Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


Дальнейшее получение парафиновых форм с материализованных органов 21 страница



2015-12-07 404 Обсуждений (0)
Дальнейшее получение парафиновых форм с материализованных органов 21 страница 0.00 из 5.00 0 оценок




VI. Самоличность отшедшего, доказанная сообщениями, не самопроизвольными, как предшествующие, но вызванными прямым обращением к самому отшедшему и полученными в отсутствие лиц, знавших последнего.
Эта рубрика отвечает логическому требованию, вытекающему из предшествующих, ибо если сообщения самопроизвольные существуют, то логично заключить, что и вызванные сообщения должны быть возможны и должны поэтому быть еще более доказательными. Но чтобы ответ был удовлетворителен как доказательство, он должен быть получен в отсутствие лиц, знавших отшедшего и обращающихся к нему, дабы объяснение посредством чтения или передачи мысли было устранено. Единственное средство достичь этой цели состоит в том, чтоб обращение было сделано третьим лицом, не знающим отшедшего, или отсутствующим лицом письменно, в таком конверте, чтоб чтение письма обычными путями было невозможно. Первое средство не так просто и удобно, как кажется, ибо мы ниже увидим, что желаемое сообщение не может быть получено в какое угодно время и, кроме того, это третье лицо не представляет никакой связи между живым и отшедшим, а какая-нибудь связь да необходима. Остается, таким образом, одно средство - запечатанное письмо, и действительно, к этому средству уже и прибегали издавна; но медиумы этого рода весьма редки. Выше я представил пример ответа, полученного на такое письмо чрез медиума Флинта; но наибольшую известность в этой специальности приобрел Мансфильд. Всевозможные предосторожности были принимаемы, чтоб посылаемые ему письма не могли быть им вскрыты и прочитаны; но подозрения ничем не устранишь. Чего проще, казалось мне, как разрешить сомнения непосредственным наблюдением? И никто не дал себе труда произвести его! Если б даже тут было простое (?) ясновидение, то разве не стоило изучить этот факт поближе; можно ли желать более простого и объективного средства для разрешения вопроса о существовании этого явления? К счастью, я нашел желанного наблюдателя, и я имею теперь возможность говорить об этом роде сообщений; иначе я и не отвел бы этой рубрики.
Когда доктор медицины Н.Б. Вольф, приступил к изучению медиумических явлений, он, между прочим, специально занялся Мансфильдом. Чтоб решить, чего держаться относительно его необыкновенного медиумизма, он водворился в его доме и в течение нескольких месяцев наблюдал вблизи всю процедуру ответов на запечатанные письма. Вот что мы читаем об этом в его сочинении «Поразительные факты в области спиритизма»: «Эта неведомая способность отвечать на письмо, не зная ни слова о его содержании, была новостью, которая очень заинтересовала меня. Бывало вместе с Мансфильдом мы отправлялись на почту за получением корреспонденции; я приносил его письма, а он мои; при таком способе действия я был первым, в руки которого попадали письма, адресованные к «спиритическому почтмейстеру»; за очень немногими исключениями я не выпускал их из виду, покуда они не были отвечены и отправлены по принадлежности; способ печатания этих писем - их заклеивали крепким клеем, покрывали краской или лаком, обливали воском, прошивали на машинке - доказывал, что люди, обращавшиеся к Мансфильду, были настороже против обмана; но мне не пришлось открыть ничего такого, что на сколько-нибудь оправдало бы эти подозрения, а уж, разумеется, я имел достаточно случаев напасть на что-нибудь походившее на обман.
