Дальнейшее получение парафиновых форм с материализованных органов 10 страница

¹ Это не притягивание, а каталептическое состояние, которое я неоднократно наблюдал над женой своей по окончании писания. -А.А.

V. Медиумизм грудных и маленьких детей.
Г. Гартман говорит нам: «Только медиум, умеющий писать, может производить автоматическое писание или вызывать письмо на расстоянии (без участия руки)» (с. 61). Очевидно, что грудные дети еще не умеют писать и что если нечто подобное удостоверено, то оно должно служить несомненным доказательством, что в этом случае мы имеем дело с разумной причиной, находящейся вне организма ребенка и превышающей его способность. В летописях спиритизма мы находим несколько случаев этого рода. Приходится сожалеть, что им не придали того значения, которое с точки зрения теории они заслуживают, и что не было проделано с этою целью надлежащих опытов, и нам остается лишь воспользоваться случайными наблюдениями или краткими упоминаниями; но каковы бы они ни были, они представляют существенный интерес.
Первый известный мне случай этого рода находится в упомянутом выше сочинении Капрона «Современный спиритуализм» (с. 210) и относится к 1850 году. Вот он. «В домашнем кружке нашем, - говорит г. Леруа Сондерланд, - вопросы никогда не оставались без ответа. Обыкновенно они получались через нашу дочь Маргариту Купер, а иногда и через ее дочь, а нашу внучку, которой всего два месяца. Держа ее на руках в то время, когда никого не было возле, мы получали через нее ответы (стуками), и отвечавшие сами уверяли нас, что они производились через этого маленького медиума».
Из случаев этого рода, относящихся к тому же времени, я могу упомянуть о следующем, который заимствую из сочинения г-жи Гардинж «Modern American Spiritualism». New York, 1870 («Новейший американский спиритуализм»). Когда медиумические явления стали сильно распространяться в местности Уатерфорда возле Нью-Йорка, местные пасторы обратились к генералу Болларду с просьбою расследовать это дело вместе с некоторыми другими согражданами и положить конец соблазну. Комиссия отправилась в дом к г. Аттвуду, где, как было слышно, происходили удивительные вещи через медиумизм его ребенка. Члены ее были любезно приняты и отведены в детскую, где ребенок занимался своими игрушками. Посетители ему порядочно надоели, но леденцы сделали свое дело, и ребенка усадили за стол на высоком стульчике. Вскоре тяжелый стол заколыхался, посетители со своими стульями были сдвинуты с места, громкие стуки раздались по всей комнате, и посредством их стали складываться разные сообщения от имен родственников присутствующих скептиков. Между прочим, заявил желание свое сообщиться покойный брат генерала Болларда. Желая проверить подлинность явления, он мысленно проговорил: «Если это действительно брат мой, то пускай он придвинет ко мне этого ребенка вместе со стулом». Каково же было удивление его и всех присутствующих, когда ребенок, сидевший за большим круглым столом против генерала, был внезапно поднят вместе со своим стулом на воздух, обнесен вокруг стола и осторожно опущен возле него. Он один понял смысл этого явления и, к великому смущенно наряженной комиссии, под впечатлением неудержимого чувства воскликнул: «Клянусь Богом, все это правда!»
Один из наилучше удостоверенных случаев медиумизма детей представляет нам целый ряд наблюдений над сыном г-жи Иенкен (Кэт Фокс), у которого первые признаки медиумической способности обнаружились, когда ему было от роду всего два месяца. Первую заметку об этом факте мы находим в «Спиритуалисте» 1873, с. 425, (ср. также с. 455).
«В воскресенье 16 ноября 1873 года интересные спиритические явления произошли в доме г. Иенкена, о которых он нам сообщил следующее: «По возвращении моем вместе с женою из поездки в Блакхиз, кормилица, на руках которой оставался наш ребенок, рассказала, что во время нашего отсутствия происходили удивительные вещи; голоса раздавались шепотом над кроватью ребенка, слышались шаги по комнате. Испуганная кормилица призвала горничную, и обе заявляют, что слышали голоса и шелест платья. Их показания тем ценнее, что ни одна из них не знала и не знает об удивительных медиумических способностях моей жены. Утром в день нашего приезда, в то время, когда я держал ребенка на руках, а жены в комнате не было, стали раздаваться стуки - явное доказательство присутствия медиумических способностей в этом ребенке».
Неделю спустя г. Иенкен сообщает «Спиритуалисту» следующее: «Развитие медиумической силы в нашем крошке продолжается. Представьте себе, кормилица рассказывает, что видела, как вчера вечером несколько рук делали как бы пассы над малюткой» (с. 442).
