Женщина на все времена 3 страница

- Уверена, все пройдет успешно, - упрямо продолжала Кенди. - Если не рискнуть, он останется инвалидом... Ведь он сын фермера. Как он сможет зарабатывать на жизнь, не имея возможности работать в поле?

- Он найдет выход, - ответил Дювалль, слегка раздраженный настойчивостью Кенди.

- Хватит! - вмешалась Флэмми, присутствовавшая при разговоре. - Неужели ты до сих пор не поняла? Ты здесь всего лишь медсестра, Одри. И ты не имеешь права вмешиваться в процесс лечения пациентов. Да как ты вообще смеешь разговаривать подобным тоном? - со злостью закончила брюнетка.

- Смею, потому что понимаю чувства человека, которого вы обрекаете на потерю одной из ног, - впервые за много месяцев огрызнулась Кенди. - После ампутации ты будешь жить, словно ничего не произошло, Флэмми; возможно, пока он будет здесь, ты уделишь ему свое драгоценное внимание. Но, выйдя из госпиталя, ему придется столкнуться со столькими трудностями, которых ты и представить себе не можешь! - яростно воскликнула она.

- Здесь не место для дешевых сантиментов, - холодно проговорила Флэмми. - Именно поэтому тебе здесь не место! Ты не создана для такой работы, Кенди. Ты всего лишь богачка, строящая из себя сестру милосердия!

- Разговор окончен, - поспешно объявил Дювалль, прежде чем Флэмми успела наговорить чего-то еще. Спокойным голосом он добавил: - Кенди, мы произведем ампутацию, и я не желаю слышать никаких возражений. А теперь подготовь операционную.

В глазах Дювалля Кенди увидела решительность. Это был верный знак того, что он не отступится от своего намерения и что Кенди не в силах предотвратить еще одну человеческую трагедию.

Лицо Флэмми осветилось сознанием победы, когда она увидела опущенную голову бывшей одноклассницы. Кенди же молча начала готовить инструменты.

Операция закончилась через три часа, во время которых чуткая душа Кенди разрывалась на тысячи мелких частей от отчаяния и сознания собственного бессилия что-либо исправить. Ей вспомнился старый друг Том, тоже ставший фермером. И она понимала, какой трагедией может стать потеря ноги, когда зарабатываешь на хлеб собственным трудом.

Когда пациента увезли из операционной и Кенди осталась, чтобы вытереть там кровь, она разразилась горькими слезами. Узнав о произошедшем от Жюльен, Бонно мгновенно примчался туда и обнаружил девушку, в которую был влюблен, в слезах.

- Кенди, - выдохнул он, раскрыв объятия, готовый ее успокоить.

Кенди беззвучно прильнула к молодому человеку, продолжая рыдать.

Прошло несколько секунд, прежде чем Ив осознал, что происходит. И тогда он почувствовал, как сердце его поет от счастья, что женщина, которую он любит, находится в его объятиях.

- C'est bien, c'est bien ma cherie (все в порядке, дорогая моя), - проговорил он, припоминая успокаивающие слова своей матери.

"Я обнимаю ее! - с недоверием повторял он. - Долгие месяцы я ждал этого мгновения. Если это лишь сон, я не хочу просыпаться".

Кенди беззвучно продолжала всхлипывала в рубашку Ива, но его чуткая забота понемногу облегчала боль. На секунду ей вспомнился Альберт, она даже чувствовала такую защищенность, как в его объятиях. Но когда она полностью овладела собой, то почувствовала внезапную тревогу. Кенди увидела, какой компрометирующей кажется подобная ситуация со стороны, и медленно попыталась высвободиться из объятий Ива. Но внезапно молодой человек воспротивился ее порыву и взял ее лицо в ладони, приблизив так, что Кенди чувствовала его дыхание на своей коже.

- Я бы с радостью утонул в твоих глазах, Кенди. Их никогда не должна омрачать тень слезы, - пробормотал он, наклоняя голову, готовый запечатлеть поцелуй на ее губах, если бы девушка мгновенно не отреагировала.

- Что ты делаешь, Ив? - вскрикнула она, вырвавшись из его рук и инстинктивно прижав руку к губам. - Пожалуйста, никогда больше так не делай! - горячо закончила она.

Молодой человек отчаянно покраснел и открыл рот, пытаясь найти слова для извинений.

