Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


Государственный суверенитет: проблемы определения понятия и содержания



2015-12-07 640 Обсуждений (0)
Государственный суверенитет: проблемы определения понятия и содержания 0.00 из 5.00 0 оценок




М.Н.МАРЧЕНКО*

Несмотря на традиционность и кажущиеся простоту и обыденность рассматриваемой тематики, она имеет важное теоретическое и практическое значение. Многие вопросы, касающиеся государственного суверенитета, остаются в течение ряда веков,1 вплоть до настоящего времени, весьма спорными и нерешенными, а потому вызывают многочисленные дискуссии.2 Фактически это касается всех сторон государственного суверенитета, но в первую очередь относится к его понятию и содержанию.

И в отечественной, и в зарубежной юридической литературе нет недос­татка в специальных исследованиях, посвященных государственному сувере­нитету, так же как и в высказанных по поводу его понятия и содержания мнений и суждений. Это связано с тем, что проблематика суверенности и суверенитета занимает в жизни современных государств особое место.3 Значение данной проблематики велико и потому, что, являясь прежде всего правовой категорией, «суверенитет не сводится лишь к правовым дисцип­линам, а включает в себя массу социологических, политологических и эконо­мических сюжетов».4

Будучи по своей природе и характеру политико-правовой, а точнее — государственно-правовой категорией,5понятие суверенитета охватывает собой и отражает в себе также и другие сферы жизни общества: эконосоциальную и др. Реальное содержание госу­дарственного суверенитета наполняется не только и даже не столько юриди­ческой, сколько экономической, социальной, политической и иной реально существующей, объективированной материей.

Независимо от того, как понимается и как определяется государствен­ный суверенитет в его понятии и содержании методологически, важным представляется всегда выделять две стороны, или два аспекта, — фор­мально-юридическую и фактическую. Следуя элементарной логике, первый аспект необходимо рассматривать в качестве своеобразной политико-право­вой формы государственного суверенитета как явления, а второй — в качестве его материального содержания. Использование такого подхода, при котором государственный суверенитет рассматривается «дифференцированно», а именно не только как некое единое, неделимое даже в сугубо познава­тельном, академическом плане явление, и анализируется, как и любое иное государственно-правовое явление, институт и учреждение, с точки зрения его формы, сущности, юридического и материального (политического, социаль­ного, экономического и иного) содержания, позволит избежать любых недо­пониманий и поможет более убедительно решать многие спорные вопросы.

В течение многовекового применения и изучения государственного суверенитета в отечественной и зарубежной литературе сложилось мно­жество различных определений его понятия и разнообразных представлений о его содержании. Г. Еллинек, например, рассматривал государственный суверенитет как способность государства к «исключительному правовому самоопределению». Только суверенное государство, писал он, «может — в пределах установленных или признанных им самим правовых границ — совершенно свободно нормировать содержание своей компетенции».6 Суве­ренная государственная власть, по мнению Еллинека, означает власть «не знающую над собой никакой высшей власти; она является поэтому в то же время независимой и верховной властью. Первый признак проявляется преиму­щественно вовне, в сношениях суверенного государства с другими держа­вами, второй — во внутренних отношениях, по сравнению с входящими в состав государства лицами».7

Л. Оппенгейм исходил из того, что государственный суверенитет есть «высшая власть, власть не зависящая ни от какой другой земной власти». Суверенитет «в строгом и самом узком смысле этого слова», пояснял он, подразумевает «полную независимость как в пределах страны, так и за ее пределами».8

Аналогичные взгляды на понятие и содержание государственного сувере­нитета встречаются во многих отечественных и зарубежных источниках и поныне.9 Например, в американском социологическом словаре государ­ственный суверенитет трактуется как «монополия государства» на исполь­зование государственной власти в пределах своей юрисдикции.10 В широко известном словаре Вэбстера «суверенитет», а точнее «суверен», понимается как «тот, кто имеет высшую власть; верховный правитель; лицо, обладающее высшей властью в государстве: король, император и др.; монарх»; и как «группа лиц или государство, обладающие суверенной властью».11

