Женщина на все времена 22 страница

Всегда улыбается и благодарит жизнь.

Я так любил тебя, ты была так красива!

Как же ты хочешь, чтоб забыл я тебя?

В то время жизнь была прекраснее,

И солнце горячее, чем сегодня.

Ты была моим милым другом,

Но остались лишь сожаленья

И песня, что пела ты мне.

Я всегда, всегда буду слушать ее.

- Я думаю, что хорошо понимаю, что он хочет сказать последней частью, - осмелилась она сказать, тронутая словами, которые напомнили ей другую песню, которую она хранила в красном уголке ее памяти.

- Скажи мне, - прошептал он.

- Полагаю, что он говорит, что всегда будет помнить ту песню в своем сердце, поскольку он лелеет свою любовь к ней, - отвечала она, высвобождаясь из объятий Терри, и голос певца умолк вместе с нотами пианино.

Молодая пара вернулась к столику, а пианист темными глазами проследил за ними, завидуя солдату, которому принадлежала любовь этой женщины. Ибо, видите ли, для молодого музыканта было очевидно, что она любила его каждой частичкой ее души. Блондинка и солдат снова сели за столик и в тишине довершили еду, пока их пульс медленно оправлялся от сладкого возбуждения, которое вызвала в них обоих физическая близость, повысившийся от музыки и слов поэмы.

Кенди отставила свою тарелку, и ее малахитовые зрачки блуждали по улице, которая была видна в окна бистро. В это время проехал грузовик с солдатами с британским флагом, и молодая женщина снова вспомнила о мучительной истине исторического момента, который они переживали.

- Во сколько ты завтра уезжаешь? - спросила она, пытаясь сдержать слезы, которые она уже чувствовала в душе, потягивая вино.

- В девять, - ответил он бесстрастным голосом.

- Я бы хотела увидеть тебя, - прошептала она, все еще глядя в окно.

- Но к этому времени ты уже будешь на работе, - возразил он, пытаясь встретить ее зеленый взгляд.

- Я постараюсь, не волнуйся, - небрежно ответила блондинка, прилагая невероятные усилия, чтобы держать себя в руках.

- У меня есть идея получше, - осмелился предложить Терри, нервно сминая салфетку в правой руке. - Не могла бы ты провести остаток полдня со мной?

Молодая женщина повернула голову и наконец встретилась с огромными синими лагунами, которые смотрели на нее с искренним светом. Его глаза умоляли, и она поняла, что человек вроде него нечасто делал такое.

- Я была бы не против, - сказала она, и он наградил ее одной из своих редких улыбок.

Летом в Париже всегда толпы туристов, но с началом войны древние улицы не были запружены посетителями, как обычно. Обычно лодки, катающие туристов по Сене и вокруг островов, в субботний полдень полны людей, но этот день этим очаровательным удовольствием наслаждались лишь несколько пассажиров.

Молодая женщина с длинными вьющимися волосами обеими руками держалась за перила лодки, часть ее стройного тела высунулась из лодки, а ее глаза смотрели на белую каменную отделку над поверхностью реки. Молодой солдат рядом с ней казался весьма увлечен живой болтовней девушки. Слева от них величественный вид готических линий Нотр-Дама различался все яснее по мере приближения лодки к "Ile de la cite", один из двух островов в середине реки, на которой этот известный собор и построен.

Белокурая девушка болтала без остановки. Будто поток слов, рожденных где-то в ее крошечном естестве, вырвался наружу. Ее глаза отражали детскую наивность наряду с синими тенями Сены, но кое-что в ее сверкающем выражении также говорило умному наблюдателю, что она смотрела на мужчину рядом с ней не так, как смотрел бы ребенок. С другой стороны, солдат внимал своей болтливой спутнице, и время от времени отвечал несколькими словами или дразнящим комментарием, который всегда приводил к забавной гримаске, которую корчила блондинка. Они оба составляли такой гармоничный вид, что любая чувствительная душа только бы радовалась, глядя на них.