Этот случай особенно интересен с точки зрения теории г. Гартмана: двухмесячный магнетизер, бессознательно внушающий своей кормилице галлюцинацию рук, делающих над ним пассы!
Имея от роду пять с половиною месяцев, ребенок начал писать. Вот что мы находим об этом в журнале «Medium and Daybreak» от 8 мая 1874 года.
На первой странице означенного № под заглавием «Чудесная медиумическая способность ребенка», находится сфотографированное факсимиле следующего сообщения: «Я люблю этого малютку, да благословит его Бог. Советую его отцу в понедельник непременно возвратиться в Лондон. Сусанна». Под этой подписью стоит «Слова эти написаны 6 марта 1874 года в Брайтоне рукою маленького сына м-ра Иенкена, когда ему было 5 месяцев и 15 дней. Случилось это в нашем присутствии, причем карандаш был вложен в руку малютки невидимой силой, водившей и его ручкой». Следуют подписи Уэсона, К. Фокс Иенкен и крест м-с Мэк-Карти, неграмотной кормилицы ребенка, державшей его на коленях.
Привожу вслед за сим из того же № относящееся до этого случая показание Уэсона:
«Супруги Иенкен приехали из Лондона в Брайтон для здоровья матери и ребенка, и в указанное 6 марта исполнилось гораздо более трех месяцев их там пребывания; я же в то время был их гостем или, лучше сказать, разделял с ними их жилище. Здоровье м-с Иенкен, равно как и ребенка, заметно улучшилось, но м-р Иенкен, напротив, стал чувствовать себя очень нехорошо: сильные нервные головные боли, сопровождаемые невралгиями, общие расстройства желудка и пищеварительных органов с каждым днем усиливались. Я приписывал это его постоянным переездам из его лондонской квартиры в Темпле к семье в Брайтон, что составляло 105 английских миль ежедневно, а в четыре месяца пребывания в Брайтоне составило ни более ни менее как 8 000 английских миль. Но м-р Иенкен не разделял моего взгляда на причину своего недомогания и обратился за советом к своему большому приятелю доктору-немцу, который согласился с ним, а не со мною, и мне уже никак не удалось убедить его во вреде его ежедневных путешествий по железной дороге, в омнибусах и в кэбах.
В указанный день, т.е. 6 марта, приблизительно около часа с половиной пополудни, кормилица сидела в гостиной у камина, держа ребенка на коленях, а я писал на стоявшем поблизости столе; м-с Иенкен находилась в соседней комнате, дверь в которую из гостиной была отворена. Вдруг кормилица воскликнула: «У малютки в руках карандаш!» Она не сказала при этом, что карандаш вложен в руку ребенка невидимой силой; а как я знал по опыту, как крепко может такой крошка схватить вас за палец, то и не обратил внимания на ее слова и продолжал писать. Вслед за первым восклицанием кормилица вскрикнула еще более удивленным голосом: «Малютка пишет!», что обратило внимание м-с Иенкен, и она поспешила в гостиную; я тоже встал со своего места и, взглянув через плечо м-с Иенкен, увидал карандаш в руке мальчика, а под ним бумагу с написанным на ней сообщением, позднее нами сфотографированным.
Я должен еще прибавить, что Сусанна - имя моей отшедшей жены, которая, при жизни, чрезвычайно любила детей и чей дух (как предполагали) уже не раз проявлял себя и стуками, и автоматическим письмом через м-с Иенкен, которая до замужества носила знаменитое в спиритическом мире имя Кэт Фокс, через чью семью близ Нью-Йорка в Соединенных Штатах впервые проявились медиумические стуки, известные под именем Рочестерских, положившие начало спиритуалистическому движению в нашем веке.
Что же касается совета, высказанного Сусанной м-ру Иенкену в своем сообщении, - возвратиться в понедельник в Лондон, - то он оценится читателями по достоинству, когда они узнают, что, последовав ему и, прекратив свои постоянные переезды, Иенкен вскоре перестал чувствовать свои болезненные припадки и сделался здоров и крепок по-прежнему.
Примите и пр.
Джон Уэсон, Стряпчий.
Ливерпуль, собственный дом».
Дальнейшие сведения о развитии медиумической способности ребенка сообщены отцом в «Спиритуалисте» от 20 марта 1874 года, откуда мы их и приводим:
«Способность к писанию, по-видимому, не оставляет нашего малютку. 11 марта, пока мы с женой обедали, в комнате находилась и кормилица с ребенком; сидела она напротив меня; в это самое время в правую ручку малютки вложили карандаш. Тогда жена положила на колени к кормилице под ручку ребенка листок бумаги, и он быстро написал следующую фразу:
«Я люблю этого мальчика. Да благословит Бог его маму. Я счастлив!»