- Ке... Кенди, - заикался он. - Прости... не знаю, что... на меня нашло... прости меня.

Кенди была слишком возмущена, чтобы заметить, сколько боли молодому человеку причинил ее отказ. Внутри нее пробудилось столько противоречивых чувств, которые молчали вот уже несколько лет.

- Я не хочу об этом говорить, - выпалила она и выбежала из комнаты, оставив Ива терзаться сомнениями.

Когда Кенди выбегала из комнаты, то столкнулась с Жюльен и безмолвно поблагодарила Господа за встречу с человеком, в котором сейчас нуждалась больше всего.

- О Жюльен! - задыхаясь, воскликнула она. - Закончи за меня уборку операционной, пожалуйста. Я просто... просто не могу... этого сделать.

- Конечно, Кенди, - ответила женщина, встревоженная непонятным состоянием подруги. - Но...

Не успела, Жюльен закончить, как Кенди промчалась по коридору и исчезла из виду. Едва Жюльен вошла в комнату и увидела Ива, который сидел на полу, спрятав лицо в руках, она сразу поняла, что же случилось. Жюльен наклонила голову и, не говоря ни слова, начала работу. Наконец, когда молодой человек нашел в себе силы вставать, он взглянул на женщину и сказал:

- Je suis foutu, Julie, tellement foutu (я все разрушил, Жюли!), - и вышел из комнаты

- Chagrin d'amour (ох уж эта любовь), - прошептала Жюльен.

В свои 30 лет, после 9 лет брака она слишком хорошо изучила те горести и радости, которые приносит человеческим сердцам любовь. Ведь она сама каждый день переживала подобное, зная, что ее муж так далеко, произнося молитвы в его защиту. Непросто любить в такое время.

Кенди бежала в единственное место в больнице, где она могла хоть немного побыть в одиночестве: в комнату, которую они делили с Жюльен. Она сдерживала слезы, боясь столкнуться с Флэмми. Ее голова раскалывалась от непрошеных мыслей, словно чувства, которые она так долго хранила в своей душе, наконец вырвались и не хотели подчиняться разуму. Когда она наконец добралась до комнаты и протянула руку, чтобы открыть дверь, то почувствовала дрожь. По ее щекам катились слезы, когда она, обессилев, прислонилась к стене. Она услышала тихий звук и лишь потом осознала, что это ее собственные рыдания, которые вырывались из самого сердца. "Столько лет, - думала она. - Прошло столько лет, но это все еще причиняет боль. Почему меня не покидают воспоминания? Почему?" Кенди подошла к окну. Стоял конец октября и ночь была окутана морозным холодом, предвещающим приближение зимы.

"Та ночь была такой же холодной, - безмолвно проговорила она. - И в моей душе до сих пор остался ее холод. Я все еще чувствую, как в моих висках стучит кровь".

Разум Кенди снова и снова проигрывал ту же сцену, те же слова, те же чувства, что и тогда. Воспоминание о той ночи все еще было свежо:

 

Смущенная и запутавшаяся, она бежала по ступенькам. На мгновение ей показалось, что это всего лишь один из многочисленных кошмаров, так часто преследовавших ее, но громкое и болезненное биение ее сердца уверило ее, что она не спит. Ее преследовали быстрые мужские шаги... Она знала, это был он. "Я должна поторопиться, - думала она, - если я предстану перед ним, то у меня не будет сил сделать то, что я должна".

Казалось, лестница была бесконечна, да ей и хотелось, чтобы она не кончалась, чтобы он всегда преследовал ее... всегда был рядом.

Его ноги, будучи быстрее и сильнее, быстро покрыли расстояние между ними, и она вдруг почувствовала, что не может вырваться из его хватки. Она думала, что потеряет сознание, когда его руки сжали ее талию, скользнули по спине и, наконец, обняли ее. Спиной она чувствовала, что каждый его мускул тверд, как скала, пока в ее ноздри проникал аромат лаванды.

- Ничего не говори, - хрипло шепнул он. - Если бы только время могло остановиться! - почти с мольбой добавил он.

Он спрятал лицо в ее непослушных завитках, а она всей кожей почувствовала его горячие щеки. Большая теплая капля упала на ее шею, и она поняла, что это его слеза. Он беззвучно рыдал! Его гордость исчезла без следа, и его распахнутая душа бесстыдно плакала.

