Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


Отсидевший свой срок педофил теперь занимается перевозкой детей-инвалидов



2015-12-07 270 Обсуждений (0)
Отсидевший свой срок педофил теперь занимается перевозкой детей-инвалидов 0.00 из 5.00 0 оценок




Аннотация

 

Когда маньяк под скрип детских качелей подкрадывался к его беззащитной слепой сестренке Сине, Макс защищал… футбольные ворота. Почувствовав неладное, он примчался домой, но было уже слишком поздно. Девочку так и не нашли. А психопат решил завести себе новую игрушку, которая, как и «первенькая», не могла видеть ни его, ни уготованную ей камеру пыток, кишащую мерзкими тварями…

 


Андреас Винкельман
Слепой инстинкт

 

О книге

 

Комиссар полиции Франциска Готтлоб наслаждается спокойными выходными в загородном домике своих родителей, но тут раздается телефонный звонок. Из интерната похищена маленькая девочка. Преступник увел малышку Сару ночью, при этом никто ничего не слышал и не видел, даже сама Сара – девочка от рождения слепа. Франциска немедленно возвращается в город и принимается за расследование.

Тем временем боксер Макс Унгемах сражается на ринге. Это важнейший бой в его карьере, но Макс никак не может сосредоточиться. Он чувствует на своем плече крохотную невидимую ладонь, удерживающую его от схватки, – ладонь его младшей сестры Сины. С тех пор как однажды летним днем Сина исчезла без следа, Макса переполняют воспоминания о ней. Он побеждает в бою, подтверждая свой титул чемпиона, но воспоминания о Сине не оставляют его. Пару дней спустя комиссар полиции Франциска Готтлоб, молодая девушка с огненно-рыжими волосами, просит Макса поговорить с ней – она обнаружила сходство между похищениями Сины и Сары и надеется, что Унгемах сможет ей помочь.

Но ни Макс, ни Франциска даже не подозревают, с кем им придется столкнуться в ходе расследования. Похититель девочек – не обделенный умом психопат, не только чудовищным образом истязающий своих жертв, но и готовящий для преследователей весьма неприятные неожиданности.

 

Об авторе

 

Андреас Винкельман родился в декабре 1968 года. Еще в детстве ему нравились страшные истории. Ни в одной профессии он не задерживался надолго, сменив карьеры солдата, учителя физкультуры и таксиста, и только призванию литератора до сих пор остается верен. «Человеческое сознание способно создать настоящий ад на земле, и уж в таких сотворенных людьми преисподних я разбираюсь», – говорит Андреас о своем увлечении злом. Сейчас автор проживает со своей семьей в уединенном домике на краю леса неподалеку от Бремена.

 

Посвящается Александре, которая принимала в этом участие, была со мной рядом и которой я всем обязан

 

 

Поспеши скорей уйти

– Я считаю до пяти,

А потом пойду искать,

И тебе не убежать.

Загляну во все углы,

Взгляд направлю под столы.

Прячь не прячь свое лицо,

Отыщу в конце концов.

 

 

Пролог

 

С каждым движением качелей грубые канаты все глубже врезались в ветку вишни. Их поскрипывание оставалось единственным звуком в этот тихий воскресный день. Теплый ветерок гладил ее лицо, шумел в ушах, развевал длинные рыжие волосы и белое платьице. Рывок вперед, ножки к небу! Девочка наслаждалась сладостью невесомости, это чувство опьяняло ее. Немного закружилась голова, и тогда она остановила качели. Вокруг стало совсем тихо… но Сина почувствовала: тут кто-то есть!

Ей не нужно было ничего видеть, чтобы понять это. Девочка ощущала присутствие кого-то чужого, ощущала совершенно ясно: привычное безопасное окружение изменилось, словно в ее маленький мирок вошло что-то невероятно злое, одним своим присутствием вносившее сумятицу в ее покой. Беззвучные движения вызывали едва заметные колебания воздуха, и от этого кожа Сины покрылась мурашками. Кто-то подкрадывался к ней, и он не знал, что к ней нельзя подобраться незамеченным. Этот человек ничего не знал о ней, а значит, ему тут нечего было делать!

Мысли вихрем кружились в голове девочки. Мама с папой еще спят, брат ушел и вернется нескоро. Их дом находится на самом краю деревни, так что вряд ли кто-то забрел сюда по ошибке. Так кто же подкрадывается к ней?

И вообще, есть тут кто-то, или это просто ее обостренные чувства сыграли с ней злую шутку? Может быть, это лишь ветер резвится в ветвях высоких деревьев и то, что она чувствует, – лишь шорох листьев?

Но этой надежде не суждено было оправдаться. Сина услышала шуршание, и ее сомнения развеялись. Осязание – это одно, а вот слух – уже совсем другое. Слух никогда ее не подводил.