Ж. Б. Т.»
Я тогда выразил желание, чтобы малютка написал несколько слов своей бабушке, которой в настоящее время исполнилось более девяноста лет. Несколько минут спустя со стоявшего в стороне столика был взят невидимой силой листок бумаги и положен на колени к кормилице, в то же время в ручку моего мальчика вложили карандаш, и он тотчас же быстро написал: «Я люблю мою бабушку», после чего карандаш и бумага были сброшены с кормилицыных колен и громкие стуки сказали мне, что духи исполнили мое желание.
Другой случай проявления необычайной силы медиумичного малютки имел место несколько недель тому назад, когда я вошел в детскую, чтобы зажечь ночную лампочку. Подойдя к кроватке, я увидел голову ребенка, окруженную сиянием, которое, постепенно расплываясь, осветило наконец всего мальчугана, отбрасывая свет на простыню и одеяльце. Посредством стуков сложилось: «Обратите внимание на свет». М-с Иенкен не только не было в эту минуту в комнате, но и во всем этаже, так что явление произошло никак не посредством ее медиумической силы. В комнате, кроме кормилицы, никого не было».
Очерк развития медиумизма этого ребенка вместе с описанием только что приведенного случая был напечатан мною в «Ps. St.» (1875, S. 158-163). Г. Гартман не обратил на него никакого внимания и даже не упомянул о нем по той причине, быть может, что он объяснил бы его бессознательным действием медиумизма матери, тут присутствовавшей. Но из совокупности всех явлений, упомянутых на с. 159-160 «Ps. St.» и которые я воспроизвел здесь отчасти из первых рук, - из тех случаев, которые произошли в отсутствие м-с Иенкен, и из тех, о которых упомяну вслед за сим, можно заключить, что медиумизм ребенка был самостоятельный. Так, три месяца спустя г. Иенкен сообщает («Спиритуалист», 1874, т. I, с. 310; ср. также «Медиум», 1874, с. 408):
«Писание через посредство малютки продолжается. Несколько дней тому назад, поздно вечером, глазки его заблестели; из движения его рук мать поняла, что он хочет писать. Перед ним положили большой лист бумаги. Он написал длинное сообщение, занявшее весь лист. Оно было частного характера, и потому только я не передаю его. Другой раз он написал коротенькое сообщение и подписал его своими заглавными буквами. В этот вечер жены моей не было дома. Я взял ребенка к себе, чтобы поиграть с ним. В то время, как он забавлялся моей золотой цепочкой, раздались легкие стуки, сложилось несколько сообщений, свидетельствовавших о постоянном присутствии тех существ, которые, по-видимому, окружают нас и действуют на нас путями, доселе столь малопонятными. Иногда жена говорит мне, что она должна употреблять насилие, чтобы не давать ребенку писать, но его нежный возраст требует родительской заботы, не уступающей влияниям, которые могли бы отозваться вредно на его здоровье».
Что скажет г. Гартман о следующем случае? «2 февраля 1874 года г. и г-жа Иенкен вместе с г. Уэсоном сидели вечером в гостиной за сеансом. Вдруг г-жа Иенкен почувствовала непреодолимую потребность пойти к ребенку. Вышедши на площадку между гостиной и детской, она встретила тут фигуру, несшую ее ребенка на руках. Крайне встревоженная, она взяла ребенка к себе на руки, а фигура немедленно исчезла. Г. и г-жа Иенкен тотчас отправились в детскую, где нашли кормилицу спящей на кровати, нисколько не подозревавшей того, что случилось». (См. «Medium», 1874, от 8 мая, р. 167 и 290.) Позднее в «Спиритуалисте» (1875, от 13 августа, с. 75) г. Иенкен сообщает: «Представьте себе, прошлою ночью маленький Фредди был вынут из своей колыбельки и прямо через комнату перенесен в руки матери, и так осторожно, что даже наши крики удивления его не разбудили. Затем тотчас же стуками было сказано: «Мы выхватили его, чтобы прервать вредное влияние посторонних сил». - Проявление нервной силы со стороны матери медиума, подхватившей своего ребенка на воздух, - скажет г. Гартман! Какая невинная забава для матери!
