греков, 12 тыс. болгар, 11 тыс. армян (О гармонизации... 1990: 81). Из Грузии были высланы турки-месхетинцы. Последних, видимо, высылали не за нелояльность, а за наличие родственных уз с заграницей, что рассматривалось как питательная почва для шпионской деятельности. Однако официального объяснения этой акции не было.

Репрессированные народы в момент действия в отношении их репрессивной политики оказались на самом дне этносоциальной стратификации. В дальнейшем они стали более или менее быстро восстанавливать свой прежний социальный статус, в большинстве своем он был не только восстановлен, но и достиг значительно более высоких по сравнению с довоенным уровнем показателей: уровень жизни (в горах можно сравнить остатки довоенных построек и современные дома, построенные после возвращения), образования, престижа, участия в реализации административной власти, перспектив социальной мобильности. Однако, как уже отмечалось выше, для ряда народов реабилитация была неполной. Они остались жить в отдаленных районах с неблагоприятными климатическими условиями, в чуждой этнической среде, что чревато ограничением социальной мобильности и доступа к власти.

В постсоветский период этнические чистки в форме репрессий также имели место. Так, война за независимость Абхазии привела к вовлечению в нее довольно широких слоев местного грузинского населения. Когда же победила абхазская сторона, то борьба против грузинских партизан переросла в репрессии против грузинского населения, что привело к его бегству с территории Абхазии. В результате в Грузии оказалось 300 тыс. беженцев-грузин, то есть более половины довоенного населения Абхазии.

Образование в 1991 г. фактически независимой Чечни положило начало конфликту новой республики с властями Российской Федерации. В 1995-96 гг. чеченский народ подвергся не менее жестким репрессиям, чем в XIX веке и в 1944 году. При этом все чеченцы оказались в позиции неблагонадежных. Это проявилось в избирательных превентивных проверках, арестах, ограничениях передвижения и т.д. Все чеченцы вне пределов Чечни стали ставиться под надзор органов МВД и госбезопасности.

 

(Б) Мягкие формы этнической дискриминации

Помимо жестких, карательных форм регулирования этносоциального неравенства, исходя из интересов государственной безопасности использовались и мягкие гибкие методы, позволявшие строго ограничивать проникновение представителей не очень благонадежных этносов на ключевые позиции в государстве. Это можно назвать стратегией избирательного закрытия привилегированной части административной системы. Советские лидеры унаследовали технологию такой этносоциальной стратификации от царского режима.

Одним из классических ее примеров были ограничения в расселении евреев в Российской империи. Сначала для евреев была установлена “черта оседлости”, а 3 мая 1882 г. евреям запретили селиться в пределах даже черты оседлости вне городов и местечек, им запретили приобретать недвижимость в сельской местности. В 1891 г. евреям-ремесленникам было запрещено селиться в Москве (это право они имели по закону 1865 г., позволявшему селиться вне черты оседлости евреям, получившим высшее образование и ремесленникам). В 1891 г. был проведен ряд выселений евреев: всего около 17 тыс. чел., что сопровождалось их разорением. В 1887 г. для еврейских детей была введена процентная норма в учебных заведениях. Поляки ограничивались в продвижении по государственной службе в Царстве Польском и Западном крае, хотя в остальных местностях России их не ограничивали (Корнилов 1993: 410).

В СССР эти формы этносоциального неравенства часто носили завуалированный характер и по своим социальным последствиям, конечно, не сопоставимы с карательными регуляторами, примененными в отношении немцев, чеченцев и др. в годы Отечественной войны. Ограничения часто осуществлялись на основе устных инструкций, указаний. Они маскировались конкурсами, экзаменами и т.д. В этих случаях речь шла не о снижении статуса этнической группы или запрете для ее представителей идти вверх по социальной лестнице, а о перекрытии путей к тем статусным позициям, которые рассматривались властью как особо важные для государственной безопасности, что было косвенным способом переориентации вертикальной мобильности на менее ответственные секторы государства.

Условием хорошей карьеры в СССР была “чистая биография”, то есть отсутствие не только личных “пятен”, но и отсутствие “запятнанных” родственников. С точки зрения государственной безопасности самыми серьезными пятнами родственников считались, во-первых, участие в антибольшевистских военных формированиях, оппозициях, партиях; во-вторых, проживание за границей, в-третьих, собственное пребывание на оккупированной врагом территории. Вопросы о наличии таких запятнанных родственников содержались в анкетах для всех претендентов на мало-мальски серьезные статусные позиции. В послесталинские времена в связи с разоблачением массовых фальсификаций роль сведений о «контрреволюционной деятельности» родственников существенно снизилась, но иностранным связям по-прежнему придавалось самое серьезное значение.