– Кто здесь? – ее голос звучал совсем не так отважно, как девочке хотелось бы.

Шуршание стихло, и движение воздуха ясно дало Сине понять: незнакомец остановился! Ей стало страшно. Девочка покрепче сжала канаты качелей и уперлась ногой в землю.

«Беги в дом. Быстро!» – кричал голос в ее голове. Но она не могла этого сделать. Для обычного человека это было бы самым правильным решением, но не для Сины. Дорожка в дом была слишком длинной и неровной. Она непременно упадет.

– Папа в гараже, позвать его? – Сина решила, что это очень удачный ход, ведь кто бы ни подкрадывался к ней, теперь он будет знать, что она здесь не одна.

Все произошло очень быстро.

Мягкие, волнистые движения воздуха сменились бурей, по крайней мере именно так Сина это воспринимала. Что-то ударилось о ее тело, чуть не столкнув с качелей. Девочка открыла рот, пытаясь закричать, но чья-то огромная ладонь легла на ее плечо, а другая больно зажала губы и ноздри, так что Сина не могла дышать. Рука пахла рыбой. Кожа оказалась солоноватой на вкус. Девочку подхватили за талию и дернули назад. Она замолотила ногами, ударилась о качели, а потом ее подняли вверх, словно выдернули из привычного мира.

Воздух! Наконец-то немного воздуха!

Сина извивалась, чувствуя, как рвется платье, соскользнула вниз и упала на мягкую траву.

«Беги и кричи! Ты должна бежать прочь! И кричать, кричать!»

Девочка на четвереньках поползла вперед, подальше от этого незнакомца. Она еще чувствовала рыбный вкус на своих губах.

И тут что-то ударило ее по лбу: от метаний Сины качели вновь пришли в движение, и деревянное сиденье стукнуло ее по голове.

Сина закричала, отпрянув назад, и почувствовала, как ее сознание обволакивает тьма. В ушах звенело, по лбу стекала кровь. Чьи-то руки обхватили ее лодыжки и дернули назад, девочка вцепилась пальцами в сухую землю, обламывая ногти. А потом кто-то вдруг прижал ее к земле, усевшись сверху. Он надавил ладонью ей на затылок, вжимая лицо в траву, да так сильно, что Сина уже не могла ни кричать, ни дышать… Листва, вокруг палая листва… Листья застревают в горле… И нет воздуха… Нет воздуха…

 

Часть 1
Десять лет спустя

 

Глава 1

 

В комнатах гасли огни, украшенные яркими занавесками окна тускнели, превращаясь в мертвые пустые глазницы, и одновременно с этим исчезали светлые прямоугольники на лужайке перед зданием, исчезали один за другим, словно какие-то невидимые картежники убирали с игрового поля огромные карты. На улице уже стемнело, сгущалась ночь.

Тихая симфония звуков – хрустальный смех, приглушенные возгласы, дребезжание, скрип стульев – та музыка, что лилась из открытых окон, утихла в идеальном диминуэндо, и, когда закрылось последнее окно, воцарилась тишина.

Но мальчики и девочки, жившие на трех этажах этого длинного здания, заснули не сразу. Кое-где еще вспыхивали огоньки и гасли вновь. На третьем этаже зажглось крайнее окошко слева, и свет там горел дольше, чем во всех остальных комнатках. Стекла в этом окошке без занавесок были матовыми – тут находился душ для мальчиков, и, наверное, кто-то просто забыл погасить свет. Через десять минут это упущение исправил, проводя обход, ночной сторож.

Вокруг стало темным-темно. Его глаза привыкли к свету, поэтому потребовалось какое-то время, чтобы приспособиться к темноте, и в эти мгновения все звуки, похрустывания и шорохи словно стали громче. Его кожа покрылась мурашками, он оглянулся через плечо, но ничего не увидел.

Темный лес не пугал его, напротив, в этом лесу можно было укрыться, там ничей взор не нашел бы его. И в то же время он мог, оставаясь незамеченным, следить за зданием.

Безопасность обитателей интерната обеспечивал только двухметровый проволочный забор, а вырезать дыру в таком заборе будет проще простого. Он специально для этого прихватил кусачки, и сейчас они покоились в кармане его куртки. Холодная волна страха в его душе сменилась возбуждением, в ногах неприятно закололо. Он ненавидел это чувство: оно лишало его покоя, путало карты. И приходило, как правило, ночью. Когда это случалось, то не помогали даже пасьянсы – дамы к дамам, валеты к валетам, короли к королям. Тогда он не мог ни сидеть, ни лежать спокойно. Так произошло и сейчас.