Некоторые дальнейшие подробности о развитии медиумизма этого ребенка можно найти в «Спиритуалисте» (1875, т. II, с. 66) и в «Медиум» (1878, с. 296), которые приведены в моем немецком издании; но из того, что приведено мною здесь, достаточно ясно, что маленький Иенкен был орудием для других посторонних сил, не исходивших от бессознательной психической деятельности его матери; достаточно стуков, раздававшихся в то время, когда матери не было в доме, чтобы установить этот факт (отец же вовсе не был медиумичен). С другой же стороны, зачем нервная сила матери будет искать себе орудия в своем новорожденном малютке, когда она (эта сила) не переставала производить те же самые явления через организм матери? Это предположение еще менее правдоподобно, когда мы видим, что мать всеми силами противилась развитию медиумических способностей своего ребенка из опасения повредить его здоровью.
Приведу еще несколько случаев детского медиумизма, так как они редки и драгоценны. Маленькая внучка барона Сеймура Киркупа писала, когда ей было девять дней. Вот письмо барона к г. Иенкену:
«Дочь моя была медиумом двух лет от роду; теперь ей двадцать один год, а ее дочь, моя внучка, стала писать, когда ей было всего девять дней. Ее писание цело, и я пришлю вам с него фотографию. Она родилась семи месяцев и была непомерно мала. Мать придерживала ее одной рукой на подушке, а другой рукой держала книгу с лежавшим на ней листом бумаги; карандаш был вложен в ручку ребенка неизвестно кем, и Валентина, таково ее имя, держала его в кулачке. Сперва она написала заглавные буквы имен своих руководителей: Р. Л. Д. И. Тут карандаш упал, и я думал, что кончено. Дочь моя, Имогена, воскликнула: «Карандаш опять у нее!» И ребенок быстро написал нетвердым почерком по прежним буквам следующие слова: «Non mutare, questa e buona prova, fai cosa ti abbiamo detto, addio» (ничего не меняй, это хорошее доказательство, сделай то, что мы тебе сказали, прощай). Вы все это увидите на фотографии. Я также составил протокол, который вам посылаю. Ребенка отправили, по совету невидимых руководителей, на другой же день вместе с кормилицей в деревню; но мы послали за ним опять, чтобы попробовать получить фотографию, так как я был знаком с медиумом-фотографом. Мы отправились к нему, я старался, чтоб ребенок держал карандаш, надеясь снять его пишущим, но он карандаш бросил; посылаю вам портрет его, каким он удался, но зато на нем вышел образ его бабушки Реджины, которая умерла двадцать лет тому назад девятнадцати лет. Сходство полное, дочь и внучка тоже очень похожи». Иенкен от себя прибавляет: «К письму, полученному мною от барона Киркупа из Логхорна (Kirkup of Leghorn), были приложены: фотография с написанных ребенком слов, протокол за подписью семи человек свидетелей и очень хорошая спиритическая фотография бабушки ребенка, известной Реджины» (см. «Спиритуалист», 1875, т. I, с. 222). К сожалению, здесь не пояснено, какого рода был медиумизм матери ребенка; по-видимому, она не была медиумом для физических явлений, и в таком случае не была причастна к писанию ребенка, ибо такое писание через ребенка равнялось бы физическому действию.
В «Медиуме» (1875, с. 647) находим статью «Еще ребенок-медиум», где говорится о семинедельном Артуре Омероде, личико которого в день смерти его деда преобразилось, приняв черты умершего. Он отвечал на вопросы, открывая и закрывая глаза условное число раз, отвечал улыбками, киваньем головы и пожатием руки. Ни о каких следах медиумизма в семействе не упоминается.
В «Banner of Light» за 1876 год упоминается о следующем замечательном случае непосредственного письма через двухлетнего ребенка, перепечатанном впоследствии в «Спиритуалисте» (1876, т. II, с. 211). «Дух Эсси Мотт, дочери Ж.М. Мотта, в Мемфисе (Миссури), покинул после продолжительной болезни свое бренное тело 18 октября, пяти лет одиннадцати месяцев от роду. Эсси была ребенком, духовно развитым не по летам, и через ее медиумизм получилось немало убедительнейших фактов. Будучи двух лет от роду, ей случалось держать совершенно одной грифельную доску под столом и получать, таким образом, писанные на ней сообщения в ответ вопрошавшим, когда сама она не знала ни единой буквы азбуки. За последние два года родители не позволяли употреблять ее в качестве медиума, считая это вредным для ее крайне нежного здоровья. Я был вызван телеграммой из Айовы, чтобы присутствовать на ее похоронах. - Уарренс Чез». Это свидетельство достопочтенного Уарренса Чеза достаточно для ручательства в подлинности явления. Сведение это было мною перепечатано в «Ps. St.» (1877, S. 467), но г. Гартман не обратил на него никакого внимания. А между тем чего же не достает этому свидетельству? Позднее я случайно нашел показание г. M'Call Black, который был убежден в истинах спиритизма именно тем фактом, что получал сообщения через двухлетнего ребенка (см. «Religio-Philosophical Journal» 1890 года от 25 января).