Поскольку в силу разных причин ряд этносов оказался в распыленном состоянии (часть проживала в СССР, а часть за рубежом), то боязнь иностранного шпионажа, идейного влияния и т.п. ставила их под подозрение. Формально ограничения накладывались лишь на тех индивидов, кто имел родственников за границей. Их не допускали к государственным тайнам, которые в СССР охватывали неимоверно широкий круг информации (даже протоколы вузовских комитетов комсомола шли под грифом «секретно»). Однако фактически тень подозрения падала на всех представителей этносов, частично проживающих за границей и особенно в «центрах мирового империализма», поскольку уверениям об отсутствии порочащих связей с заграничными родственниками властные и “компетентные” органы не особенно доверяли. Против них негласно принимались превентивные меры, перекрывающие доступ к особо важным участкам государственного аппарата, гостайнам еще до того, как выяснялось наличие или отсутствие у них порочащих связей (например, создание дополнительных препятствий на экзаменах в вузы, которые готовили кадры для таких позиций).

В послесталинский период репрессии с антисемитским оттенком не проводились, но в достаточно широких масштабах осуществлялись «профилактические» мероприятия по недопуску евреев к государственной тайне, партийно-государственной власти, в том числе нередко и к гуманитарным факультетам, которые рассматривались как «кузницы идеологических кадров». Суэцкий кризис дал толчок этой тенденции. Новая волна регулирования социальной мобильности евреев связана с арабо-израильской войной 1967 г., в которой СССР однозначно (в том числе дипломатическими и военными средствами) поддержал арабские страны и, таким образом, выступил как противник Израиля, с которым были даже разорваны дипломатические отношения. Симпатии к Израилю вновь стали символом враждебности Советскому государству. Особенно же большой резонанс имела массовая эмиграция советских евреев в Израиль и США в 70-80-е гг. Открытие советских границ для массовой еврейской эмиграции означало резкое повышение статуса (выезд на Запад, как показывали исследования более позднего времени, был мечтой миллионов людей разных национальностей и являлся одной из наиболее престижных форм восходящей социальной мобильности), сопровождалось ограничением внутренней социальной мобильности. Государство открыто рассматривало эмигрантов как «предателей Родины», а поскольку выезд носил массовый характер, то подозрения в намерении «предать» пали фактически на всех евреев, даже многократно доказавших свою благонадежность. Лишь перестройка, конец «холодной войны», нормализация отношений с США и Израилем, положили конец этой политике.

В таком же положении, как евреи, оказались и немцы. Они почти все имели родственников в Германии, имели достаточно оснований не любить Советскую власть и обижаться на нее, а в 70-80-е гг. проявили массовое желание уехать на свою «историческую родину», которая оказывалась исключительно в западной части Германии и являлась военно-политическим противником СССР. Правда, отношения с ФРГ не были столь конфронтационны, как с Израилем, поэтому их отъезд воспринимался заметно мягче. Кроме того и Запад не вел вокруг немецкой эмиграции столь масштабную пропагандистскую войну, как в случае с еврейской эмиграцией. С одной стороны, ФРГ была заинтересована в хороших экономических отношениях с СССР (первый западный партнер того времени) и добивалась своих целей в области эмиграции без всякого шума. С другой стороны, оснований для пропагандистской войны было несравненно меньше: основная масса советских немцев принадлежала к рабочим и колхозникам, те же, кто выбился в ИТР, были давно отрезаны от всяких государственных секретов еще ограничениями сталинского времени. Поэтому для немцев проблема «отказников» не стояла..

Этносоциальная пирамида в СССР имела весьма противоречивую форму. С одной стороны, на протяжении почти всей советской истории русский народ рассматривался правящей элитой как наиболее благонадежный. С другой стороны, если к правящей элите относить не делегатов съездов (как это порою делалось в советологической литературе), а тех, кто занимал реально ключевые посты в партийном государстве, то налицо очень заметная роль представителей нерусского населения СССР.

Например, ключевое ведомство в Советской системе - ОГПУ/НКВД/МВД в сталинский период возглавляли поляк Дзержинский, поляк Менжинский, еврей Ягода, русский Ежов, грузин Берия. После русского Ленина страна попала под режим личной диктатуры грузина Сталина. Правда, в конце 30-х годов ряд этнических групп, прежде широко представленных в партгосаппарате, особенно в карательных органах (например, латыши, поляки) были переведены в разряд неблагонадежных, а принадлежащие к ним представители большевистской элиты подверглись репрессиям.