Он спрыгнул с бревна, на котором вот уже час просидел без движения, и потоптался на месте, разминая затекшие ноги. Прошлогодняя листва зашуршала под подошвами его ботинок. Подняв руку, он немного подвернул рукав куртки и посмотрел на часы. Нужно было просто нажать на кнопку, и циферблат загорался синим. Теперь, когда погасли все лампы в интернате, он подождет еще час. Час до полуночи. Какое хорошее время! Конечно, понадобятся терпение и воля, чтобы просидеть тут целый час, ничего не делая… Бывали дни, когда его воля была крепка, но случалось и так, что терпение покидало его. Видит Бог, он пытался приручить этого диковинного зверя, свою выдержку, он упражнялся в этом не раз, но, увы, тщетно.

Хорошо, что время еще есть. Ему не к спеху. Если сегодня ничего не получится, то он вернется завтра, или на следующей неделе, или через месяц. Зачем напрасно рисковать? Не нужно торопиться, это было совершенно понятно.

Он повернул голову – в одном из окон на втором этаже загорелся свет. В ее окне!

Его девчушка обладает совершенно потрясающим умением чувствовать окружающий мир, и он это знает. Может быть, она ощущает опасность? Испуганная, лежит сейчас в своей кроватке, натянув одеяло до подбородка. Она воспринимает каждый звук, даже самый тихий, может почувствовать в воздухе даже электрические разряды, от которых начинает зудеть кожа.

Мысли о том, как девочка лежит там в кровати, чувствуя его приближение, но не имея возможности увидеть его, разожгли жар в его чреслах. Глядя на освещенное окно, он приспустил ремень, расстегнул пуговицу и ширинку, стянул брюки и трусы. Вскоре его движения стали быстрее, и в тот момент, когда свет погас, он застонал и упал на колени.

Вдалеке послышался шелест крыльев и крик совы. Встрепенувшись, он оглянулся, поспешно привел себя в порядок и оделся. Мысль о том, что птица могла видеть его, была неприятна, унизительна. Кровь прилила к его голове. Украдкой оглянувшись, он вновь опустился на бревно, сунул руки в карманы темной куртки и ссутулился, делая вид, будто ничего не произошло. Повсюду глаза, повсюду его могут увидеть. Ему хотелось вернуться в свой мир, в тот мир, где только он решал, кто может видеть, а кто нет. Там он мог оставаться невидимкой, стоило только захотеть. Как же ему надоело, что на него смотрят!

Его зазнобило. Ночь была холодной, усталость и бездействие брали свое. Желание начало угасать, в душе вновь проснулись сомнения. Может быть, он не все продумал? Действительно ли все настолько просто и безопасно, как он предполагал? Возможно, стоит отложить все это, довольствуясь тем, что у него есть?

Когда на землю спустилась полночь, он уже дрожал от холода. И все же он выждал еще десять минут, просто чтобы потренировать волю. Дамы к дамам, валеты к валетам, короли к королям; десять минут – и они слушались его, выстраивались в одну линию, идеально, просто идеально!

Наконец он встал со ствола, потянулся, глубоко вздохнул и направился к краю леса. Кусты и подлесок остались позади, лишив его надежного укрытия. Остановившись, он вытащил кусачки из кармана и спокойно принялся за работу. Одну проволоку за другой – щелк, щелк, щелк… Кусачки были новыми и острыми, они справлялись с металлом, словно это было масло.

 

Глава 2

 

Макс любил последние пять минут перед боем. Это было его время. Его тренер, Конрад Ледер, которого друзья называли просто Колле, вышел из комнаты и закрыл дверь. Макс остался один – это было нужно ему для того, чтобы сосредоточиться перед боем. Эти пять минут он проводил в мире, где были только он и его противник. Правда, иногда там появлялась и Сина. Сина умела проникать во все его миры, и с этим Макс ничего не мог поделать, даже если бы захотел. Иногда ее власть над ним вызывала в нем гнетущее чувство беспомощности: от воспоминаний о ней нигде нельзя было укрыться, и порою они обрушивались на него таким грузом, что становилось трудно дышать.

Вот и сегодня он чувствовал ее крохотную ручку на своем плече, тонкие пальцы легко сжимали его шею, чтобы не соскользнуть. Раньше, когда ее рука действительно лежала там, это вызывало в Максе нежность. Он был ее сильным братиком, ее защитником, ее поводырем. «Самое безопасное место в мире – рядом с тобой, Макс!» Когда она говорила это, он самому себе казался непобедимым. Даже воспоминания о ее словах было достаточно, чтобы ощутить это вновь. Почувствовать себя непобедимым.

Величайшая ошибка его жизни стала истоком его успеха.

