Дальнейшее получение парафиновых форм с материализованных органов 22 страница

¹ Написав это, я вспомнил о сообщении, полученном мною в моем домашнем кружке, от одного знакомого, которого я очень любил и который очень живо интересовался философской стороною спиритизма. Еще не назвавшись, он прямо начал следующими французскими словами, будучи сам почти французом:
«Naitre - c'est oublier; mourir - c'est savoir» (Родиться - значит забыть; умереть - значит узнать.)
Не знаю, цитата это или оригинальная мысль. В этих немногих словах целая философия, столь же прекрасная, как и глубокая, которая, имею полное основание полагать, была совершенно чужда мозгам моих обоих медиумов.

VIII. Самоличность отшедшего, доказанная появлением его земного образа.
Теперь, когда посредством явлений умственного характера мы получили желаемое доказательство - доказательство того, что индивидуальный принцип не зависим от тела, что он есть нечто самостоятельное, переживающее его распадение, и что он сохраняет достаточно элементов своей личности, чтоб установить великий факт продолжения своего бытия после этого распадения, мы можем перейти (как я это сделал и в главе III) к подтверждению того же факта посредством явлений внешнего характера, даже физического. Мы можем теперь исследовать, при каких условиях эти проявления могут быть рассматриваемы как более или менее доказательные, не стесняясь тем априорным убеждением, что притязание на спиритическое толкование подобных явлений не имеет достаточного основания. Само одухотворенное явление этого рода будет:
а) Появление отшедшего, удостоверенное внутренним зрением медиума, в отсутствие лиц, знавших отшедшего.
Здесь мы имеем явление телепатическое, соответствующее вещим (veridiques) галлюцинациям прижизненных призраков, но с тою разницею, что внушитель, вызывающий явление, не находится в числе живых. Этого рода явления образуют особенную разновидность медиумизма. Хотя все хорошие медиумы суть более или менее видящие, но у некоторых из них развитие этой способности составляет их специальность. Они описывают личность отшедшего, которого они видят возле живущего, со многими подробностями в доказательство самоличности: они не ограничиваются описанием внешности, но передают и слова, и фразы от имени отшедшего. Доказательства, данные этим путем, бесчисленны. Но так как они большею частью даны в присутствии лица, знавшего отшедшего, и могут, следовательно, быть объяснены бессознательной передачею мыслей этого лица, то я должен оставить их в стороне. Чтоб они имели значение с нашей точки зрения, необходимо, чтоб явившийся сообщил подробности, неизвестные другу отшедшего, или чтоб явление случилось в отсутствие этого друга.
Случай первой категории уже представлен мною в главе III, рубрика VIII, где медиум описал генералу Дрэйсону явление друга, которого тот считал живым, со всеми подробностями его необыкновенной смерти.
Случай второй категории я нахожу в собственных записках. 26 февраля 1873 года у меня был обычный тогда сеанс с женою. Мы были вдвоем. Вскоре она уснула и рука ее написала сообщение по-французски интимного характера, намекавшее на предшествовавший сеанс, на котором присутствовала наша знакомая, графиня А.И. Толстая, супруга вице-президента Академии художеств. Сообщение это было от имени покойной дочери графини и обращалось к ней. Бесполезно говорить о его содержании, так как доказательность случая в следующем за сим. Когда жена моя пришла в себя, она сказала: «Странно, ведь я что-то видела». - «Что же именно?» - «Фигуру». - «Мужскую или женскую?» - «Женскую, очень красивое лицо, поражавшее блеском голубых глаз; они казались как бы освещенными изнутри. Фигура держалась передо мною как бы на некоторой высоте; молодая, стройная, одетая в белое». - «Брюнетка?» - «Да». - «Узнаешь ли кого?» - «Нет, но она сделала на меня самое приятное впечатление; правда, я спала, но это не был обыкновенный сон».