"Терри! Мой Терри плачет! - с разрывающимся сердцем думала она. - Если я обернусь, - сказала она себе, - то высушу его слезы своими поцелуями, а если он хоть раз коснется моих губ, не знаю, как далеко мы зайдем... Если я обернусь, то не смогу отказать ему. Мне не хватит храбрости взглянуть в его глаза и покинуть его, как сейчас. Господи! Я должна уйти, не взглянув на него в последний раз!" Он отпустил ее плечи, чтобы посмотреть на нее.

- Будь счастлива, Кенди, - наконец, с мучительной беспощадностью произнес он. - Или я никогда не прощу тебя.

"Только что мы потеряли друг друга", - вдруг подумала она, прежде чем нашла силы громко сказать:

- Будь счастлив и ты, Терри.

Она повернула голову, чтобы в последний раз взглянуть на него, но не сумела встретить его взгляд, уставившись в пол, покрытый ковром. Наконец, с робким вздохом она высвободилась из его объятий, чтобы навсегда исчезнуть в холодной ночи...

 

Кенди стерла слезы, пытаясь так же стереть и дорогие сердцу воспоминания, но это было вне ее сил. В ее душе бережно хранилась каждая деталь их встреч, их прощания, и напрасно было пытаться что-либо забыть. Со временем она научилась скрывать страдания, хранить воспоминания, лелеять чувства глубоко в душе.

Никому не открыла она своей боли. Ей казалось, она не имеет права доставлять горе тем, кто так ее любит. С самого детства жизнь преподавала ей, как сбежать от одиночества в крестовый поход, которым стало все ее существование.

Она заменила свои разбитые мечты заботой об окружающих. Она проводила дни в работе, а в свободное время приносила радость своим близким. Она сопровождала Альберта на скучных вечеринках, чтобы помочь ему справляться с обязанностями, которые он ненавидел, терпеливо слушала разговоры Энни, сосредоточенные на моде и сплетнях и вовсе не интересующие ее. Отпуск она проводила на холме Пони, играя с детьми, слушая бесконечные разговоры Арчи о политике, которой он интересовался так, что не мог говорить ни о чем другом. Молодой человек знал, что Кенди не интересует данная тема, но находил непонятное удовольствие в общении с ней. Как и Арчи, Кенди бережно хранила воспоминания о Стире и Энтони и благодаря этому чувствовала невидимую связь между ними.

Здесь, во Франции, она пыталась облегчить страдания тех, кто оказывался рядом. Все это приносило в ее мир радость, делало ее безликое существование неким подобием жизни. Но она сознавала, что это не поможет найти то, что она когда-то потеряла.

Она не доверила своей тайны даже Альберту или мисс Пони. Она была намерена всегда скрывать свои чувства, ведь что может поделать женщина, любя чужого мужа?

Иногда ей почти казалось, что она уже победила своих демонов, но всегда находилось нечто, напоминающее ей о "той" жизни. И теперь страстный порыв Ива разбередил ту старую рану, разбудил тоску, в которой она боялась признаться самой себе. Внезапно она увидела, насколько сильно подавляла свои самые сокровенные желания и надежды. Находясь так близко к молодому человеку, она почувствовала, как пробуждаются ее естественные женские порывы. Но ее желания откликались лишь на одно имя, на один голос, единственные глубокие синие-синие глаза... К сожалению, глаза, которые в операционной смотрели на ее с любовью, были серыми.

"Почему я не могу забыть тебя? - спрашивала она себя. - Почему не могу почувствовать того же к другому? Когда я была с Ивом, я могла думать лишь о тебе, о тепле твоих рук, свете твоих глаз, твоем горячем поцелуе, о том единственном поцелуе, что до сих пор горит на моих губах..."

- Так не должно быть! - с рыданием воскликнула она. - Не должно! Ты больше не принадлежишь мне, я не имею права желать тебя. Это грешно! - плакала она.

Кенди повалилась на кровать, неспособная размышлять трезво. В этот момент в комнату вошла Жюльен и села около нее. Женщина успокаивающе похлопала ее по спине, нежно приговаривая:

- Кенди, Кенди, - шептала она, понимая подругу, как может понимать женщина. - Дорогая, и кто только осмелился причинить тебя такую боль? - спросила Жюльен с приятным французским акцентом. - Уверена, он не заслуживает тех слез, которые ты из-за него выплакала.

- Мне все равно, Жюли, - наконец смогла выговорить Кенди между рыданиям. - Знаю лишь, что не могу с этим справиться. Не могу!

