Основные даты жизни и творчества Шекспира 12 страница

– Вам следует почитать сонеты. Сонет семьдесят четвертый. А сейчас мне нужно уходить. Я тоже занимаюсь расследованием. – И Сунир повесил трубку.

 

Когда Мелисса нашла его в полдень, она с улыбкой протянула ему бумажный пакет.

– Это тебе, – сказала она. – Свой я уже съела.

Внутри оказался стаканчик с йогуртом. Джейк состроил гримасу, но охотно поел, на что его желудок отреагировал с благодарностью. Вообще в последнее время он стал беспокоить его значительно реже.

Мелисса рассказала, что не смогла найти книгу Гоффмана.

– Возможно, дело в том, что он не британец, – предположила она.

Слегка разочарованный Джейк рассказал дочери, что ему удалось сделать копии с завещания Шекспира и документов суда над убийцей Марло. Однако Мелисса совсем не удивилась. Она взяла сумку с бумагами, но не стала их просматривать, а сразу спросила:

– Значит, ты прочитал ту часть завещания, где говорилось о второй по качеству кровати?

– Да. Но мне удалось отыскать кое-что поинтереснее.

– Что? Что такое? Пойдем скорее, я в нетерпении.

Он рассказал ей о нарядах, а потом напомнил, что Роберт Грин обвинил Шекспира в том, что он был торговцем нарядами.

– Ты обратила на это внимание?

Мелисса нахмурилась и покачала головой, но Джейк видел, что она заинтригована.

– Ты думаешь, он хранил их все эти годы?

– Почему бы и нет? Они наверняка приносили ему хороший доход. Он мог снова и снова сдавать их в аренду актерам. Или труппе. А белошвейка из театра приводила их в порядок. Или его дочери, если уж на то пошло. Если он не позаботился о том, чтобы дать им образование, он мог использовать их в качестве портних.

– Ты не намерен отступать?

– Что? Это бесплатная рабочая сила. Босые и неграмотные, они ни на что другое не были способны.

Она вздохнула, поджала губы и присела.

– Знаешь, еще в колледже я читала, что примерно в тысяча пятьсот девяностом году в Лондоне разразилась чума и все театры на некоторое время закрылись. Если это имеет хоть какое-то значение.

– Да. На самом деле здесь важны сразу две вещи. Сначала появились слухи о смерти Марло от чумы. Но если театры закрылись, а Шекспир уже стал ростовщиком и торговцем, то нет ничего удивительного в том, что он начал скупать наряды, почти наверняка за бесценок, у театральных актеров и трупп. А потом сдавал костюмы в аренду за непомерную плату, когда театры вновь открылись. Я бы хотел изучить эти документы повнимательнее.

Мелисса вздохнула.

– Невероятно, – только и смогла она сказать.

– В таком случае этот человек был настоящим гением. Он изобрел не только лошадиный паркинг, но и аренду костюмов.

– Лошадиный паркинг? – Мелисса восхищенно покачала головой, когда он рассказал ей историю об уходе за лошадьми. – Забавно.

– Хорошо, теперь ты готова послушать про суд?

– Наверное, насколько это возможно. – Она последовала за отцом в ближайший альков и села напротив. – Так в чем там дело? Мы никогда не занимались сравнительной литературой. Считалось, что Марло был убит во время пьяной ссоры.

– Классический случай дезинформации.

– Так что же произошло на самом деле?

– Официальная версия гласит, что Марло, вышедший из тюрьмы под залог, ожидал неизбежного смертного приговора Тайного совета и решил провести один из последних оставшихся у него дней, предаваясь пьяному разгулу с тремя отвратительными типами, с которыми он, несомненно, обсуждал религию, философию, искусство и литературу. Это были Роберт Пули, работавший на правительство, Николас Скирс, тоже правительственный агент и знаменитый мошенник…

Мелисса вскочила на ноги.

