Письмо девяносто пятое

 

27.07.44. Здравствуй, дорогуша моя! Ох, как же давно я не получал от тебя ни одного слова, ни одной строчки. А теперь с изменением моего адреса и его кратковременностью я предвижу еще большее ухудшение связи. Уже три недели я пробыл в резерве. За это время имел поездку на фронт. Подходящего дела не оказалось, я вновь вернулся сюда. Дни проходят в учёбе и скуке. Жизнь такая, какой я за три года войны не видел, к которой не привык. И в ней не нахожу удовлетворения. Правда, здесь хорошо кормят, нет никакой ответственности, кроме ответственности за своё личное поведение. Нет и опасности за живот свой. Но в дни, когда решается исход войны, наблюдать этот исход издалёка, как-то не хочется и обидно. С другой стороны жизнь здесь связана с расходами, питание обходится в 10 – 12 рублей в день. И длительное пребывание здесь может неблагоприятно отразиться на денежных переводах Вам. (Несколько месяцев я смогу переводить Вам деньги за счёт сбережений, отложенных мной на случай отпуска, так что Вы этой неприятности вероятно избежите). Всё это побуждает меня предпринимать настойчивые шаги, чтобы возможно быстрее вновь вернуться на фронт, в свою стихию. Вчера давал на исследование свой желудочный сок и удивлён анализом: норма. Между тем состояние очень неважное. Хочу ещё консультироваться у специалиста и попросить рентген.

Похаживаю в кино, хотя хороших картин мало. Один раз за три года прослушал хороший концерт с ангельским голосом одной московской артистки. Лето здесь на редкость холодное. Хороший солнечный денёк – редкость. Как живётся у Вас? Как растут ребята? Каково здоровье Галочки? Каковы виды на урожай вообще и Ваш в частности? Какое твоё здоровье? Была ли ты на операции и как она протекла? Ты, конечно, занята выше всех человеческих сил и возможностей. Я не претендую на длинные и подробные письма. Буду рад, буду благодарен за 5 – 10 слов, на самую коротенькую открытку. Как дышат старики? Какие новости в Борском и от друзей с фронтов? Между прочим, не исключено и то обстоятельство, что отсюда я могу попасть и в более южные широты. Не часто, но иногда отправляют на другие направления и даже фронты. Было бы хорошо.

Бывайте здоровы. Всех крепко целую.

Гика и папочка.

Письмо девяносто шестое.

 

3.09.44. Мой милый. Дорогой Шурок! В течение всего лета я не получил от тебя ни одной строчки и совершенно не пойму в чём дело. Либо твои письма приобрели скандальную особенность до меня не доходить, либо ты настолько занята и обременена заботами, что не имеешь возможности отвечать на мои письма. Либо время настолько стёрло меня в твоей памяти, что ты забывать меня стала. Во всяком случае, я очень терзаюсь неизвестностью. Живы ли Вы? Здоровы ли Вы? Как Вам живётся? Ведь не от меня же зависит, что срок нашей встречи не может никак наступить. Сейчас я живу в городе, в том из которого Вы получали последние переводы. И задержусь здесь, очевидно, до решающих боёв на нашем направлении, т. к. получил здесь более или менее постоянную должность. И, тем не менее приехать к Вам отсюда возможности ещё меньше. Могла бы ты приехать сюда в недельный отпуск? Но тебе это не по средствам, и не по времени.

В общем, Шурок, целую тебя крепко, но жду, жду письма.

Твой Гика.

Целую деточек и стариков.

Письмо девяносто седьмое

 

17.09.44. Милый, дорогой Шурок! Последнее своё письмо я послал тебе с выражением некоторых обид на длительное отсутствие писем. Извини меня. Последнее время я очень волнуюсь за Вас и нервничаю. Сегодня у меня произошли изменения. Еду на фронт. Буду работать в должности зам. командира миномётного дивизиона и к тому времени, как Вы получите это письмо, буду в боях. Пожелайте успехов. Новый адрес пошлю, как только доеду до своей части. По этому адресу больше мне писем не отправляйте.