Расслабив руки и поставив ноги на ширине плеч, Макс остановился в центре комнаты и осмотрелся. В этой раздевалке все было так же, как и в любой другой: белая краска на каменных неоштукатуренных стенах, неоновые лампы, испускающие столь сильный свет, что его, казалось, можно было потрогать. Одна стена заставлена металлическими шкафчиками, в углу стоит потрепанная лежанка для массажа. От пота боксеров искусственная кожа обшивки стала пористой и поблекла, кое-где из-под нее выбивался пенопласт. На другой стене висело огромное зеркало. Макс повернулся к своему отражению, и чем дольше он глядел на свое коренастое мускулистое тело, на синие шорты с желтыми полосками, тем быстрее забывал обо всем, кроме боя. Он начал привычную потасовку с боксерской грушей – пара ударов левой, удар правой, немного сильнее, и с каждым ударом образ противника становился все реальнее. Сейчас Макс словно воспринимал пророческое видение, вот только он хотел не увидеть будущее, а повлиять на него.

Нужно было уложить противника в четвертом раунде. Да, в четвертом раунде, незадолго до удара гонга он отправит противника в нокаут. Максу не нужна была победа по очкам. Люди купили билеты на бокс в тяжелом весе, наиболее зрелищный из всех видов бокса. Им нужна была очевидная победа, а не решение судьи и подсчет очков, нужен был этот удар грузного тела о пол ринга. В конце один должен стоять, а второй валяться на полу, тогда зрители будут довольны и шоу пройдет идеально.

«Получат они свое шоу, – подумал Макс. – И немного крови, раз им так хочется».

Он резким движением выбросил вперед кулак, ноги исполняли привычный танец боя, а глаза видели, как «Лигурийский[1] Исполин» падает на пол, сраженный его ударами. Мощные тумаки сыпались на грушу – размеренные, ровные удары: левой, левой, правой, левой, левой, правой. Для Макса эти удары были чем-то вроде метронома, чей звук гипнотизировал его. Боксер чувствовал себя спокойным, расслабленным, сильным.

Пять минут на подготовку к бою закончились, но, прежде чем Колле постучал в дверь, Макс еще успел опустить ладони в синих боксерских перчатках на грушу и прислониться лбом к мягкой коже. Ему казалось, что он еще чувствует в груше пульсацию от своих ударов. Еще пара секунд в такой позе, последний образ из видения, еще раз призвать четкую картинку поражения и отправить ее в соседнюю раздевалку, чтобы противник знал, что его ждет… Вот только образ отказывался принимать четкие очертания. Вместо итальянца на полу ринга Макс увидел Сину. Увидел ее такой, какой запомнил навсегда, словно она стала для него образом, застывшим снимком, а не живым человеком, подвластным ходу времени. В каком-то смысле так и было. Она осталась лишь краской на бумаге, статичной картинкой, неподверженной изменениям: круглое личико с курносым носом, усыпанным веснушками, серо-зеленые глаза со светлыми ресницами – не такими рыжими, как ее волосы, а скорее желтыми, прозрачными, а иногда, когда на них падал свет, даже розоватыми. Сина!

Она не улыбалась. Она не чувствовала себя в безопасности за его спиной, как он обычно представлял, нет, выражение ее лица было удивленным, даже испуганным, а главное, она не произнесла волшебную фразу!

Но тут в дверь постучали и видение рассеялось, а с ним исчезла и уверенность Макса в сегодняшней победе. Его установка на достижение цели, его сосредоточенность – все это пропало! И это было очень, очень плохо.

Хотя Макс так и не сказал «Войдите!», Колле все равно открыл дверь и заглянул в раздевалку.

– С тобой все в порядке?

Унгемах, не оборачиваясь, почувствовал, что тренер нахмурился, почувствовал это по каким-то ноткам в его хриплом голосе.

– Макс?

– Да… – наконец он оглянулся. – Все в порядке, можем начинать.

Подойдя к боксеру, Колле поднял его руки и еще раз проверил, хорошо ли сидят перчатки. Метр семьдесят ростом, Колле был немного ниже Макса и потому в глаза ему заглядывал снизу. Серые с крохотными белыми крапинками глаза Колле словно задавали ему вопросы и получали такие же молчаливые ответы. Наконец тренер, казалось, успокоился.

– Ну что ж, пойдем. Остальные уже ждут, – кивнув, Колле поднял руки ладонями вперед.

Хрипотца в голосе тренера проявилась сильнее, чем обычно. Они долго и упорно тренировались перед этим вечером, Колле много кричал, и теперь его голосовые связки мстили ему за это.

Макс хлопнул перчатками по ладоням тренера.

– В бой! – сказал он, завершая очередной из их маленьких ритуалов.

 

Глава 3

 

Домик у озера окутали тьма и тишина. Без лунного света могучие стволы сосен за окнами казались обугленными пальцами, указующими на небо.

Жутковатое зрелище…

Отвернувшись от окна, Франциска пересекла свою детскую, открыла дверь и прислушалась. Она не ошиблась: в соседней комнате тихо работал телевизор, голубоватое свечение просачивалось к лестнице, но его силы хватало лишь на половину ступеней.

Можно было лечь в кровать!

Просто лечь и уснуть.