– Подожди минутку, ты хочешь сказать, что его выпустили из тюрьмы, когда…

–…И предполагаемый убийца Ингрэм Фризер, еще один сомнительный тип на службе у патрона Марло, сэра Томаса Уолсингема.

–…когда он был убит? – наконец закончила свой вопрос Мелисса.

– Именно так.

– Боже мой. – Мелисса уселась на прежнее место, вытащила один из своих блокнотов и принялась его листать. – Это невероятно. Выпустили под залог? Выглядит совершенно бессмысленным.

Джейк сам впервые узнал все подробности только сегодня утром.

– Да. Однако суда не было. Только слушания, на которых зачитали обвинение.

– Но даже и в этом случае я не верю, чтобы кого-то выпустили под залог после обвинения в ереси. Людей сжигали. – Она сделала пометку у себя в блокноте. – Они никого не выпускали. Никогда.

– Кстати, я говорил с Суниром.

– И что он сказал?

– Он был взволнован, а потом предложил мне почитать семьдесят четвертый сонет. – Джейк полистал свои заметки и быстро нашел текст, который записал утром. – Вот, послушай:

 

Когда меня отправят под арест

Без выкупа, залога и отсрочки,

Не глыба камня, не могильный крест –

Мне памятником будут эти строчки.

 

Ты вновь и вновь найдешь в моих стихах

Все, что во мне тебе принадлежало.

Пускай земле достанется мой прах –

Ты, потеряв меня, утратишь мало.

 

С тобою будет лучшее во мне.

А смерть возьмет от жизни быстротечно

Осадок, остающийся на дне,

То, что похитить мог бродяга встречный,

 

Ей – черепки разбитого ковша,

Тебе – мое вино, моя душа.^[57]

 

Мелисса, речь идет о фальшивом убийстве в Дептфорде, которое началось с «ареста» и «залога».

– Ты считаешь, что это был Марло, говорящий из могилы?

– Да. Вот почему нам необходимо взглянуть на обвинения. И установить, кто заплатил залог. Очевидно, у Марло появилась возможность свободно перемещаться по Лондону в течение двух недель после слушаний. Вполне достаточно времени, чтобы покинуть страну. Тот, кто заплатил залог, был человеком влиятельным – и он был готов потерять свои деньги.

– Все сходится. Ты говоришь, что тела не нашли?

– Не нашли. Свидетели давали клятву относительно какого-то тела, но они никогда не встречались с Марло: то были простые торговцы, жители Дептфорда. Тело могло принадлежать кому угодно. Настоящего опознания не проводили, погребения тоже. Тело, опознанное свидетелями, попросту исчезло. Записи о погребении отсутствуют.

Мелисса нахмурилась.

– Значит, это мог быть пьяный матрос. Или какой-нибудь бродяга, которого подобрали на улице. Или жертва чумы.

– В любом случае, никто его не искал.

Джейк вдруг увидел, как лицо Мелиссы изменилось, словно она вспомнила какую-то очень важную деталь.

– Джон Пенри, – тихонько пробормотала Мелисса.

– Что? Кто это такой?

– Подожди меня здесь, я сейчас вернусь. – И с этими словами Мелисса поспешила к ближайшему свободному компьютеру.

Она вернулась через двадцать минут. У нее было хмурое выражение лица, как у человека, который только что узнал горькую правду и сожалел, что не остался в неведении. Джейк пытался привести в порядок свои заметки, но у него ничего не получалось. Мелисса уселась за стол напротив него, как это бывало, когда она выигрывала какие-то соревнования или конкурсы в школе.

– Я так и думала, – сказала она.

Все еще недовольный тем, что его оставили одного, Джейк сердито проворчал:

– Что ты думала? И что ты проверяла?