3. Анализируя сложившиеся о государственном суверенитете представ­ления и выработанные различными государственно-правовыми школами определения его понятия, нельзя не видеть, что общий смысл и содержание государственного суверенитета в подавляющем большинстве случаев, несмотря на значительные разночтения в данном вопросе, с одной стороны, сводятся в конечном итоге к верховенству государственной власти внутри страны по отношению ко всем другим, существующим в ее пределах социальным властям, различным объединениям граждан, а также по отношению к самим граж­данам, а с другой —ассоциируются с независимостью государственной власти вовне страны, в отношениях с другими суверенными государственными властями. При этом под верховенством государственной власти как одной из разновидностей социальной власти понимается такая власть, которая имеет непререкаемый приоритет перед другими, существующими в обществе наряду с ней, социальными властями. Действия верховной власти, подчеркивал Г. Гроций, не подчинены никакой иной власти «и не могут быть отменены чужой властью по ее усмотрению».12 «Общим носителем» верховной власти является государство, а «носителем власти в собственном смысле» —«или одно лицо, или же несколько лиц, сообразно законам или нравам того или иного народа».13

Независимость государства трактуется как его полная самостоятель­ность в решении своих не только внутренних, но и внешних проблем в фор­мировании и осуществлении внешней политики государства, в установлении им и развитии на равноправной основе отношений с другими суверенными государствами. Государственный суверенитет есть способность «юридически не связанной внешними силами государственной власти к исключительному самоопределению, а потому и самоограничению путем установления право­порядка, на основе которого деятельность государства только и приобретает подлежащий правовой квалификации характер».14

Однако, несмотря на сходство взглядов многих авторов по вопросу о понятии и содержании государственного суверенитета как верховенства государственной власти внутри страны и независимости ее во вне, между ними тем не менее, не говоря уже об авторах, рассматривающих государ­ственный суверенитет в условиях глобализации как некую преграду на пути интеграции государств в единую мировую систему и как тормоз на пути «прогрессивного развития» всей мировой цивилизации,15— существуют значительные разногласия, а порой и трудно примиримые противоречия.

Речь, в частности, идет о расхождениях во взглядах авторов по ряду теоретически и практически важных вопросов, например об отчуждаемости (или неотчуждаемость) государственного суверенитета, его делимость (или неделимость) соотношения верховенства государственной власти и полно­властия государства, динамизма в его развитии и консерватизма, соотноше­ния государственного суверенитета с суверенитетом народа и национальным суверенитетом, и др.

Не касаясь всех проблем, возникающих в процессе изучения и реализа­ции государственного суверенитета, кратко рассмотрим лишь некоторые наиболее значимые из них.

4. Одна из ключевых проблем — природа и характер суверенитета совре­менного государства. Суть его в конечном счете сводится к вопросам: относится ли суверенитет как верховенство государственной власти внутри страны и как ее независимость вовне к основным, сущностным свойствам или признакам государства, или же его следует рассматривать в качестве второстепенного признака государства? Обладает ли суверенитет по отноше­нию к государству и государственной власти основополагающим характером или же он имеет по отношению к ним лишь прикладной характер?

Ответы на данные и им подобные вопросы имеют принципиальное значение, поскольку от них в значительной степени зависит решение целого ряда других, неразрывно связанных с ними и не менее важных вопросов. В зависимости от того, каков будет ответ на основной поставленный вопрос о природе и характере суверенитета, таким, в частности, будет и соответ­ствующий ответ на вопрос о роли и значении государственного суверенитета в современных условиях глобализации мира, о его имманентности совре­менному национальному государству или же его временной, исторической случайности, его отчуждаемости или, наоборот, неотчуждаемости, и др.

