На бюст Александра Македонского

 

Перевод Л. Блуменау

 

Полный отважности взор Александра и весь его облик

Вылил из меди Лисипп. Словно живет эта медь!

Кажется, глядя на Зевса, ему говорит изваянье:

«Землю беру я себе, ты же Олимпом владей».

 

 

На статую Вереники[374]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Изображенье Киприды здесь видим мы, не Вереники:

Трудно решить, на кого больше походит оно.

 

 

Гесиоду[375]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Музы тебя, Гесиод, увидали однажды пасущим

В полдень отару овец на каменистой горе

И, обступивши кругом всей толпою, тебе протянули

Лавра священного ветвь с пышною, свежей листвой.

Также воды из ключа геликонского дали, который

Прежде копытом своим конь их крылатый пробил.

Этой водою упившись, воспел ты работы и роды

Вечно блаженных богов, как и героев былых.

 

 

На «Лиду» Антимаха[376]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Лидой зовусь я и родом из Лидии. Но надо всеми

Внучками Кодра[377]меня славой вознес Антимах.

Кто не поет обо мне? Кем теперь не читается «Лида» —

Книга, которую он с музами вместе писал?

 

 

На поэму Эринны[378]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Это Эринны пленительный труд, девятнадцатилетней

Девушки труд — оттого и невелик он; а все ж

Лучше он многих других. Если б смерть не пришла к ней так рано,

Кто бы соперничать мог славою имени с ней?

 

 

АЛЕКСАНДР ЭТОЛИЙСКИЙ[379]

 

 

Алкман

 

Перевод Л. Блуменау

 

Будь я тобою воспитан, о родина, древние Сарды,

Я бы с кратером ходил или в тимпан ударял,

Раззолочённый евну́х. А в богатой трофеями Спарте

Став гражданином, теперь имя Алкмана ношу.

Муз геликонских узнал и щедротами их возвеличен

Больше могучих царей, больше, чем Гиг и Даскил.

 

 

ЛЕОНИД ТАРЕНТСКИЙ[380]

 

 

Приношения тарентинцев Афине[381]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Восемь высоких щитов, восемь шлемов, нагрудников тканых,

Столько же острых секир с пятнами крови на них

Корифасийской Афине[382]— от павших луканов добычу —

Сын Эвантеев принес, Гагнон, могучий в бою.

 

 

 

Перевод Л. Блуменау

 

Эти большие щиты от луканов, уздечки и копья,

Бьющие в оба конца, гладкие, сложены в ряд

В жертву Палладе. Тоскуют они по коням и по людям,

Но и людей и коней черная смерть унесла.

 

 

Приношение Пирра[383]Афине

 

Перевод Л. Блуменау

 

В храме Итонской Афины[384]повешены Пирром-молоссом[385]

Смелых галатов щиты.[386]В дар их принес он, разбив

Войско царя Антигона. Дивиться ль тому? Эакиды[387] —

С давних времен до сих пор славные всюду бойцы.

 

 

К Афродите

 

Перевод Л. Блуменау

 

Тайная, кротко прими в благодарность себе от скитальца,

Что по своей бедноте мог принести Леонид:

Эти лепешки на масле, хранимые долго оливы,

Свежий, недавно с ветвей сорванный фиговый плод,

Малую ветку лозы виноградной с пятком на ней ягод,

Несколько капель вина — сколько осталось на дне…

Если, богиня, меня, исцелив от болезни, избавишь

И от нужды, принесу в жертву тебе я козу.

 

 

Афродита в Спарте

 

Перевод Л. Блуменау

 

Молвил однажды Киприде Эрот: «Одевайся в доспехи,

Или из Спарты уйди! Бредит наш город войной».

Но, усмехнувшись, сказала она: «Как была безоружной,

Так и останусь, а жить все-таки в Спарте хочу».

Нет у Киприды доспехов: бесстыдники лишь утверждают,

Не знатоки, будто здесь ходит богиня в броне.

 

 

«Эрот» Праксителя

 

Перевод Л. Блуменау

 

В Феспиях[388]чтут одного лишь Эрота, дитя Афродиты,

И признают только тот образ Эрота, в каком

Бога познал сам Пракситель, в каком его видел у Фрины

И, изваяв, ей как дань собственной страсти поднес…

 

 

«Афродита Анадиомена[389]» Апеллеса

 

Перевод Л. Блуменау

 

Киприду, вставшую сейчас из лона вод

И мокрую еще от пены, Апеллес[390]

Не написал здесь, нет! — воспроизвел живой,

Во всей ее пленительной красе. Смотри:

Вот руки подняла, чтоб выжать волосы,

И взор уже сверкает страстью нежною,

И — знак расцвета — грудь кругла, как яблоко.

Афина и жена Кронида говорят:

«О Зевс, побеждены мы будем в споре с ней».

 

 

«Прочь от лачуги моей убегайте…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Прочь от лачуги моей убегайте, подпольные мыши!

Вас не прокормит пустой ларь Леонида. Старик

Рад, коли есть только соль у него да два хлебца ячменных,

Этим довольными быть нас приучили отцы.

Что же ты, лакомка, там в уголке понапрасну скребешься,

Крошки от ужина в нем не находя ни одной?

Брось бедняка и беги поскорее в другие жилища,

Где ты побольше себе корма добудешь, чем здесь.

