На храм Арсинои-Киприды

 

Перевод Л. Блуменау

 

В храм Филадельфовой славной жены, Арсинои[330]-Киприды,

Морем и сушей нести жертвы спешите свои.

Эту святыню, царящую здесь, на высоком прибрежье

Зефиреиды, воздвиг первый наварх Калликрат[331].

Добрый молящимся путь посылает богиня и море

Делает тихим для них даже в средине зимы.

 

 

На Фаросский маяк

 

Перевод Л. Блуменау

 

Башню на Фаросе[332], грекам спасенье, Сострат Дексифанов,

Зодчий из Книда, воздвиг, о повелитель Протей[333]!

Нет сторожей, как на острове, нет и утесов в Египте,

Но от земли проведен мол для стоянки судов,

И высоко, рассекая эфир, поднимается башня,

Всюду за множество верст видная путнику днем;

Ночью же издали видят плывущие морем все время

Свет от большого огня в самом верху маяка,

И хоть до Таврова Рога[334]готовы идти они, зная,

Что покровитель им есть, гостеприимный Протей.

 

 

О жизни[335]

 

Перевод Л. Блуменау

 

В жизни какую избрать нам дорогу? В общественном месте —

Тяжбы да спор о делах, дома — своя суета;

Сельская жизнь многотрудна; тревоги полно мореходство;

Страшно в чужих нам краях, если имеем мы что,

Если же нет ничего — много горя; женатым заботы

Не миновать, холостым — дни одиноко влачить;

Дети — обуза, бездетная жизнь неполна; в молодежи

Благоразумия нет, старость седая слаба.

Право, одно лишь из двух остается нам, смертным, на выбор:

Иль не родиться совсем, или скорей умереть.

 

 

ФЕОКРИТ[336]

 

 

«С белою кожей Дафнис…»

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

С белою кожей Дафнис[337], который на славной свирели

Песни пастушьи играл, Пану приносит дары:

Ствол тростника просверленный, копье заостренное, посох,

Шкуру оленью, суму — яблоки в ней он носил.

 

 

«Этот шиповник в росинках и этот пучок повилики…»

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Этот шиповник в росинках и этот пучок повилики,

Густо сплетенный, лежат здесь геликонянкам в дар,

Вот для тебя, для Пеана пифийского, лавр темнолистый —

Камнем дельфийской скалы вскормлен он был для тебя.

Камни забрызгает кровью козел длиннорогий и белый —

Гложет он там, наверху, ветви смолистых кустов.

 

 

К статуе девяти муз

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Вам угождая, богини, для всех девяти в подношенье

Мраморный этот кумир дал Ксеноклет-музыкант.

Кто б его нáзвал иначе? Он, именно этим искусством

Славу стяжавши себе, также и вас не забыл.

 

 

К треножнику

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Этот треножник поставил хорег Демомел Дионису.

Всех ты милей для него был из блаженных богов.

Был он умерен во всем. И победы для хора добился

Тем, что умел почитать он красоту и добро.

 

 

«Это не плотской Киприды кумир…»

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Это не плотской Киприды кумир. У богини небесной

Должен ты милость снискать, дар Хрисогоны благой.

В доме с Амфиклом совместно она свою жизнь проводила,

С ним не рождала детей. Жизнь их прекрасно текла.

Всё начинали с молитвой к тебе, о могучая. Смертным

Пользу большую несет милость бессмертных богов.

 

 

«Дафнис, ты дремлешь, устав…»

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Дафнис, ты дремлешь, устав, на земле, на листве прошлогодней,

Только что ты на горах всюду расставил силки.

Но сторожит тебя Пан, и Приап[338]заодно с ним подкрался,

Ласковый лик свой обвил он золотистым плющом.

Вместе в пещеру проникли. Скорее беги же, скорее,

Сбросивши разом с себя сон, что тебя разморил!

 

 

«Тирсис несчастный, довольно!..»

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Тирсис[339]несчастный, довольно! Какая же польза в рыданьях?

Право, растает в слезах блеск лучезарных очей.

Маленькой козочки нет! Пропала, бедняжка, в Аиде.

Верно, когтями ее стиснул безжалостный волк.

Жалобно воют собаки. Но что же ты можешь поделать?

Даже костей и золы ты ведь не можешь собрать.