Будьте здоровы.

Надейтесь на лучшее. Кажется уж скоро конец и войне.

Всех крепко целую.

 

Письмо девяносто восьмое.

 

17.10.44. Милый дорогой Шурок! Милые родные дети Нелечка, Галочка, Вовочка! Дорогие папа и мама! Наконец-то я получил от Вас долгожданное письмо. Вы уж знаете из газет, что немцев мы из Советского Заполярья прогнали. Пишу с территории, освобождённой от противника и на трофейной бумаге.

Очень рад, что у Вас всё благополучно. Нелечке и Галочке желаю успехов в учёбе. Галочку поздравляю с вступлением в школу и отличными отметками. Вовочке скорейшего и полного выздоровления. Всем здоровья и успехов в делах.

К Вам я вернусь с окончанием войны. Раньше я не смогу перейти на гражданку, так как я строевой командир.

Целую всех крепко, крепко.

Ваш папочка и Гика.

 

 

Письмо девяносто девятое.

 

20.10.44. Привет!

Жив и здоров!

Целую!

Папочка и Гика.

 

 

Письмо сотое.

 

3.11.44. Открыточку получил. Очень рад, что письма стали поступать регулярно. Разгром немцев закончили. Сейчас отдыхаем. Место моё прежнее. На берегу моря по границе с соседней страной. Завоевали звание Печенгского Краснознамённого соединения. К празднику, кажется, буду награждён орденом и я. Вчера получил письмо от Васи. Он в Сортовела.

Ваш папочка и Гика.

Письмо сто первое.

 

2.12.44. Добрый день. Расстояние между нами сокращается. Насколько оно сократится, и где я приземлюсь – неизвестно. Подъезжаю к тому месту, в котором осенью 1941 года я лечился после ранения. Письма Ваши получил. Даже получил одно из писем, в том месте, где я был некоторое время летом. Меня можете поздравить с орденом Отеч. Войны II степени. Писать мне можно по-прежнему адресу, так как он тоже едет со мной. Дочек поздравляю с успехами в учёбе. Если остановлюсь невдалеке, то очень возможно, что Ваше желание увидеться на Новогодней ёлке может осуществиться. Будьте здоровы. Надейтесь на лучшее.

Привет всем. Целую. Папочка и Гика.

Письмо сто второе.

 

5.12.44.Здравствуй славная моя Пионерочка! Поздравляю тебя с вступлением в пионеры и желаю тебе всяческих успехов.

Я забыл Вас поздравить с минувшим праздником и этим обидел Вас. Поздравляю задним числом и приношу извинения за забывчивость.

Теперь я живу поближе к Вам. Письма будут ходить побыстрее. А, может быть, и в отпуск приеду.

Будьте здоровы. Всех крепко целую. Папочка.

Письмо сто третье.

 

5.12.44. Здравствуйте, мои дорогие!

Расстояние между нами значительно сократилось, но ещё значительно велико. Приземлился я от того места, где лечился осенью 1941 года, в километрах 70-ти на юг. Живу в небольшой деревушке Осиновец у милой, доброй бабушки. Семья её состоит из двух человек – бабушки и девушки Нелечкиного возраста (года на два побольше). Ухаживают они за нами как за родными сыновьями и братьями, которые тоже в армии. Угощают они нас молочком, и всем что имеют. А мы их своими продуктами.

Сегодня мылся в «бане» по-здешнему: в русской печке. Таких бань, какие мы знаем в своих местах, здесь строить не принято, и банное удовольствие справляется в избе, в русской печке. Такой обычай имеет два преимущества:

1) Никаких дополнительных затрат на постройку и дрова.

2) Возможность париться хоть каждый день.

А больше, пожалуй, никаких.

Долго ли здесь мы пробудем, пока неизвестно. Будут ли предоставляться отпуска – тоже. И то, и другое должно выясниться в ближайшие дни. Во всяком случае, я буду предпринимать все меры к получению хотя бы кратковременного отпуска.

Отличниц поздравляю с успехами. Нелечку с вступлением в пионеры.