Этот разговор происходил вслед за пробуждением моей жены; она не знала, было ли что-нибудь написано, и еще менее, что или от кого. Тогда только я передал ей содержание сообщения. Но мы не знали, имело ли появление фигуры какое-либо к нему отношение. Полтора месяца спустя жена моя посетила графиню, только что потерявшую своего мужа; пройдя в ее кабинет, где она до этого никогда не бывала, она очутилась лицом к лицу с портретом женщины во весь рост, который она никогда не видала, но в котором немедленно узнала прекрасное видение, представшее ее умственному взору на том сеансе. То был портрет покойной дочери графини.
В предшествующей рубрике я привел случай, рассказанный Дэль-Оуэном, о появлении его покойного друга (Виолеты) двум медиумам, которые вовсе не знали ни Оуэна, ни Виолеты; это явление, во всем согласное с земною внешностью Виолеты, дополняло картину личных и интимных подробностей, сообщенных ею тем же медиумом.
б) Появление отшедшего, удостоверенное внутренним зрением медиума и одновременно трансцендентальной фотографией, или одной фотографией в отсутствие лиц, знавших отшедшего.
Явление самое одухотворенное из области физической - это, разумеется, трансцендентальная фотография, удостоверяющая факт объективной реальности призрака или невидимой материализации. В главе I я представил все исторические подробности развития этого явления. Его основной прототип мы имеем в замечательных опытах Битти, где медиум в трансе давал описание светящихся образов, появлявшихся перед его внутренним зрением, - начиная с различных неопределенных образов и кончая постепенным развитием их в определенные человеческие, - и неоднократно совершенно согласовавшихся с полученными фотографиями.
Мы имеем подтверждение того же факта в свидетельстве столь же надежном, а именно достопочтенного М.А. (Охоп). Вот каким образом он описывает свой первый опыт по части трансцендентальной фотографии:
«Первая фотография, полученная с Гудзоном, замечательна почти полным застланием снимавшегося. Я стал в профиль и уставил глаза в потолок фотографического кабинета. Я имел определенное ощущение окружавшего меня светящегося тумана и чьего-то возле себя присутствия; это ощущение настолько усилилось, что до окончания выставки я уже находился почти в трансе. По проявлении, фигура моя на пластинке была едва видна, а на том месте, где я ощущал чье-то присутствие, стояла ясно очерченная, задрапированная фигура. Лицо совершенно явственно, а поза соответствует вполне тому, что я ощущал. Ощущавшийся мною светящийся туман почти совсем застлал мою фигуру. В добавление к другим предосторожностям я просил м-ра Гудзона перевернуть пластинку, чтобы таким образом еще более оградить себя от подготовленного обмана» («Human Nature», 1874, p. 426).
Вот еще два случая, где невидимые индивидуальности, постоянно находящиеся при медиумах и часто показывающиеся их внутреннему взору, появляются также и на сенситивной пластинке, когда эти медиумы снимаются. Первый из этих случаев был уже цитирован мною в главе I; это тот, где весьма известный медиум, миссис Конант, за мгновение до выставки видит свою маленькую приятельницу индианку Вашти; она протягивает к ней руку, и фотография воспроизводит обе фигуры рука в руку (см. табл. VII, фот. 3). Второй случай относится к тому же М.А. В ту минуту, когда снимали с него фотографию, он увидал маленькую Полину, обыкновенно появлявшуюся в его интимном кружке, и описал ее позу; она не упустила случая сняться и сама. Вот краткий рассказ М.А.:
«Месяц тому назад мы отправились для фотографического опыта с м-ром Парксом. Полина появилась опять. Я сидел за маленьким столом и почти тотчас же впал в транс. В моем состоянии ясновидения я видел девочку стоящей или колыхающейся возле моего левого плеча. Она, казалось мне, была возле стола, и я тщетно старался обратить на нее внимание д-ра Спира. Как только выставка окончилась и я проснулся, я передал, что видел, и по проявлении пластинки на ней оказалась как бы стоявшая на столе фигура маленького ребенка. Поза ее совершенно такая, как я ее видел и ощущал. В этом портрете, носящем на себе следы семейного сходства, девочка тотчас же признала себя и запрыгала в восхищении от успеха опыта. Так ясно было мое видение и настолько был я уверен в том, что окажется на пластинке, что я готов был держать о том пари на что угодно, прежде чем увидал ее» («Human Nature», 1874, p. 397).