 

 

«Друг мой, прошу, ради муз…»

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Друг мой, прошу, ради муз, сыграй на флейте двухтрубной

Что-нибудь нежное мне! Я ж за пектиду возьмусь;

Струны мои зазвенят, а пастух зачарует нас Дафнис,

Нам на свирели напев, воском скрепленной, сыграв.

К дубу косматому станем поближе мы, сзади пещеры,

Пана, пасущего коз, мигом разбудим от сна!

 

 

Меняльный стол Каика

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Гражданам нашим и пришлым здесь стол для размена поставлен.

Можешь свой вклад получить. Счеты всегда сведены.

Просят отсрочки другие. Но даже ночною порою,

Если захочешь, тебе все подсчитает Каик.

 

 

«Этой тропой, козопас…»

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Этой тропой, козопас, обогни ты дубовую рощу;

Видишь — там новый кумир врезан в смоковницы ствол.

Он без ушей и треногий; корою одет он, но может

Все ж для рождения чад дело Киприды свершить.

Вкруг он оградой святой обнесен. И родник неумолчный

Льется с утесов крутых; там обступили его

Мирты и лавр отовсюду; меж них кипарис ароматный;

И завилася венком в гроздьях тяжелых лоза.

Ранней весенней порой, заливаясь звенящею песней,

Свой переменный напев там выкликают дрозды.

Бурый певец, соловей, отвечает им рокотом звонким,

Клюв раскрывая, поет сладостным голосом он.

Там я, присев на траве, благосклонного бога Приапа

Буду молить, чтоб во мне к Дафнису страсть угасил.

Я обещаю немедля козленка. Но если откажет

Просьбу исполнить мою — дар принесу я тройной:

Телку тогда приведу я, барашка я дам молодого,

С шерстью лохматой козла. Будь же ты милостив, бог!

 

 

К статуе Анакреонта

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

С вниманьем ты взгляни на статую, пришелец!

В дом к себе ты придешь и всем расскажешь:

В Теосе видел я Анакреонта лик;

Первым был он певцом в былые годы.

Прибавь еще к тому, что к юношам пылал, —

Всю о нем ты тогда расскажешь правду.

 

 

К статуе Эпихарма[340]

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Здесь звучит дорийцев речь, а этот муж был Эпихарм,

Комедии мастер.

И лик его, из меди слит, тебе, о Вакх,

В замену живого

В дар приносят те, кто здесь, в огромном городе, живет.

Ты дал земляку их

Богатство слов; теперь они хотят тебе

Воздать благодарность.

Много слов полезных он для жизни детям нашим дал —

За то ему слава.

 

 

К статуе Архилоха

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Стань и свой взгляд обрати к Архилоху ты: он певец старинный.

Слагал он ямбы в стих, и слава пронеслась

От стран зари до стран, где тьма ночная.

Музы любили его, и делийский сам Феб любил владыка.

Умел с тончайшим он искусством подбирать

Слова к стиху и петь его под лиру.

 

 

К статуе Писандра[341]

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Вот кто нам рассказал про сына Зевса,

Мужа с быстрой рукой, про льва убийцу.

Вот он, первый из всех певцов древнейших,

Он, Писандр из Камира[342], нам поведал,

Сколько тот совершил деяний славных.

Этот образ певца, из меди слитый,

Здесь поставил народ; взгляни и ведай —

Лун и лет с его пор прошло немало.

 

 

К статуе Асклепия[343]

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Нынче в Милета жилища спускается отпрыск Пеана,

Хочет увидеть он там многих болезней врача,

Никия. Этот ему что ни день, то подарки приносит;

Нынче душистый он кедр выточить в статую дал

Эетиона искусным рукам за плату большую.

Мастер же в этот свой труд всю свою ловкость вложил.

 

 

Эпитафия Эвримедонту

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Сына-малютку покинул, и сам, чуть расцвета достигнув,

Эвримедонт, ты от нас в эту могилу сошел.

Ты меж бессмертных мужей восседаешь. А граждане будут

Сыну почет воздавать, доблесть отца вспомянув.

 

 

Эпитафия девочке

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Девочка сгибла без срока, достигши лишь года седьмого.

Скрылась в Аиде она, всех обогнавши подруг.

Бедная, верно, стремилась она за малюткою братом:

В двадцать лишь месяцев он смерти жестокой вкусил.

Горе тебе, Перистерис, так много понесшей печалей!

Людям на каждом шагу горести шлет божество.