Полагаю, что для многих будет небезынтересно знать в точности, каким образом Мансфильд отвечал на запечатанные письма. Сидя за его письменным столом, я клал перед ним до полудюжины писем, полученных, судя по маркам, с разных концов Соединенных Штатов. Он вскрывает наружные конверты и бросает. Перед ним лежит теперь до полудюжины писем, тщательно запечатанных, без всякого знака или надписи, которые хоть бы сколько-нибудь указывали на их авторов или тех отшедших, коим они адресованы. До этих конвертов он теперь очень легко дотрагивается кончиками своих пальцев, большею частью левой руки. Он касается их так осторожно, что можно подумать - он подбирает золотые пылинки, одну за другой. От одного письма он переходит к другому, покуда не перетрогает их все. Если ответа нет, он кладет их в стол и запирает. Через полчаса или более он возобновляет попытку получить ответы на письма. Они опять перед ним, и, подобно пчеле, перелетающей с цветка на цветок, кончики его пальцев переходят от одного конверта к другому. Он переворачивает и ощупывает их. Клей, краска или воск почти уничтожили в письме всякий магнетический след; но наконец он нападает на него, и левая рука его судорожно сжимается. Это сигнал успеха; значит, личность, коей адресовано письмо и которая вызвала это странное ощущение в его руке, - тут и готова отвечать. Тогда другие письма откладываются в сторону, а это единственное остается перед медиумом, который указательным пальцем левой руки продолжает его касаться. У него на том же столе длинные полосы бумаги и карандаш. Он берет его в правую руку; все готово для письма. Интерес сосредоточивается теперь в пальце левой руки, прикасающемся к письму. Он начинает ударять по письму, подобно телеграфному ключику, производя такие же неправильные звуки. Одновременно с этим постукиванием начинается и писание правой рукой и без перерыва продолжается, покуда сообщение не окончено. Я видел до двенадцати полос бумаги, плотно исписанных за один присест, но обыкновенно сообщение берет от трех до четырех полосок. Писание совершается очень быстро и разнообразится по слогу точно так же, как это бывает и между людьми.
Когда писание окончено, левая рука, которая была все время спазматически сжата, разжимается и влияние прекращается; но это только на несколько секунд; оно опять возвращается, чтоб надписать на конверте адрес того лица, к которому письмо должно быть отослано. Как только это сделано, присланное запечатанное письмо и полученный на него ответ вкладываются в надписанный конверт и тотчас сдаются на почту. Я наблюдал за всей этой процедурой близко и видел ее повторение тысячу раз» (с. 34-35).
С точки зрения г. Гартмана, все это было бы не что иное, как ясновидение. Запечатанное письмо было бы как раз то «чувственное посредие», которое устанавливало бы отношение между медиумом-ясновидящим и живым автором письма. И трудно ответить на это возражение, покуда не знаешь подробностей всей процедуры и результатов. «Отношение», разумеется, необходимо, но таково ли оно, как и в опытах ясновидения, - вот в чем вопрос. Если б это было ясновидение, то Мансфильд должен бы был перейти в это состояние, выждать его наступление, ибо это не делается по приказанию, и тогда уже приступить к ответу на письма по очереди; вместо этого мы видим, что в психическом состоянии Мансфильда никакой видимой перемены не происходит, что его рука всегда готова писать как покорное орудие, но что он должен выжидать, чтобы рука его подпала влиянию того или другого письма; мы видели, что он отвечает не всегда и не на все письма одно за другим, но только на то письмо, которое подает знак о присутствии запрашиваемой личности. Следовательно, способность его к воспринятию всегда одинакова, но не он располагает ею в любое время, а ею располагает - она сама в зависимости от влияния, которое может быть налицо или отсутствовать, смотря по обстоятельствам.
Нельзя не протестовать против этого злоупотребления ясновидением, коим грешат антиспиритические теории, когда они не знают более, как выйти из затруднения. Ясновидение - это квинтэссенция психических способностей человека; оно проявляется весьма редко; оно имеет свои причины, свои условия, свои способы обнаружения, коих главный, как утверждает сам г. Гартман, - галлюцинация, видение, обыкновенно во время усыпления внешних чувств и короткими приступами. Тут же перед нами медиум, пишущий ежедневно, в полном состоянии бодрствования, и мы хотим, чтобы он, без всякого достаточного психического повода, был постоянно ясновидящим! - Это философская вольность, не имеющая оправдания.
Вникнем поближе, каким образом могло бы это быть объяснено с точки зрения Гартмана. Вот Мансфильд касается запечатанного письма, которое воздействует на его «сенситивное чувство». Прежде всего его «скрытое сомнамбулическое сознание» должно сделаться ясновидящим, чтобы прочитать содержание письма. Если ответ, написанный рукою Мансфильда, будет только переделкой запечатанного письма, даже за подписью отшедшего, коему оно адресовано, - дело объясняется довольно просто и можно еще утверждать, что это только ясновидение - только действие, вызванное тем или другим письмом; вот и достаточный повод. Но если письмо содержит в себе точные вопросы, относящиеся до покойного, как тогда получить ответ? Дело усложняется: медиум должен войти в соотношение с автором письма, чтобы почерпнуть в его нормальном или скрытом сознании необходимые сведения, относящиеся до отшедшего, ибо сам отшедший - надо это помнить - более не существует; он существует только в памяти живущих. Таким образом, задача усложняется: становится опытом ясновидения и чтения мыслей на расстоянии. Как происходит это? Письмо, которое у Мансфильда в руке, послужит ему «чувственным посредием» для установления соотношения с автором письма. Но это соотношение, к какому результату приведет оно? Предположим, что М. в полном сомнамбулизме. Вот что имеет произойти, судя по практике и нижеследующим словам Гартмана: «Сомнамбул, приведенный в соотношение с лицом, ему совсем неизвестным, - будет ли то сделано при помощи прямого прикосновения, или через магнетизера как лицо посредствующее, или прикосновением с предметом, носящим на себе личную атмосферу (aura) того человека, о котором идет дело, - получает некоторое общее впечатление относительно этого лица... более или менее несовершенное, неопределенное и неточное, но все-таки не совсем неверное понятие об этой личности, ее характере, ее чувствах и настроений в данную минуту, а иногда и о тех представлениях, которые присущи ей в этот момент» (с. 83).