– Я проверяла даты, все сходится. – Она посмотрела куда-то в пустоту, а потом вновь обратилась к своему блокноту. – Папа, за день до предполагаемой смерти Марло, двадцатого мая тысяча пятьсот девяносто третьего года, и за два дня до дознания неподалеку от Дептфорда казнили еще одного еретика, пуританского мученика по имени Джон Пенри, который учился вместе с Марло в Кембридже. Я читала о нем, когда изучала елизаветинское время. Вот какая штука: Джона Пенри повесили, но в тот же день его тело исчезло. Так что тридцать первого мая суду могло быть предъявлено тело Пенри, порядком изувеченное, так, чтобы соответствовать показаниям убийцы. Присяжные не заметили подмены.

Джейк оторвался от своего блокнота, где он пытался делать стенографические заметки, и нахмурился.

– Но через два дня тело могло выглядеть не лучшим образом.

– Это Англия, а не Эверглейдс.^[58] К тому же то было время чумы и смерти. И от здоровых-то людей плохо пахло, а о судебной медицине тогда не имели ни малейшего представления.

Он посмотрел на свою замечательную дочь со смесью гордости и скептицизма.

– Любопытно, – произнес Джейк и понял, что для Мелиссы это прозвучало как критика. Но было уже слишком поздно отступать, и он устремился вперед. – Так или иначе, но это лишь предположение, хотя оно и увлекает. И прекрасно вписывается в остальную часть гипотезы…

– О чем ты? Давай расширь мои горизонты.

– Извини, признаю свою ошибку. Послушай, я рад, что ты готова объективно оценивать новую информацию. Я лишь хочу сказать: я не верю, что Марло мог наблюдать за «убийством», да и Уолсингем не стал бы в этом участвовать. У меня сложилось впечатление, что Марло был джентльменом в классическом смысле этого слова и он не ходил в портовые таверны, несмотря на свою репутацию.

Мелисса заметно смягчилась.

– Вероятно, именно по этой причине в Вестминстерском аббатстве так долго не хотели его признавать, – заметила она, тут же забыв об обиде. – Как в истории с Ватсоном.

– Я о нем впервые слышу.

– Я читала о Ватсоне, когда изучала творчество Марло. Кристофера вызвал на дуэль человек по имени Брэдли, который постоянно его задевал. Близкий друг Марло Томас Ватсон, который и сам был поэтом, вступил в схватку и убил Брэдли. Ватсона и Марло взяли под стражу, но полностью оправдали – ведь они защищали свою жизнь.

Джейк откинулся на спинку стула и постучал по ладони ручкой – привычка, доставшаяся ему от репортерской деятельности.

– Получается, что дуэль делает его головорезом не в большей степени, чем, к примеру, Александра Гамильтона.^[59]

– Верно. Кроме того, мне удалось найти слова Габриэля Гарвея о Марло. Просто очаровательный человек.

– Кажется, это он сказал, что Оксфорду следует «потрясать копьем»?

– Он самый. – Мелисса открыла блокнот. – Гарвей был поэтом и проповедником, это он написал триумфальную поэму, воспевающую смерть Марло, полную любви и всепрощающих христианских фраз, как, например: «Он и чума соперничали за победу в партии»; «кичливый человек превозносит свои чудовищные мысли»; «страшная болезнь пренебрегает его льстивым тщеславием»; «презрительно улыбаясь, вспоминая его Тамерлана,^[60] он нанес завершающий удар».

– Ничего себе, какие нежные чувства, – сказал Джейк.

– Да. Пуритане ненавидели Марло не меньше, чем представители англиканской церкви.

– Как ты думаешь – почему?

– Потому что он всегда смело и откровенно высказывался и ставил под сомнение авторитеты. Так что не следует удивляться, когда они принялись с такой радостью праздновать его «гибель», постоянно упоминая «божественную справедливость», и так далее. Еще одно духовное лицо, Томас Беард, сказал: «Я надеюсь, что всех атеистов в этой стране, да и во всем мире… ждет такой же конец».