- Альберт ответил на мое письмо. Я говорил тебе? - небрежно спросил Терри.

- Нет, не говорил! Что он пишет? - возбужденно спросила Кенди.

- Он казался очень довольным, что я написал ему. Он сказал, что он был рад, что со мной все хорошо после операции и даже поделился со мной кое-какими своими планами. Ясно, что он - все еще благоразумный и добрый человек, которого я однажды встретил, - объяснял молодой человек.

- Разве это не хорошо поддерживать связь со своими друзьями? - спросила она, покидая перила и садясь на скамейку поблизости.

- Да, должен признать, - ответил он, следуя за ней и садясь рядом с девушкой. - Я бы не сделал этого, если бы не ты, спасибо.

- О, вовсе нет, - возражала она. - Я хорошо знаю, как ободряют хорошие вести из дома, когда ты далеко.

- Ты скучаешь по ним. Не так ли? - шепотом спросил он.

Кенди с руками, закинутыми за шею, глядя на речные волны, шумно вздохнула.

- Да, конечно, - признала она. - Я здесь уже больше года. Это самое долгое время, когда я когда-либо была далеко от дома за целую жизнь.

- И разумеется, это не было круизом, но тяжелой работой. Я знаю это, потому что видел своими собственными глазами, - подтвердил он, и в его голосе звучало глубокое восхищение женщиной перед ним.

- Но я не жалуюсь, - поспешила она объяснить. - Я встретила здесь много замечательных людей и получила шанс помириться с Флэмми.

- Она сильно изменилась с того времени, как я увидел ее в Чикаго. Я помню, она могла убить одним своим взглядом и уж точно не из-за красоты, - с усмешкой прокомментировал Терри.

- Ты жестокий! - парировала Кенди. - Она замечательная медсестра, и ты должен восхищаться ей. Я очень горжусь, что я ее подруга.

- Я уверен, что она всегда была хорошей медсестрой, но раньше она была еще хуже Нэнси, а теперь она..., как бы это выразиться? …Менее страшная?

- Ты никогда не перестанешь, не так ли? - засмеялась Кенди. - Все равно я рада, что еще раз повстречалась здесь с Флэмми... и еще Жюли, и конечно доктор Дюваль. Без него меня бы здесь с тобой не было... - печальным тоном добавила она.

- Доктор, который спас тебе жизнь, не так ли? - уточнил Терри, внутренне чувствуя, что он в долгу перед человеком, которого никогда не встречал. - Я тоже обязан ему своей жизнью, ведь он спас ее, - подумал он.

- Да. Я бы хотела, чтобы вы встретились с ним, Терри. Он был одним из самых замечательных людей, которых я когда-либо знала, - пылко сказала она.

- Уверен в этом. Я думаю, ты права, несмотря на всю боль и смерть, эта война принесла кое-что хорошее, - продолжил он. - Если бы не она, я бы не смог увидеть тебя снова... - прошептал он.

Девушка потупила глаза, снова ощущая в груди ту нервозность, когда танцевала с Терри в бистро. Она сменила тему.

- Ну, Сена - это не озеро Мичиган, - хихикнула она. - Но она тоже красивая.

- У тебя так много воспоминаний, связанных с этим озером? - полюбопытствовал он.

- Очень много, Терри, это мое детство, моя юность, рассвет моей жизни. Люди, которые были однажды так важны для меня, теперь далеко, там, где я не могу их увидеть, потому что это место за пределами этого мира. Их память всегда будет связана с этим озером. К примеру, когда я встретила Стира, он прокатил меня до дома Лока, и его автомобиль сломался прямо на мосту над озером. Мы оба упали в воду, вымокли до нитки, получили несколько ушибов и очень повеселились, - сказала девушка с грустной улыбкой.

- Ты никогда мне этого не рассказывала, - заинтересовался он.

- Теперь ты знаешь. Еще я встретила Альберта около озера, и Арчи, и... - она резко остановилась.

- И Энтони, - закончил предложение молодой человек, догадываясь об этом не без намека ревности. Независимо от того, что могло произойти между ним и блондинкой, Энтони был воспоминанием, которое он не мог стереть из сердца девушки. Он знал это, и наиболее разумная часть его сердца принимало это со стоицизмом, но его инстинктивная сторона еще хранила обиду на жизнь, ибо он хотел бы быть единственным в сердце Кенди. Хотя Энтони не был его главным предметом беспокойства в настоящем. Было другое имя, которое не было упомянуто за целый день, которое было большей опасностью.

- Да, Энтони, - не отпиралась девушка, но беседу не продолжала, хорошо зная, что чувствовал Терри к несчастному мальчику, которого она однажды полюбила во время своего отрочества.

- Знаешь, Кенди, - произнес Терри, глядя на реку, - я бы хотел, чтобы когда-нибудь я смог бы созерцать озеро Мичиган вместе с тобой.

Она повернула глаза и увидела молодого человека, а он погрузил свои синие зрачки в глубины Сены. Она пришла в восхищение от вида его совершенного профиля и испустила задушенный вздох.

- Я бы тоже этого хотела, - простодушно сказала она и не прибавила более комментария. Однако, для Терри этого было достаточно, чтобы ободриться.

"Посмотри. Это самый древний цвет Мира.

Оттенок Неба и Воды..."

Спокойный шепот Терри принес мне ветерок,

Что только что пронесся.

Мы долго смотрим в одну и ту же сторону,

Вместо того, чтоб смотреть друг на друга.

Может, он не говорил ни слова,

Но я услышала мечту, словно звук безмятежной ноты.

"Взгляни, Кенди. Это оттенок Неба и Воды,

Самый древний в Мире цвет..."

- Киоко Мизуки

Улочки рядом с рекой Сена называется "набережные", и все они составляют длинный бульвар, разбитый мостами, которые соединяют два берега. Когда лодка завершила плавание, она оставила пассажиров на Набережной Августин, и молодая пара шла по этой авеню, пока не дошли до моста Святого Мишеля, который соединяет Латинский квартал с "Островом цен". Было тридцать минут шестого, и постепенно цвета заката начинали окрашивать горизонт. Терри и Кенди смотрели на реку, опираясь на каменные перила моста. В нескольких метрах от них уличный музыкант начал играть на своем инструменте за несколько монет, пока его дочурка играла с мячом около него.

Кенди глядела на небо, когда она ощутила, что большой красный мяч ударился о ее ноги. Молодая женщина повернулась, чтобы посмотреть, что случилось, и она встретилась с парой необычайно больших черных глаз, которые смотрели на нее с наивным любопытством. Кенди наклонилась и присела на корточки, беря мяч в руки.

- C'est toi? [Это твой?] - спросил Кенди с одной из ее ослепительных улыбок.

- Oui, - подтвердила девчушка лет трех-четырех.

Кенди протянула руки к ребенку, чтобы отдать ей мяч, и не могла удержаться от естественного искушения коснуться мягких щечек. Глазищи ребенка взирали на ее с испуганным восторгом, как если бы они увидели неземное видение.

- Comment tu t'appelles? [Как тебя зовут?] - спросила Кенди, движимая материнским импульсом.

- Жанина... - сказала девочка, удивительно хорошо выговаривая слоги.

С искренней доверчивостью, присущей лишь маленьким детям, девочка потянула за один из белокурых локонов Кенди и весело улыбнулась, когда заметила, что кудряшки снова завились, когда она отпустила их. Так Кенди поняла, что девочка была изумлена ее волосами, которые она нашла особенно забавными. Обе, девочка и женщина, хихикнули, развеселенные обоюдным открытием.

- Я уверен, что она будет нежной и любящей матерью, - думал Терри, молча созерцавший сцену. - Хотел бы я, чтобы ее дети были также и моими.

- Жанина! Жанина! - позвал мужчина с органом, и девочка немедленно убежала к отцу.

Кенди встала, глядя, как уходила малышка, держа отца за руку. Прежде, чем она полностью исчезла за изгибом моста, ребенок повернулся и помахал рукой Кенди. Блондинка с улыбкой помахала в ответ.

- Она симпатичная, - прокомментировала Кенди, когда девчушка скрылась из виду.

Терри ответил только легкой улыбкой и продолжал смотреть в горизонт. Долгое время они оба хранили молчание, пока закат продолжал окрашивать свое ежедневный шедевр. Тем не менее, очевидное спокойствие на лице молодого человека было только маской, скрывающей его возбужденные мысли. Существовал вопрос, который болел у него в сердце, и он знал, что он исчерпал запас времени,.. если он собирался спрашивать, вопрос должен был быть изложен немедля.

- Знаешь, Кенди, - начал он с колотящимся сердцем.

- Да, Терри, - отозвалась она.

- Я по-своему сожалею, что я вышел из больницы, не повидав последний раз Бонно. Боюсь, что я не смог поблагодарить его как положено, - искренне прокомментировал Терри... Что ж, он наконец упомянул имя своего соперника... теперь дело зависело только от удачи.

- Ив больше не в Париже, - грустно ответила Кенди, - его послали на Север в тот самый день, когда ты вышел из больницы.

- О, правда? - спросил Терри, ошеломленный новостью. - И... я полагаю, ты из-за этого не очень счастлива, - предположил он, задетый обеспокоенным лицом Кенди, когда она упомянула про отъезд Ива.

Последние слова медленными волнами откликались в ушах Кенди. Она поняла, что вопрос Терри затрагивал больше чем он хотел позволить увидеть… Но… Что ей полагалось ответить?

- Меня не делает счастливой то, что друг рискует своей жизнью на фронте, - сказала она, в конце концов, не знаю, правильные ли подобрала слова.

- Наверное, ты..., будешь скучать по нему, - осмелился он спросить.

- Ну... - она чуть колебалась, - да... - и притихла. Она упрекнула себя за неспособность закончить предложение, которое додумала, - не так сильно, как по тебе, Терри, - но почему-то слова застряли в горле.

Они вновь умолкли. Женщина, сожалеющая о недостатке храбрости; мужчина, начинающий думать, что он все-таки побежден французским врачом.

Наступало время, когда огни заката достигли пика своей красоты в оргии цвета и блеска, и последние лучи солнца таяли с первыми мерцающими лучами вечерней звезды. Души Кенди и Терри были очарованы волшебством момента. Их взгляды затерялись на синей глади реки, которая, казалось, встречалась с синим фоном в небе в далекой точке на горизонте. Это был самый старинный цвет мироздания, окрашивающий Париж в радужные тона благодаря величайшему художнику - вселенной.

- Красиво... самый древний цвет мира... просто красиво, - подумала она, и в этот момент ее мысленные слова пробежали по невидимой нити, что объединяла ее собственное сердце с сердцем Терри.

- Да, это удивительно красиво, - вслух ответил он, и секунду спустя оба с удивленным испугом посмотрели друг на друга. Они ничего не говорили, но поняли, что в этот миг они снова, третий раз в жизни, ощутили ту таинственную связь, которая объединила их бессмертной силой.

На одном дыхании щедрое собрание дорогих образов отобразилось в памяти Терри. Он снова увидел «Королеву Мэри» в туманной ночи и свет двух зеленых изумрудов, глядевших на него с добротой, которую он никогда не видел прежде в незнакомце. Он помнил каждую тайную встречу, которую обычно сознательно искал в течение своих школьных дней. Он снова пережил моменты того жизнерадостного лета и снова чувствовал сладостное тепло объятий Кенди. Он испытал тоску, повторные разлуки, чувство полной потери и огромную боль сожалений. Он еще раз ощутил горько-сладкий вкус столкновения в снежную ночь, пробуждение в больничной комнате, экстаз каждого дня, проведенного рядом с женщиной, с которой его душа была магически соединена. И затем, он осознал, что собирался потерять ее навсегда,.. если не испытает последнее средство: правду ... но ужасный узел в горле снова не позволял ему говорить.

Они смотрели друг на друга, не в силах вымолвить и слова. Звуки прохожих заглушались стуком их сердец. Кенди чувствовала, что тяжесть на груди вторглась в ее виски, и у нее закружилась голова. Терри, в свою очередь, был парализован, будто во сне. Прежде, чем он мог этого избежать, единственная слезинка прокатилась по его щеке. И чудным образом, как если бы свежее ощущение влажности разбудило его, он нашел смелость, чтобы разомкнуть уста.

- Я был дураком, - пробормотал он.

От первого звука его голоса слезы Кенди нашли выход, и она повернула голову, ища воображаемую точку в небытие воды. Ее лицо дергалось от глубоких эмоций, бушующих внутри.

- Таким дураком, Кенди, - хрипло продолжал он. - Все эти годы, начиная с того кануна Нового Года, когда мы впервые встретились, каждая минута, каждый день, каждое время года, в каждом сне и в каждом биении моего сердца, о, Кенди, ты всегда была единственной, кого я когда-либо любил, - выговорил он, испуская глубокое рыдание.

Она снова повернулась, чтобы увидеть его, и на сей раз ее изумрудные глаза не могли избежать его синего взгляда. Хотя говорить она не могла.

- Теперь я знаю, что сделал ошибку всей моей жизни, когда отпустил тебя тем вечером в Нью-Йорке, - признался он, и его слова удивили ее.

- Ты сделал то, что было правильным, - наконец, заговорила она.

- Нет! - не согласился он твердым кивком. - Время показало, что я ошибался. Я получил жестокий урок, что не было моральным предавать мои чувства к тебе.

- Но ты был ей нужен, нужен! - повторяла она между всхлипываниями.

- Да, но я не мог дать ей то, что ей от меня было нужно. Потому что я уже отдал это тебе с первого раза, когда я положил на тебя глаз. Разве ты не видишь, что я знаю только то, как быть с тобой? Бесполезно отрицать это дольше. Я никогда, никогда не мог забыть о тебе, Кенди. Ты запечатана в моем сердце, память о тебе бежит в моих венах и пульсе. Ты и только ты, та, кого я всегда любил,.. даже если никогда не знал, как лучше показать это тебе.

- Терри! - задохнулась она и решила, что ее душа может выскользнуть наружу.

- Кенди, ты понятия не имеешь, как я пытался полюбить ее, но каждый раз я заглядывал себе в сердце, я мог только чувствовать мою любовь к тебе. Там во мне нет места другой любви, кроме любви к тебе. Не было правильным притворяться, что я мог бы быть для нее хорошим мужем, когда моя душа с давних времен уже обручена с твоей. Я должен был понять это, и когда еще было время, порвать с этой ложью и сражаться за любовь, которую мы разделили. Я был просто идиотом, и в течение прошедших дней я также ненамного был умнее. Вместо того, чтобы поведать тебе о том, что у меня вот здесь, - он коснулся груди, - я действовал как безмозглый идиот, полный ревности и гордости, - закончил он, понурив голову от стыда.

- Терри, пожалуйста, прекрати это, - умоляла она. - Если расстаться было ошибкой, тогда тоже несу ответственность. Ведь это я первая решила уехать. Если это мое решение лишь принесло тебе боль, то винить надо меня, - признала она. - Если эта разлука заставила тебя страдать вместо того, чтобы помочь тебе чувствовать себя лучше... тогда я причинила тебе боль, и я горько об этом сожалею! - закончила она с выражением сильнейшей печали на лице.

- Это не так, совсем не так, - поспешил заверить он, поднимая глаза. - Это я первый скрыл от тебя, что произошло... Я собирался все тебе рассказать, но мне не хватало смелости объяснить тебе, прежде чем ты сама все узнала... и потом я сделал только хуже, дав обещание брака женщине, которую я не мог полюбить. Я предал нашу любовь, я отказался от тебя... О, Кенди! Я прекрасно знаю, что одних слов недостаточно, чтобы компенсировать всю причиненную боль, но я должен просить у тебя прощения... Ты могла бы... Могла бы ты когда-нибудь простить меня, Кенди? - спросил он ее с серьезным взглядом.

Она стояла неподвижно в течение бесконечных секунд, и он почувствовал, что смерть подкрадывалась к его сердцу.

- Могла ли я хоть когда-нибудь держать обиду на тебя? - прошептала она, и луч надежды открыла ему двери.

- Кенди! - выдохнул он, и затем, с обретенной храбростью несколькими шагами приблизился к девушке. - Кенди, в тот вечер в больнице я видел ваше прощание с Ивом, и был уверен, что потерял тебя навсегда. На самом деле, даже сейчас я смирился, что я не соперник мужчине, который никогда не причинял тебе боли, как я... Я… Меня трясет от страха при мысли, что он уже занимает особое место в твоем сердце..., то место, которое однажды было моим, а я не знал, как его сберечь... Вчера, я был убежден, что изгнан оттуда навсегда, и все же что-то внутри говорило мне, что я должен был попытаться хоть однажды сказать тебе правду о моих неумирающих чувствах к тебе... Я знаю, что не заслуживаю, я знаю, что не должен говорить эти слова, но... Если... ты прощаешь меня... Возможно ли такое, что ты стерпишь это признание?.. Я знаю, что все, что у нас однажды было - уже не вернешь... Но, несмотря на мою тяжкую вину, я все также люблю тебя... сейчас и всегда...

- Терри... Я... - было все, что она могла издать, поскольку слова мужчины продолжали звучать в ее ушах, унося ее в волшебную сказку.

- Нет, не говори ничего, не сейчас... - попросил он. - Я открываю тебе свое сердце, но я не жду, что моя любовь будет вознаграждена. Если ты сейчас скажешь мне, что Ив завоевал твою привязанность, я полностью пойму... Но если ты все еще сомневаешься в своих чувствах, то Кенди, пожалуйста, скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал, чтобы вернуть твою любовь?.. Я сделаю все, что пожелаешь... Мог бы я... Если б я попытался... если бы я стал лучше... Мог бы я когда-нибудь ожидать, что ты вернешься? Могу ли я надеяться, что все еще могу вернуть тебя, несмотря на любовь Ива?

Кенди опустила голову, и Терри почувствовал, что сам ад разверзся у него под ногами, но это ощущение продлилось лишь до того момента, пока он не увидел, как девушка, все еще с опущенной головой, протянула к нему правую руку ладонью вверх. Затем она подняла лицо, полное слез, и не в силах произнести какой-либо звук, ее губы раскрылись, чтобы сказать одно простое слово, которое она снова и снова повторяла все месяцы, которые он провел в больнице, каждый раз, когда она помогала ему, но теперь оно приобрело новый глубокий смысл.

- Подойди, - произнесла она шепотом.

Молодой человек медленно двинулся к ней, все еще не веря значению жеста Кенди. Когда он подошел достаточно близко, она тепло приняла его, склоня голову к нему на грудь, в то время как его руки отыскали свое место на ее талии в нежном объятии. Несколько минут они молчали, тихо вкушая свою близость, а их тела медленно свыкались со сладостным теплом рук друг друга.

При первом контакте молодая женщина ясно чувствовала, как яркий румянец залил ее лицо, когда мужчина заключил ее в свои объятия. Но постепенно начальная стыдливость уступила другим чувствам, более сокровенным и глубоким. Наконец, после долгих лет тоски ее сердце отыскало путь домой. Для Кендис Уайт дом был прямо здесь, в руках мужчины, которого она любила, и потребовалось лишь несколько минут, чтобы это понять.

В тот момент девушка верила, что она могла бы провести столетия вот так, прикованной к телу Терренса, а его руки медленно водили по ее спине и волосам, а его коричное дыхание заполняло воздух, сохраняя щеку и шею теплыми. Она испустила вздох, и тут же осознала, что не сказала ему то, что было у нее в сердце.

- Терри, - позвала она его шепотом, все еще приникшая к его груди.

- М-м? - пробормотал он из приятного транса своих грез.

- Ты, кажется, задал мне вопрос, на который я еще не ответила, - продолжала она мурлыкать.

- Я уже знаю ответ..., хоть и едва могу в это поверить, - ответил он, шепча ей на ухо.

- Но эти вещи должны быть сказаны, - настаивала она.

- Тогда сделай это вот так, - сказал он, беря ее лицо в одну руку нежнейшим жестом и помогая ей заглянуть в его глаза. Он заглянул в два изумруда, которые осаждали его мечты с ранней юности, но прежде чем погрузиться в них, он наклонил голову, пока ее губы не приблизились к его уху. - Просто шепни слова мне на ухо так, чтобы только я мог их слышать, - попросил он.

Молодая женщина мягко улыбнулась, глубоко тронутая его просьбой. Она никогда никому не говорила слова «Я люблю тебя», хотя была влюблена не однажды. Кенди закрыла глаза, чтобы придать себе немного храбрости, но потом снова появился вечно присущий румянец, снова делая все усложняя.

- Я люблю тебя, я всегда тебя любила, - повторила она ему на ухо, и он почувствовал, что тропинки больше не существует. Казалось, для них обоих исчез целый мир, чтобы оставить лишь ощущения его рук, держащих ее, прижимая к себе ее тело, ее руки, мягко сцепленные на его шее, его лицо, зарывшееся в ее белокурые кудри, тепло их тел, биение их сердец, их слезы, бежавшие в тишине, лаванду и розы, тающие в воздухе, два голоса, повторяющие шепотом: я люблю тебя.

- Не было ни дня, ни ночи, - продолжала она шептать ему, не размыкая объятий, - ни рассвета, ни заката, чтобы я не думала о тебе все эти годы, Терри. Я пыталась забыть, я пыталась преодолеть эту любовь внутри меня. Эта любовь, я полагала, грешна, потому что я думала, что ты уже женился на ней. Я боролась с этой любовью, но она была сильнее меня. Ив только хороший друг, кто, к несчастью, влюбился в меня, но его чувства безответны, и в ночь, когда я пошла с ним на бал, я сказала ему правду. Теперь он знает, что ты - тот, кто в моем сердце. Никто другой на этой планете не смог бы когда-либо пробудить во мне чувства, которые пробудил ты в своей Кенди, которая твоя, и только твоя, кто никогда не переставала быть твоей, несмотря на время, несмотря ни на что. О Терри, мой Терри! - вымолвила она и остановилась, пряча лицо на его груди, не в силах сказать больше, потому что эмоции переполнили ее, и это было даже хорошо, потому что мужчина, который держал ее в своих руках, млел и больше не мог сопротивляться нежности.

Они стояли в объятиях друг друга бесконечный момент. Слишком переполненные звуком тысячи затворов, внезапно открывшихся в их сердцах, когда они наконец нашли в руках друг друга потерянный ключ их душ. При соприкосновении их тепла в их телах начал загораться ряд вспышек, и прежде, чем они могли понять природу этой тайны, поток старых и новых желаний стал требовать своего удовлетворения, и Терри был первым, кто был унесен волшебными чарами их близости.

Он сжал объятия, медленно откидывая голову назад, лаская щекой мягкую щеку Кенди, и глубоко вдыхая ее запах. Он взял ее лицо в правую руку и поднял ее подбородок так, чтобы они могли видеть друг друга в глазах. Кенди почувствовала дрожь своего тела под его глубоким взглядом, но по непонятной причине она его выдержала, утопая в синем сиянии глаз Терри. Он не говорил ни слова, но она поняла, что он собирался поцеловать ее прямо здесь, и она также знала, что на сей раз она его не отвергнет. Она так долго желала поцелуя с его губ, что не могла больше этого отрицать. Когда душа уже раскрыла тайны, кожа должна следовать за признанием.

Он медленно склонил голову, уменьшая расстояние, пока его кожа не ощутила теплый ветерок ее дыхания. Затем он закрыл глаза, и некоторое время стоял неподвижно. Он был так опьянен ею, что боялся, что она может исчезнуть, если он посмеет коснуться ее губ. Но природа была сильнее его опасений, и вскоре одержала верх над последним намеком на внутренние колебания. Он, наконец, закончил долгое путешествие, которое начал осенним утром, когда впервые покинул Лондон, а его губы снова встретились с ее после лет тоски и мучительной разлуки.

Кенди приняла ласку, изумленная нежностью, проявляемой при его первом касании. Краткие поцелуи осыпали ее губы со слегка влажным акцентом. Он едва задевал мягкую плоть ее рта, как если бы она была сотворена из пены или хрупкого фарфора. Оба тела начал охватывать ряд коротких электрических разрядов, а чувствительная оболочка их губ чуть ласкала друг друга. По причине, которой он не мог понять, Терри ощущал себя застенчивым ребенком, затерявшегося в чарах Кенди, но недостаточно смелый, чтобы излить на нее всю страсть, таящуюся на дне его сердца.

Неожиданно она удивилась сама себе, отвечая ему и нежное тепло их объятий переросло в разгорающийся огонь. Прежде, чем она могла это полностью понять, его поцелуй усилился, и она отозвалась, движимая женским инстинктом, наличие которого она игнорировала. Неосознанно она раскрыла губы, и он немедленно откликнулся поцелуем; не как подросток, однажды укравший ее поцелуй, но как мужчина, который желал ее долгие годы. Он жаждал свободно исследовать ее рот в сокровенном глубоком экстазе. Она не оказала никакого сопротивления, даже когда ее последняя капля воздуха растворилась еще раньше. Кенди поняла, что он брал ее единым поцелуем, и этим страстным жестом он говорил ей, что он вернулся, чтобы потребовать всей ее души и тела. Тогда она знала, что была рождена ради этого золотого момента. Она была женщиной, ради которой он был рожден мужчиной.

Поцелуй, когда он даруется с истинной любовью, это искра, которая разжигает неконтролируемые потоки страсти. Потоки электрической энергии, бегущие сквозь человеческое тело, соединяя плоть с разумом и душой, кажется, пробуждают в наших венах, движущую силу природы. Вот что происходило в телах Кенди и Терри в тот момент, когда они подчинялись друг другу в том длящемся поцелуе. Внезапно Кенди перестала быть девушкой и стала женщиной, и как женщина, она поняла, что колеса страсти уже вращались внутри нее и не остановятся, пока они не утолят их взаимную жажду близкого объятия.

Терри, в свою очередь, не мог раздумывать, уже унесенный очаровывающим ощущением своего нового исследования тела Кенди. Что за невероятное блаженство его губ на ее губах, наслаждение вкусом ее увлажненного рта, дегустация ее земляничного запаха, все такого же, как в тот полдень, когда он впервые поцеловал ее! Что за необъятное удовольствие от каждой ее выпуклости и впадинки, прижатой к его напряженным мускулам! Что за сладостное ощущение ее подрагивающей кожи под его поцелуями, что следовали за влажным следом по ее шелковистым щекам до сливочной ямочки ее шеи! Он ощущал в восхищении, как своей жизни он не наслаждался такими сильными и приятными ощущениями. Это было своего рода опьянение, но даже глубже и гораздо сильнее, чем от любого вина.