В «Спиритуалисте» 1880 года, с. 47, упоминается о случае медиумизма двухлетнего ребенка г-жи Марки, в г. Буффало в Америке, которая сама была некогда известным медиумом; но сообщаемые тут подробности слишком кратки, чтобы стоило воспроизводить их. Я очень хорошо понимаю, что приведенных мною в этой рубрике случаев недостаточно, чтобы установить вполне объективно факт самостоятельного медиумизма маленьких детей; но со временем, когда на подобные явления будет обращено должное внимание, они будут служить несомненным наглядным доказательством проявления внемедиумических разумных сил. В настоящее же время эта рубрика может служить только указанием на важное значение подобных фактов, возможность которых позволительно считать доказанной.
Заканчивая эту монографию медиумизма детей, я не могу не заметить, что случаи, когда маленькие дети видят привидения, - нередки; для примера сошлюсь на случай ребенка двух с половиною лет, игравшего своими игрушками вместе с духом своей маленькой покойной сестры («Light», 1882, р. 337); я лично знаю случай, как двухлетний ребенок известного русского медиума, во время явлений отцу его знакомой ему личности, также видел ее и, потирая от удовольствия свои пальчики, повторял, указывая на видение: «Тетя, тетя!»
Здесь кстати упомянуть о тех детях - в числе их были и грудные - которые, во время гонения протестантов во Франции; исполнялись «духа», как выражались в то время, и говорили, и пророчествовали, и проповедовали на хорошем французском языке, тогда как вокруг них, в глухих деревнях Севенских гор, все говорили на провинциальном patois. Один из свидетелей, Жан Берне, рассказывает: «Когда мы прибежали, тринадцатимесячный ребенок лежал спеленутый в колыбельке, и до этого он никогда не произносил ни одного слова и не ходил. Когда я вошел с моими приятелями, он отчетливо говорил по-французски голосом, для возраста своего довольно громким, так что его свободно можно было слышать во всей комнате. Он проповедовал, как и другие, которых я видел, под наитием «духа», «о делах покаяния» (см. «Figuier. Histoire du merveilleux». Paris, 1860, т. II, p. 267, 401-402).
«Весьма замечательно, - говорит сам Фигье, - то обстоятельство, что вдохновленные всегда выражались в своем экстазе на чистом французском языке, а не на местном наречии, не имеющем ничего общего с первым. Это было результатом той моментальной экзальтации умственных способностей, которая составляет одну из принадлежностей болезни севенских экстатиков» (с. 402). Но, как мы вслед за сим увидим вместе с г. Гартманом и Эннемозером, никакая «экзальтация умственных способностей» не может служить объяснением подобного явления.

VI. Речь па языке, медиуму не известном.
Я перехожу теперь к рубрике фактов, считаемых мною за абсолютное доказательство сообщения не только внеумственного уровня медиума, но и исходящего из источника, вне его находящегося. Г. Гартман дал явлениям этого рода определение, несоответствующее действительности; он говорит: «Так называемый «удар языков» есть не что иное, как бессознательная речь в религиозном экстазе» (с. 29 немец, подлин.). То же самое следует разуметь, когда он говорит: «Некоторые медиумы при своих мимических трансфигурациях обнаруживают особый дар языков» (с. 109 рус. пер.). Несмотря на все магические способности, которыми г. Гартман наградил сомнамбулическое познание, он не решился одарить его даром языков, идущим далее того, «как передавать звуки, слова и фразы на чужих, непонятных наречиях, которые задолго до того медиум слышал случайно, не обратив на то внимания» (с. 75); в другом месте он говорит: «Сомнамбулы в состоянии повторять письменно и устно слова и фразы на непонятных языках, когда эти слова и фразы внутренне произносятся магнетизером или лицом, поставленным в сношение с ними; сомнамбулы понимают даже их смысл, насколько понимает его передающий и насколько он его себе представляет, произнося слова громко или мысленно. Доказательством служит здесь то, что на вопросы, делаемые сомнамбулу на незнакомых языках, он отвечает осмысленно на языках, ему доступных, но ответа не получается, если вопрос ставится на таком языке, который непонятен для самого спрашивающего» (с. 82). Итак, в сущности, это не что иное, как чтение мыслей, или, как выражается сам г. Гартман, это только самый «одухотворенный случай передачи мысли» (там же). И в этом г. Гартман совершенно прав: никогда еще сомнамбул не говорил на языке, ему неизвестном. Эннемозер в своем сочинении «Магнетизм» (Штутгарт, 1853), утверждает то же самое; вместе с Эшенмайером он считает подобную способность у сомнамбулов за «химеру» (с. 29); далее он поясняет даже, почему это так:
«Если даже допустить, - говорит он, - что ясновидящий подобно тому, как он проникает в мысли других людей, мог бы проникать и в чуждый для него язык, то, во всяком случае подобной способности можно было бы приписать только знание содержания или смысла речи, но не способа выражения, ибо этот способ только условный, установленный путем предварительного соглашения, которому надо наперед научиться. Способность говорить есть искусство техническое, подобно тому как и игра на каком-нибудь инструменте; и кто на каком-нибудь языке не упражнялся, хотя по крайней мере элементарно, тот не может даже повторить такую речь, а еще менее тотчас же заговорить на этом языке, точно так же, как он не может повторить сыгранную музыкальную пьесу, если не приобрел упражнением этой способности. Музыкальный гений будет создавать новые произведения, запоминать сыгранное другими, хотя бы раз только им слышанное, но он в состоянии повторить это лишь на своем инструменте, а никак не на другом, ему незнакомом. То же самое и с языком. Органы речи суть инструменты, которые для речи вообще и для каждого языка в особенности должны быть наперед подготовлены упражнением. Что же касается до смысла или содержания, то, каков бы он ни был, ясновидящие всегда будут передавать его на своем родном, или им известном языке, или таком, которого по крайней мере элементы им знакомы» (с. 451-452).