– Хммм. Кажется, я совсем недавно слышал нечто похожее. Чем больше все меняется и так далее…

– Папа, получается, что все было против него. Тебе следует задуматься, почему так вышло.

– Значит, ты думаешь, что в теории Льюиса есть смысл?

– У меня появились серьезные основания с ней согласиться. Но ты должен дать мне время, ладно? Все это по-настоящему ударяет в голову.

– Как ты думаешь, что произошло в Дептфорде на самом деле?

– Я не знаю. Однако я начинаю думать, что все было не так, как они говорят.

Джейк ненадолго задумался.

– Значит, можно наверняка сказать одно: трое известных проходимцев заявили, что они убили Марло, защищая свою жизнь, и суд принял их объяснения или посмотрел сквозь пальцы на явную ложь. И все закончилось. В течение нескольких веков никто не знал, что случилось с Марло, имелись лишь предположения.

– Да, и всех этих грязных слухов и намеков оказалось достаточно, чтобы начать процесс и вынести приговор в суде общественного мнения в его отсутствие и на четыре сотни лет изгнать Марло из «Уголка поэтов». – Теперь Мелисса уже не скрывала свой гнев. – И почему? Почему?

– Чтобы защитить кого-то еще. Кого-то с растущим количеством последователей и имеющего вполне определенный интерес? – Джейк задумался. – Пока Лесли Хотсон не обнаружил материалы дознания. Однако это лишь сбило всех со следа, потому что исследователи посчитали, что так все и было.

У Джейка появилась новая идея, и он попросил Мелиссу подождать до прихода Сунира. Он хотел устроить эксперимент, но не собирался заранее раскрывать карты.

Между тем Мелисса продолжала просматривать свои записи.

– Я до сих пор не понимаю, как могло получиться, что Марло арестовали за серьезное преступление, а Тайный совет лишь укоризненно потрепал его по плечу и отпустил. Неужели тебя это не поражает?

– Значит, ему не грозила серьезная опасность.

– Тогда становится понятным замечание королевы, сделанное ею через шесть лет, когда она сказала, что была его «благодетелем». Таким образом, мы получаем подтверждение словам Сунира, который утверждал, что к этому моменту Марло уже давно покинул Англию и перебрался во Францию.

– И оказался в ссылке. – Джейк присвистнул. – Ты ведь понимаешь, что это значит? Кто-то должен произвести эксгумацию и выяснить, кто там похоронен и есть ли тело вообще. И сделать при помощи…

– Анализ ДНК. Такая технология уже существует. Салли Хемминг и Томас Джефферсон, помнишь?

Джейк прекрасно помнил. Только потому, что рейс из Джакарты был отменен, ему не довелось взять интервью у потомка госпожи Хемминг и других ее родственников.

Глаза Мелиссы засияли от предвкушения нового расследования.

– Папа, вот что я тебе скажу. Если мы сумеем доказать, что Марло не был убит в Дептфорде, авторство Шекспира будет подвергнуто очень серьезным сомнениям. – Она не сумела сдержать смешок. – Мои профессора меня прикончат, это точно.

Джейк задумчиво нахмурился.

– Давай расставим приоритеты. Что тебе удалось выяснить относительно обвинений, выдвинутых Звездной палатой против Марло?

– Пока ничего. Существует множество исторических текстов, в которых упоминается суд Звездной палаты, но пока я не нашла обвинения, предъявленного Марло. После ланча я вновь займусь поисками.

– Постарайся выяснить, кто подал жалобу на Марло. Кому так хотелось убрать его со сцены?

– Я не знаю. Но в то время титул архиепископа Кентерберийского носил отвратительный тип по имени Джон Уитгифт, охотно пытавший католиков и еретиков.

– Отсюда Звездная палата. Протестант Торквемада или Ришелье.

– Может быть. В таком случае он наверняка затаил злобу на Марло, в особенности за «Тамерлана».