Анализ отечественной и зарубежной литературы, посвященной исследо­ванию природы и характера государственного суверенитета показывает, что среди авторов, занимающихся данной проблемой, существуют диаметрально противоположные мнения. Подавляющее большинство ученых-юристов, опираясь на исторический опыт и повседневную практику функциони­рования государственных институтов, исходило и исходит из того, что суве­ренитет — важнейший признак или свойство национального государства. Теория естественного права, писал Г. Еллинек, «конструировала нормальный тип государства, власть которого характеризуется существенным признаком суверенитета».16 Лишение государства суверенитета означало бы фактическое прекращение его существования или «смертельную угрозу для его существо­вания».17

Категория «суверенитет», имея «предельно общий характер», говорится в современной научной литературе, «является абстрактным выражением сущности государства и потому предстает фундаментальной категорией, субординирующей по отношению к себе все остальные государствоведческие понятия и категории». Познание государственного суверенитета является исходным пунктом «восхождения к конкретным, нераскрытым сущностям государства нового порядка».18 В этом смысле «саму общую теорию государства», по мнению некоторых исследователей, «можно интерпретировать как развивающееся понятие сущности государства в современном мире».19

Наряду с данным видением природы и характера суверенитета как важнейшего, сущностного признака или свойства современного государства, в научной литературе, особенно «эпохи глобализации», формируются и иные о нем представления.

В настоящее время, по мнению некоторых авторов — «глобалистов», распространение «интегративных процессов на государства и вместе с этим повышение роли международного права, его приоритет перед националь­ными правовыми системами настоятельно требуют по-новому поставить вопрос о государственном суверенитете».20

При этом имеется в виду постановка вопроса об «исторической исчерпаемости» государственного суверенитета и постепенном его «размывании» в процессе интеграции национальных государств и правовых систем21 или же просто — отказ от суверенитета как «непременного признака государства» не только де противостоящего в настоящее время «суверенитету народа соб­ственной страны», но и «мешающего глобальным, прогрессивным интегра­ционным процессам».22

Разумеется, решая вопрос о природе и характере государственного суверенитета, нельзя не учитывать процесса глобализации и порождаемых им процессов интеграции национальных государств и правовых систем, оказыва­ющих определенное влияние на национальное государство, право и, естест­венно, на государственный суверенитет. Более того, нельзя не считаться с издавна высказанным в литературе мнением относительно того, что в совре­менном государственно-правовом мире, наряду с суверенными государ­ствами, существуют государства, имеющие ограниченный суверенитет или вообще не обладающие никаким суверенитетом.

Если суверенитет, рассуждал Г. Еллинек, «не есть существенный при­знак ни средневековых государств, ни государств эпохи расцвета естест­венно-правовой теории тождества государственной и суверенной власти, то и для настоящего времени это тождество не подтверждается реальными государственными отношениями».23 В мире современных государств, про­должал автор, «мы видим образования, которые автономны и при помощи государственных средств выполняют государственные задачи, но не суверенны. С этим историко-политическим фактом должны считаться все научные теории государства, призванные, конечно, объяснять существующее, а не управлять им».24

5. Следует заметить, что тезис — положение о существовании государств, не имеющих суверенитета, развивалось эпизодически в XX в. и развивается ныне. Речь при этом идет, однако, преимущественно о субъектах федерации, а не о национальных федеративных государствах, являющихся непосредственными участниками процесса глобализации (точнее — интеграции государств) и субъектами международного публичного права.

В мировой литературе и конституционной практике, как отмечает В. Е. Чиркин, существует два подхода к вопросу о государственном сувере­нитете федерации и ее субъектов. В федерациях, основанных на союзе госу­дарств-членов, суверенитет исторически «может принадлежать и федерации, и каждому субъекту». В федерациях же, построенных не на союзе государств-членов, а на «автономии их составных частей» суверенитет принадлежит только федерации.25