Следовательно, письмо, которое Мансфильд держит в руке, приводит его в соотношение только с теми чувствами и представлениями, которые присущи автору в тот момент, когда М. держит его письмо в руке своей, и которые не имеют никакого отношения к письму, написанному несколько дней до этого. Каким же образом сомнамбулическое сознание М. опознается в лабиринте содержания сомнамбулического сознания автора письма, чтоб почерпнуть в этом сознании необходимые сведения? Каким образом в массе находимых тут представлений, относящихся до живых и мертвых, которых автор письма знавал и знает еще, выделит он те именно, которые относятся к отшедшему адресату письма? Ему нечем руководиться. Эти отношения не существуют для него.
Если мы допустим, вместе с Дюпрелем, что «чтение мыслей простирается не только на такие представления, которые находятся в данное время в сомнамбулическом сознании, но и на скрытое содержание памяти» (с. 91), то сам Гартман отвечает на это, что в таком случае представляется трудным понять, «каким образом из смеси существующих одновременно важных и неважных воспоминаний сомнамбулического сознания избираются важнейшие в правильной последовательности» (с. 92). И это, как мы видим, относится только к воспоминаниям жизни самого живущего; трудность для выбора из этих воспоминаний тех именно, кои относятся до отшедшего, - одинаковая.
Пойдем еще далее и предположим, что все эти затруднения преодолены: что чтение мыслей с помощью ясновидения нашло наконец в различной или скрытой памяти живущего, хотя бы и на расстоянии, все необходимые данные для ответа от имени того отшедшего, к коему живущий обращается, даже со всеми требуемыми подробностями, которые последний находит верными. Но вот в этом ответе встречаются подробности, о которых живущий и не спрашивал, которые вовсе не вытекают из содержания его письма и о верности которых он даже и судить не может, потому что он их не знает: их приходится проверять другими лицами, знавшими отшедшего. Каким образом объяснить тогда психическую процедуру ответа, полученного медиумом?
Опять воззвание к великому богу психизма - ясновидению, которое может привести медиума в соотношение с абсолютом, со «всезнанием абсолютного духа». Но и ясновидение имеет свои законы, и это соотношение с абсолютом не может иметь места иначе, как на основании исключительных отношений между двумя живущими, близко знающими друг друга. Но здесь медиум не знает ни живущего, ни знакомых его, а что касается главного лица, отшедшего, то его более нет; это - нуль. Следовательно, ясновидение не может иметь никакого отношения к основе, на которую оно должно быть направлено. А когда мы припомним законы, формулированные Гартманом: что «отвлеченные мысли, как таковые, никогда не переносятся на расстояние» (с. 82), что «чистое ясновидение проявляется всегда в галлюцинаторном виде» (с. 97), что мотив всякого ясновидения есть «интенсивный интерес воли», и примем в соображение, что этот процесс совершается в то время, когда «воспринимающее сомнамбулическое сознание прикрыто сознанием бодрствующим» (с. 84), т.е. под условием наиболее трудным для чтения мысли или ясновидения, - то мы должны, естественно, заключить, что эти гипотезы не будут в состоянии объяснить все случаи этой рубрики.
Я не буду распространяться приведением других примеров; они находятся во множестве в журнале «Banner of Light»; я предпочитаю отослать читателя опять к книге Вольфа, где напечатаны со всеми подробностями случаи поистине замечательных ответов, полученных им на свои собственные письма; они ослабляются, правда, в некотором отношении его присутствием; но надо заметить, что и его письма, несмотря на его присутствие, должны были также выжидать момента наличности желаемого влияния (с. 56-65), с другой же стороны, они выигрывают вследствие условий их получения, исключающих всякую возможность обмана, как мы это сейчас увидим.