Неожиданно Мелисса замерла, а ее глаза широко раскрылись. Джейк посмотрел на дочь.

– Что такое?

– Папа! Может быть, обвинение Марло вообще не предъявлялось.

– Что?

Она немного помолчала, а потом щелкнула пальцами.

– Подожди минутку. Я сейчас вернусь. – И прежде чем Джейк успел возмутиться, она вновь скрылась между полками с книгами.

Джейку ничего не оставалось, как с растущим нетерпением ждать дочь. Прошло пятнадцать минут, но она не возвращалась, и Джейк начал беспокоиться, понимая, что у них определенно есть враги. Расхаживая по маленькой комнатке, он просматривал свои записи, пытаясь представить, как человек мог устроить свою мнимую смерть. Мелисса не возвращалась. Когда Джейк уже собрался отправиться на поиски, она появилась с раскрасневшимся от радости лицом, победно размахивая новым блокнотом.

– Я нашла. Просто раньше я искала не в том месте.

– Что ты нашла? – Джейк уже не мог скрывать нетерпение.

– Письмо от некоего Ричарда Бейнса Тайному совету.

– Письмо Бейнса? – Где же он о нем читал?

– Именно. Я сделала копию. Хочешь посмотреть?

– Да, конечно. Возможно, в нем содержатся обвинения против Марло.

Мелисса развернула копию и положила ее на стол. Джейк прочитал:

 

«Запись, рассказывающая об ужасающих религиозных взглядах Кристофера Марло и его насмешках над Словом Божиим.

Что индусы и многие древние авторы, вне всякого сомнения, писали о прошедших 16 тысячах лет, в то время как Адам гордится тем, что прожил 6 тысяч лет…

Что Религия родилась лишь затем, чтобы держать человека в страхе…

Что все протестанты – лицемерные ослы.

Что если бы ему довелось создать новую Религию, он бы использовал другой метод, восхитительный и великолепный…

Что женщина из Самарии и ее сестра были шлюхами, а Христос пользовался их услугами.

Что Святой Иоанн Евангелист делил с Христом постель, что он постоянно льнул к его груди и использовал его, как грешники Содома.

Что те, кто не любит табак и мальчиков, – дураки…

Что он имеет такое же право на деньги, как королева Англии…

А еще, что почти всюду, куда он приходит, он проповедует Атеизм, убеждая людей не бояться домовых и нечистой силы и презрительно отзываясь о Боге и Его священниках, что подтверждаю я, Ричард Бейнс, своим словом и словом многих честных свидетелей…

И я считаю, что все христиане должны позаботиться о том, чтобы такой опасный рот был закрыт…

Ричард Бейнс».

 

Кроме того, в письме содержались заявления, что Марло наносил оскорбления, клеветал на христианство, иудаизм, религию в целом и королеву.

– Так вот откуда появилась эта фраза – «любит табак и мальчиков», которую постоянно повторяли, – задумчиво проговорил Джейк.

– Складывается впечатление, что здесь, за исключением убийства, приведен список всех самых страшных преступлений елизаветинских времен, заслуживающих смертного приговора. Часть этих обвинений должны были спровоцировать власти – скажем, заявление о том, что паписты лучше, – заметила Мелисса. – Однако там есть доводы, которые могли показаться достаточно вескими. Как, например, то, что Моисей хотел избавиться от сомневающихся и усилить суеверия.

– Или что он мог бы получше написать библейские тексты?

– Определенно.

– Часть идей звучит весьма современно, – заметил Джейк. – Вполне возможно, что Марло действительно произносил слова, которые ему приписывают.

– Может быть. Но я сомневаюсь, что Бейнс сумел бы отличить правду от наветов.

– В любом случае, – сказал Джейк, – это подтверждает, что клевета в политических целях была удобным средством с начала времен. Достаточно взглянуть на выборы у нас дома. – Джейк подумал, что, возможно, он сумеет использовать эту мысль в одной из своих статей.