Она ведь устала, день выдался нелегкий. Сегодня можно не беспокоиться о том, что она давно откладывала на потом… Ей так хотелось отступить, одна или две недели ничего не решат.

Но Франциска понимала, что как раз пара недель может все решить. Времени больше не оставалось. Совсем недавно она еще не знала, что это значит на самом деле: нет времени. А ведь она чуть ли не ежедневно использовала это выражение. Франциска любила узнавать что-то новое, но от таких знаний предпочла бы отказаться.

Нет! Откладывать дальше было нельзя, да и вряд ли ей представится более удобная возможность, чем сегодня вечером. Час назад Франциска отправилась в свою комнату, сказавшись уставшей, но это был лишь предлог для того, чтобы заманить спать маму. Ее план сработал, мама уже давно спала, и Франциска слышала ее похрапывание в соседней комнате. Это хорошо. Для такого серьезного разговора они с отцом должны остаться наедине. Папа говорил, что посидит в гостиной подольше, он хотел посмотреть бокс.

Франциска вышла в коридор, словно сама собиралась сейчас ступить на ринг. Проклятье, ну почему ей так тяжело? Подобные разговоры совершенно нормальны, любой отец поговорит о таком со своей дочерью.

С каждой пройденной ступенькой гул телевизора становился громче. Краткий путь от подножья лестницы до двери гостиной стал для Франциски чем-то вроде временного шлюза: каждый шаг уводил ее в прошлое. Она словно превратилась в малышку Франци десяти лет от роду, босую девчушку, крадущуюся на цыпочках по длиннющему коридору. Тогда она прижимала кулачки к щекам, изо всех сил стараясь не издавать ни звука. В такое время она уже должна была спать, но что-то тревожило ее, пугало, и тогда девочка вставала и кралась по лестнице, надеясь застать папу у телевизора или за письменным столом.

Остановившись в дверном проеме, Франциска посмотрела на отца. Он сразу же заметил ее, наверное, услышал шуршание на лестнице и повернулся к дочери. Его лицо в обрамлении жидких седых волос было покрыто морщинками, под глазами виднелись мешки, кожу усеивали старческие пятна. Он по-прежнему оставался ее папочкой, на его губах играла все та же искренняя улыбка, но вот ни силы, ни уверенности в нем больше не было. Часть он потерял, когда кончилось детство его дочери, остальное забрала болезнь.

– Эй, Франци, – хрипло проговорил он. – Что случилось? Не спится?

Кивнув, девушка подошла к нему и опустилась рядом на диван.

– На самом деле я очень устала, но не могу уснуть.

– Да, это мне знакомо. Мы с тобой выпили слишком много кофе за ужином.

Вот он, ее отец. Всегда готовый все объяснить, да так, чтобы это звучало убедительно и устраняло любые поводы для беспокойства.

– Посиди со мной немного. Можем вместе посмотреть бой. Раньше ты любила бокс.

Последнее предложение отец проговорил немного смущенно, но это было вполне понятно. Когда Франциске исполнилось двадцать, она начала встречаться с Борисом, боксером-любителем, упустившим возможность войти в профессиональную лигу и утешавшимся наркотиками и мелкими интрижками с другими женщинами. Его отношения с Франциской продлились семь лет. Отец не доверял ему с самого начала, но кто же будет слушать советы родителей, впервые влюбившись!

– Я тогда ослепла от любви! – Франциска закатила глаза. – Принести пива? – она сменила тему.

Отец немного подумал, взвешивая все за и против.

– Давай, – наконец решился он. – Сам я не стал бы пить, но с тобой… почему бы и нет.

– Хорошо.

Выйдя на кухню, Франциска взяла из холодильника две бутылки и поспешно вернулась в комнату. Забравшись с ногами на диван, она устроилась поудобнее. Они с отцом открыли пиво, чокнулись и выпили. Франциска уже давно так не наслаждалась алкоголем.

– Опаздывают, как всегда, – отец махнул бутылкой в сторону телевизора. – Пока идет предварительный бой. Ничего интересного, но тут уж ничего не поделаешь. Мама спит?

– Да, уснула уже. Храпит вовсю.

Отец улыбнулся.

– Да уж, когда женщины стареют, они храпят еще похлеще мужчин.

– Самозащита, – ухмыльнулась Франциска.

– Думаешь?

Она кивнула. Они с отцом сидели молча, попивая пиво и наблюдая за скучной предварительной игрой. Франциска наслаждалась возможностью немного побыть ребенком. Ей всегда нравилось сидеть молча рядом с отцом, но в этот раз все было не так.

Она приехала в дом родителей перед обедом, и весь вечер они болтали о том о сем, так что все, в общем-то, было уже сказано. Но в том-то и дело, что «в общем-то», и потому их молчание с каждым мгновением становилось все более гнетущим, оно требовало от Франциски действий.