 

 

Эпитафия Ортону[344]

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Вот что, прохожий, тебе говорит сиракузянин Ортон:

«Если ты пьян, никогда в бурю и в темь не ходи.

Выпала эта мне доля. И я не на родине милой —

Здесь я покоюсь теперь, землю чужую обняв».

 

 

Эпитафия Эвстенею

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Здесь Эвстенея могила, искусно читавшего лица;

Тотчас он мог по глазам помыслы все разгадать.

С честью его погребли, чужестранца, друзья на чужбине.

Тем, как он песни слагал, был он им дорог и мил.

Было заботою их, чтобы этот учитель умерший,

Будучи силами слаб, все, в чем нуждался, имел.

 

 

Эпитафия Гиппонакту[345]

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Лежит здесь Гиппонакт, слагавший нам песни.

К холму его не подходи, коль ты дурен.

Но если ты правдив да из семьи честной,

Тогда смелей садись и, коль устал, спи тут.

 

 

Смерть Адониса[346]

 

Перевод М. Грабарь-Пассек

 

Адониса Киприда

Когда узрела мертвым,

Со смятыми кудрями

И с ликом пожелтелым,

Эротам повелела,

Чтоб кабана поймали.

Крылатые помчались

По всем лесам и дебрям,

И был кабан ужасный

И пойман и привязан.

Один эрот веревкой

Тащил свою добычу,

Другой шагал по следу

И гнал ударом лука.

И шел кабан уныло:

Боялся он Киприды.

Сказала Афродита:

«Из всех зверей ты злейший,

Не ты ль, в бедро поранив,

Не ты ль убил мне мужа?»

И ей кабан ответил:

«Клянусь тебе, Киприда,

Тобой самой и мужем,

Оковами моими,

Моими сторожами,

Что юношу-красавца

Я погубить не думал.

Я в нем увидел чудо,

И, не стерпевши пыла,

Впился я поцелуем

В бедро его нагое.

Меня безвредным сделай:

Возьми клыки, Киприда,

И покарай их, срезав.

Зачем клыки носить мне,

Когда пылаю страстью?»

И сжалилась Киприда:

Эротам приказала,

Чтоб развязали путы.

С тех пор за ней ходил он,

И в лес не возвратился,

И, став рабом Киприды,

Как пес, служил эротам.

 

 

КАЛЛИМАХ[347]

 

 

Приношение Серапису[348]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Менит из Дикта[349]в храме сложил свои доспехи

И молвил: «Вот, Серапис, тебе мой лук с колчаном;

Прими их в дар. А стрелы остались в гесперитах».

 

 

Веренике[350]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Четверо стало харит, ибо к трем сопричислена прежним

Новая; миррой еще каплет она и сейчас.

То — Вереника, всех прочих своим превзошедшая блеском

И без которой теперь сами хариты ничто.

 

 

Гетере

 

Перевод Л. Блуменау

 

Пусть и тебе так же спится, Конопион, как на холодном

Этом пороге ты спать здесь заставляешь меня!

Пусть и тебе так же спится, жестокая, как уложила

Друга ты! Даже во сне жалости нет у тебя.

Чувствуют жалость соседи, тебе ж и не снится. Но скоро,

Скоро, смотри, седина это припомнит тебе.

 

 

Луканские воины (из могильника IV в. до н. э. в городе Пестум). Неаполь, музей

 

«Счастлив был древний Орест…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Счастлив был древний Орест, что, при всем его прочем безумстве,

Все-таки бредом моим не был так мучим, Левкар, —

Не подвергал искушенью он друга факидского, с целью

Дружбу его испытать, делу же только учил.

Иначе скоро, пожалуй, товарища он потерял бы.

И у меня уже нет многих Пиладов моих.

 

 

«Ищет везде, Эпикид…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Ищет везде, Эпикид, по горам с увлеченьем охотник

Зайца иль серны следов. Инею, снегу он рад…

Если б, однако, сказали ему: «Видишь, раненный насмерть

Зверь здесь лежит», он такой легкой, добычи б не взял.

Так и любовь моя: рада гоняться она за бегущим,

Что же доступно, того вовсе не хочет она.

 

 

«Не выношу я поэмы киклической…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Не выношу я поэмы киклической[351], скучно дорогой

Той мне идти, где снует в разные стороны люд;

Ласк, расточаемых всем, избегаю я, брезгаю воду

Пить из колодца: претит общедоступное мне.