– Я знаю. – Мелисса смотрела в текст через плечо отца. – Злобная клевета. Этот тип Бейнс пытается выставить Марло не только атеистом, но и педерастом.

– Предположительно он представлял интересы архиепископа Уитгифта. Давай попробуем выяснить, существует ли другой источник подобных обвинений, есть ли в работах Кита что-нибудь, что можно было бы использовать против него.

– Разумно, – кивнула Мелисса. – Но не лучше ли сначала перекусить?

Джейк рассмеялся.

– Я уже опасался, что до этого у нас так и не дойдет.

В ресторане библиотеки была огромная очередь, поэтому Джейк с радостью последовал за Мелиссой на улицу, где они свернули на юг по направлению к Юстон-роуд.

Ни один из них не заметил Наблюдателя, который сидел в машине, припаркованной недалеко от входа в библиотеку.

– А ты знаешь, куда идешь? – поинтересовался Джейк.

– Мы что-нибудь найдем. – Мелисса еще не закончила размышлять о Бейнсе. – Ты знаешь, в те времена атеист был равнозначен еретику. Или еще того хуже.

Джейк старался не отставать от быстро шагавшей Мелиссы, и вскоре они вошли в небольшое кафе.

– И все же, – продолжала она, оглядывая зал в поисках двух свободных мест, – именно Кит написал:

 

Иль думаешь, я, зревший лик Господень,

Вкушавший радость вечную в раю,

Тысячекратным адом не терзаюсь,

Блаженство безвозвратно потеряв?^[61]

 

– Это написал Марло?

– Да. В «Фаусте».

Джейк был поражен.

– Ты всего Марло выучила наизусть?

– Папа, «Фауст» входит в базовую программу классической литературы.

Джейк нашел свободный столик и помахал рукой официанту.

– Принесите два дежурных блюда, – сказал он молодому человеку, скорее всего, студенту, пытающемуся выжить в этом дорогом городе.

Достав свой блокнот, он принялся его листать, потом откинулся на спинку стула и посмотрел в потолок.

– «Побег, взраставший гордо, отсечен», – пробормотал он.

– Да. «И сожжена ветвь лавра Аполлона – пал в бездну ада сей ученый муж!»^[62] Одна эта пьеса должна была поставить Кита на пьедестал «Уголка поэтов» еще триста лет назад.

Джейк молчал, ошеломленный литературными познаниями дочери и строками пьесы. Слова, высеченные на церковном кладбище в Дептфорде. Он знал, что они должны туда вернуться. Однако Джейку совсем этого не хотелось.

– Ну, возможно, они были возмущены Овидием. Или «Тамерланом».

Мелисса кивнула, вспомнив еще несколько строчек из «Фауста»:

 

Пределов нет ему; где мы, там ад;

И там, где ад, должны мы вечно быть.

 

– Напоминает обычные гуманистические идеи, только вывернутые наизнанку, – заметил Джейк.

Ему пришло в голову, что способность Мелиссы запоминать стихотворные строки роднит ее с Суниром. Тем не менее даже эти слова могли принадлежать только истинно верующему человеку, а не атеисту и еретику.

Им принесли две тарелки, на которых лежало нечто, отдаленно напоминающее салат с тунцом. Джейк жестом предложил Мелиссе начинать и осторожно попробовал кусочек тунца.

Однако Мелисса еще не закончила цитировать «Фауста».

– Но дальше, в той же пьесе, он написал:

 

Пробьют часы, придет за мною дьявол,

И я погибну. О, я к Богу рвусь!

Кто ж тянет вниз меня? Смотри, смотри!

Вот кровь Христа по небесам струится.

Одной лишь каплей был бы я спасен.

Христос!

 

Джейк положил вилку. От последней цитаты все в нем похолодело, словно его окунули в Северное море.

– Папа, этой строчкой Марло показал разговор на смертном ложе. Он был христианином. Никто другой не сумел бы написать с таким пылом.