Вот как Вольф описывает свои личные опыты с Мансфильдом: «Я имел наготове зараз до 25 писем; я носил их с собою заделанные, каждое особо, в кожаные конверты без всякой надписи. Так как конверты были совершенно одинаковы по величине, форме и цвету, то я не имел никаких признаков для отличения одного от другого. Когда случай представлялся, т.е. когда медиум не слишком был утомлен денной работой и свободен, я выкладывал перед ним всю пачку своих писем, чтоб посмотреть, не присутствует ли хоть одно из 25 лиц, коим письма адресовались и не может ли оно вызвать писание. При таких условиях было весьма редко, чтоб попытка оставалась без ответа хоть от одного или двух лиц. Он проводил руку по письмам, выхватывал одно, как уже написано, и приступал к ответу. Достойно замечания, что я не запомню случая, чтобы он не получил точного имени адресата, и тогда - или сообщения от него, или пояснения - почему оно не может быть дано. Ответ всегда свидетельствовал о полном знакомстве с предметом, обстоятельствами, датами или лицами, упоминаемыми в моем письме, когда сам отвечающий был налицо. Ответы эти бывали иногда самые поразительные, отличались не только точностью, меткостью, но часто заключали в себе и новые мысли, новые факты, новые имена, обстоятельства, даты; под новыми я разумею те сведения, которые никоим образом не могли бы быть почерпнуты из моего письма, если б даже и стал их отыскивать в нем любой придирчивый критик» (с. 57-58).
Достопочтенный Самуил Уатсон в сочинении своем «The Clock Struck One» (New York, 1872) приводит немало сообщений, полученных им чрез Мансфильда на свои запечатанные письма; правда, что ответы эти были написаны в его присутствии; но это ослабляющее с точки зрения нашей критики условие возмещается тем фактом, что иногда полученные ответы содержали биографические подробности, которые были Уатсону неизвестны, а иногда на письма было отвечено не теми лицами, коим они были адресованы, но другими, не только ему знакомыми, но даже и незнакомыми, но которых знал отшедший (см. продолжение того же сочинения «The Clock Struck Three». Chicago, 1874, p. 79-85).
Само собою разумеется, что я далек от того, чтобы утверждать, что всегда и все ответы, которые Мансфильд давал на запечатанные письма, - спиритического происхождения; все объяснения, не исключая и объяснения посредством обмана, должны быть приняты в соображение, смотря по обстоятельствам данного случая; я говорю только, что некоторые случаи представляют, по-видимому, достаточно данных, чтоб искать для них действующей причины вне анимизма.
Как дополнение к этой рубрике мы имеем то же явление получения ответов на вопросы, недоступные медиуму, с тем, сверх того, осложнением, что ответ получается непосредственным письмом. Мы заметим тут ту же особенность, что медиум не отвечает безразлично на все вопросы, но на тот, который вызывает в нем особое ощущение, и еще ту замечательную особенность, что медиум даже не касается до бумажки, содержащей вопрос. Вот что издатель «Banner of Light», г. Кольби, в № от 9 марта 1899 года, сообщает о своем сеансе с Уаткинсом: «Очень недавно мы имели другой сеанс с Уаткинсом, захватив с собою свои грифельные доски, складные на петлях. Нас было трое. Когда мы присели к столу, У. предложил нам написать на полосках бумаги несколько имен наших от-шедших знакомых; мы написали их до двадцати, и каждая полоска была скатана так, что ни единый смертный не мог бы отличить один сверточек от другого. На одной из полосок было мною написано следующее:
«Г. У. Морилл, не желаете ли передать что-нибудь вашему приятелю - капитану Уильсону в Кливленде?»
В то время, как я карандашом указывал поочередно на сверточки, мне было сказано взять один из них и крепко держать его в левой руке - медиум говорил, что он чувствует, что мы должны так сделать. Тогда он попросил нас положить наши доски на стол. Это было сделано, и он бросил между них маленький кусочек грифеля. Тогда нам было сказано положить руки на доски, а медиум с другой стороны положил на них свои пальцы. Тотчас мы услыхали звук грифеля между досок, как если б кто писал им. Когда звук прекратился, нам было сказано раскрыть их. На внутренней стороне доски, прилегавшей к столу, было найдено следующее сообщение, писанное и подписанное бойкой рукой.
«Любезный друг мой, капитан Уильсон в Кливленде, я желал бы, чтоб вы убедились, когда будете читать это, что сила, движущая этим карандашом, есть действительно я, ваш старый друг; кстати, будьте так любезны, скажите моему зятю Уатсону, что его жена очень хочет дать ему сообщение и что девочка его будет очень больна; если она не переживет, то пусть не печалится, так как дочь моя позаботится о ней еще лучше его. С вами, друг мой, мне не пришлось теперь поговорить больше, так как дочь моя с таким нетерпением желает добраться до мужа своего и Франка.