После трех лет безмолвия Кенди наконец открыла свои чувства другому человеку. Она обняла Жюльен и заплакала на ее плече. Женщина искренне сочувствовала подруге, но не знала, что можно предпринять, чтобы помочь ей. Они обнимали и успокаивали друг друга до тех пор, пока боль в сердце Кенди не притупилась.

В 1917 году генерал Фердинанд Фош был назначен главнокомандующим военными силами Франции. Как все великие исторические личности, он понимал, что именно этот момент придаст его жизни истинный смысл. Он понимал, что рожден в такое трудное время, чтобы сыграть свою роль в истории. Поэтому сразу после назначения он начал стягивать войска к Западному фронту, готовясь к ответному наступлению.

Иногда он перемещал целый взвод, а иногда - лишь одну из ключевых фигур, подобно шахматисту, который передвигает пешку или коня. Одной из таких фигур был майор Андре Легар, который вот уже год заведовал госпиталем Сен-Жак. В военной академии Фош был преподавателем Легара и понимал, что его стратегические таланты проматываются впустую. Поэтому к конце октября он был намерен перевести бывшего ученика на одну из передовых позиций Западного фронта. Управлять госпиталем пришлось назначить кого-то другого, к тому же генерал отправил приказ прислать на место военных действий очередную бригаду врачей, которая понадобилась во Фландрии, где в течение месяцев французскими, британскими и канадскими войсками продолжалась осада Ипра.

Утром 31 октября получил распоряжение и немедленно отправился на фронт. В ту же ночь в госпиталя появился его преемник, который тут же отдал приказ об отправлении на север 20 медсестер и 5 врачей. По его распоряжению бригада должна была выехать той же ночью. Нельзя было терять времени.

- Дайте мне список медсестер, - приказал Луи де Салль, новый директор госпиталя, едва войдя в свой кабинет.

- Вот, сэр, - мгновенно отозвался сержант среднего возраста, исполняющий обязанности секретаря.

- Вот и прекрасно, - проговорил де Салль, бросив взгляд на бумагу. - Вышлите всех медсестер от А до К.

- Но, сэр, - возразил секретарь. - Разве вы не прочтете их досье?

- На это нет времени, - холодно ответил тот. - Также найдите пятерых самых опытных врачей. Морис Дювалль еще здесь?

- Да, сэр, он не участвовал в военных операциях с апреля этого года.

- Проверьте, чтобы он также поехал. Я хорошо знаю его и уверен, что там он понадобится. А теперь сообщите этим людям о назначении. Вы можете идти.

- Да, сэр! - ответил секретарь и, по привычке отсалютовав, вышел из комнаты.

Если бы де Салль потрудился прочесть досье медсестер, то в одном из них нашел бы письмо, которое могло предотвратить его поспешное решение. Но война - это бег по лезвию бритвы, и никто не может чувствовать себя в безопасности, приближаясь к острому краю.

Прошло несколько дней после той сцены в операционной, но Ив не мог найти мужества лично извиниться перед Кенди. Он ограничился тем, что каждый день посылал ей белую лилию с маленькой запиской, состоящей из одного слова: "Прости". Он не смел не только приблизиться к ней, но и даже поднять на нее взгляд, молча надеясь, что однажды она простит его. Невозможно было не заметить его страданий, которые заставили Кенди чувствовать себя неловко из-за своего поведения той ночью.

- Можно тебя на минутку, Ив? - спросила она однажды вечером, закончив свое дежурство.

- О... д... да, Кенди, - нерешительно ответил он.

Они вышли из больницы и в тишине, мучительной для них обоих, направились к близлежащему парку. Он боялся слов, которые произнесут ее губы, а она не знала, с чего начать.

- Ив, - наконец, произнесла Кенди. - Я хочу извиниться за свою грубость.

- Извиниться? Не стоит, я сам виноват в том, что произошло, - нервно пробормотал он. - Я... я забыл, как подобает вести себя джентльмену. Это моя вина, - шепотом закончил он, опуская глаза.

- Тем не менее, - продолжала она, - я была груба с тобой и понимаю, что ты чувствуешь.

- Понимаешь? - с внезапной надеждой переспросил он. - Кенди, я...

- Прошу тебя, ничего не говори, - мягко попросила Кенди. - Я знаю.