Очевидно, что последнее положение было принято за основу при вынесе­нии постановления Конституционного Суда РФ от 7 июня 2000 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений Конституции Респуб­лики Алтай и Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государ­ственной власти субъектов Российской Федерации». В этом постановлении, в частности, говорится, что Конституция РФ «не допускает какого-либо иного носителя суверенитета и источника власти, помимо многонацио­нального народа России, и, следовательно, не предполагает какого-либо иного государственного суверенитета, помимо суверенитета Российской Федерации». И далее: «Суверенитет Российской Федерации, в силу Консти­туции Российской Федерации, исключает существование двух уровней суве­ренных властей, находящихся в единой системе государственной власти, которые обладали бы верховенством и независимостью, т. е. не допускает суверенитета ни республик, ни иных субъектов Российской Федерации».26

Данное постановление Конституционного Суда РФ интересно в силу причин, связанных с проблемой чрезмерной «гибкости» суверенитета — нового демократического института России (образован в 199 J г.) и его повышен­ной чувствительности к политической конъюнктуре. Дело в том, что когда в начале 90-х годов прежняя политическая власть России, заигрывая с субъек­тами Федерации, предлагала им, вопреки логике и здравому смыслу, устами прежнего Президента РФ суверенитета «столько, сколько проглотите», Консти­туционный Суд РФ хранил при этом полное «принципиальное» молчание, т. е. по сути молчаливо соглашался. С изменением же политической ситуации в стране, с установлением на рубеже веков политического курса на укрепле­ние государственной (властной, исполнительной и пр.) «вертикали» Консти­туционный Суд РФ решил проявить очередную «принципиальность». Она обнаружилась в названном постановлении Конституционного Суда РФ, в котором по существу предлагалась всем республикам и другим субъектам Федерации, «проглотившим» и зафиксировавшим в своих конституционных актах в период «разгула» демократии хотя бы часть суверенитета, возвратить его на прежнее место. Разумеется подобного рода крайности в политической и государственно-правовой жизни отнюдь не способствуют установлению стабильности в постсоветском обществе и укреплению суверенитета современ­ного Российского государства.

Однако не об этом сейчас речь. В аспекте рассматриваемой темы весьма важным представляется сейчас поставить такой вполне закономерный и отнюдь далеко не тривиальный вопрос, а именно: можно ли рассматривать в качестве полноправных государств лишенные суверенитета республики — субъекты Федерации, как это декларирует ст. 5 п. 2 Конституции РФ, в кото­рой говорится о том, что «республика (государство) имеет свою консти­туцию...», или же их следует рассматривать в каком-либо ином качестве? И далее общий вопрос: существуют ли в современном мире «полноценные» государства, которые не имеют ни своего суверенитета, ни верховенства своей власти внутри страны (в пределах ее территории), ни независимости во вне, в отношениях с другими государствами? Очевидно, нет. Такого рода образования обычно именуют, в зависимости от конкретной ситуации, «фор­мирующимися государствами», «протогосударствами», доминионами, коло­ниями, «складывающимися государственными образованиями», «государ­ственностью» и пр.27 При этом прямо указывается или подразумевается, что, имея некоторые признаки государства, таковыми они становятся в полном смысле этого слова лишь после того, как обретут все соответствующие суверен­ные свойства.

Среди важнейших признаков и свойств государственного суверенитета в отечественной и зарубежной литературе обычно называют два традицион­ных свойства: верховенство государственной власти по отношению к другим социальным властям внутри страны и независимость государства по отноше­нию к другим суверенным государствам во вне. Однако, по мнению Г. Еллинека, «теория суверенитета вывела из природы этого понятия еще и третий его признак». Согласно теории суверенитета последний «должен означать также неограниченную и не могущую быть ограниченной власть вообще».28 Эта власть, с точки зрения авторов, разделяющих данное мнение, «абсолютна, так как никто — в том числе и она сама, — не может ее умалить». С точки зрения естественно-правовой теории, «еще и теперь преобладающей в этом пункте у многих авторов», самоограничение суверенной власти «несовместимо с суверенитетом по самой его природе».29 В том же случае, если в отношении какого-либо суверенного государства все же предпринимаются те или иные ограничения, то они носят не правовой, а фактический характер.30

Уязвимость данной позиции, развиваемой в научной литературе, в отноше­нии природы и характера государственного суверенитета заключается в том, что она фетишизирует суверенитет как явление, абсолютизирует его и пытается поставить его над правом, что, как справедливо заметил Г. Еллинек, «противо­речит историческому развитию теории суверенитета».31

Позитивная же сторона данного подхода проявляется, во-первых, в том, что суверенитет весьма логично и аргументировано рассматривается как важнейший, сущностный признак современного государства.32 А, во-вторых, в том, что в теории и на практике он оценивается более всесторонне, а, именно — как юридический и «материальный» (фактический) феномен.