Гео. У. Морилл».
Согласно сему, я передал это сообщение г-же Морилл, которая тотчас заявила, что не имеет ни малейшего сомнения, что оно было написано ее мужем, что почерк, очень похож на его почерк и что он всегда подписывался «Гео. У. Морилл»; ребенок, о котором говорится, действительно болен у нее дома в Эмсбюри, и она очень боится, чтоб его болезнь не имела рокового исхода».
Я не привожу этот случай как доказательство самоличности, ибо г. Кольби, очевидно, знал г. Морилла и капитана Уильсона; так как он был налицо, то сообщение могло бы объясниться отчасти ясновидением, отчасти чтением мысли, хотя, на мой взгляд, трудно объяснить ясновидением первое действие этого психического проявления, а именно выбор и чтение одного из двадцати сверточков, без всякого «чувственного посредия», так как медиум даже не касался до них. Но я привел этот пример как способ экспериментирования, который может быть доведен до доказательности абсолютной, если принять необходимые меры, устраняя всякую возможность соотношения или бессознательного внушения; для этого было бы потребно, чтобы сверточки были заготовлены заранее не тем лицом, которое предъявляет их на сеансе, но другим, не присутствующим, и чтобы лицо, приносящее их на сеанс, ничего не знало об их содержании. Сомневаюсь, однако, чтобы при этих условиях опыт мог удаться, так как всякое соотношение с отшедшим совершенно устранено, а между тем какое-нибудь соотношение должно же служить основой! В этом же случае имело бы служить посредием только присутствие письма, до которого медиум не должен дотрагиваться!!
А между тем вот случай, который почти что отвечает этим условиям, так как записка была получена из вторых рук - условие редкое! В указателе моем случай этот единственный и настолько замечателен, что я хочу привести его здесь. Заимствую его из бостонского журнала «Facts» (1886, т. V, р. 207).
«Несколько дней тому назад на частном сеансе с медиумом Поуэлем из Филадельфии произошло нечто совершенно особенное. Присутствующие были хорошо известные жители этого города.
Каким образом Поуэль поступает на своих сеансах, давая ответы на скатанные бумажки, это уже было описано на этих столбцах. Достаточно сказать, что эти сверточки с именем отшедшего, к коему обращаются, изготовляются без всякого ведома медиума. На этот раз одному из присутствовавших знакомая дама, написав имя на бумажке, свернула ее и вручила ему. Она па сеансе не присутствовала, и oн не знал, какое имя было написано; во время сеанса сверточек был незаметно присоединен к остальным. Когда Поуэль приложил его к своему лбу, действие было поразительное. Ужас выразился на его лице, и, вскинув руки, он упал навзничь на пол, ударившись головою об стул. Так падает человек, убитый наповал. Пролежав несколько минут как сраженный, он медленно поднялся, с глазами открытыми, но блестящими и гневными; одну из присутствующих дам взял за руку и тихим, слабым голосом, как бы говоря с трудом, сказал: «Скажите Гэтти (даме, написавшей имя на сверточке), что это не было ни случайность, ни самоубийство... это было гнусное убийство, и муж мой совершил его. Есть письма, которые уличат его; они найдутся. Я Солли Лэнэр». Это и было имя, написанное на бумажке, - имя женщины, которая за несколько дней до этого была убита в Омахе, - было ли это делом ее мужа или ее самой, в то время еще не выяснилось. Она жила в Кливленде и знала даму, написавшую бумажку. Продолжение этой истории можно оставить до другого раза, но теперь вопрос в том: каким образом мог медиум узнать то, что содержится в его ответе? Он сверточка не раскрывал; он ничего не знал о случившемся; содержание билетика никому в комнате не было известно. Между тем сказанное выше произошло, как только медиум приложил на минуту этот свернутый билетик к своему лбу. Имя было сказано им верно; ответ -верный или нет - прямо относился к вопросу и был решительный; а на другой день муж, Лэнэр, был арестован, обвиняемый в убийстве своей жены. Тут не было предварительного знания, не было стачки, не было ни отгадывания, ни чтения мысли. Какая же разумная сила тут проявилась? Был ли это дух убитой женщины? А если нет, то кто же»? (Из газеты «Cleveland Plaindealer».)