 

 

Поэту Гераклиту

 

Перевод Л. Блуменау

 

Кто-то сказал мне о смерти твоей, Гераклит, и заставил

Тем меня слезы пролить. Вспомнилось мне, как с тобой

Часто в беседе мы солнца закат провожали. Теперь же

Прахом ты стал уж давно, галикарнасский мой друг!

Но еще живы твои соловьиные песни: жестокий,

Все уносящий Аид рук не наложит на них.

 

 

На поэму Креофила[352]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Труд Креофила, в чьем доме божественный принят когда-то

Был песнопевец, скорблю я об Эврита[353]судьбе,

О златокудрой пою Иолее. Поэмой Гомера

Даже слыву. Велика честь Креофилу, о Зевс!

 

 

На Архилоха

 

Перевод Л. Блуменау

 

Эти стихи Архилоха, его полнозвучные ямбы, —

Яд беспощадной хулы, гнева кипучего яд…

 

 

Автоэпитафия

 

Перевод Л. Блуменау

 

Баттова сына могилу проходишь ты, путник. Умел он

Песни слагать, а подчас и за вином не скучать.

 

 

Эпитафия Батту[354]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Кто бы ты ни был, прохожий, узнай: Каллимах из Кирены

Был мой родитель, и сын есть у меня Каллимах.

Знай и о них: мой отец начальником нашего войска,

Сын же искусством певца зависть умел побеждать.

Не удивляйся — кто был еще мальчиком музам приятен,

Тот и седым стариком их сохраняет любовь.

 

 

Эпитафия утонувшему

 

Перевод Л. Блуменау

 

Кто ты, скиталец, погибший в волнах? Твое тело Леонтих,

На побережье найдя, в этой могиле зарыл,

Плача о собственной доле, — и сам ведь, не зная покоя,

Чайкою всю свою жизнь носится он по морям.

 

 

Саону

 

Перевод Л. Блуменау

 

Здесь почивает Саон, сын Дикона, аканфиец родом.

Сон добродетельных свят — мертвыми их не зови.

 

 

Фериду[355]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Немногословен был друг-чужеземец, и стих мой таков же:

Сын Аристея, Ферид, с Крита, был стадиодром[356].

 

 

Крефиде

 

Перевод Л. Блуменау

 

Девушки Самоса часто душою скорбят по Крефиде,

Знавшей так много о чем порассказать, пошутить,

Словоохотливой милой подруге. Теперь почивает

В этой могиле она сном, неизбежным для всех.

 

 

Астакиду

 

Перевод Л. Блуменау

 

Пасшего коз Астакида на Крите похитила нимфа

Ближней горы, и с тех пор стал он святой Астакид.

В песнях своих под дубами диктейскими уж не Дафниса,

А Астакида теперь будем мы петь, пастухи.

 

 

Клеомброту

 

Перевод Л. Блуменау

 

Солнцу сказавши «прости», Клеомброт-амбракиец[357] внезапно

Кинулся вниз со стены прямо в Аид. Он не знал

Горя такого, что смерти желать бы его заставляло:

Только Платона прочел он диалог о душе[358].

 

 

На Тимона-Мизантропа

 

Перевод Л. Блуменау

 

— Тимон, ты умер, — что ж, лучше тебе или хуже в Аиде?

— Хуже! Аид ведь куда больше людьми заселен.

 

 

На могиле Хариданта

 

Перевод Л. Блуменау

 

— Здесь погребен Харидант? — Если сына киренца Аримны

Ищешь, то здесь. — Харидант, что там, скажи, под землей?

— Очень темно тут. — А есть ли пути, выводящие к небу?

— Нет, это ложь. — А Плутон? — Сказка. — О, горе же нам!

 

 

Феэтету

 

Перевод Л. Блуменау

 

Новой дорогой пошел Феэтет. И пускай ему этим

Новым путем до сих пор, Вакх, не дается твой плющ,

Пусть на короткое время других восхваляет глашатай, —

Гений его прославлять будет Эллада всегда.

 

 

«Если ты в Кизик придешь…»

 

Перевод Ю. Шульца

 

Если ты в Кизик[359]придешь, то сразу отыщешь Гиппака,

Как и Дидиму: ведь их в городе знает любой.

Вестником горя ты будешь для них, но скажи, не скрывая,

Что подо мной погребен Критий, любимый их сын.