Она на мгновение замолчала, пытаясь найти слова, которые не ранили бы молодого человека. Холодный порыв ветра взметнул листья в парке, когда она заговорила вновь.

- Ив, - наконец, - проговорила она. - Боюсь, я не могу ответить тебе взаимностью. Ты в этом не виноват, не думай, что что-то в тебе мешает этому. Напротив, за то время, что я тебя знаю, ты показал себя прекрасным человеком. Скорее, дело во мне, - объясняла она.

Пока она говорила, на лице молодого человека отразилось множество различных чувств: сначала надежда, затем отчаяние и, наконец, неприкрытая боль.

- У тебя кто-то есть... в Америке? - наконец, выговорил он, сузив серые глаза.

Кенди избегала его пристального взгляда, вместо этого уставившись на бесчисленные листья на тропинках парка, но, в конце концов, ответила:

- Нет, у меня никого нет. Никто меня не ждет, если ты об этом. Но, - она осеклась, снова пытаясь подыскать правильные слова, - однажды я обожглась и сейчас не готова к подобным отношениям, - пробормотала она.

- Мне тоже не всегда везло с женщинами, - робко проговорил он. Когда она слегка улыбнулась его замечанию, он нашел силы продолжить: - Может, мы можем быть просто друзьями, и со временем...

Кенди отвела глаза, прячась от его умоляющего взгляда. Было видно, что в ней сражаются чувства и здравый смысл. "Неужели это второй шанс? - размышляла она. - Смогу ли я полюбить этого человека? Вдруг я лишь причиню ему боль? Лишь подарю призрачную надежду на любовь, которая никогда не родится в моем сердце?"

- Не знаю, Ив, - сказала она наконец. - Я не хочу причинять тебе боль.

- Не волнуйся, - с энтузиазмом ответил он. - Я понимаю твои чувства и обещаю набраться терпения. Но позволь снова стать... твоим другом, - сказал он, протягивая руку в знак примирения.

- Я не обещаю ничего, кроме искренней дружбы, - все еще колеблясь, ответила она. - Это тебе подходит?

- Более чем подходит, - с улыбкой заключил он, и они обменялись рукопожатием.

Ив пообещал себе быть терпеливым и осторожным, но и настойчивым во всем, что касалось этой дружбы. Он знал, что эта девушка достойна лучшего, и, так как на горизонте не было соперников, решил идти до конца. Но судьбе было суждено убить надежду в его душе.

Тем же вечером Кенди отправлялась на военную операцию на север вместе с Флэмми, Жюльен, Дюваллем и еще с 21 человеком. Решение было принято без всеобщего оглашения, и нужно было немедленно выезжать. У Кенди не было времени даже попрощаться с Ивом, который оставался в госпитале. Утром 1 ноября молодая женщина уже была на пути во Фландрию.

 

ГЛАВА 4

На Западном фронте

Путь в Ипр оказался холодным, мрачным и зловещим. Выехав из Парижа, Кенди собственными глазами увидела все то, о чем ей рассказывали пациенты. Северный пейзаж был пустынным и угрюмым. Заброшенные поля, огромные территории, опустошенные авиационными налетами, - места, где всегда слышались голоса крестьян, работающих под солнцем Па-де-Кале, были скованы тишиной.

Большинство жителей были эвакуированы на юг и в центр страны, некоторые бежали из района боевых действий, пытаясь найти кров и защиту, но понимая, что жизнь уже не будет прежней. Созерцая через окно поезда эту картину, Кенди чувствовала боль и страдания всех этих людей. Но это было лишь начало.

Приехав в Аррас, столицу Па-де-Кале на поезде, бригада врачей должна была продолжать путь грузовиком. Невдалеке проходила линия обороны, где немецкие и союзнические войска продолжали сражения. Некоторые участки железной дороги были повреждены, а остальные линии использовались для перевозки раненых в Париж. Медики вышли из поезда, очутившись в мрачных развалинах, бывших когда-то вокзалом. У них было три часа, прежде чем приедет грузовик. Поэтому у них было время осмотреть город, некогда такой прекрасный и полный жизни.

Кенди попросила Жюльен пойти с ней. Внезапно к ним решила присоединиться Флэмми. Пройдя несколько шагов от вокзала, они увидели старинную дорогу, ведущую к маленькой площади. С того места, где они стояли, можно было рассмотреть развалины маленькой церкви. В крышу попал снаряд, и через дыру виднелась одна из фресок на потолке. Около церкви стояли шотландские солдаты, тихо переговариваясь между собой. Они уже привыкли к подобного рода картинам, но такое зрелище не могло не затронуть их душ.