Помимо всего прочего это дает возможность более глубокого и объективного определения его роли и значения для современного государства, а также анализа эволюции его понятия и содержания в условиях глобализации.

6. При исследовании проблемы определения понятия и содержания государственного суверенитета в современных условиях нельзя не заметить, что многие из них возникают или в силу одностороннего (формально — юридического или только фактического) подхода к изучению данного фено­мена, или же по причине смешения понятия и содержания суверенитета как сущностного признака государства с соответствующим свойством государ­ственной власти — полновластием или же ограничением в силу тех или иных причин. Характерны для данного случая следующие утверждения: «Суве­ренитет — не лозунг (принцип) и не признак или свойство государства. Суверенитет есть сама государственная власть, качественно полноценная и функционально самостоятельная».33 Или: суверенитет «как сущность госу­дарственной власти есть нечто неразложимое в своем предназначении для общества, его внешние и внутренние проявления должны быть симметричны и неразрывно связаны, а функции — всеобщи и всеохватны».34

Тезис о том, что суверенитет — это не признак государства, а свойство государственной власти или даже сама государственная власть, был и остается довольно расхожим в научной литературе,35 но он никогда не имел, как представляется, убедительного обоснования. Одна из причин этого заключается в том, что при попытках обоснования данного тезиса неизменно нарушается элементарная логика процесса аргументации, приводящая, как правило, к подмене таких тесно связанных между собой, но неравнозначных понятий, как «верховенство» и «полновластие». Дело в том, что наличие всех государ­ственно-властных полномочий, т. е. полновластия, например, у главы государ­ства или иного должностного лица или органа — официального представителя государства вовсе не означает наличия у него также такого свойства или признака, как верховенство.

Это касается и самой государственной власти в целом как явления и как неотъемлемого признака государства, которая может быть или полной (полно­властие) или неполной (ограниченная власть), но отнюдь не верховной изначально, в силу своей природы и характера. Таковой она становится лишь постольку поскольку является неотъемлемой составной частью, свойством, одним из важнейших признаков государства, наряду с суверенитетом и дру­гими его традиционными признаками.

Именно государство в целом как официальный представитель всего общества, а не его отдельная составная часть в виде государственной власти («публичная власть») или любой иной его составной части, а точнее — при­знака или свойства, наделяется суверенитетом. Что же касается государ­ственной власти, то она, будучи производной от «своего» государства, сама по себе не обладает суверенитетом, а наделяется в лице органов, ее осущест­вляющих, лишь определенными, обусловленными соотношением социально-политических сил в обществе и многими другими факторами, полномочиями. Суверенитет же принадлежит всему государству.