 

 

«Если бы не было быстрых судов…»[360]

 

Перевод Ю. Шульца

 

Если бы не было быстрых судов, то теперь не пришлось бы

Нам горевать по тебе, сын Диоклида, Сопол.

Носится где-то твой труп по волнам, а могила пустая,

Мимо которой идем, носит лишь имя твое.

 

 

«Может ли кто наверное знать наш завтрашний жребий?..»

 

Перевод Ю. Шульца

 

Может ли кто наверное знать наш завтрашний жребий?

Только вчера мы тебя видели с нами, Хармид.

С плачем сегодня тебя мы земле предаем. Тяжелее

Здесь Диофонту-отцу уже не изведать беды.

 

 

«Пьяницу Эрасиксена винные чаши сгубили…»

 

Перевод Ю. Шульца

 

Пьяницу Эрасиксена винные чаши сгубили:

Выпил несмешанным он сразу две чаши вина.

 

 

«Здесь, Артемида, тебе эта статуя…»

 

Перевод Ю. Шульца

 

Здесь, Артемида, тебе эта статуя — дар Филераты;

Ты же, подарок приняв, деве защитницей будь.

 

 

ГЕДИЛ[361]

 

 

Эпитафия флейтисту Феону[362]

 

Перевод Л. Блуменау

 

В этой могиле Феон, сладкозвучный флейтист, обитает.

Радостью мимов он был и украшеньем фимел[363].

Умер, ослепнув под старость, он, Скирпалов сын. Еще в детстве,

Славя рожденье его, Скирпал прозванье ему

Дал Эвпалама[364]и этим прозваньем на дар от природы —

Ловкость ручную его, предугадав, указал.

Песенки Главки[365], шутливой внушенные музой, играл он,

Милого пьяницу он, Ба́ттала, пел за вином,

Ко́тала, Па́нкала славил… Почтите же словом привета

Память флейтиста-певца, молвите: «Здравствуй, Феон!»

 

 

Приношение Киприде[366]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Сила предательских кубков вина и любовь Никагора

К ложу успели вчера Аглаонику склонить.

Нынче приносится ею Киприде дар девичьей страсти,

Влажный еще и сейчас от благовонных мастей:

Пара сандалий, грудные повязки — свидетели первых,

Острых мучений любви, и наслажденья, и сна.

 

 

Застольная

 

Перевод Л. Блуменау

 

Выпьем! Быть может, какую-нибудь еще новую песню,

Нежную, слаще, чем мед, песню найдем мы в вине.

Лей же хиосское, лей его кубками мне, повторяя:

«Пей и будь весел, Гедил!» Жизнь мне пуста без вина.

 

 

АСКЛЕПИАД САМОССКИЙ[367]

 

 

«Тихо, венки мои, здесь на двустворчатой двери висите…»[368]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Тихо, венки мои, здесь на двустворчатой двери висите,

Не торопитесь с себя сбрасывать на пол листки,

Каплями слез залитые, — слезливы у любящих очи! —

Но лишь появится он здесь, на пороге дверей,

Сразу же капли стряхните дождем на него, чтоб обильно

Светлые кудри ему слезы омыли мои.

 

 

«Трижды, трескучее пламя…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Трижды, трескучее пламя, тобою клялась Гераклея

Быть у меня — и нейдет. Пламя, коль ты божество,

То отвратись от неверной. Как только играть она станет

С милым, погасни тотчас и в темноте их оставь.

 

 

«Если бы, крылья себе золотые достав и повесив…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Если бы, крылья себе золотые достав и повесив

На белоснежном плече полный стрелами колчан,

Рядом с Эротом ты стал, то, Гермесом клянусь, не узнала б

И Афродита сама, кто из двоих ее сын.

 

 

«Лука еще не носящий…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Лука еще не носящий, не зрелый, а новорожденный,

К Пафии взоры свои мой поднимает Эрот

И, с золотою дощечкой в руке, ей лепечет о чарах

Как Филократа души, так и твоей, Антиген.

 

 

«Страсти улика — вино…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Страсти улика — вино. Никагора, скрывавшего долго

Чувства свои, за столом выдали чаши вина:

Он прослезился, потупил глаза и поник головою,

И на висках у него не удержался венок.

 

 

«Прежде, бывало, в объятьях душил Археад меня…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Прежде, бывало, в объятьях душил Археад меня; нынче ж

К бедной ко мне и шутя не обращается он.

Но не всегда и медовый Эрот нам бывает приятен, —

Часто, лишь боль причинив, сладок становится бог.