Всем желаю здоровья, сил, успехов и счастья.

Будьте здоровы. Крепко целую.

Ваш папочка и Гика.

Письмо сто четвёртое.

 

26.12.44.

Приветствую Вас и поздравляю с Новым годом, с Новым счастьем. Хотелось это приветствие привезти лично, побыть с Вами, поучаствовать на Вашей ёлке, но вчера на своё ходатайство получил отказ.

Вы всё-таки не очень расстраивайтесь. Я буду ещё принимать меры к отпуску. И если уж не к 1-му, так в первых числах постараюсь приехать.

Последнее время мне очень нездоровилось. Болел кишечник. И сейчас ещё не пришел в норму.

Будьте здоровы.

Всех крепко целую.

Ваш папочка и Гика.

Папа приехал все-таки в отпуск 31.12.1944 года, и встречал Новый 1945 год вместе с нами. Ночью они с мамой вместе наряжали для нас ёлку. А на следующий день папа вместе с семьёй ходил в школу на новогодний праздник. Пробыл папа дома дней 7 – 8. У него были проблемы с желудком. А ему из части в это время посылали телеграмму, но она пришла к нам после его отъезда в часть.

 

Письмо сто пятое.

 

19.01.45. Дорогуша моя! Мы с тобой и не простились, как следует. Тронулся я на буферах. Через три – четыре км около кочкарей пустили в тамбур. После Марычёвки - пробрался в вагон. А от Куйбышева ехал уж в мягком. Добрался благополучно. Начальство своё я немножко подвёл, и оно немножко в претензии, тем более, что здесь у нас произошли большие изменения. Было много дел, я был нужен, а меня не было. Всё это конечно утрясётся, если я не слягу. Жить здесь собираемся недолго. Ну, как живёте теперь Вы? Настроились ли на прежний лад? Скорей настраивайтесь. Лучше и легче будет. Всех крепко и крепко целую. Вася оказывается в Рязани. Я ехал мимо и не знал.

Будьте здоровы.

Ваш папочка и Гика.

 

Письмо сто шестое.

 

24.01.45. Добрый день. Стремясь выполнить своё обещание и желание полечиться, я приехал в Вологду, но мест пока нет. Положить меня не могут и назначили явку на 26 число. Так я вновь оказался у Василия Ивановича и Августы Петровны Травниковых.

Они очень изменились. Стали значительно старше. Особенно Ав. П. Дети их очень выросли. Между прочим, я, кажется, нашёл эффективный способ лечения своего желудка. Один врач определил прощупыванием живота, что у меня спазмы кишечника. И посоветовал тепло и тепло. Приехав от него, я залез в печку, тщательно прогрелся, а затем на печке и уснул. Спал спокойно, и вот уже двое суток чувствую себя сносно. Если рентгеноскопия и исследование желудочного сока не обнаружат каких-нибудь каверз, то я своё лечение направлю по этому теплому руслу. Всех Вас крепко целую.

Папочка и Гика.

Привет от Травниковых.

 

 

Письмо сто седьмое.

 

7.02.45. Дорогой Шурок!

С 26 января я на больничной койке. Пока всё ещё продолжаются различные исследования. Был на рентгене, но неудачно.

Рассмотреть ничего не могли из-за газов, и будут готовить повторно. Лечащий врач, однако, уверяет, что по всем наблюдениям и отличным анализам, уже полученным, язвы у меня нет. На этих днях будет повторное просвечивание желудка. Лечения, кроме диеты мне пока не назначено. А значение диеты здесь снижается недостатком или полным отсутствием белого хлеба. Тем не менее, правильное питание и целый ряд процедур облегчили мои страдания. Сплю теперь я достаточно спокойно, но похудел я ещё больше. Сколько времени я здесь пролежу, сказать трудно, т. к. окончательных выводов ещё не сделано, но недельки две ещё полежу. Письма мне прошу адресовать по следующему адресу: Вологда, Железнодорожная 19, Травникову Василию Ивановичу для передачи мне. Если письмо меня не застанет в Вологде, мне сразу передадут. Если же нет, то перешлют по новому адресу. Как течет ваша житуха? Здоровы ли дети? Крепко целую их. Как скрипят старики? Видимо, потому, что эти все Ваши образы после побывки мне стали гораздо яснее, я уснул. Больше скучаю.