– Ну говори уже, – вдруг сказал папа.

– Что? – опешила девушка.

Он не сводил глаз с экрана.

– Тебе есть что сказать мне, и я слышу, как эти непроизнесенные слова вопят в твоей душе. И нужно быть дураком, чтобы не понять, почему так происходит. Так что давай поговорим, прежде чем начнется игра… – Отец все-таки повернул голову, глаза у него слезились, хотя в последнее время это происходило постоянно.

Франциска открыла рот, но слова застревали в горле, зато по щекам потекли непрошеные слезы.

Взяв дочь за руку, он осторожно сжал ее пальцы.

– Послушай, малышка. Я сейчас тебе кое-что скажу. Имей в виду, что все обстоит именно так, как я говорю, а если что-то изменится, то ты будешь первой, кто об этом узнает, договорились?

Франциска кивнула.

– Сейчас я только начал лечение, и никто, ни один врач в мире не сможет сказать, будет оно успешным или нет. И до того момента, как это определится, пройдет не меньше месяца. Но я чувствую себя хорошо. И в глубине души уверен в том, что у меня достаточно сил для того, чтобы справиться с этой дрянью. Я верю в успех лечения, и ты должна верить. Понимаешь? – Он тыльной стороной ладони отер слезы с ее щек. – Понимаешь, малышка?

Франциска опять кивнула. Сейчас она словно и вправду превратилась в ребенка, пройдя сквозь шлюз времени до конца, и вопросы, которые она хотела задать отцу, никак не могли прозвучать этим вечером, ведь ей вновь было всего десять лет.

– Ох, черт, начинается! – вдруг воскликнул отец, поворачиваясь к телевизору.

Вытерев слезы, Франциска шмыгнула носом и, отхлебнув пива, попробовала сосредоточиться на боксе. «Все в порядке, – уговаривала она себя. – А если что-то пойдет не так, то я узнаю об этом первой».

 

Глава 4

 

– Спокойной ночи, Сара! – Остановившись у двери, госпожа Ланге оглянулась напоследок. – А если тебе нужно будет что-нибудь еще, просто позвони, хорошо?

– Хорошо, – прошептала Сара. – Спокойной ночи.

Дверь закрылась, и это странное ощущение тут же вернулось.

Кто-то наблюдал за ней!

В темноте проступили глаза, и эти глаза смотрели на нее.

Сара позвонила, вызвав госпожу Ланге. Она солгала воспитательнице, сказав, что у нее болит голова. На самом деле через десять минут после того, как она улеглась в кровать, ей вдруг стало трудно дышать, в груди заныло, и девочка почувствовала этот взгляд, взгляд, устремленный к ней и идущий словно отовсюду. Конечно, все это глупости, просто ребячество какое-то, детские страхи, но никакие уговоры не помогали. Сара уже четыре ночи спала в комнате одна, потому что Юдит, ее подружка, с которой она так легко находила общий язык, уехала к родителям. Сара не останется одна надолго, госпожа Ланге уже сказала ей, что какая-то девочка приедет в интернат на место Юдит. Но сейчас Сара была в полном одиночестве, именно сейчас! В прошлые ночи все было в порядке. Конечно, девочке не хватало разговоров с Юдит перед сном и тихого посапывания соседки, но раньше Сара не боялась. А сегодня она была в ужасе!

Сегодня все было иначе, и девочка сама не понимала почему.

Она легла на спину, натянув мягкое одеяло до самого подбородка, вытянула руки и ноги и постаралась не шевелиться. Сара затаила дыхание, изо всех сил зажмурившись, и полностью обратилась в слух. В коридоре было тихо, а значит, сейчас она сможет услышать даже самые слабые звуки. Но вокруг царила полная тишина. Оставалось только ощущение того, что за ней наблюдают. Сара потянулась к звонку, свисавшему на шнурке с потолка над кроватью. Девочка провела по звонку кончиками пальцев, но так и не позвонила. Ее успокаивала мысль о том, что звонок здесь. Но опять вызывать госпожу Ланге ей было стыдно. Наверное, ее любимая воспитательница уже догадалась, что у Сары вовсе не болит голова. Девочка закрыла глаза, сложила руки под одеялом и уже во второй раз за этот вечер попыталась помолиться. Она знала слова молитвы наизусть, но бормотала их без всякого чувства, без необходимой веры, словно очередную считалочку. Сара не могла сосредоточиться, сейчас она думала только о темноте вокруг. И о звуках, которые могла услышать.

Спустя какое-то время девочка уснула.

Проснулась она от какого-то шороха.

Дверь! Кто-то тихонько притворил дверь!

Она тут не одна! Кто-то находится в комнате!

Сара протянула руку к звонку. Сейчас ей было уже все равно, побеспокоит она госпожу Ланге или нет, потому что в ее комнату кто-то пробрался! Кто-то подкрался к ее кровати, осторожно уселся на матрас. Она совершенно отчетливо почувствовала, как прогнулась перина.

