Трястись над каждой помаркой,

Как научиться, быстро и просто,
Себя от себя вовремя прятать?
Жестокий смотритель
Стоит на посту, ни секунды не дремлет,
Сам за собой следит беспрерывно.
За каждый маленький промах,
Прозрачный и еле-еле заметный,
Сдирает кожу с макушки.
Без анестетиков, по живому.
И под стекло, в деревянную рамку,
Вставляет кусочки оторванной кожи.
Жить в галерее собственных страхов -
Развешаны поводы для истязаний.

Затылком читаю прозрачные буквы,
На лбах отпечатаны едкие строки.
Лоснящийся жир инвалидов без смыслов.

Взяла бы канистру и вылила в глотку
Два литра бензина и литр солярки,
И плавным размеренным танцем двух спичек

Он шёл по земле,
А потом провалился в шифры
Набранных номеров,
Сумма которых 853.

Телефонная линия обрывается
На том моменте,
Когда он понимает,
Что подпрыгнуть выше,
Чем можешь себя обмануть,
Невозможно.

Короткие гудки.

В отдалении
Поезд сходит с рельс,
Чтобы начать движение
На границе с воздухом.

Он продолжает идти.
Дождевые тучи,
Если их трогать,
Как инжир изнутри.
Он срывает несколько
Сочных плодов.

Не в то горло.
Синеет лицо,
Глаза вытаращены.
Свинцом в дыхании
Последние хрипы.

Гроза умывает его
В последний раз
Запахом спелых плодов
И разгоряченной летней листвы.

Плыть, разгребая руками
Сто тысяч непониманий.
Другой берег всё ближе.

Ты спишь, наверное, а я - нет.
Ночи чрезмерный момент,
Когда все внутри сожжено
Кричащим касанием,
А снаружи - страх упустить случайное.
Чеку от бомбы сорвать невовремя
И загубить чужое пространство,
Не то, что на карте было отмечено.

Что-то перестает быть чем-то,
Когда в руки ныряет импульс,
Когда сразу сшиваешь дыры
На тканях
Прозрачным простым движением.

Ты спишь, наверное, а я - нет.
Ты не думаешь, наверное, а я - да.
Усталость бьет по затылку.
Второе утро другими словами встало
В неровные строчки синхронного лета.

Я боюсь открывать двери,
Не осмотревшись.
Потому что их может кто-то захлопнуть,
С петель снести дерева прямоугольник,
Оставить пустой проём.

Простота легка, но скучна.
Гениальность проста тогда,
Когда сложной дорогой пришла.

Не разрешать своему огню
До неба взвиться дымами,
Потому что ветер - в сторону леса,
Стволы сухие только и ждут,
Как бы им умереть и родиться снова.

Дождаться спокойствия воздуха
И воспламениться,
Согреться ожогами искр.
Раны стянуты кожей
Искусственного запрета
Себе самому.

Я - единица мира, которая любит всё то,
В чем другие себе боятся признаться.
Я отдаюсь как никто.
И как никто себя запрещаю.

Остывшие капли ликуют,
Остро мерцают на стеклах.
Остов прозрачных течений
Об деревянные рамы бьется.
Остаются только вопросы,
Ответов - не подразумевают.

В закрытых глазах
Возрождается скорость,
Взрываешься встречей
В бессознательном нечто.
Время стекает по каплям
Во влаге спящих зрачков.

Если забыться,
Если очнуться,
Если растаять,
Если раскрыться,
Если возникнуть,
Если ослепнуть.

Ринуться в собственный разум,
Рваться на грубые части,
Риск поскользнуться на скрытых
Ребусах сонного мира.
Резкие скрипы истошно
Режут звуки безбожно.

Хитрости механизмов
Хаотично летают.
Хандра как порок,
Характер как клетка
Хищного духа,
Хитрого смеха.

Не существует запретов
На притяжение света.
Нет и не будет решеток
На окнах глаз отрешенных,
Несущихся сном вездесущим.
Несколько взглядов сквозь веки.

Открываются фильмы из неба,
Они отчерчены мелом,
Отделены условным пределом,
Отброшены в угол,
Оставлены в стороне
Осадком реальности в пустоте.

Сова из сна смотрит гулко
Сквозь сонные реки,
Садится когтями на плечи,
Стремится со мною к ответу,
Слиться со мною в голос,
Свиться со мною в слове.