Сюда относятся в некотором смысле и случаи трансцендентальной фотографии индивидуальностей, которые также обыкновенно являются у некоторых медиумов, но уже путем видимой материализации (я говорил об этом пространно в главе I).
До сих пор только предполагается, что трансцендентальные фотографии суть образцы отшедших, но доказательства самоличности мы еще не находим. Верховным развитием явления, понятно, будет констатирование самоличности на основании сходства. Подобные случаи многочисленны. В главе I я также упомянул о некоторых из них. Случай Моисея Доу должен быть признан за совершенно убедительный, так как он подтверждается и многими доказательствами умственного порядка. Для некоторых дополнительных сведений я обратился в 1886 году к самому Моисею Доу, но мое письмо уже не застало его в живых.
Из позднейших случаев я могу упомянуть о приводимом известным А.Р. Уаллесом на публичном чтении в Сан-Франциско 5 июня 1887 года, где он говорит:
«Одно из самых интересных доказательств самоличности было дано мне, может быть кому-нибудь из вас знакомым, м-ром Бландом из Вашингтона, хорошо известным другом индейцев. У него бывали частые сеансы с одной дамой из числа его личных друзей, медиумом непрофессиональным. Через эту даму как медиума он часто получал сообщения от своей матери. Он ничего не знал о спиритических фотографиях, но однажды мать сказала ему через медиума, что, если он пойдет к одному фотографу в Цинциннати (кажется мне, что в Цинциннати, ибо он жил там), она постарается явиться на пластинке вместе с ним. Никакого имени фотографа сообщено не было, а просто сказано «к фотографу». Он просил медиума идти с ним, и они отправились вместе и зашли к первому попавшемуся им по дороге фотографу и заявили желание сняться. Они сели рядом, и фотограф снял их обоих; когда же он проявил пластинку, то сказал, что тут что-то неладно, ибо вместо двух фигур вышло три. Они же ответили, что знают это и что все в порядке, но, к великому удивлению м-ра Бланда, третье лицо на пластинке оказалось не лицом его матери. Это имеет особенное значение ввиду того, что следует дальше. М-р Бланд вернулся домой и спросил через медиума, как это случилось, что чье-то чужое лицо вышло на пластинке. Тогда мать его ответила, что то был один из ее друзей, ей сопутствовавший как более ее опытный в этом предмете, почему и взялся первый за дело; но что если сын вторично пойдет к фотографу, то этот раз появится она сама. Они так и сделали, и в этом втором случае действительно появился портрет его матери. Тогда один из его знакомых подал ему мысль, чтобы устранить всякие сомнения относительно фотографа, который мог бы достать где-нибудь портрет его матери, попросить ее опять появиться на пластинке с каким-нибудь незначительным изменением в своем туалете, которое послужило бы доказательством, что тут не было никакой подделки. Они пошли к фотографу в третий раз и в этот сеанс получили опять портрет матери, очень сходный с первым с той разницей, что на ней была другая накидка. Он мне показывал все три фотографии, и рассказ о них я получил прямо из его уст. Допустив, что он сказал правду, я едва ли вижу возможность прийти к иному заключению, что тут было действительное общение между ним и его отшедшей матерью («Light», 1887, р. 308).
Могу указать еще на недавний случай трансцендентальной фотографии Нелли Поуэр, полученной частным лицом - Джонстоном с частным же медиумом - Ритой, что отвечает требованиям г. Гартмана (см. подробности в переводе статьи г. Джонстона, помещенном в «Ps. Studien» 1880 года и «Ребусе» 1888 года, с. 265). К новейшим случаям относятся: фотография г. Пардо, полученная тем же г. Джонстоном в темноте («Medium», 1892, 15 июля) и фотографии ребенка в четырех различных позах полученные г. Эдина («Light», 1892, 7 мая).