В практике спиритического магнетизма или сомнамбулизма можно найти опыты, подходящие к этому. См. «Cahagnet. Arcanes de la vie future devoiles», т. 2-й и 3-й, и в особенности опыты вызывания личностей, неизвестных присутствующим, т. 2-й, р. 98 и 245. В т. 3-м, р. 166-187, мы находим интересный рассказ вызывания аббатом Альминьяном, относящийся до денежного дела, со всеми подробностями и документами. В напечатанной им (в 1858 году?) брошюре под заглавием «О сомнамбулизме, о вертящихся столах и медиумах» он вкратце упоминает об этом случае и говорит о другом вызове, сделанном в его присутствии, чрез сомнамбулу, которой он сообщил только имя одного отшедшего, полученное им от другого лица специально для этого опыта, - имя лица, которое было ему совершенно неизвестно (см. «Revue Spirite», 1889, кн. 4 и 5).

VII. Самоличность отшедшего, доказанная сообщениями, полученными в отсутствие лиц, знавших его, и обнаруживающими психические состояния или вызывающими физические ощущения, свойственные отшедшему.
Вот рубрика, которая служит переходной ступенью от доказательств самоличности умственных или внутренних к доказательствам физическим или внешним. Хотя приводимые мною факты представляют и такие черты самоличности, по которым они могли бы иметь место и в предшествующих рубриках, но они представляют также особенности совершенно отличного характера, на которые я и хочу обратить внимание и которые я определил самим заглавием этой рубрики.
Одно из самых обыкновенных возражений против спиритической гипотезы медиумических сообщений состоит в том, что они только эхо составившихся людских понятий о посмертном состоянии души и вообще о духовном мире. С обыкновенной или легендарной точки зрения казалось бы невозможным предположить, чтобы «духи» по смерти сохраняли психические недостатки или физические, от коих они страдали при смерти. Так, напр., никто не мог бы себе представить, чтобы люди, одержимые умственным расстройством и умершие в этом состоянии, могли при проявлении вскоре после смерти своей сохранять еще следы своего помешательства. А между тем таков факт, констатированный спиритическою практикою. Очевидно, что этот факт совершенно неожиданный, совершенно противоположный ходячим понятиям, и, следовательно, он мог быть получен только a posteriori.
Вот случай как пример. В «Banner of Light», 24 ноября 1883 года, в отделе сообщений я нахожу следующее, которое воспроизвожу целиком:
«О, мне совсем нехорошо. Я не знала, что буду испытывать эти ощущения, возвращаясь сюда; но я вижу, что еще многому надо поучиться. Я пришла сюда в надежде, что друзья мои узнают, что я теперь совсем здорова и что я счастлива... Я сгорела здесь. Я не могу рассказать этого, потому что не люблю думать об этом, но на меня нашло какое-то затмение, и мысли мои помутились; я не понимала, что делала, поэтому и попала в огонь и жестоко обожглась... Мои наставники говорят, что такого расстройства никогда более со мною не будет, что физические причины произвели повреждение в уме моем, но что все это земное и отошло навсегда... Я была еще молода... Я жила в Уэст-Грандби, в Коннектикуте. Моего отца очень хорошо знают в этом городе... Имя его Эбер Раис. Когда я говорю обо всем этом, мысли мои путаются, поэтому я не могу сказать вам в точности, когда я перешла сюда, кажется, уже несколько времени; но как я рада, что имела возможность прийти сюда, и надеюсь чрез несколько времени опять вернуться. Эмма Раис».
Три недели спустя в «Banner» от 15 декабря я нашел в рубрике «Проверка сообщений» следующее письмо:
«Г. издателю «Banner».
Я увидал в № от 24 ноября сообщение от Эммы Раис из Уэст-Грандби. Всем спиритистам известен тот факт, что лицо, страдавшее здесь умственным расстройством, проявляясь чрез медиума, обнаруживает следы этого состояния. Я узнал, что настоящее имя ее было Эмма Руйк, но что иногда, во время припадков помешательства, она называла себя Эммой Раис. Сообщение очень хорошо. Она сгорела, как и говорит, прыгнув в горевшую кучу хвороста. Все факты верны, и сообщение будет с благодарностью принято ее земными друзьями. Геман Мер-риль. Гартфорд, в Коннектикуте 24 ноября 1883 года».
Следующий случай я имею из первых рук. Моя давнишняя знакомая, М.П. С.-ва, уже несколько лет занимается сеансами вдвоем со своей племянницей, пишущей в трансе; однажды она получила странное сообщение по-французски, подписанное именем Наполеона; приняв это за мистификацию, она не придала этому никакого значения: тотчас вслед за тем обычный руководитель медиума (это слово этимологически верно передает способ получения сообщений: водит руку) пояснил, что французское сообщение исходило от человека, который при жизни был помешан и считал себя за Наполеона, потому что вообще душевнобольные по смерти своей; в продолжение некоторого времени еще носят на себе следы умственного расстройства, коим страдали. Г-жа С. была этим очень удивлена и передала это как нечто очень странное и еще более была удивлена моим ответом, что факт этот находит себе подтверждение во многих других ему подобных.