Будьте здоровы. Желаю успехов. Крепко целую.

Ваш папочка и Гика.

Письмо сто восьмое.

 

13.02.45. Милый, родной мой Шурок! У меня прекраснейшее настроение. Во-первых, состояние моё значительно улучшилось. Сижу я всё ёще на диете. Похудел, кажется, ещё больше. Но резкие боли исчезли. Сплю нормально. Язва у меня не обнаружена. И по всей вероятности я смогу даже быть здоровым. (Неразборчиво). Во-вторых, я под впечатлением Крымской конференции. И, в-третьих, я только что получил твоё письмо. Я не ждал его так быстро. Значит, письма ходят лучше некоторых телеграмм. Запоздавшая телеграмма мне не нужна. Я прибыл в срок и ни в чём неповинен. Телеграмма была вызвана тем, что я не догадался из отпуска послать телеграмму о том, что я запоздаю. А тут прошёл слух, что я совсем не вернусь. Командир поспешил телеграфировать мне. Теперь категоричность уже ушла. И я от них, очевидно, отстал, так что мне предстоят новые знакомства и, очевидно, новая работа. (?А вернулся я и буду здесь второй) К Вам же приеду по окончанию войны с окончательной победой. Здоровья. (?Желаю жить без страха и нужды). (Неразборчиво, письмо промокло)

Привет старикам.

Целую. Папочка, Гика.

 

 

Письмо сто девятое.

 

18.02.45. Милые, родные мои: Шурок, дети и старики!

Приветы и поцелуи Вам пребольшущие. Вчера получил, Шурок, я второе твоё письмо. Ты напрасно беспокоишься. Я почти здоров и ни в чём не нуждаюсь. Состояние моё улучшается. Уже восстановлен вес и некоторые пробы на (неразборчиво), на всякий случай, я к этому подготовлен. Я не послал Вам четверть своей обычной поддержки, а придержал эти деньги на всякий случай. Если они мне не потребуются, я переведу Вам тут же, а если потрачу, то Вам придётся отказаться от каких-то необходимых расходов. На днях у меня было очень радостное событие. Я получил письмо из той батареи, которой два года командовал в Заполярье. И в нём прекрасное фото. Снят (неразборчиво) весь состав батареи, и так хорошо, что все дорогие мне (?расчёты) видны отчётливо. Ребята теперь гвардейцы, что я могу теперь причислить себя, как бывшим гвардейцем, или почти гвардейцем. Уехали они теперь на запад. Так бы и догнал! Часть моя тоже ушла ещё до января. И как будто туда, куда пророчествовал Николай Николаевич. Куда ведёт теперь военная стихия (неразборчиво). Вот и всё. Обо мне, словом, не беспокойтесь. Живу и чувствую себя хорошо. Играю в шахматы и немножко читаю. Были бы сейчас газеты, как в деревне у бабушки. Без них, как без рук.

Будьте здоровы. Крепко целую.

Привет остальным знакомым, председателю Медведеву.

Гика, Папочка.

 

Письмо сто десятое.

 

19.02.45. Дорогой Шурок! Опять, только что получил от тебя открыточку. Ты меня прямо засыпала письмами. Очень рад, что у Галочки дела поправились. В мой приезд она выглядела очень неважно. Поддерживай, Шурок, ребятишек. Недолго уж, кажется, остаётся и до более лучших времён. Моё состояние улучшается, хотя сегодняшнюю ночь беспокоило. На перевод в Ваш госпиталь рассчитывать не приходится. Но здесь, очевидно, я ещё полежу. Писать мне можно, кажется, ещё и на госпиталь. Но надёжнее Травниковым. Приятно знать, что и тебе стало лучше.

Всех крепко целую. Привет старикам.

Твой Гика.