В послесталинский период общесоюзная административная элита стала формироваться при явном предпочтении представителям русского этноса. Русская национальность рассматривалась как положительный фактор восходящей социальной мобильности в РСФСР и в общесоюзных структурах.

Славянские национальности в 60-е гг. составляли 76,3 процента населения страны, но на их долю приходилось 83,3% членов Политбюро и секретариата, 81,5% членов ЦК КПСС. Из 79 членов Совета Министров в 1964 г. 60 были русскими, 16 - украинцами и 3 - представителями других национальностей. Из 47 министров в 1966г. 39 были русскими, 6 украинцами, 1 татарин и 1 армянин. Из 56 высших хозяйственных руководителей, избранных в 1961 г. в ЦК КПСС, 80% составляли русские, 16% - украинцы и по 4% приходилось на белорусов и евреев (по одному человеку) (Lane 1971: 97-98)..

Табл.: Национальный состав Политбюро/Президиума и Секретариата ЦК КПСС (в %%).

Национальность 1919-1935 гг. (N=34) 1939-1963 гг. (N=58)
Русские
Украинцы
Грузины
Армяне
Узбеки
Евреи
Финны
Латыши
Поляки

Количественный анализ структуры власти методом подсчета правящих голов с определенными оговорками применим в странах с реальной парламентской демократией, да и то лишь в пределах одного уровня административно-политической иерархии (нельзя сравнивать одного президента и одного министра). В авторитарных режимах, особенно в условиях единоличной диктатуры, власть распределена в форме пирамиды с очень узким основанием. Поэтому один человек на ее вершине равнозначен миллионам внизу.

Необходимо иметь в виду также асимметричную структуру партийно-государственного аппарата. Постоянное численное, а с середины 50-х гг. и фактическое доминирование русских на уровне союзного аппарата отнюдь не прослеживалось на уровне республик. Между тем роль региональной власти постоянно увеличивалась. В 1966г. все первые секретари компартий союзных республик представляли коренные этносы. Эти же этносы безусловно доминировали и в бюро ЦК этих компартий.

Так, в Узбекистане 7 из 10 членов были узбеками, в Латвии 7 из 10 были латышами. Все председатели Советов Министров союзных республик были представителями титульных национальностей, а среди их первых заместителей - 13 из 15 (Lane 1971: 97-98).

Заметно большую роль играла этническая принадлежность местных правящих элит, особенно в обществах с развитыми и разветвленными кровно-родственными связями, с высоко развитым чувством этнической идентичности. Там, особенно в послесталинскую эпоху, заметно сказывалось давление родственников, земляков, этнической конкуренции на региональную политику.

Стабильность СССР достигалась в значительной мере компромиссом между центральной и региональными элитами. Так, этнические элиты союзных и автономных республик покупались с помощью проводившейся с начала 20-х годов политики “коренизации кадров”, дававшей представителям “титульных” этносов существенные привилегии в административной, научной карьере на уровне соответствующей республики, нередко им предоставлялись явные преимущества при поступлении в высшие учебные заведения, при отборе кандидатов на обучение в центральных вузах по “брони” и т.д. Соответственно некоренные этнические группы подвергались более или менее явной дискриминации, существенно варьировавшейся от республики к республике.

В постсоветский период эта же противоречивая политика получила свое продолжение. Ее особенностью стало существенное расширение политических прав республиканских этнических элит. В результате проявления дискриминации нетитульных этнических групп стали встречаться гораздо чаще. В то же время центральные российские власти оказались под прессингом русского национализма, нередко уступая ему.

Особенно заметно мягкие косвенные формы дискриминации “нетитульных” этнических групп стали проявляться во многих бывших советских союзных республиках, превратившихся в независимые государства. При этом нередко русское население стало “козлом отпущения”, поскольку некоторая часть правящих элит склонна рассматривать его как социальную опору имперской политики России, то есть как политически неблагонадежное.

В 1991 году образовалась независимая Чеченская Республика, ставшая фактически этнократическим государством. Этот процесс стал логическим завершением борьбы Чеченского национального конгресса за власть. Его первый съезд состоялся в ноябре 1990 года. Формально один делегат представлял 1 000 чеченцев, один член исполкома - 10 делегатов (Комиссия: 14). 17 ноября 1991 года состоялись всеобщие выборы в пределах еще не существовавшей Чеченской республики. В результате 6 районов не приняли в них участие. Реально выборы были проведены на 70 участках из 360. В результате был избран парламент и президент Чеченской Республики. Первым указом президента Дудаева был провозглашен суверенитет Чечни (Комиссия: 20). Фактически многонациональная республика стала государством только чеченского народа.