По-видимому, не только анормальные психические состояния, находящиеся в зависимости от некоторых физиологических недостатков, коими человек страдал последнее время своей жизни, но даже и физические ощущения боли, испытанные им до самой смерти, вызываются в медиуме, как индивидууме, перешедшем чрез эти страдания, и снова проявляются в земной сфере. Вот несколько примеров этого рода.
Заимствую первый из «Light», 1882, р. 74, где физические ощущения последней болезни отшедшего воспроизводятся в медиуме: «В начале лета 1879 года я случайно встретил в моем соседстве господина, который, очевидно, доживал последние дни. Однажды, когда я провожал его до дома, разговор зашел о спиритизме. Он, по-видимому, был очень удивлен, узнавши, что я верю в такую дикую вещь, но был поражен некоторыми моими словами. Когда я встретил его опять, он тотчас вернулся к нашему первому разговору и расспрашивал меня о полученных мною лично доказательствах; после этого он уже избегал говорить об этом предмете, и я, зная, как неуместен был бы всякий возбуждающий разговор с человеком в его состоянии, молчал.
В июле этого года я был в Бормаусе в северном Валлисе и однажды вечером я заговорил в трансе от имени этого господина. Он выражался так: «Как все это странно, как непохоже на то, что я ожидал; жалко, что не воспользовался случаем узнать от вас кое-что про духовную жизнь». Во время его одержания я испытывал болезненное ощущение во рту и горле. Два дня спустя я узнал из письма одного моего приятеля, что мой знакомый умер вскоре после моего отъезда.
В мае прошлого года через меня опять заговорило то же лицо и в этот раз сказало через меня очень настойчиво: «Скажите Мэри, что я видел Уилли». И опять я почувствовал то же болезненное ощущение во рту и горле. Мэри была сестра его, заведовавшая его хозяйством в доме. Мое впечатление во время транса было такое, что между Мэри и Уилли существовала привязанность. Так серьезен был тон сообщавшегося, что я просил жену свою зайти к его сестре и передать сказанное. Последняя ответила, что знает только двух лиц, коих называют Уилли - один ее двоюродный брат, а другой, с которым она была помолвлена несколько лет тому назад, но, что, насколько ей известно, они оба живы и здоровы. При этом она пояснила, что брат ее перед смертью своей очень страдал от молочницы в горле. Этим объясняется мое болезненное ощущение во рту.
Никакого разъяснения, однако ж, о сообщении не получилось, и я пришел к заключению, что, как и многие другие, оно исказилось при передаче, и я забыл о нем. На той неделе упомянутая сестра зашла ко мне и уведомила меня, что она недавно узнала, что человек, с которым она была помолвлена, умер в Австралии около того времени, когда я получил последнее сообщение.
Мне остается только прибавить, что о личных отношениях этой дамы к этому господину я ничего не знал.
Эдмонд Уэд.
Льюшэм, 13 февраля 1882 года».
Вот другой случай, где медиум, будучи одержим духом человека утонувшего, холодеет и зябнет. Я заимствую его из журнала «Facts», июнь, 1835 год, которому г. Эли Понд из Вунсоккета, в штате Род-Айленд, сообщил следующее:
«С год тому назад я навещал моего сына и жену его. У нее болела голова, и я сказал ей: «Быть может, я помогу тебе, делая пассы над головою». Она согласилась. Едва я сделал несколько пассов, как она подпала влиянию духа, употреблявшего алфавит глухонемых; ни я, ни сын мой не могли понимать его, и влияние скоро отошло. Тогда проявилась другая личность и назвала себя Сарой Мэкпис; она сказала, что жила в западных штатах и утонула, что очень рада, что этот старый господин дал ей случай проявиться. Медиум тотчас пришел в себя. «Странно, - заметил он, - мне холодно», стал зябнуть и чувствовать себя так нехорошо, что я просил Сару оставить его и прийти ко мне чрез другого медиума, г-жу Энни Вуд, в такое-то время. Она ответила, что придет, и в указанные часы исполнила свое обещание.