И это не игра воображения… Она слышала чье-то тихое дыхание, и оно было так близко к ее лицу…

Звонок! Где же звонок?

Сара отчаянно шарила руками в темноте. Она не могла найти звонок!

 

Глава 5

 

Под звуки песни «Holding out for a hero»[2] Макс вслед за Колле вышел на сцену. Зал взорвался криками и топотом, вопли эхом отражались от стен, больно отдаваясь в ушах.

Макс немного удивился. Конечно, речь шла о европейском чемпионате по боксу в тяжелом весе, но на такой ажиотаж он не рассчитывал. Казалось, зрители хотят своими криками загнать его назад в раздевалку. Боксер и тренер подошли к рингу. Тут свет прожекторов был ярче, от них исходил жар. Перед рингом оба свернули налево и поднялись по деревянным ступеням к углу Макса. Колле раздвинул канаты ринга, и его подопечный пробрался внутрь, легонько пританцовывая на месте. Подняв руки, Макс гордо продемонстрировал зрителям свое могучее тело.

Казалось, это невозможно, но крики стали еще громче.

Опустив руку на плечо ученика, Колле оттащил его назад, в угол.

– Слышишь? Они уже понимают, что сегодня произойдет, и бесятся от бессилия.

Кивнув, Макс расслабил руки. С бицепсами и трицепсами все было в порядке, да и вообще, сегодня все мышцы в его теле были в превосходном состоянии. Прекрасные условия для боя, вот только… Но нет, нужно избавиться от мыслей о Сине на ближайшие двадцать минут. Он справится!

Комментатор представил его публике. Макс уже был знаком с этим темноглазым черноволосым мужчиной, который вел и прежние его поединки.

– В левом углу… Его вес – сто два килограмма… Рост – метр восемьдесят два… Провел двадцать шесть поединков… Ни одного поражения… В двадцати двух боях одержал победу нокаутом…

В этот момент произошло то же, что случалось всегда, когда Макс выступал не в Германии: толпа начала швырять в него попкорном и вопить: «Вранье! Вранье!»

– Чемпион Европы в тяжелом весе… Сегодня защищает свой титул… Непобедимый мастер… Макс… Ууууууунгемааааааааах!!!

Со скучающим видом Макс вышел в центр ринга. На самом деле он был сосредоточен и готов к бою, но публика ждала от него представления. Боксер поднял руки и повернулся. Свист и презрительные возгласы стали тише. Вот такие они, итальянские фанаты: горячие головы, да быстро выдыхаются.

Сейчас на Макса смотрели тысячи глаз. Мужчины, женщины, даже пара малышей. Унгемах видел их всех и в то же время никого, зрители смешались для него в одну цельную, колыхающуюся массу, лишенную лиц и имен. Но вон там, в первом ряду, черт побери, это же не…

Нет! Нет, он ошибся! Но на мгновение ему подумалось… Да что сегодня за вечер такой? С Максом еще не случалось ничего подобного во время боя. Он заставил себя сосредоточиться на противнике. Тот сидел на своем табурете, широко расставив длинные ноги и опустив руки на средний канат ринга.

Сальваторе де Мартэн, «Лигурийский Исполин». Да, этот парень действительно был исполином: даже сидя он производил впечатление великана.

Рефери вызвал обоих противников в центр ринга. Они посмотрели друг другу в глаза. Де Мартэн на голову возвышался над Унгемахом, а мышцы итальянца были жилистыми и твердыми, не такими рельефными, как у Макса. Спокойные темные глаза насмешливо смотрели на Унгемаха сверху вниз. Макс коснулся своими перчатками перчаток противника, повернулся и прошел в свой угол. Когда он плюхнулся на табурет, Колле вставил ему в рот капу.

– Следи за его выпадами. С такими руками этот парень может ударить тебя из одного угла ринга, пока ты будешь стоять в другом!

Макс кивнул.

Прозвенел гонг.

Итальянец приближался к нему, приняв защитную стойку. Макс, пританцовывая, подождал, пока противник подойдет ближе, отпрянул и сам стал обходить ринг. Де Мартэн преградил ему путь, так что пришлось двигаться в другую сторону, уводя громилу за собой.

Ведущая рука де Мартэна метнулась вперед. Макс не рассчитывал на то, что противник до него дотянется, но был готов к этому, потому не вышел из защиты. Удар не был сильным, парень просто пытался прощупать противника. Унгемах позволил ему это. Не открываясь, он уклонился и вновь пошел по рингу. Из угла итальянца донесся чей-то крик, который Макс расслышал, несмотря на шум. Словно этот крик был сигналом к действию, «Лигурийский Исполин» бросился в атаку. Наклонив торс вперед и сохраняя идеальную стойку – руки у груди, – он начал теснить Макса к канатам ринга.