Утверждение о том, что суверенитет — это признак или свойство государ­ственной власти, а не государства в целом, что это — «сама государственная власть», практически означает, следуя элементарной логике, не что иное, как признание «верховенства» власти незначительной части общества — властву­ющих слоев групп, кланов, клик и т. п. над всем обществом, в качестве официального представителя которого выступает государство. Кроме того, данное утверждение противоречит широко признанной в современных госу­дарствах конституционной теории, согласно которой в триаде «общество — государство — государственная власть» первичным звеном является «народ­ный суверенитет», ассоциирующийся, как правило, с «народовластием», «народоправством» и т. п.;36 вторичным — «государственный суверенитет» как производное свойство или явление от «народного суверенитета»37 и, наконец, третичным звеном в этой триаде является «государственная власть». Вместе с тем данное утверждение, в особенности в той его части, где сувере­нитет рассматривается как «сама государственная власть», т. е. фактически отождествляется с последней, не согласуется с существующей в современных государствах конституционной и международно-правовой практикой. Послед­няя неизменно исходила и исходит из того, что носителем государственного суверенитета, а вместе с тем и «обладателем» соответствующих суверенных прав и обязанностей является не государственная власть или какой бы то ни было государственный орган, а само государство. Именно государство как носитель суверенных прав и свобод формирует и осуществляет внутри страны свою высшую (верховную)38 власть над населением и его объединениями, а вовне — реализует такие присущие «внешней стороне» государственного суверенитета права, как «право на мир, право на международное общение и сотрудничество с другими государствами», право на участие в «универсаль­ных международных договорах без какой-либо дискриминации», право на полноправное членство в международных организациях, право на нейтра­литет и др.39

7. Положение о принадлежности государственного суверенитета только государству в целом, а не его отдельным составным частям или же произ­водным от него явлениям, включая государственную власть, законодательно закрепляется в основных законах — конституциях ряда современных госу­дарств. Причем это делается как в форме прямого указания на принадлежность суверенитета данному государству, так и в косвенной форме — путем указа­ния на производный характер государственного суверенитета от суверенитета всего народа.

Прямое указание на принадлежность суверенитета государству в целом имеет место, например, в Конституции Ирландии, провозглашающей, что «Ирландия является суверенным, независимым и демократическим государ­ством»40 или в Конституции Португальской Республики, устанавливающей, что «Португалия — суверенная республика, основывающаяся на уважении человеческой личности и на народном волеизъявлении и ставящая своей целью построение свободного, справедливого и солидарного общества».41

Законодательное закрепление в косвенной форме принадлежности суверенитета государству в целом содержится, например, в Конституции России, декларирующей, что «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ»42 или в Конституции Франции, провозглашающей, что «националь­ный суверенитет принадлежит народу, который осуществляет его через своих представителей и путем референдума».43

Факт законодательного закрепления принадлежности государственного суверенитета государству в целом, а не государственной власти или другим его атрибутам и составным частям, наряду с другими фактами, свидетель­ствует о несостоятельности тезиса о том, что суверенитет — это свойство государственной власти или «сама государственная власть». Кроме того, он свидетельствует также об аллогичности и неправомерности фактической постановки вопроса о первичности государственной власти, объявляемой a priori в качестве суверенного, верховного феномена, и вторичности самого государства, за которым не признается суверенитет ни в качестве его свойства, ни в качестве признака.

В реальной жизни и государственно-правовой практике все обстоит как раз наоборот: первичным является государство, а вторичным — порожденная им и производная от него государственная власть. Каково по своей природе и характеру государство, таковой будет и исходящая от него государственная власть. Приоритет и верховенство государственной власти по отношению к другим социальным властям возникают не в силу ее каких бы то ни было особенностей, как некоего самодостаточного и независимого от государства феномена, а в силу ее неразрывной связи с государством и обусловленность соответствующим характером и качественными особенностями (суверен­ностью, верховенством и т. д.) государства.

Соотнося государственную (публичную) власть как признак государ­ства с суверенитетом — другим его признаком, можно сказать, что в реальной действительности первая является не только своеобразным индикатором, показателем существования и функционирования последнего, но и своеобраз­ным механизмом его внешнего проявления и практического осуществления. Суверенитет как неотъемлемый признак или свойство государства разно­сторонне проявляется и практически реализуется не иначе, как через государ­ственную власть.

Полная государственная власть создает реальные предпосылки для соответствующего полного обеспечения и реализации государственного суверенитета — верховенства государства, реализуемого через его власть внутри страны и его независимости во вне. Ограниченный же характер государственной власти позволяет создать лишь некоторые ограниченные возможности и предпосылки для осуществления государственного сувере­нитета.