Итак, по теории Гартмана невозможность как для сомнамбула, так и для медиума говорить на языке, которого он не знает, или играть на инструменте, не учившись музыке, твердо установлена. Тем не менее такие факты в спиритизме хорошо известны.
Здесь на первом месте мы имеем свидетельство, на которое можно вполне положиться, - судьи Эдмондса, наблюдавшего это явление в собственном семействе, в лице дочери своей Лауры¹.
В предисловии к II тому его сочинения «Спиритуализм», 1855 год, мы находим интересные подробности о развитии медиумических способностей его дочери, которую он тогда еще не называет:
«Она была молодая девушка, получившая порядочное воспитание, и ревностная католичка. Ее церковь учила ее не верить спиритуализму, и она отказывалась присутствовать при его явлениях, как ни были они часты в окружавшей ее среде. Наконец, дом, в котором она жила, обратился в то, что в былые времена называли «непокойным». Так продолжалось около полугода: она почти постоянно слышала странные звуки и видела не менее странные явления, которые, как она в этом удостоверилась, происходили без человеческого участия и вместе с тем носили отпечаток разумности. Любопытство ее возбудилось, и она стала посещать сеансы. Вскоре она увидела достаточно, чтобы убедиться в присутствии духовного деятеля, а вслед за тем и сама сделалась медиумом. Этому прошло теперь около года, и медиумизм ее за это время переходил различные фазы. За всем этим я следил с живейшим интересом.
Вначале ее судорожно сильно подергивало; вскоре она стала механически писать, т.е. без всякого участия воли со своей стороны и без всякого сознания того, что она писала. Обладая сильною волею, она была в состоянии во всякую минуту остановить явления. Затем она сделалась говорящим медиумом. Она не впадала в транс, как многие другие, т.е. в бессознательное состояние, но вполне сознавала все, что говорила, и все вокруг нее происходившее... После того она начала говорить на разных языках. Она не знает никакого языка, кроме своего природного и французского, насколько ему можно выучиться в школе; тем не менее она говорила на девяти или десяти различных языках, иногда по целому часу, с легкостью и скоростью природной речи. Нередко случалось, что иностранцы беседовали через нее с своими отшедшими друзьями на своем природном языке. Недавно был такой случай: один из наших посетителей, родом грек, имел с ней несколько свиданий, во время которых, иногда по целым часам, он вел разговор на греческом языке и получал через нее ответы иногда на этом языке, иногда на английском; между тем дотоле она никогда не слыхала ни одного слова на новогреческом языке.
Около того же времени развились ее музыкальные способности. Она неоднократно пела на различных языках - на итальянском, индийском, немецком, польском и нередко в настоящее время поет на родном языке, импровизируя слова и музыку, причем мелодия замечательно хороша и оригинальна, а смысл слов глубоко возвышенный» (с. 44-45).
Позднее, в 1858 году, Эдмондс напечатал серию «Спиритических трактатов», из коих 6-й под специальным заглавием «Речь на неизвестных языках», где он сообщает еще большие подробности об этом виде медиумизма своей дочери, не скрывая более, что речь идет о ней, называет ее по имени и указывает на многие другие подобные случаи.