 

 

«Не подвергай себя, смертный…»

 

Перевод Л. Блуменау

 

Не подвергай себя, смертный, невзгодам скитальческой жизни,

Вечно один на другой переменяя края.

Не подвергайся невзгодам скитанья, хотя бы и пусто

Было жилище твое, скуп на тепло твой очаг,

Скуден был хлеб твой ячменный, мука не из важных, хотя бы

Тесто месилось рукой в камне долбленом, хотя б

К хлебу за трапезой бедной приправой единственной были

Тмин, да порей у тебя, да горьковатая соль.

 

 

Призыв Приапа

 

Перевод Л. Блуменау

 

Время отправиться в путь! Прилетела уже щебетунья

Ласточка; мягко опять западный ветер подул,

Снова луга зацвели, и уже успокоилось море,

Что под дыханием бурь волны вздымало свои.

Пусть же поднимут пловцы якоря и отвяжут канаты;

Пусть отплывает судно́, все паруса распустив!

Так я напутствую вас, Приап, охраняющий пристань:

Смело с товаром своим в путь отправляйся, пловец!

 

 

Анакреонту

 

Перевод Л. Блуменау

 

Смотри, как от вина старик шатается

Анакреонт, как плащ, опустясь к ногам его,

Волочится. Цела одна сандалия,

Другой уж нет. Но все еще на лире он

Играет и поет, все восхваляет он

Бафилла иль, красавец Мегистей, тебя…

Храни его, о Вакх, чтоб не упал старик.

 

 

Гомеру

 

Перевод Л. Блуменау

 

Звезды и даже Селены божественный диск затмевает

Огненный Гелий собой, правя по небу свой путь.

Так и толпа песнопевцев бледнеет, Гомер, пред тобою,

Самым блестящим огнем между светилами муз.

 

 

Эринне[391]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Деву-певицу Эринну, пчелу меж певцами, в то время

Как на лугах пиерид ею срывались цветы,

В брачный чертог свой похитил Аид. Да, сказала ты правду,

Умная девушка, нам, молвив: «Завистлив Аид».

 

 

Теллену[392]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Это могила Теллена. Под насыпью малою старец,

Первый умевший слагать песни смешные, лежит.

 

 

Диогену[393]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Мрачный служитель Аида, которому выпала доля

Плавать на черной ладье по ахеронским водам,

Мне, Диогену-собаке[394], дай место, хотя бы и было

Тесно от мертвых на нем, этом ужасном суднé.

Вся моя кладь — это сумка, да фляжка, да ветхое платье;

Есть и обол[395]— за провоз плата умерших тебе.

Все приношу я в Аид, чем при жизни своей обладал я, —

После себя ничего я не оставил живым.

 

 

Автоэпитафия

 

Перевод Л. Блуменау

 

От Италийской земли и родного Тарента далеко

Здесь я лежу, и судьба горше мне эта, чем смерть.

Жизнь безотрадна скитальцам. Но музы меня возлюбили

И за печали мои дали мне сладостный дар.

И не заглохнет уже Леонидово имя, но всюду,

Милостью муз, обо мне распространится молва.

 

 

На киника Сохарея

 

Перевод Л. Блуменау

 

Посох и пара сандалий, добытых от Сохарея,

Старого киника, здесь, о Афродита, лежат

С грязною фляжкой для масла и с полною мудрости древней,

Очень дырявой сумой — или остатком сумы,

А положил их в обильном венками преддверии храма

Ро́дон-красавец за то, что полонил мудреца.

 

 

Эпитафия Фидону

 

Перевод Л. Блуменау

 

Вечность была перед тем, как на свет появился ты, смертный;

В недрах Аида опять вечность пройдет над тобой.

Что ж остается для жизни твоей? Велика ль ее доля?

Точка, быть может, одна — если не меньше того.

Скупо урезана жизнь, но и в ней не находим мы счастья;

Хуже, напротив, она, чем ненавистная смерть.

Лучше беги от нее, полной бурь, и, подобно Фидону,

Критову сыну, скорей в пристань Аида плыви.

 

 

Дорога в Аид

 

Перевод Л. Блуменау

 

Дорогой, что в Аид ведет, спокойно ты

Иди! Не тяжела она для путника

И не извилиста ничуть, не сбивчива,

А так пряма, ровна и так полога вся,

Что, и закрыв глаза, легко пройдешь по ней.

 

 

Жертва критских пиратов[396]

 

Перевод Л. Блуменау

 

Кри́тяне все нечестивцы, убийцы и воры морские,

Знал ли из критских мужей кто-либо совесть и честь?

Вот и меня, Тимолита несчастного, плывшего морем

С малою кладью добра, бросили в воду они.

Плачут теперь надо мною живущие на море чайки;

Здесь, под могильным холмом, нет Тимолита костей.

 

 

Жертва акулы

 

Перевод Л. Блуменау

 

Похоронён и в земле я и в море, — такой необычный

Жребий был Фарсию, мне, сыну Хармида, сужден.

В глубь Ионийского моря пришлось мне однажды спуститься,

Чтобы оттуда достать якорь, застрявший на дне.

Освободил я его и уже выплывал на поверхность,

Даже протягивать стал спутникам руки свои,

Как был настигнут внезапно огромною хищною рыбой,

И оторвала она тело до пояса мне.

Наполовину лишь труп мой холодный подобран пловцами,

А половина его хищницей взята морской.

Здесь, на прибрежье, зарыты останки мои, о прохожий!

В землю ж родную — увы! — я не вернусь никогда.