Иными словами, степень практической реализации государственного суверенитета находится в прямой зависимости от уровня реальной обеспечен­ности государственной власти соответствующими прерогативами, от степени полноты и реальности государственной власти. Чем выше степень полноты и реальности государственной власти, тем выше уровень реальных возмож­ностей для осуществления государственного суверенитета, и наоборот. Снижение степени полноты и реальности государственной власти, выхола­щивание ее содержания в практическом плане означает уменьшение возмож­ностей для полной реализации государственного суверенитета, выхолащи­вание его фактического, материального содержания.

Следуя тезису Г. Еллинека о том, что «суверенитет есть свойство и при­том такое, которое не может быть ни увеличено, ни умалено», свойство, которое «логически представляет превосходную степень», означающую, что суверенитет «не поддается раздроблению и терпит рядом с собою только однородные величины того же вида»,44 можно сказать, что при сохранении в неизменном виде своего юридического содержания (совокупности суверен­ных прав и свобод государства45), а точнее своей юридической (политико-правовой) формы, суверенитет государства в процессе изменения — напол­нения реальными прерогативами или, наоборот, выхолащивания — государ­ственной власти соответственно изменяет свое фактическое, материальное содержание. Крайними пределами данного процесса являются, с одной стороны, наполнение всех ветвей государственной власти, а вместе с тем и государственного суверенитета реальным политико-правовым и материаль­ным содержанием. Это нормальное состояние государственной власти и, соответственно, государственного суверенитета. А с другой — их полное выхолащивание, сведение государственной власти и государственного сувере­нитета лишь к их политико-юридической форме и к аналогичному — фор­мально-юридическому содержанию.

Разумеется, формально юридический аспект государственного сувере­нитета, также как и государственной власти, имеет важное, а в ряде случаев, связанных, например, с борьбой народов за свою независимость, — реша­ющее значение. В этом смысле его нельзя недооценивать. Однако в процессе повседневной жизни и деятельности государства доминирующую роль в содержании государственного суверенитета неизменно играет все же его практический, материальный аспект. Утрата государственным суверенитетом последнего фактически означает, что данный государственный феномен, проявляющийся в виде верховенства государства внутри страны и его неза­висимости вовне, потерял свою практическую значимость и превратился из реального государственного суверенитета в формальный.

Ограничение или даже полное лишение материального аспекта в содер­жании государственного суверенитета, однако, не означает прекращения его существования. Речь идет лишь о сокращении материальных и иных возмож­ностей его проявления и осуществления, но не об исчезновении или формально-юридическом ограничении государственного суверенитета как такового. Послед­ний как свойство, признак, принцип, наконец, как главная предпосылка международной правосубъектности государств при этом не только сохраняется, но и при возникновении соответствующих условий вновь активно проявляется и укрепляется. Это происходит в силу того, что в повседневной действительности реальный государственный суверенитет, будучи по своей природе и характеру формально-юридическим феноменом, одновременно является и материальным феноменом. Относительно самостоятельная и более стабильная формально-юридическая сторона государственного суверенитета в реальной действительности неизбежно дополняется его более подвижной и изменчивой материальной стороной. Только в этом случае можно говорить о реальном, полнокровном, а не об «урезанном» государственном сувере­нитете, сводящемся фактически к какой-либо одной из его сторон.

 

Доктор юрид. наук, профессор, зав. кафедрой Московского государственного универ­ситета им. М. В. Ломоносова.

© М. Н. Марченко, 2003

1 Doch К. Der Souveranitatsbegriff von Bodin bis zu Friedrich dem Grossen. Berlin, 1897; Jouvenel B. Sovereignty. An Inquary into Political Good. New York, 1957; Laski H. The Foundations of Sovereignty. London, 1931; Maurenbrecher F. Die regierenden Fursten und die Souveranitat. Munich, 1839; Vayrynen R. Sovereignty, Globalization, and Transnational Social Movememts// International Relations of the Asia — Pacific. 2001. № 4; etc.