 

(В) Языковая политика как рычаг этносоциальной стратификации

Статус языка формируется за счет демографических и административно-политических факторов. В первом случае этническая структура населения создает естественную базу для определения статуса используемых на данной территории языков. Большинство создает доминирующую культурную среду, важнейшим элементом которой является используемый им язык. Соответственно этническое меньшинство, будучи заинтересованным в общении с большинством, осваивает его язык, использует его все чаще и чаще, теряет навыки свободного общения на родном языке. Это ведет к сужению функций языка меньшинства. Даже если никто никого не принуждает изучать язык большинства, к этому подталкивает сама жизнь. Сам процесс может быть и болезненным для национального самосознания меньшинства, но он является естественным.

Второй путь состоит в закреплении статусов языков посредством законов, инструкций. В этом случае административная власть определяет, какой язык будет служить языком межнационального общения, на каком языке будут выполняться те или иные социальные функции. В любом случае этот путь связан с насилием, принуждением к изучению и использованию административно навязанного языка. Принуждение же в свою очередь формирует негативные установки, вызывает глухое недовольство, противодействие. Это происходит даже в том случае, когда навязывается язык большинства, нужный и полезный всем. Совсем ненормальная ситуация возникает при попытках искусственного завышения статуса языка национального меньшинства путем превращения его в господствующий, законодательно закрепленный язык межнационального общения или при придании статуса официального языку одной из равных или почти равных по численности этнических групп.

В СССР действовали оба механизма. С одной стороны, русские были самым крупным этносом страны. На русском языке говорили крупнейшие хозяйственные и культурные центры. Соответственно на нем выпускалась основная масса как отечественной, так и переводной литературы. Все это являлось естественной базой стремления людей разных национальностей осваивать русский язык и широко его использовать. Это же было естественной базой вытеснения языков малых народов СССР, в том числе и союзных республик, из сферы науки, управления, образования, межнационального общения и т.д. В такой ситуации незнание русского языка автоматически понижало шансы индивида на восходящую социальную мобильность.

С другой стороны, в СССР действовал и административно-политический механизм, предписывавший всем языкам определенный статус. Высший статус был отдан русскому языку: в качестве официального языка межнационального общения он выполнял функции языка управления, науки, высшего образования и т.д. Этот статус подкреплялся обязательным изучением русского языка в больших объемах во всех школах страны; во многих национальных регионах почти все преподавание велось на русском, знание его стало официальным пропуском для поступления в любое среднее и высшее учебное заведение. Таким образом, владение русским языком стало важным фактором структурирования социального пространства (многие формальные группы создавались при использовании знания русского языка в качестве критерия допуска: студенчество, чиновничество, научное сообщество, армия и т.д.) и социальной мобильности (без знания русского языка человек в своей мобильности был ограничен собственным аулом (кишлаком и т.п.), причем весьма низкими должностями).

Административное регулирование статуса языков в СССР ставило людей разных национальностей в неравные условия конкуренции за престижные места: одни должны были доказывать наличие ума и образования на родном, другие - на чужом языке.

В конце 80-х - начале 90-х гг. начался процесс суверенизации сначала союзных, а затем и автономных республик. Еще в рамках СССР во многих республиках были приняты законы о языке, резко повышавшие статус "титульного" языка.

Языковый ценз стал мощным фактором дискриминации, исключения некоренного населения из всех сфер квалифицированного труда и власти.

Поскольку средний человек не может быть полиглотом, то, приступая к изучению чужого языка, он будет выбирать между английским и татарским (коми, башкирским и т.д.), то есть между языками, чья функциональная полезность для социального самоутверждения личности просто несопоставима: в одном случае мировой язык, в другом - региональный.

 



2015-12-06 921 Обсуждений (0)
Административно-политический механизм этносоциальной стратификации 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: Административно-политический механизм этносоциальной стратификации

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:
Личность ребенка как объект и субъект в образовательной технологии: В настоящее время в России идет становление новой системы образования, ориентированного на вхождение...
Почему двоичная система счисления так распространена?: Каждая цифра должна быть как-то представлена на физическом носителе...



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (921)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.018 сек.)