С начала войны Аррас уже трижды атаковали. В городе остались руины зданий, обломки деревянных домов, а на безмолвных пустынных улицах завывал осенний ветер, разнося эхо шагов.

Из тумана выплыла темная расплывчатая фигура, и Кенди сощурила зеленые глаза, чтобы получше ее рассмотреть. Она увидела, что к ним приближается женщина. Женщина медленно шла по дороге, неся в руках бесформенный сверток.

- Mesdemoiselles, - сказала она. - Ayez la bonte de me donner un peu d’argent pour nourrir mon enfant. Je vous prie. (Не будут ли молодые леди столь добры, чтобы дать немного денег для ребенка?)

Кенди подошла ближе, закрывая промежуток между ними. Она заметила, что на женщине лишь жалкие лохмотья и она дрожит от холода. В ее руках находился неподвижный ребенок, и, бросив взгляд на серые щечки младенца, Кенди поняла, что он уже мертв. Женщина умоляюще глядела на девушку, пока та снимала плащ, чтобы дать его несчастной.

- S’il vous plait, Mademoiselle (Пожалуйста, мисс), - снова проговорила она, устремив взгляд в туман.

Кенди мягко обняла женщину, украдкой стирая со щеки слезу. Жюльен и Флэмми подошли ближе, не заметив мужчину, стоявшего неподалеку и молча наблюдавшего за происходящим.

- Mesdemoiselles, - наконец, подал голос он, показываясь из тумана.

Жюльен обернулась к нему, и они заговорили по-французски. Казалось, они говорил о женщине, прильнувшей к Кенди. Когда они закончили разговор, медсестра обернулась к подругам, а глаза ее были полны слез.

- Он сказал, что ребенок умер два дня назад, - начала Жюльен. – Но она не выпускает его из рук. С того дня она помешалась. Это ее муж, и они ждут своего друга, который должен отвезти их на юг, к родственникам.

- Скажи ему, что мой плащ может остаться у нее, - сказала Кенди, поддерживая женщину и помогая ей подойти к мужу.

Человек благодарно склонил голову перед прекрасной незнакомкой, и они с несчастной женщиной, не понимающей, что происходит вокруг нее, пошли прочь. До станции женщины шли в полной тишине. Флэмми не произнесла ни слова, но взволнованный немигающий взгляд выдал опытному глазу Кенди ее чувства.

«Он делает вид, будто все это не трогает ее, - размышляла она. – Но я знаю ее достаточно, чтобы понять, что произошедшее шокировало ее так же, как и нас с Жюльен. Этот ее взгляд… Помню, как она таким образом пыталась скрыть свое волнение перед экзаменами в школе. Ведь твое сердце не может не чувствовать всей трагичности событий, старушка Флэмми».

Они присоединились к группе. Через час все были в грузовиках, которые везли врачей на передовую. Всю дорогу Жюльен не проронила ни слова, устремив взгляд в холодную ночную тьму. Кенди хотела приободрить ее, но понимала, что подруге хочется побыть наедине со своими мыслями, поэтому молча пыталась уснуть. Через несколько часов они должны были прибыть на место назначения.

Вторая американская дивизия к концу ноября находилась неподалеку Камбре. Они еще не получила назначения и маялась без дела. У солдат был приказ начать учения и как можно лучше изучить местность. Хотя военные силы Америки были уже в сборе, пройдет еще несколько месяцев, прежде чем они смогут вступить в бой.

Молодым солдатам было трудно вынести долгое ожидание, и они развлекались, как могли. Утром они были на тренировках, днем приводили в порядок лагерь. Целыми днями у них не было свободной минуты, а вот вечером…

Вечером они могли отдохнуть от забот и вспомнить о доме и о семье. Некоторые сидели у костра, рассказывая друг другу забавные истории, играя в карты, пересказывая друг другу новости из дома, разговаривая на любимую мужскую темы: женщины.

- Недавно я встретил настоящую красавицу, - рассказывал один из солдат, сидевших у огня. – К сожалению, у меня не было времени воспользоваться этим. Но как только мы вернемся…

- Она будет замужем, и у нее будет трое детей, - поддразнил его второй рядовой. – Тебе лучше найти хорошенькую француженку.