2 Безуглов А. А. Суверенитет советского народа. М., 1975; Дорогин В. А. Суверенитет в советском государственном праве. М., 1948; Манелис Б. Л. Проблема суверенитета и ее
значение в современных условиях. Ташкент, 1964; Проблемы суверенитета в Российской
Федерации. М., 1994; Шевцов В. С. Суверенитет Советского государства. М., 1972, и др.

3 Грохальски С. Государства в решении современных глобальных проблем (Между­народно-правовые аспекты): Автореф. докт. дисс. М., 1998. С. 24.

4 Там же. С. 24.

5 Об этом см.: Котов А. К. Государственный суверенитет Республики Казахстан: политико-правовой анализ становления и проблемы национально-государственного развития: Автореф. докт. дисс. Алматы, 1994. С. 8-9.

6 Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1908. С. 363.

7 Там же. С. 347.

8 ОппенгеймЛ. Международное право. Т. I. Мир, Полутом 1. М., 1948. С. 130.

9 Шевцов В. С. Национальный суверенитет: Проблемы теории и методологии. М., 1948,

10 Dictionary of Sociology and Related Sciences. Totowa (New Yersey), 1988. P. 304.

11 Webster's New Universal Unabridged Dictionary. New York, 1993. P. 1736.

12 Гроций Г. О праве войны и мира // История политических и правовых учений: Хресто­матия / Сост. В. Ячевский. Воронеж, 2000. С. 345.

13 Там же. С. 345.

14 Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 352.

15 Явич Л. С. О философии права на XXI век// Правоведение. 2000. № 4. С. 11-12.

16 Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 355.

17 Карева М. Л., Кечекьян С. Ф., Федосеев А. С., Федькин Г. И. Теория государства и права. М, 1955. С. 46.

18 Котов А. К. Государственный суверенитет Республики Казахстан... С. 16.

19 Там же.

20 Явич Л. С. О философии права на XXI век. С. 12.

21 Badie В., Smouts M. Le retournement du monde. Sociologie de la Scene Internationale. Paris, 1992. P. 35-86.

22 Явич Л. С. О философии права на XXI век.

23 Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 358.

24Тамже.

25 Чиркин В. Е. Современное федеративное государство. М., 1997. С. 43-44.

26 Конституционный Суд Российской Федерации: Постановления. Определения. 2000. М., 2001. С. 127.

27 Левин И. Д. Суверенитет. М., 1948.

28 Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 347.

29 Mayer J. Die Jesetzmassigkeit im Jesellschaftsleben. Berlin, 1877. S. 21.

30 Op. cit. P. 22.

31 Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 348.

32 Грохальски С. Государства в решении современных глобальных проблем. С. 27-28.

33 Котов А. К. Государственный суверенитет Республики Казахстан. С. 28.

34 Там же. С. 31.

35 Безуглов А. А. Суверенитет советского народа. С. 41-45; Левин И. Д. Суверенитет. М., 1948. С. 286-287, и др.

36 Безуглов А. А. Суверенитет советского народа. С. 19.

37 Шевцов В. С. Суверенитет Советского государства. С. 30-36.

38 Павлиенко Н. И. Суверенитет. М., 1903. С. 23-25.

39 Международное право / Отв. ред. Г. И. Тункин М., 1994. С. 88.

40 Конституции государств Европейского Союза. М., 1999. С. 326.

41 Там же. С. 521.

42 Комментарий к Конституции Российской Федерации. М., 1994. С. 14.

43 Конституции государств Европейского Союза. С. 665.

44 Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 364.

45 Международное право. С. 88.

 



2015-12-07 640 Обсуждений (0)
Государственный суверенитет: проблемы определения понятия и содержания 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: Государственный суверенитет: проблемы определения понятия и содержания

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:
Личность ребенка как объект и субъект в образовательной технологии: В настоящее время в России идет становление новой системы образования, ориентированного на вхождение...
Генезис конфликтологии как науки в древней Греции: Для уяснения предыстории конфликтологии существенное значение имеет обращение к античной...
Почему двоичная система счисления так распространена?: Каждая цифра должна быть как-то представлена на физическом носителе...



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (640)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.014 сек.)