 

 

«Снегом и градом осыпь меня…»[369]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Снегом и градом осыпь меня, Зевс! Окружи темнотою,

Молнией жги, отряхай с неба все тучи свой!

Если убьешь, усмирюсь я; но если ты жить мне позволишь,

Бражничать стану опять, как бы ни гневался ты.

Бог мною движет сильнейший тебя: не ему ли послушный,

Сам ты дождем золотым в медный спускался чертог?

 

 

«Брось свою девственность…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Брось свою девственность. Что тебе в ней? За порогом Аида

Ты не найдешь никого, кто полюбил бы тебя.

Только живущим даны наслажденья любви; в Ахероне[370]

После, о дева, лежать будем мы — кости и прах.

 

 

«Сладок холодный напиток для жаждущих в летнюю пору…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Сладок холодный напиток для жаждущих в летнюю пору:

После зимы морякам сладок весенний зефир;

Слаще, однако, влюбленным, когда, покрываясь одною

Хленой[371], на ложе вдвоем славят Киприду они.

 

 

«Я наслаждался однажды игрою любви с Гермионой…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Я наслаждался однажды игрою любви с Гермионой.

Пояс из разных цветов был, о Киприда, на ней.

И золотая была на нем надпись: «Люби меня вволю,

Но не тужи, если мной будет другой обладать».

 

 

«Долгая ночь, середина зимы…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Долгая ночь, середина зимы, и заходят Плеяды.

Я у порога брожу, вымокший весь под дождем,

Раненный жгучею страстью к обманщице этой… Киприда

Бросила мне не любовь — злую стрелу из огня.

 

 

«Чары Дидимы пленили меня…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Чары Дидимы пленили меня, и теперь я, несчастный,

Таю, как воск от огня, видя ее красоту.

Если черна она, что за беда? Ведь и уголья даже,

Стоит их только нагреть, рдеют, как чашечки роз.

 

 

«Сбегай, Деметрий, на рынок к Аминту…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Сбегай, Деметрий, на рынок к Аминту. Спроси три главкиска,

Десять фикидий[372]да две дюжины раков-кривуш.

Пересчитай непременно их сам! И, забравши покупки,

С ними сюда воротись. Да у Фавбория шесть

Розовых купишь венков. Поспешай! По пути за Триферой

Надо зайти и сказать, чтоб приходила скорей.

 

 

«Нáннион и Биттó…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Нáннион и Биттó, обе с Самоса, храм Афродиты

Уж не хотят посещать узаконённым путем,

А перешли на другое, что гадко. Царица Киприда!

Взор отврати свой от них, кинувших ложе твое.

 

 

«Археанасса, гетера, зарыта здесь…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Археанасса, гетера, зарыта здесь, колофоня́нка,

Даже в морщинах у ней сладкий ютился Эрот.

Вы же, любовники, первый срывавшие цвет ее жизни,

Можно представить, каким вас опалило огнем!

 

 

О самом себе

 

Перевод Л. Блуменау

 

Двадцать два года прожить не успев, уж устал я от жизни.

Что вы томите, за что жжете, эроты, меня?

Если несчастье случится со мною, что станете делать?

В кости беспечно играть будете вы, как всегда.

 

 

 

Перевод Л. Блуменау

 

Пей же, Асклепиад! Что с тобою? К чему эти слезы?

Не одного ведь тебя Пафия в сеть завлекла,

И не в тебя одного посылались жестоким Эротом

Стрелы из лука. Зачем в землю ложиться живым?

Чистого выпьем вина Дионисова! Утро коро́тко.

Станем ли лампы мы ждать, вестницы скорого сна?

Выпьем же, весело выпьем! Несчастный, конец уже близок,

Будем покоиться мы долгую, долгую ночь.

 

 

Эпитафия моряку

 

Перевод Л. Блуменау

 

Вспять хоть на восемь локтей отступи, беспокойное море,

Там поднимись высоко, волны кидай и бушуй.

Если ж разроешь могилу Эвмара, добра никакого

В ней все равно не найдешь — кости увидишь и прах.

 

 

На гроб Аянта[373]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Здесь, у могилы Аянта, сижу я, несчастная Доблесть,

Кудри обрезав свои, с грустью великой в душе.

Тяжко скорблю я о том, что теперь у ахеян, как видно,

Ловкая, хитрая Ложь стала сильнее меня.