Правая рука метнулась вперед, задев плечо Унгемаха. Его шанс!

Быстрый выпад, пронырнуть вправо, выбросить вперед левую… Но де Мартэн следил за ним. Он успел отскочить, так что Макс лишь коснулся его предплечья.

И вот они вновь стоят друг перед другом, выжидают, надеются на удачу. Казалось, Сальваторе уже сейчас хочет все поставить на карту. Он надвигался на Макса, словно молотильщик – удар сыпался за ударом, Унгемаха теснили к углу. Пока что Макс позволял это. При следующем ударе, когда откроется защита, он…

– Макс!

Всего одно слово, его собственное имя… Словно гром оно прозвучало в его сознании. Этот голос, голос Сины. Она в опасности…

Сосредоточенность Унгемаха исчезла, и он пропустил удар по лицу. Не такой уж сильный удар, но и этого было достаточно, чтобы отбросить его в угол. Канаты спружинили, возвращая Макса в стойку, и тот успел инстинктивно уклониться от выпада итальянца, поспешно отпрянув в сторону.

Публика ликовала.

Наверное, зрителям казалось, будто их герой действительно близок к победе. Да, Максу сейчас было несладко, но де Мартэн тут был ни при чем.

Унгемах чувствовал, что еще не готов начать контратаку. До конца этого раунда нужно было держаться от итальянца подальше, пока к нему не вернется прежняя собранность. «Сина, о боже, Сина!»

Радуясь предстоящей победе, де Мартэн опустил ведущую руку, готовясь к апперкоту. Глупая ошибка. Макс уклонился и легко взял «Лигурийского Исполина» в захват. На мгновение, прежде чем их растащил рефери, Унгемах почувствовал запах пота и учащенное дыхание у своего уха. А потом великана оттащили в сторону, и гонг возвестил о завершении первого раунда.

Макс устало опустился на услужливо подставленный табурет. Боб, его катмен, вытащил капу.

– Что случилось? – Колле влил ему в рот изотоник.

– Ничего, все в порядке. – Макс жадно глотал напиток.

– Посмотри на меня! – Лицо Колле было совсем близко.

Казалось, тренер пытается заглянуть ему в душу, скрывающуюся в глубине глаз.

– Ты отвлекаешься.

– Может быть, сегодня не мой день.

– Ну ладно… – Колле опять сунул ему в рот бутылку с изотоником. – Тогда отправь его в нокаут в четвертом раунде. Заболел ты, что ли?

Макс мог бы возразить, что чувствует себя превосходно, но не успел – в рот ему опять сунули капу. Колле, втирая вазелин в его лоб и скулы, проникновенно заглянул Унгемаху в глаза.

– Ты справишься, слышишь?

Макс кивнул.

Почему бы и нет? Зачем рисковать? За это ему никто спасибо не скажет, да и ради этой публики не стоило устраивать шоу. Все равно они его ненавидят. Чем раньше он выберется из этой передряги, тем лучше.

Прозвенел гонг, и Макс выпрыгнул на ринг как ни в чем не бывало. И все же он чувствовал себя не в своей тарелке. От привычной сосредоточенности в бою не осталось и следа. Ох, хоть бы обошлось!

Мартэн вновь стал осторожнее, сохраняя былую идеальную защиту, но сейчас он должен был сделать первый ход – его болельщики рассчитывали на это, кричали, требовали победы.

И потому он начал атаку.

Макс ожидал этого. Он позволил противнику подойти, уклонился от слабого джеба и вложил всю силу в свой знаменитый удар правой.

Кулак метнулся вперед, столкнулся с защитой Сальваторе и почти нейтрализовал ее, отбросив противника на канаты. Макс наседал, проворачивая быструю комбинацию ударов, один из которых пришелся итальянцу в висок. Он был не настолько сильным, чтобы сбить лигурийца с ног, но достаточным, чтобы в защите образовалась прореха.

Вот оно.

Солнечное сплетение.

Кулак Макса сам отыскал дорогу, ударив противника в подреберье. Лигуриец громко охнул, словно выпуская из легких весь воздух, отшатнулся назад и сложился пополам.

При других обстоятельствах Унгемах бы обождал, постарался продлить поединок, но не сегодня. Очередной удар обрушился на голову противника, сильный удар, перед которым никто бы не выстоял. Будто в замедленной съемке Макс увидел, как голова итальянца повернулась, из ссадины под левым глазом хлынула кровь… Исполин замер на мгновение, а потом его глаза закатились. Мартэн опустил руки, мягко осел на колени и под удивленные возг



2015-12-07 270 Обсуждений (0)
Отсидевший свой срок педофил теперь занимается перевозкой детей-инвалидов 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: Отсидевший свой срок педофил теперь занимается перевозкой детей-инвалидов

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (270)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.023 сек.)