– Бедный Фауст. И Марло. Это могущественные слова. Трудно представить, что их мог написать атеист, – согласился он. – Нам нужно встретиться с Суниром.

Мелисса набрала номер и протянула телефон Джейку. Сунир ответил после второго гудка.

– Сунир? Это Джейк. Не могли бы вы организовать нам встречу с кем-нибудь из ваших коллег, желательно с кафедры английской литературы. Я бы хотел провести эксперимент.

– Какого рода эксперимент?

– Я расскажу вам позже. Так вы нам поможете?

Сунир вздохнул.

– Хорошо. Однако вы должны понимать, что кафедра английской литературы единым фронтом выступает против того, чем вы занимаетесь.

– Да, конечно. А что им вообще известно о вашей с доктором Льюисом книге?

– Я совершил ошибку, обратившись к доктору Чайлдерсу и двум другим профессорам несколько лет назад, когда впервые наткнулся на обличительную книгу Грина. Некоторые профессора были готовы согласиться, что в наших идеях может быть толика истины, но всякий раз заявляли, что биографию Шекспира и его авторство нельзя подвергать сомнению.

– Любопытно. Может быть, они чего-то боятся?

– Разумеется. Например, потерять работу.

– Быть может, вы сумеете пригласить кого-нибудь другого? Скажем, студента выпускного курса, который еще не закоснел в своих взглядах?

– Я постараюсь, но помните, что студенты зависят от своих профессоров, если они рассчитывают получить степень, в этом и кроется причина устойчивости мифа Шекспира.

– Возможно, пришло время слегка потрясти основы.

Сунир сухо рассмеялся.

– Ну, я попытаюсь что-нибудь сделать. Но вы должны понимать, что я здесь человек посторонний.

– В четыре вас все еще устраивает?

– Давайте лучше в пять. В баре отеля «Сент-Фрэнсис»?

– Договорились. – Джейк сделал запись в блокноте о месте и времени встречи и вернул Мелиссе телефон.

Она погрузилась в размышления, так и не прикоснувшись к еде.

– Ты думаешь, это маскировка?

– Марло? Или Льюис?

Она заморгала.

– Оба. Но сейчас я думала о Марло. – Мелисса принялась рассеянно накручивать на палец белокурый локон. – А вдруг Кит действительно произносил фразы о Моисее, упомянутые в письме Бейнса? Это можно было бы считать проявлением юношеского упрямства, недовольства агрессивной религиозностью мира. Упражнениями в риторике. Эти «цитаты», если Бейнс не лгал, могли быть изъяты из его бесед у Уолтера Рэли^[63] со скептиками эпохи Возрождения из его «Школы ночи». Тебе ведь о них известно?

– Нет. Бейнс что-то писал о людях Рэли, но я не понял. Кто они такие?

– Это были тайные встречи интеллектуалов не только Англии, но и всей Европы. Так он познакомился с Бруно. Не сомневаюсь, что на них обсуждались самые дикие идеи.

Джейк кивнул.

– Вроде помещения для судебных процессов, – сказал он, набив рот фальшивым салатом из тунца.

– Или клуба для дебатов.

– Я так полагаю, что Шекспир не был одним из них?

Она скорчила гримасу.

– Конечно нет.

– В любом случае, Бейнс каким-то образом проник в их среду.

Глаза Мелиссы широко раскрылись.

– О дьявол! – воскликнула она.

– Что? Что такое?

В их сторону начали оборачиваться. Джейку стало не по себе, ему совсем не хотелось привлекать внимание.

– Тамплиеры. – Мелисса совершенно потеряла самообладание. – Обвинения Бейнса показались мне знакомыми. И теперь я вспомнила почему. Аналогичные обвинения были предъявлены Папой Климентом рыцарям-тамплиерам, когда их приговорили к смерти в тысяча триста седьмом году.