- Так и сделаю, - хихикнул первый. – Ни о чем больше я и думать не могу. Только вряд ли это произойдет скоро.

- К концу войны мы вообще забудем, что такое женщина, - послышался третий голос.

- А ты это знал? – раздался мужской голос, и все трое обернулись к молодому человеку, спокойно смотревшему на них.

- Да уж, малыш, - хмыкнул первый солдат. – Ты уж точно этого не знал, - закончил они, и все разразились смехом.

Солдат безмолвно наблюдал за товарищами. Его лицо было скрыто в темноте, а отблески костра таинственными тенями играли на его начищенных ботинках и сапфирами отражались в его глубоких глазах. Он беспечно сидел на поваленном стволе дерева, прислонившись спиной к ящику с боеприпасами. Хотя он, казалось, принимал участие в разговоре, но мысли его витали далеко, и нельзя было сказать, были они веселыми или печальными, ибо на лице его не отражалось никаких переживаний.

Из палатки вышел человек. Одного его присутствия было достаточно, чтобы все солдаты, включая задумчивого молодого человека, вскочили и поприветствовали офицера. Капитану Дункану Джексону было около 40 лет, и его можно было узнать по квадратной челюсти и крупному носу. Разглядывая темными глазами своих подчиненных, капитан подмечал каждую деталь. Его внушительная фигура возвышалась над остальными, и всем было ясно, кто здесь главный.

- Джентльмены, - начал он. – Лейтенант Харрис оказался неважным игроком в шахматы, и его стиль невозможно вынести. Признаюсь, мне надоело отражать его слабые атаки, - закончил он, по очереди заглядывая в глаза каждому солдату. – Поэтому, - продолжал он, - если вы считаете себя лучшими противниками, буду признателен, если вы уведомите меня об этом, - сухо проговорил он.

Несколько мгновений рядовые изумленно переглядывались, не зная, что сказать. В мире, где так много значило положение, не бывало случаев, чтобы офицер держался с рядовым на равных.

- Возможно, вам подойду я, - отозвался глубокий голос, и никто не мог понять, от кого он исходит, лишь потом осознав, что заговорил человек, стоявший в тени.

Джексон с оттенком изумления уставился на него.

- Не слишком ли много вы на себя берете, сержант? – спросил он, не в силах скрыть насмешливой улыбки.

- Испытайте меня и увидите, - без тени колебания произнес молодой человек.

- Надеюсь, вы не разочаруете меня, иначе отпуска вам не видать, - предупредил Джексон.

Капитан замолчал и повернулся к палатке, сделав сержанту знак следовать за ним.

- Мне казалось, он вообще нем как рыба, - заметил один из рядовых, когда Джексон и сержант вошли в палатку. – Я впервые слышал его голос.

- Оказывается, ты ошибался. Он не только говорить умеет, но и в шахматы играть. И что с того? - ответил другой. – Как насчет партии в покер? – предложил он, и все четверо на несколько минут замолчали, погрузившись в игру.

Как только молодой сержант вошел в палатку, его глаза заметили большую шахматную доску с изящными фигурками слоновой кости, сделанными вручную. Он сразу узнал руку индусских мастеров и понял, что капитан Дункан Джексон много путешествовал по всему миру. Ему пришлось это по душе, ведь таким образом, они могли поддерживать интересный разговор, играя в шахматы. Хотя ему не слишком хотелось говорить, но он с радостью выслушал бы другого. «В конце концов, это лучше, чем слушать всю ту ерунду снаружи, - сказал он себе. – А с другой стороны, все лучше, чем думать о своем».

- Сигарету? – предложил пожилой человек, извлекая портсигар.

- Спасибо, я не курю, сэр, - холодно ответил молодой человек.

- Ладно, - ответил капитан, пожав плечами. – Но, надеюсь, вы не будете возражать, если я закурю.

- Признаться, этот запах не слишком приятен, так как я и сам был заядлым курильщиком. Но ничего страшного, сэр, - небрежно отозвался сержант.

- И как вам это удалось? – нахмурившись, с любопытством спросил Джексон.

- Что, сэр?

- Бросить курить.

Глаза молодого человека на мгновение засияли странным светом, который исчез так быстро, что капитан не заметил его. Потом он покачал головой, словно пытаясь выбросить из головы непрошеную мысль, и просто ответил: