Пастух и овцы: отрезая нити, которые держит кукловод

Сама идея Бога приносит тебе утешение — ты не один, кто-то присматривает за твоими делами. Возьмем, к примеру, космос — это не просто хаос, а самый настоящий космос: он создан по какому-то принципу, в нем есть логика; это не бессмысленная мешанина, не анархия. Кто-то всем этим управляет; там есть абсолютный монарх, который следит за самыми ничтожными мелочами — даже лист на дереве шевелится, подвластный Его воле. Все запланировано. Ты — часть великого рока. Может быть, смысл всего этого тебе не известен, но он точно есть, ведь существует Бог. Он приносит огромное облегчение. Человеку начинает казаться, что жизнь не случайна; во всем этом есть какой-то скрытый смысл, значение и предназначение. Бог дает смысл жизни.

Но Бога нет — просто все это говорит о том, что человек не знает, почему он здесь. Это показывает, что человек беспомощен. Человеку недоступен смысл. Создав Бога, он может поверить в смысл и он может прожить свою бессмысленную жизнь с представлением о том, что кто-то за ним присматривает.

Просто представь: ты летишь на самолете, кто-то приходит и говорит: «Пилота у нас нет». И тут начнется паника. Нет пилота?! Просто это означает, что ты обречен. Потом кто-то говорит: «Пилот должен быть там. Он невидим. Мы, наверное, не можем его видеть, но он там; иначе как же работает весь этот великолепный механизм? Просто подумай: все так замечательно работает — значит, пилот должен быть! Может быть, мы не способны видеть его, может, мы пока еще не очень благочестивы, чтобы его увидеть, может, наши глаза закрыты, но пилот там есть. Иначе как же все это может быть? Самолет оторвался от земли, он прекрасно летит, моторы гудят. Все так надежно, значит, пилот — там».

Если кому-нибудь удастся тебя убедить, ты сможешь снова расслабиться в своем кресле. Ты закроешь глаза, начнешь мечтать и даже можешь заснуть. Пилот на месте, тебе не о чем беспокоиться.

Никакого пилота нет, его придумали люди. Человек создал Бога по своему образу. Это — изобретение человека. Бог — это не открытие, это изобретение. И Бог не истина — это самая грандиозная ложь из всех, которые есть на свете.

Неужели Ты на самом деле веришь, что Бога нет?

Я не верю, что Бога нет, я знаю это наверняка. И слава богу, что Он не существует, ведь Его существование создало бы так много проблем и сложностей, что жизнь была бы почти невозможной. Наверное, ты не думал об этом так, как я буду говорить, — возможно, никто не пытался этого сделать.

Христиане говорят, что Бог создал все сущее. По существу, предположение о существовании Бога нужно, чтобы как-то обосновать факт Творения. Вселенная — вот она, здесь; значит, кто-то должен был ее сотворить. И кто бы это ни сделал, творец и есть Бог. Ты улавливаешь скрытый смысл? Если наш мир сотворен, то эволюции быть не может, ведь это означало бы, что творение продолжается.

Вспомни библейскую историю: Бог создал мир за шесть дней, а на седьмой день Он отдыхал; вот с тех пор Он и отдыхает. За шесть дней было завершено все Творение. Так откуда же взяться эволюции? Творение означает, что все уже закончено! Точка поставлена. На шестой день дело было сделано, и после этого никакая эволюция уже невозможна.

Если есть эволюция, значит, творение не завершено; отсюда следует возможность развития. Но ведь Бог не может создать несовершенный мир; это было бы против самой природы Божественного. Бог — совершенен, и так же совершенно все, что он делает. Ни Бог, ни сотворенный им мир не меняются; все застыло, замерло. Вот почему церковь выступила против Чарльза Дарвина: этот ученый выдвинул идею, которая рано или поздно могла уничтожить Бога. В каком-то смысле иерархи церкви были весьма прозорливы: они увидели далекоидущие последствия эволюционной теории.

Обычно мы не видим никакой связи между творением и эволюцией. А какая связь между Богом и Чарльзом Дарвином? Такая связь есть. Чарльз Дарвин говорит, что творение — это непрерывный процесс, что бытие всегда несовершенно, что оно никогда таковым не будет; лишь тогда может продолжаться развитие, тогда можно взбираться на новые вершины, проникать в новые измерения, открывать незнакомые двери и неизведанные возможности.

Бог закончил свою работу за шесть дней — и не так давно это было, всего за четыре тысячи четыре года до рождения Иисуса Христа. Наверное, это было первого января, в понедельник, ведь мы умудряемся приспосабливать Бога под все, что придумали сами. Так что Он должен соблюдать и наш календарь. Если бы спросили меня, я бы сказал, что это, пожалуй, был понедельник, первое апреля, День дураков. Наверное, этот день лучше всего подходит для сотворения законченного, готового к употреблению мироздания.

Если эволюция невозможна, то жизнь теряет всякий смысл, она теряет будущее; тогда есть только прошлое.

Это ненормально, что верующие все время смотрят в прошлое, — у них только оно и есть. Все уже сделано; для будущего не осталось ничего, там пусто, и все же ты должен жить в этом будущем. Все, что должно было случиться, произошло за четыре тысячи четыре года до рождения Иисуса. После не было никаких дополнений, эволюции, не было никакого развития.

Всевышний создал мир, как гончар лепит горшок, это неживой предмет, вылепленный из глины. Но ты должен помнить: в любой момент гончар может разбить горшок. Если отдать Богу право на творение, то одновременно в его руках оказывается и право на разрушение. Это как-то упускают из виду. Всевышний может уничтожить сотворенное. Каждый год в апреле бывает День дураков, и каждый год первого апреля Бог может все уничтожить. На это снова может уйти самое большее дней шесть.

Сама мысль о том, что тебя кто-то создал, превращает тебя в вещь, твоя суть исчезает.

Только если Бога нет, ты можешь быть человеком. Бог и ты как отдельная сущность не могут быть одновременно. Вот почему я говорю, что уверен — Бога нет, ведь я везде вижу людей.

Их существование является достаточным доказательством того, что Бога нет, это невозможно. Или ты, или Бог, вы не можете существовать одновременно. Человек, поверивший в Бога, сам не ведая того, теряет свою сущность; он становится вещью. Поэтому бывают христианские вещи, индуистские вещи, мусульманские вещи — это не существа. Они отказались от своего существа, это был их выбор; они отдали все свое существо Богу. Иллюзия ожила, а жизнь стала иллюзией. Я просто все ставлю на свои места.

Когда я говорю, что Бога нет, то никакой неприязни к Нему не испытываю. До Бога мне нет никакого дела, есть Он или нет — меня это не касается. Когда я говорю, что Бога нет, я хочу вернуть твою потерянную сущность; хочу показать тебе, что ты не вещь, созданная по чьей-то прихоти.

Почему в какой-то определенный день за четыре тысячи четыре года до рождества Христова Бог решил сотворить мир? Почему вообще возникла эта идея? Было ли что-то еще, что заставило Его сотворить? Может, там был какой-то Змей, который соблазнил Его на сотворение? Почему именно в этот день, а не раньше? Я хочу, чтобы ты понял главное. Все это произошло случайно, по какой-то прихоти. Если эта история правдива, то Бог — безумен. Чем Он занимался целую вечность и почему идея творения так поздно пришла Ему в голову?

Сама идея творения делает нас случайностью, причудой, тогда как эволюция совсем не случайная прихоть. Эволюция бесконечна, она всегда была. Никогда такого не было, чтобы бытие не существовало, и никогда в будущем не случится так, что бытие прекратит свое существование. Бытие означает вечность.

Всевышний все делает глупым, незначительным, случайным, бессмысленным, непредсказуемым. Всего лишь этот старичок, а Он, наверное, был и вправду стар — очень стар, — когда Ему пришла в голову идея о сотворении, и за шесть дней Он управился. Вот почему церковь была против Чарльза Дарвина: «Ты говоришь, что все еще не завершено, все развивается. Ты — против Библии, против священных писаний. Ты против Бога и концепции о сотворении мира».

А Дарвин отвечал: «Я не выступаю против какого-то Бога, потому что я не знаю никаких богов». Ему было очень страшно, ведь он был христианином. Он часто молился; а после того, как была создана теория эволюции, он стал молиться даже чаще. Он очень испугался: кто его знает, может, он делал что-то богопротивное. Он верил, что мир создан Богом, но научные факты говорили о другом — все эволюционирует, жизнь не стоит на месте.

Так что если кто-то верит в Бога, он не может верить, что ты — самостоятельное существо. Создают только вещи; у них есть начало и конец — а человеческая сущность вечна.

Из-за этого две религии в Индии, джайнизм и буддизм, отказались от идеи Бога, ведь иначе нужно было отказаться от идеи о человеческой сущности, а это гораздо более важно. Они хотели оставить и то, и другое, но это противоречило бы всякой логике. Как только ты признаешь, что ты был создан, ты признаешь и вторую часть этого постулата: тот же капризный старичок в любое время может тебя уничтожить. Так что же ты значишь — ты просто игрушка в руках старого волшебника? Когда Он хочет, Он играет с игрушками, и когда Ему заблагорассудится, Он их уничтожает? Это был и вправду большой и смелый шаг со стороны Махавиры и Будды: выбрать человеческую сущность и отказаться от идеи Бога. Это произошло двадцать пять веков назад. Они просто смогли понять, что невозможно одновременно принимать обе идеи, поскольку они противоречат друг другу. Но они не знали об эволюции, это пришло позже. Сейчас мы тоже знаем, что концепция творения противоречит идее эволюции.

Творение и эволюция абсолютно несовместимы. Творение означает завершение; эволюция значит постоянный рост. Рост возможен, только если все сущее несовершенно и остается таковым. Как бы высоко мы ни выросли, всегда можно вырасти еще.

Есть еще несколько соображений, которые нужно иметь в виду.

Если ты создан, у тебя не может быть свободы. Ты когда-нибудь видел свободную машину или вещь? Все сотворенное находится в руках творца, подобно марионетке. В его руках нити, он дергает за одну... ты, наверное, видел кукольное представление. Кто-то дергает за веревочки, но остается за сценой; ты его не видишь, ты видишь только кукол — они танцуют, дерутся, и все это ненастоящее. Настоящий тут только кукловод.

Все эти марионетки не могут драться, любить, жениться по своей воле — все это происходит в кукольном представлении. Они не могут решать, танцевать им или нет, а если танцевать им не хочется, они не скажут «Нет! Я не буду». Марионетка не может сказать «нет». Все религии учат тебя не говорить «нет»: не говори «нет» Господу, его Мессии, его Священному писанию. Никогда, слышишь, никогда и не думай говорить «нет».

Почему? Если ты не можешь сказать «нет», какой тогда толк в твоем «да»? Отсюда вывод — «да» имеет смысл, только когда ты можешь сказать «нет». Если ты должен сказать «да» и других вариантов, кроме «да», у тебя нет. Я слышал, что, когда Форд начал производить автомобили, он частенько наведывался в магазин и знакомился с покупателями, разговаривал с ними. Он им говорил: «Ты можешь выбрать любой цвет, при условии, что этот цвет — черный», а тогда в продаже были только черные машины. Ты свободен, при условии, что твой ответ — «да». Что это за свобода?

У марионеток не может быть свободы. И если тебя просто сотворил Господь, то ты — марионетка. Лучше поднять восстание против Бога и стать личностью, чем покориться и быть частью кукольного спектакля, ведь когда ты признаешь себя марионеткой, ты совершаешь самоубийство.

Мир полон марионеток разного цвета, с разными именами, разными обычаями. Индуисты считают, что без Бога даже лист на дереве не пошевелится, так что же говорить о тебе? Все происходит по воле Божьей. По существу, Он все предопределил еще тогда, когда творил; все уже предрешено. И ведь странно — умные люди продолжают верить во всю эту чушь.

Ты только взгляни: с одной стороны, тебя создал Господь; с другой — когда ты совершаешь что-то плохое, тебя наказывают.

Если тебя создал Бог и он определил твою природу, ты не можешь идти против нее, у тебя нет никакой свободы. С Богом никакой свободы быть не может; как же тогда ты можешь совершить преступление, как ты можешь быть грешником? Или святым? Он уже все предопределил. И отвечать Ему, а не тебе.

Но люди продолжают верить и в то, и в другое: Бог создал мир, человека, мужчину, женщину, все — а потом всю ответственность возложил на нас? Если с тобой что-то не в порядке, отвечает за это Бог и наказывать нужно Его. Если ты убийца, то, значит, этого убийцу создал Господь, тогда Он должен нести ответственность за Адольфа Гитлера, Иосифа Сталина и Мао Цзэдуна. Он создал этих людей.

Но нет, верующий разум теряет способность рассуждать, ржавеет, совсем забывает, что это несовместимо; Бог и свобода несовместимы. Если ты свободен, то Бога нет.

Ты, наверное, об этом не думал. Как ты можешь быть свободным, если есть Создатель, который все время на тебя смотрит, тебя поддерживает и направляет? Во-первых, Он все в тебя вложил, внутри тебя — программа. И ты будешь ей следовать, ты не можешь поступать иначе. Это как с компьютером: что в него введешь — то и получишь обратно, на другое он не способен. Если ты начнешь задавать задачи, для которых не были установлены программы, то компьютер не сможет их решить. Компьютер — это механизм: вначале ты должен ввести в него информацию, потом ты можешь спрашивать у него все, что тебе нужно, и он тебе поможет.

Если есть Создатель, тогда ты просто компьютер. Создатель ввел в тебя некую информацию, запрограммировал тебя, и ты ведешь себя соответственно. Если ты святой, то это не твоя заслуга — так было записано в программе. Если ты грешник, не нужно чувствовать себя плохим — это тоже было в программе. Если есть Бог, создавший мир, тогда никто, кроме Него, ни за что не отвечает. А перед кем Ему отвечать? Над Ним ведь никого нет. Ты не отвечаешь, потому что Он тебя создал; Он не отвечает, потому что нет никого, перед кем бы Он мог держать ответ. Бог означает, что все мироздание теряет ответственность, а ответственность — это сердцевина твоей жизни.

Так что признать существование Бога не значит стать религиозным, ведь если нет ответственности, как ты можешь быть религиозным? Откуда взяться религиозности без свободы? И без независимого существования твоего «я»? Бог — это самая антирелигиозная идея.

Если ты рассмотришь ее с разных сторон, то верующие в Бога не религиозны, они не могут быть религиозными. Поэтому, когда я говорю, что Бога нет, я пытаюсь спасти религиозность.

Дьявол не опасен, настоящая опасность исходит от Бога. Дьявол — всего лишь Его тень. Если исчезнет Бог, то сама собой пропадет и тень. Настоящая проблема — это Бог.

Когда я говорю, что Бог — самый большой враг религиозности, это повергает в шок так называемых верующих людей, ведь они думают, что религия — это когда ты молишься Богу, восхваляешь Его, подчиняешься Ему. Они никогда не думали об ответственности, свободе, росте, сознании, существовании; это никогда их не заботило — а ведь это и есть настоящие религиозные вопросы. Эти люди даже не догадываются, что они теряют. Они теряют все, что представляет ценность, все, что прекрасно, все, что может стать для них благословением. Так называемый верующий сосредоточен на иллюзии и забывает о своей собственной реальности, о самом себе и думает о ком-то там, высоко, в небесах. Этот кто-то там, высоко в небе, не существует, но ты можешь обратить все свое внимание на несуществующее и при этом забыть о себе. А ведь именно там, внутри тебя, и возникает настоящая религия.

Вот почему молитва не имеет никакого отношения к религии. Что ты делаешь, когда молишься? Вначале в своем воображении ты создаешь образ, потом погружаешься в него и начинаешь с ним разговаривать. То, что ты делаешь, — это сумасшествие. Во всех церквах, синагогах, храмах и мечетях по всему миру эти люди делают что-то ненормальное; и вся наша Земля полна таких душевнобольных.

Ведь они делают это веками, а ты считаешь их религиозными, и тебя шокирует, когда я говорю, что религиозностью здесь и не пахнет. Их даже нельзя назвать нормальными — а до религиозности им вообще далеко. Они — ниже нормы. То, что они делают, настолько глупо, что, если и дальше продолжать в том же духе, все сохранившиеся в их головах остатки мозгов постепенно так и засохнут. Может, их уже там и нет.

Я думаю, религиозность — это потрясающее явление. Она не иллюзорна. Она проникает в самое сердце реальности. Она познает существование из самого его центра. Но тебе нужно оставить свои иллюзии. Они никогда не позволят тебе заглянуть вглубь себя, ведь эти иллюзии отражаются наружу и ты начинаешь полностью себя с ними отождествлять. Ты знаешь это. Ты смотришь фильм или телепередачу, и помнишь, конечно, как много раз на глаза у тебя наворачивались слезы, хотя тебе понятно, что это всего лишь телевизионный экран и там никого нет. Ты совершенно забываешь о том, что ты только зритель; ты отождествляешь себя с кем-то настолько, что, если тот другой человек страдает, у тебя на глазах появляются слезы. Именно это делают твои так называемые верующие! Они заняты тем, что представляют образы богов и богинь всех сортов и оттенков и совершенно забыли себя. Они поклоняются тому, чего нет, и так усердно это делают, что создают галлюцинации.

Христианин наяву может увидеть Иисуса, а индуист может увидеть Кришну. Но Иисусу будет крайне сложно показаться перед индуистом. Индуисту Иисус не привидится никогда, даже по ошибке, а Кришна никогда не покажется христианину. Может, время от времени это бы и не повредило, но Иисус и Кришна никогда не делают таких ошибок. Христианин не допустит такой ошибки; его галлюцинация — Иисус, он не может представить себе Кришну. На экране появляется только то, что ты на него проецируешь.

Если ты посылаешь на экран фильм, то там появится именно этот фильм; если посылаешь другой фильм, то показывать будут его. Не бывает, чтобы крутили один фильм, а на экране шел другой. Вот почему Кришна не может привидиться христианину, мусульманину или иудею. А Иисус может явиться только христианину.

Но мы продолжаем усиливать, накручивать наше воображение и галлюцинации. И что ты с этого имеешь? Тысячи лет галлюцинаций. И что ты получил — такого человека, каков он везде, во всем мире, и эту неразбериху? Это результат тысячелетий религиозных практик, учений, ритуалов, молитв? Миллионы церквей, храмов по всему миру — и это результат? Тот человек, которого мы видим, люди наших дней, такое человечество получилось после всех этих усилий?

Это должно было случиться, ведь мы все эти годы растратили на полнейшую глупость, которую называли религией. Мы потеряли так много времени, когда могли подняться на неизведанные высоты и опуститься в бездонные глубины: к свободе духа, к состраданию души, к индивидуальности и целостности. Если бы все эти тысячелетия не пропали зря, если бы мы не гонялись за призраком Бога... а это просто надувательство, которое не стоит ничего, и ломаного гроша! А ты спрашиваешь меня: «Ты что, и вправду не веришь?»

Вопрос не в том, верить или не верить, — нет никого, в кого можно было бы верить или не верить. Бога нет.

Так что, пожалуйста, запомни: не нужно говорить, что я неверующий. Я и не верующий, и не неверующий. Я просто утверждаю, что речь идет всего лишь о проекции человеческого разума, и настало время, когда мы должны прекратить играть в эти игры против самих себя. Пришло время, когда нам нужно навсегда попрощаться с Богом.

Откуда берется религиозный фундаментализм? Какая психология стоит за ним и как она изменяется в отношениях с другими формами религии, которые кажутся более терпимыми?

Религия — это очень сложное явление, и нужно всю эту сложность понять.

В мире существует семь видов религий. Первый основан на невежестве. Поскольку люди не могут вынести свое невежество, они его скрывают. Очень тяжело признать, что чего-то не знаешь, это так противно твоему «эго», вот люди и верят. Их вероисповедания служат для защиты их «эго». Может показаться, что верования приносят пользу, но в конечном счете они очень вредны, Вначале кажется, что они защищают, но в конце концов они Становятся разрушительными. Здесь все основано на невежестве.

Большая часть человечества остается под влиянием религии первого типа. Это для того, чтобы уйти от реальности, не видеть провала, который человек ощущает внутри своего «я», чтобы спрятаться от черной дыры невежества. Люди первого типа — фанатики. Они не могут спокойно относиться даже к тому, что на свете бывают и другие религии. Их религия — это истинная религия. Ведь они так боятся своего невежества. Если кроме их религии существуют и другие, то у них может возникнуть подозрение или появится сомнение. Тогда они не будут настолько уверены. Чтобы укрепить свою убежденность, они становятся упрямыми, чудовищно упрямыми. Они не могут читать священные книги других религий, не способны слышать другую истину, не могут с терпимостью относиться к другим божественным откровениям. Их откровение — единственно верное, и только их пророк — настоящий пророк. Все остальное совершенно неправильно. Эти люди оперируют абсолютными категориями, тогда как для человека знания все относительно.

Эти люди нанесли религии огромный вред. Из-за них сама религия выглядит немного глуповато. Постарайся не стать жертвой этого первого типа. Почти девяносто процентов человечества придерживаются верований первого типа, и это ничем не лучше, чем быть совершенно нерелигиозным. А может быть, даже хуже, ведь нерелигиозный человек никогда не будет фанатиком. Такой человек более открыт, по крайней мере, он готов слушать, готов обсуждать, спорить, искать и спрашивать. А человек первого типа религиозности даже слушать не готов.

Когда я учился в университете, я некоторое время жил у одного из моих преподавателей. Его мать была очень набожной индуисткой, совершенно необразованной, но очень религиозной.

Однажды холодным зимним вечером, когда в камине горел огонь, я сидел рядом и читал «Ригведу». Она вошла в комнату и спросила меня: «Что это ты так поздно читаешь?» Просто для того, чтобы подразнить ее, я сказал: «Это Коран». Она набросилась на меня, вырвала из рук «Ригведу» и бросила ее в огонь со словами: «Ты что, мусульманин? Как ты посмел принести в мой дом Коран!»

На следующий день я сказал ее сыну, моему преподавателю: «Похоже, твоя мать мусульманка». Ведь так обычно поступают мусульмане. Они сожгли одно из величайших сокровищ древнего мира, Александрийскую библиотеку. Огонь горел почти шесть месяцев; библиотека была настолько огромной, что прошло целых полгода, пока она не сгорела дотла. А сжег ее мусульманский калиф. Он рассуждал, как обычно это делают приверженцы религий первого типа. Он пришел с Кораном в одной руке и горящим факелом в другой и сказал библиотекарю: «У меня есть простой вопрос. Это такая большая библиотека, здесь хранятся миллионы книг...» В тех книгах было все, что человечество накопило к тому времени, и эти знания были гораздо больше, чем то, что мы знаем сейчас. В той библиотеке хранилась информация о Лемурии и Атлантиде. Там были все писания атлантов, континент которых ушел под воду. Это была самая древняя библиотека, огромное хранилище. Если бы она сохранилась до наших дней, человечество могло быть совершенно другим, ведь мы по сегодняшний день заново открываем многое из того, что уже было открыто до нас.

Этот калиф сказал:

— Если в этой библиотеке есть только то, что написано в Коране, тогда она не нужна; это излишество. Если же здесь больше того, что есть в Коране, то она вредна. И ее нужно сейчас же уничтожить.

Ее нужно было уничтожить в любом случае. Если здесь то же самое, что написано в Коране, то это никому не нужно. Зачем же без необходимости содержать такую большую библиотеку? Хватит и Корана. А если ты скажешь, что здесь хранится гораздо больше знаний, чем в Коране, то все эти знания наверняка неправильные, потому что истина — это Коран. С Кораном в одной руке он другой рукой поджег библиотеку — во имя Корана. Наверное, в тот день Мухаммед рыдал на небесах, ведь библиотеку сожгли в его честь.

Это первый тип религий. Всегда будь начеку, ведь такой упрямец живет в каждом из вас. Он есть в индуистах, в мусульманах, христианах, буддистах и джайнах — он живет в каждом. И каждый должен это понимать, чтобы не попасться. Лишь тогда ты сможешь воспринять другую религию.

Проблема с этим первым типом религий состоит в том, что мы почти всегда воспитаны именно такими религиями. Мы сформированы ими, поэтому нам они кажутся почти естественными. Индуист растет с мыслью о том, что все другие неправы. Даже если его учат быть терпимым, это терпимость человека, который «знает», по отношению к другим людям, которые «не знают». Джайн вырастает с верой в то, что прав только он; все другие — невежественны, сбиты с толку и блуждают в темноте. Эта установка так глубоко засела в головах, что люди забывают: это всего лишь условность и ты должен подняться над нею. Человек может привыкнуть к определенной установке, он будет думать, будто это в его природе, в этом заключена истина. Так что ему нужно быть очень бдительным и осторожным, он должен отыскать в себе малейшие проявления таких мыслей и не попасться в их ловушку.

Иногда мы напряженно трудимся, стараясь изменить свою жизнь, но все же продолжаем придерживаться религии первого типа. Изменение невозможно, ведь все твои попытки делаются на таком низком уровне, что это не может быть настоящей религиозностью. Религии первого типа только по названию религии; их не стоит так называть.

Характерная особенность этого типа — подражание. Такие религии настаивают на подражании: подражай Будде, копируй Христа, Махавиру — ну хоть кого-нибудь. Не будь собой, будь кем-то другим. И если ты очень упрям, то у тебя получится заставить себя быть кем-то еще.

Ты никогда не будешь кем-то другим. Наша глубинная сущность на это не способна. Ты останешься собой, но ты можешь так сильно постараться, что даже выглядеть будешь как другой человек.

Каждый рождается со своей неповторимой индивидуальностью, и у каждого есть своя собственная судьба. Подражание — это преступление, это злой умысел. Если ты попытаешься стать Буддой, ты сможешь выглядеть как Будда, можешь перенять его походку, его манеру речи, но ты только все пропустишь... Все, что жизнь была готова тебе дать. Будда бывает только один раз. Повторы не в природе вещей.

Существование — это такая творческая штука, что никогда ничего не повторяет. Ни теперь, ни в прошлом, ни в будущем ты не сможешь найти другого человека, который бы в точности повторял тебя. Такого никогда не случалось. Человек — это не механизм, подобно автомобилям Форда на конвейере. Ты — личность, индивидуальность. Подражание подобно яду. Никогда никому не подражай, иначе ты станешь жертвой религии первого типа, которая вовсе и не религия.

Кроме того, есть еще и второй тип религий. Он основан на страхе.

Человек боится: этот мир такой непонятный, а человек хочет чувствовать себя в безопасности. В детстве тебя защищают папа и мама. Но на свете много людей, их миллионы, которые никогда так и не становятся взрослыми. Они где-то застряли, поэтому им все еще нужны родители. Вот почему Бога называют «Отче» или «Мать». Людям нужен божественный родитель, он будет их защищать; они еще недостаточно взрослые, чтобы обходиться своими силами. Им нужна безопасность.

Ты, должно быть, видел маленьких детей с плюшевыми медведями или другими игрушками. Это может быть какая-то особенная игрушка или просто одеяло, все, что имеет для ребенка особую ценность. Того плюшевого мишку нельзя ничем заменить. Ты можешь сказать, что найдешь лучшего, но это не важно. Они так привязаны друг к другу — ребенок и «его» плюшевый мишка. Этот мишка неповторим; его ничем не заменишь. Он становится грязным, начинает вонять и разваливаться, но ребенок и дальше с ним носится. У тебя не получится заменить этого мишку новым и чистым. Даже родителям приходится с этим смириться. Даже они должны уважать чувства ребенка, ведь иначе он обидится. Если семья собирается в путешествие, родителям тоже приходится терпеть этого медведя; они вынуждены обращаться с ним почти как с членом семьи. Они знают, что это глупо, но для ребенка в этом есть свой смысл.

Что же значит такой плюшевый мишка для ребенка? В некотором смысле — это внешний мир. Вот он, вне ребенка; часть реальности. Конечно же, это не просто воображение, это не что-то иллюзорное; не мечта, он и вправду здесь, рядом. Но дело не только в осязаемости плюшевого мишки; с ним связано так много детских мечтаний. Это предмет, но он несет в себе так много личного, субьективного. Для ребенка он почти живой. Ребенок разговаривает с мишкой, иногда злится на него и швыряет его прочь, а потом говорит «Извини» и снова берет в руки. У мишки есть личность, почти как у человека. Без него ребенок не может заснуть. Он носит его, обнимает, ложится спать и чувствует себя в безопасности. С мишкой мир малыша — хороший, в нем все в порядке. А без мишки ребенок вдруг оказывается один.

Многие дети вырастают физически, но никогда не становятся взрослыми духовно, и плюшевые мишки нужны им всю жизнь. Твои образы Бога в храмах и церквах — это не что иное, как плюшевые мишки.

Поэтому, когда индуист идет в свой храм, он видит то, что недоступно мусульманину. Мусульманин сможет увидеть лишь каменную статую. А индуист увидит то, чего никто другой не увидит; это для него плюшевый мишка. Перед ним действительно находится статуя, но для него это не просто статуя. На нее направлена огромная сила внутреннего состояния молящегося; и статуя работает как экран.

Или ты можешь быть индуистом, тогда в джайнском храме никакого благоговения ты не почувствуешь. Иногда тебе может стать не по себе, ведь статуи Махавиры обнаженные, тебя это может задеть. А джайн придет сюда с величайшим почтением; это его плюшевый мишка, и он чувствует себя под защитой.

Когда тебе страшно, ты начинаешь вспоминать Бога. Так что Бог — это побочный продукт твоего страха. Когда тебе хорошо и страха нет, ты не беспокоишься. В этом нет необходимости.

Религия второго типа основана на страхе. Это своего рода болезнь, нервное расстройство — ведь зрелость приходит к тебе лишь тогда, когда ты понимаешь, что ты один. Так и должно быть, столкнуться лицом к лицу с реальностью тебе придется в одиночку. Эти эфемерные плюшевые мишки существуют только в твоем воображении; они тебе не помогут. Если что-то должно произойти, то это произойдет; плюшевый медвежонок не может защитить тебя. Если нам суждено умереть, то это непременно случится. Ты все взываешь к Господу, но защита к тебе не придет. Ведь ты взываешь к пустоте, ты просто кричишь от страха. Наверное, эти твои мольбы придают тебе немного смелости.

Может быть, молитва делает тебя увереннее, но отвечать на нее некому — Бога нет. Некому ответить на твои молитвы, но ты думаешь, что там кто-то есть и он отзовется. Вот тебе и полегчало.

Религия, основанная на страхе, — это религия запретов: не делай этого, не делай того, ведь страх — это негативное чувство. На страхе построены Десять заповедей — не делай этого, не смей делать того. Можно подумать, что религия — просто инструмент для воздержания от жизни. Не делай того, этого, спрячься в безопасном месте, никогда не рискуй, никогда не становись на опасный путь. По существу, не позволяй себе жить. Если первый тип религий — это фанатизм, то второй — отрицание. Он формирует какую-то скованность и напряженность. Это поиск безопасности, которая в принципе невозможна, ведь жизнь небезопасна по своей сути. Опасность и риск — основные формы ее существования.

Ключевое слово для религии страха — «ад» и, конечно же, подавление: «Не делай этого». Последователь такой религии всегда боится, и ему никогда не освободиться от того, что он в себе подавляет; на самом деле он все больше оказывается в его власти, ведь тогда его проблема уходит глубоко в подсознание. Она добирается до самых глубин твоего существа и все там отравляет.

Помни, подавление не приведет тебя к свободе. Оно даже хуже, чем выражение себя, ведь, самовыражаясь, человек рано или поздно обязательно станет свободен. А подавление всегда будет держать его в узде. Только жизнь дает тебе свободу. Прожитая жизнь. Непрожитые части жизни сохраняют свою привлекательность, и сознание продолжает крутиться вокруг всего, что ты подавил.

Настоящая религия дает тебе бесстрашие: пусть это и будет критерием. Если религия вселяет в тебя страх, то это не настоящая религия.

Третья разновидность религии основывается на жадности.

Это религия поощрений. Если в религии страха главное — запреты, то религия жадности тебе говорит: «Сделай это». В религии страха ключевое слово «ад», а в религии жадности — «рай». Нужно поступать так, чтобы обеспечить себе место на свете, на том свете, и гарантировать себе счастье после смерти.

Религия жадности формалистична, ритуалистична, честолюбива и ориентируется на исполнение желаний. Она наполнена разными желаниями. Вспомни представления о рае у мусульман, христиан или индуистов. Какие-то мелочи могут отличаться, но вот что странно: все, от чего, по словам этих людей, нужно отказаться в этой жизни, они тебе обеспечат в огромных количествах на небесах. На Земле, для того чтобы попасть в рай, тебе следует придерживаться обета безбрачия, а там, в раю, в твоем распоряжении будут прекрасные девушки, всегда молодые, застрявшие на возрасте примерно шестнадцати лет. Мусульманину предписывается не употреблять алкогольных напитков. А в их раю текут реки вина! Это выглядит просто нелепо. Если что-то плохо, то это плохо. Как это может стать хорошим и правильным в раю? Тогда прав Омар Хайям. Он говорил: «Если в раю текут реки вина, тогда давай подготовимся к нему здесь, ведь, если мы отправимся туда неподготовленными, нам будет сложно там жить. Пусть эта жизнь станет небольшой репетицией, чтобы ты мог развить свой вкус и способности». Похоже, что в словах Хайяма больше логики. По существу, он высмеивает мусульманские представления о рае. Он говорит, что все они глупы. Но люди из жадности становятся верующими.

Одно я знаю точно: все, что ты накопишь здесь, будет у тебя отнято, смерть все заберет у тебя. Поэтому жадный человек хочет скопить то, чего смерть забрать не может. Но желание копить остается. Вот человек и накапливает добродетели; это пропуск на тот свет. Давай собирать добродетели, и ты вечно будешь жить на том свете, и твоя жажда всегда будет с тобой.

Такой человек очень приземлен. Его представления о мире ином — не что иное, как отражение нашего мира. Он будет «делать», потому что у него есть желания, амбиции, жажда власти, но он ничего не будет делать по велению сердца. Это будет некая манипуляция.

Однажды зимой Мулла Насреддин путешествовал со своим сыном. Шел снег; их телега, запряженная волами, сломалась. Они с трудом добрались до фермы, где их пустили на ночлег. В доме было холодно, а чердак куда их отправили ночевать, вообще был настоящим холодильником.

Раздевшись, Мулла прыгнул на кровать и с головой спрятался под одеялом. Его сын был немного озадачен.

— Папа., прости, — сказал он. — Разве мы не должны помолиться, перед тем как лечь спать?

Из-под одеяла показался один глаз Муллы.

— Сынок, — сказал он, — для таких случаев, как сейчас, я помолился наперед.

Все совершенно очевидно. Вокруг — жадность, страх и невежество. Все три разновидности религий перемешаны между собой. Не бывает людей, которые бы полностью относились к первой, второй или третьей разновидности. Там, где есть жадность, есть и страх; где есть страх, там сидит и жадность; а где живут и страх, и жадность, будет и невежество, ведь они не могут существовать друг без друга. Так что я не говорю о чистых типах религий. Я их классифицировал, просто чтобы ты лучше понял. Но, в сущности, все они перемешаны.

Это три самых низших типа. Их не следует считать духовными.

Есть еще четвертый тип: религия логики, расчета и рассудка. Это религия, где смешались запреты и поощрения: она приземленная, материалистическая, корыстолюбивая, рациональная, отвлеченная, она опирается на тексты и обычаи. Это религия ученых мужей, которые пытаются доказать существование Бога путем логических рассуждений. Они думают, что тайны