«Спиритический трактат № 10» заключает в себе письма, напечатанные Эдмондсом в 1859 году в газете «Нью-Йоркская Трибуна», из коих восьмое озаглавлено: «Медиумическая речь на неизвестных медиуму языках». В этом письме собрано более пятидесяти подобных случаев. Все эти письма были изданы мною по-немецки в 1873 году в особой брошюре под заглавием «Американский спиритизм, исследования судьи Эдмондса»; там можно найти все подробности, здесь же я воспроизведу самые замечательные случаи, ибо придаю этого рода явлениям особенное значение; г. Гартман игнорировал их, равно как и парафиновые формы с материализованных рук и ног.
Прежде всего вот те случаи, которые наблюдал сам Эдмондс.
«Однажды вечером, - говорит он, - пришла ко мне в дом молодая девушка из восточных штатов. Она явилась в Нью-Йорк, чтобы искать счастья. Воспитание ее ограничивалось тем, которое получается в обыкновенной сельской школе. Она была медиум, и через нее очень часто проявлялся какой-то француз, который не давал ей покою. Он мог говорить чрез нее, но только по-французски. Более часу продолжался разговор между моей дочерью и этой девушкой - мисс Доуд. Они обе говорили только по-французски и так быстро и свободно, как природные французы. Язык г-жи Доуд был какой-то patois южных французских провинций, а дочери моей - чисто парижский. Это происходило в моей библиотеке, в присутствии пяти или шести человек, и г-жа Доуд и теперь еще находится в городе.
В другой раз несколько польских джентльменов просили свидания с дочерью моей; она их вовсе не знала; во время этого свидания она несколько раз говорила на их языке слова и речи, которых сама не понимала, но они понимали; большую часть разговора они вели на польском языке и получали через нее ответы иногда на английском, а иногда на польском языке. Этот случай может быть удостоверен только свидетельством самой Лауры, ибо никто при этом не присутствовал, кроме нее и тех двух джентльменов, которые имен своих не сообщили.
Случай с греком произошел так: однажды вечером, когда у меня в гостиной было от двенадцати до пятнадцати человек посетителей, пришел г. Грин, здешний артист, в сопровождении джентльмена, которого он представил как г. Эвангелидеса, из Греции.
Он говорил по-английски плохо, но по-гречески свободно. Вскоре через мою дочь проявилась какая-то личность, которая заговорила с ним по-английски; по всему тому, что она сказала ему, он признал в ней приятеля своего, несколько лет тому назад скончавшегося в его доме, но о котором никто из нас никогда не слыхал. Иногда дочь моя выговаривала слова или целую фразу по-гречески, вследствие чего г. Э. спросил, не может ли он и сам говорить по-гречески? Остальная часть разговора продолжалась, в течение более часа, с его стороны по-гречески, с ее же - то на греческом, то на английском. Иногда дочь моя не понимала, что говорилось ею или им; а иногда понимала, хотя в это время и она и он говорили по-гречески. По временам он был так взволнован, что обращал на себя внимание общества: мы спросили его, что могло быть тому причиной, но он уклонился от ответа. По окончании разговора он сказал нам, что до этого никогда не видал никаких спиритических явлений и что он во время разговора делал разные опыты, чтобы проверить то, что было для него так ново. Эти опыты состояли в том, что он разговаривал о предметах, о которых дочь моя - он был вполне уверен - ничего не знала, и часто и внезапно менял предмет разговора, переходя от частных дел к политическим, от философских вопросов к богословским и т.д. В ответ на расспросы наши - так как никто из нас по-гречески не знал - он заверил нас, что медиум его греческую речь понимал и сам говорил по-гречески правильно.
При этом присутствовали: г. Грин, г. Аллен - председатель бостонского банка, два джентльмена - известные железнодорожные подрядчики одного из восточных штатов, дочь моя Лаура, племянница моя Дженни Киэс, я сам и многие другие, которых не помню. После того г. Эвангелидес имел с дочерью моей еще несколько свиданий, на которых разговор происходил по-гречески.
Упомянутая племянница моя, также медиум, часто пела по-итальянски, импровизируя и слова и мелодию, между тем как она вовсе не знает этого языка. Таких случаев множество.
Однажды дочь моя и племянница пришли ко мне в библиотеку и начали со мной разговор по-испански - одна из них начинала фразу, другая ее оканчивала. Они оказались под влиянием одной личности, которую я при жизни знал в Центральной Америке, и было упомянуто о многих вещах, случившихся там со мною и им обеим, как я это твердо знаю, точно так же неизвестных, как и испанский язык. Засвидетельствовать это можем только мы трое.
Дочь говорила со мной и по-индейски, на наречиях чиппева и маномони. Я знал их, потому что жил два года среди индейцев.