Я никогда не знал ее имени, но порешил разузнать, действительно ли жила такая личность и утонула. После нескольких месяцев тщетных поисков, я нашел человека по имени Мэкпис, жившего в Провиденсе. Тем временем я уже имел несколько собеседований с Сарой и узнал, что у нее были родственники в Провиденсе. Я спросил ее, спиритуалисты ли они? Она ответила: нет; сказала, что ей было двадцать лет, когда она умерла, и что это случилось около трех лет тому назад, и прибавила еще, что она утопилась при очень тяжелых обстоятельствах и что родня очень порицала ее за это. Она казалась очень несчастной.
Вскоре после того мне привелось быть в Провиденсе, в штате Род-Айленд; справившись в адресной книге, я нашел имя родственника, данное ею, и улучив свободный час, я зашел к нему. Я нашел его очень занятым, он попросил меня зайти в другой, им назначенный час, что я и сделал. Когда мы уселись, я спросил его, знавал ли он девушку по имени Сара Мэкпис, проживавшую в западных штатах и утопившуюся. Он ответил что знавал, но не коротко. Я спросил его, когда приблизительно это было? Он ответил, что наверное не знает, но когда я сказал ему, что слышал, что это было года три тому назад, он ответил, что это будет верно. Тогда я спросил его о ее летах. Он ответил: около двадцати. Я спросил, не может ли он дать мне адрес ее отца. Он ответил с неудовольствием, для чего мне это? Я пояснил ему. Он рассердился. «Я не желаю, чтоб заводили речь о чем бы то ни было, что могло бы бросить тень на мое семейство», - сказал он и без церемонии попросил меня удалиться. Я и ушел, но получил доказательство, что сказанное Сарой было верно».
Я привел эти два случая целиком, потому что они сами по себе представляют, помимо особенностей, относящихся до этой рубрики, интересные случаи сообщений, доказывающих самоличность отшедшего в отсутствие лиц, знавших его.
Вот еще случай, где отшедший погиб в огне, а медиум во время сообщения задыхается как бы от дыма. Заимствую в «Religio-Philosophical Journal» от 9 марта 1889 года, следующее место, находящееся в статье г. Климента:
«Все, что я на свете имел, сгорело в 1856 году. Сестра моя погибла в огне. Мне часто приходилось сидеть на сеансах с посторонними, из коих никто не знал обо мне, и медиум при этом почти задыхался, а другие сенситивы, когда сестра проявлялась чрез них, даже чувствовали дым и начинали кашлять, как бывает, когда входишь в комнату, полную дымом.
В этом последнем случае речь идет о сообщениях, полученных в присутствии лица, знавшего род смерти отшедшего; но если бы возможно было допросить г. Климента, то более, чем вероятно, что при первом сообщении этого рода ощущение задыхания у медиума было и для г. Климента совершенною неожиданностью.
Мне кажется, что сообщения, коим присущи эти характеристические черты самоличности, имеют совершенно особенное значение и могут бросить некоторый свет на законы сообщений вообще. Очевидно, что ощущения чисто физические, как-то: боль в горле, озноб, задыхание не могут быть нормальными ощущениями человеческого посмертного состояния; очевидно также, что эти ощущения не могли быть вызваны в медиуме с тою целью, чтобы служить доказательством самоличности, ибо в случаях, приводимых гг. Уэдом и Пондом: в одном - род смерти или страдания, в другом - сама проявляющаяся личность - были неизвестны медиумам, и, следовательно, это, доказательство не могло быть ни требуемо, ни ожидаемо. Поэтому есть основание предположить, что воспроизведение этих ощущений является скорее результатом закона, который мог бы, пожалуй, быть формулирован следующим образом: когда трансцендентальная индивидуальность снова проявляется в сфере земного бытия, она не может сделать этого иначе, как облекаясь па некоторое время в последние условия своего феноменального существования. Тут происходило бы, так сказать, временное забвение трансцендентального существования и возврат к феноменальному бытию в момент его прекращения1.
Вот почему «глухонемой», о котором говорит г. Понд, не мог употребить другого алфавита, кроме своего, ему знакомого, и не мог добиться, чтобы его поняли. Вот почему помешавшаяся Эмма Раис забыла свое настоящее имя и пр. Перенося этот закон в область умственных проявлений, нам становится понятно, почему сообщающийся как бы возвращается в свое земное существование и знает и говорит только о принадлежавшем этому существованию. Точно так же и в материализациях и фотографиях: всегда явление облекается в последний земной образ, будь он молодой или старый, и даже с теми телесными недост



2015-12-07 404 Обсуждений (0)
Дальнейшее получение парафиновых форм с материализованных органов 21 страница 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: Дальнейшее получение парафиновых форм с материализованных органов 21 страница

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (404)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.018 сек.)