Джейк посмотрел на Мелиссу, а потом перевел взгляд на свои часы.

– Давай не будем сейчас развивать эту мысль, – попросил он. – В противном случае мы рискуем отклониться от заданного курса. Нам нужно завершить работу в библиотеке. Заканчивай свой завтрак.

Прежде чем вернуться в библиотеку, Джейк позвонил Глории Пекхэм. Ему хотелось выяснить у нее, не упоминал ли Льюис тамплиеров. Он услышал голос оператора. «Номер, по которому вы звоните, более не обслуживается», – сообщили ему.

– Бесполезно, – пробормотал Джейк, отключаясь.

– Что случилось?

– Ассистентка Льюиса. Ее телефон отключен.

– В офисе или дома?

– В офисе.

– Наверное, офис закрыт. Очевидно, после смерти Льюиса она лишилась работы.

– Разумная мысль. – Джейк нашел в своем блокноте номер ее домашнего телефона и набрал его. Насчитав десять гудков, он повесил трубку, покачал головой и сказал Мелиссе: – Не отвечает.

– Возвращаемся в библиотеку? – спросила она. Ей хотелось поскорее оказаться среди книжных полок.

Они направились к выходу и прошли мимо автомобиля с затененными стеклами. Сидевший за рулем Наблюдатель записал время и сделал телефонный звонок.

 

Глава 24

 

Не мели языком…

У. Шекспир. Король Лир

(Перевод Б. Пастернака)

 

Глория Пекхэм, на неопределенное время оказавшаяся в отпуске, смотрела на вновь зазвонивший телефон и зажимала уши руками до тех пор, пока он не смолк. Звонки мучили ее постоянно и вскоре превратились в злейших врагов – она боялась поднимать трубку. На самом деле, если бы у нее осталось хоть немного мужества, она бы вырвала провода. Однако телефон, подобно огромному пауку, продолжал сидеть на стене, черное существо, полное зла, и Глория не осмеливалась подойти к нему. Она слишком боялась.

Ее страх стал почти осязаемым. Она стояла в стороне, когда полиция сначала отнимала у нее рабочее место, потом всю жизнь. А теперь это. Глория решила, что должна отсюда уехать. Она упаковала вещи в сумку, расплатилась по счетам, сняла все деньги со своего счета в банке.

«Поживу какое-то время на Майорке, пока все не уляжется», – подумала она.

У нее была кузина, которая давно туда переехала и много лет уговаривала Глорию ее навестить. На Майорке она наверняка будет в безопасности!

Она в последний раз проверила квартиру, чтобы убедиться, что все в порядке. У нее хватало здравого смысла понимать, что она может и не вернуться. Но все-таки здесь был ее дом. И куда еще она могла бы возвратиться? Она напоследок полила цветы, убедилась, что свет и отопление повсюду выключены.

Пришло время уходить. Она вздохнула, надела пальто, в последний раз окинула взглядом дом, которой служил ей раем в течение последних шести лет, взяла сумку, отодвинула засов и открыла дверь.

Кто-то стоял за дверью. Кто-то, кого она не хотела видеть.

Кто-то с пистолетом в руке.

– Вернись назад, – сказал он. – И не кричи, иначе я выстрелю.

 

Сунир ждал Флемингов в вестибюле отеля «Сент-Фрэнсис», куда они вошли через пару минут после того, как часы пробили пять. Он настоял на том, чтобы купить всем выпивку. Мелисса заказала австралийский «Шираз», а Джейк удовлетворился пивом: на сей раз он выбрал «Хук Нортон Хеймейкер».

Джейк рассказал Суниру все, что им удалось узнать о следствии и обвинениях, а также о догадках Мелиссы, связанных с Джоном Пенри и рыцарями-тамплиерами. Тут только Джейк заметил, что щегольски одетый азиат смотрит на его дочь совсем другими глазами, и это ему совсем не понравилось.