Таким образом, я указал на случаи, когда дочь моя говорила на индейском, испанском, французском, польском и греческом; я также слышал, как она говорила на итальянском, португальском, венгерском, латинском и других языках, которых я не знал. Случаи были слишком многочисленны, чтобы припомнить имена присутствовавших лиц.
Теперь я приведу подобные же случаи с посторонними лицами, бывшие в моем присутствии.
Г-жа Елена Лидс, живущая в Бостоне, 45, Carver Street, довольно известный медиум в той местности, очень часто говорила по-китайски. Она очень ограниченного образования и никогда не слыхала слова на этом языке; это случалось с ней так часто в одну пору ее медиумизма, что я не ошибусь, если скажу, что тысячи лиц были свидетелями этого. Я сам видел это по крайней мере сотню раз.
Я очень хорошо помню, что г-жа Свит, один из здешних медиумов, весьма мало образованная, очень часто говорила по-французски, а впоследствии также на итальянском и еврейском.
Мне случалось очень часто присутствовать при сродном явлении, когда сообщения происходили через стуки и давались на иностранном языке, тогда как медиум знал только по-английски.
Я также слышал у себя в доме, как дочь губернатора Тольмэджа говорила по-немецки в присутствии многих лиц.
Таков мой личный опыт по этому вопросу; между тем он обнимает весьма малую часть того, что происходило в этом роде, и, если не ошибаюсь, еще меньшую долю того, что уже было опубликовано» (Tract. № 6).
Судья Эдмондс, проникнутый важностью явлений этого рода, обнародовал в спиритическом журнал «Banner of Light» воззвание с просьбой сообщать ему подобные факты. Не прошло месяца, как он получил до двадцати писем с описанием подобных же случаев; их содержание составляет приложение к его «Спиритическому трактату» № 10. Заимствую оттуда несколько наиболее удостоверенных случаев:
«Куксвиль. 9 апреля 1859 года.
Г. редактор! Прочитав в «Banner», воззвание судьи Эдмондса о сообщении ему медиумических случаев речи на неизвестном языке, я желаю передать вам о случившемся в нашем кружке два года тому назад. В продолжение трех месяцев мы имели сеансы каждое воскресенье по вечерам. Медиумами были два молодых человека: один - зять мой, а другой - мой приятель. Однажды на сеансе, на котором присутствовал один из этих медиумов, он впал в транс и в скором времени начал говорить на всем нам непонятном языке, но в котором отец мой и брат признали китайский, так как, будучи в Калифорнии, встречали немало китайцев, но говорить на их языке не могли. На следующем сеансе оба медиума заговорили на том же языке и, поговорив несколько минут, по-видимому, узнали друг в друге приятелей, и взаимные приветствия их сделались столь бурны, что жилец, помещавшийся в другой части дома и не веривший в спиритуализм, пришел посмотреть, не было ли у нас в гостях кого из китайцев, ибо, ведя с ними торговлю в Калифорнии, он был несколько знаком с их обычаями. После этого оба медиума нередко подпадали под это влияние; иногда один из них пел по-китайски, а другой переводил содержание его песен. Никто из присутствующих не мог говорить по-китайски, а медиумы никогда китайцев не видали. Кружок наш был открыт для всех желающих, и комната часто наполнялась любопытствующими. Все одинаково признавали, что слышали разговор на иностранном языке и, зная медиумов за честных юношей, никто не заподозревал их в подделке, равно как и другим путем не умел объяснить это загадочное явление. Примите и пр.
Б.С. Гокси» (с. 75).
«Флешинг, возле Нью-Йорка, 16 апреля 1859 года.
М. г.! Я прочитал о вашем желании узнать о лицах, говоривших на незнакомом языке. Я слышал Сусанну Гойт, говорившую итальянскую патриотическую речь, которая, по мере произношения, переводилась американцем, понимавшим по-итальянски. Я изучал итальянский язык и могу вполне быть уверен, что она говорила по-итальянски. Есть человек, живущий около Хемпстеда, близ Ньютоуна, которому 35 лет; его зовут, если не ошибаюсь, Шмидтом, но Гойты могут вам узнать о нем; его я несколько раз слышал декламирующим речи на итальянском языке, и бывает это с ним нередко. Он часто навещает Гойтов, и когда я в первый раз услышал его, то спрашивал других, уж говорит ли он хотя одно слово по-английски! Когда он пришел в себя, он мне сказал, кто он и что никогда не читал ни одного слова ни на одном языке, кроме английского. Честь имею быть
Уильям Р. Принс» (с. 77).
«Брайнтри, в Вермонте, 29 марта 1859 года.
М. г.! Прочитав ваше заявление, считаю долгом сообщить вам след