Токи танцуют на мягких
Тканях спящего тела,
Тонешь в рассказах из неба,
Таешь разломленным летом.
Тайны второго пространства
Тянут сонным куплетом.

Картина в гостиной, абстрактная смелость,
Три тысячи образов через узоры.
Птенец. Глаза - брызги черного цвета,
Крылья прижаты к телу сухому.
Парус. Кренится к краю картины,
Из берегов выходят оттенки.
Мужчина. Сидит на границе хаоса красок,
И на коленях книга раскрыта.

Скрипы сквозь тучи и воду
Громко кричат, что из неба
Растут новые смыслы,
Цветы разноцветных восторгов.

Дождаться, когда всё как раньше
Вернётся в своё состояние
Спокойного плавного света,
В символы беспрерывных куплетов,
Пылающих яркостью счастья.

По шесть карт, или лучше по десять,
Козырь прячем, он не известен,
Бой неравный, масть не случилась,
В столкновении растеряна сила.

И сижу - на руках полколоды,
Мне не верят - не той породы,
Заставляют бездушные лица
На краю постоять и разбиться.

Пролететь два десятка бетонных
Этажей, козырьков и балконов,
И обняться с асфальтом шершавым,
чтоб узнать, что такое быть слабым,

И расслышать немую свободу,
Уносящую желчь и тревогу,
Проигравший сто партий, нелепый,
Раздает новый кон, но и этот

Обречен на провал и на драму,
Три шестерки, восьмерка и дама,
Туз ведёт четырех королей,
Выходи из игры поскорей.

Покроя серого плавятся дыры
На сгибах шершавых материй,
Между стежками сто расстояний,
Рвутся непрочные нити.

Игл укоры в подушечки пальцев.
Напёрсток прохладой греет покровы,
Но не спасает, уколы случайны.
Скользкие нити узлами немеют.

Спутались метки мелом на ткани,
Смазан рисунок разметок и планов
Платья для казни раздвоенных рамок,
Липких запутанных нитей издевки.

Из мешковины странное платье,
В чёрный и белый покрашено густо.
Без очевидных признаков кроя,
С прорезью для головы и предплечий уставших.

На кожу ложатся препятствий фактуры,
Царапает жесткая выделка платья,
На оболочку голого духа
Мешок из бесформенных промежутков.

Землю сухую лохмотья пытают,
Потрескались пылью поверхности трещин.
Платье спадает, плечи пылают
Радиацией жара солнечных пятен.

Швы разбегаются, и оголяются
Тела изгибы для пламенной муки,
Последней и первой, сжигающей скуку.
Валяется платье, обуглено крахом.

Костер едко плавит мягкие ткани,
Мясо кусками сползает тягуче.
Человеческий запах горелого тлена,
Агонический ужас. Замолкнувший тремор.

Мертвое тело лежать оставляют
На берегу иссохшей реки отчуждений.
Клювы кромсают сочно остатки
Гнилью истлевших влажных останков.

Плоть сочится свернувшейся кровью,
Жжёной дрожи аромат кисловатый.
Исчезает истошно кричащий когда-то
Беспрерывной догадкой катарсис.

Геометрический хаос
Измеряется четко
Соответствием ложных
Невидимых линий
На чертежах небоскребов,
Существующих
Лишь в перспективе.

Не родившихся зданий
Сто макетов непрочных
Я слепила руками
Из белого хлеба
Мякушки свежей.
На бескрайнем пространстве,
Засыпающем явью,
Возвышаются крики
Недостроенных знаний.

Ноют, слабеют
И жмутся друг к другу
Ожиданий бездомных линии,
Соединенные в танец
Одиноких фигур на бумаге.
Возвести в подсознании
Город сонного мрака
Из бетонных коробок,
Качаемых ветром.

Круглое море
Хлещет волнами
Проекции незаселенных
Придуманных зданий.
Океан треугольный
Затянул на глубины
Остов мнимого
Города ожиданий.

Квадратное небо
Задыхается гранью,
Отделяющей мир от иллюзий,
Условных в своем осязании,
Механизмов устройства
Поглощения правды.

Воздух прямой параллелью
Царапает схемы построек.
Остро отточенный грифель
Штрихами скрывает ошибки
Спутанных планов и действий
На серой шершавой бумаге.