Единственная слабая сторона узнанных спиритических фотографий, с точки зрения Гартмана, состоит в том, что личность, получающая таковую, обыкновенно сам позирующий, знавший отшедшего, и, следовательно, позирующий может быть рассматриваем как бессознательный источник полученного образа, причем медиум посредством процесса ясновидения и бессознательного объективирования умудряется поставить этот созданный им образ в требуемый фокус; или одна мысль позирующего производит все это с помощью эманации медиума и т.д. Это трудно, даже очень трудно, потому что обыкновенно медиум и позирующий находятся во время этих фотографий в состоянии вполне нормальном; натянутость этого объяснения бросается в глаза, но все же оно не нелогично с точки зрения анимической.
Узнанные фотографии, полученные с мысленно затребованным доказательством (задуманная поза, задуманная принадлежность туалета и т.п.), составляют драгоценную разновидность этого рода явлений (см., напр., случаи, упоминаемые в «Human Nature» 1874 года, р. 394; «Light», 1885, р. 240); но и они, очевидно, подпадают под то же возражение.
Итак, чтоб случай узнанной трансцендентальной фотографии был совершенно доказателен, требуется, чтоб она была получена в отсутствие лиц, знавших отшедшего. В случае, приведенном Уаллесом, мы уже имеем доказательство, что на фотографии не всегда воспроизводится образ, мысленно задуманный позирующим, ибо г. Бланд ожидал получить образ совершенно иной. Но есть тоже случаи, которые совершенно отвечают вышепоставленному условию. Я подробно привел в главе I, с воспроизведением самой фотографии, случай Бронсона Муррея, получившего через Мумлера фотографию женщины, которой ни Муррей, ни Мумлер не знали и которая потом была узнана своим мужем, г. Боннером; позднее он сам получил такую же фотографию с переменою позы, согласно данному духом обещанию, причем Мумлер не знал, что то был муж этой женщины. Ее появление и даже ее имя были указаны женою Мумлера (она была видящим медиумом) за несколько минут до фотографирования.
Д-р Томпсон, с которым мы уже знакомы как с участником сеансов Битти, свидетельствует о следующем факте, напечатанном-в «Spiritual Magazine» 1873 года на р. 475:
«4, Уорстер-Лоун, Клафтон, Бристоль.
4 августа 1873 года.
М. г.! Пишу вам согласно моему обещанию, чтоб сказать, что спиритический образ на моей фотографии был признан за портрет моей матери, которая скончалась 44 года тому назад при моем рождении; так как никакого портрета ее не осталось, то я сам и не мог судить о сходстве и послал фотографию к ее брату с просьбою уведомить меня, не найдет ли он в ней сходства с кем-либо из наших отшедших родственников; он ответил, что это портрет моей матери».
Ваш и пр.
Ж. Томпсон.
Я не думаю, чтобы дядя имел какое-либо понятие о спиритизме или спиритических фотографиях, так как он живет в отдаленной части Шотландии; это явствует всего более из его восклицания в письме: «Но я не могу понять, как это могло быть сделано!»
Интересные подробности об этом случае можно найти в «Human Nature» (1874, p. 426).
Другой случай этого рода, совершенно доказательный, сообщается также г. Моисеем Доу. Он изложен им пространно в статье, напечатанной в «Banner of Light» от 14 августа, 1875 года.
Вот вкратце ее содержание: г. Доу продолжает получать сообщения от Мэбль Уаррен, историю которой мы знаем. Она много говорит ему о своей подруге в новом мире, которую называют Лиззи Бенсон; последняя обещает ему в знак благодарности (мотивы которой пояснены в статье) свой портрет вместе с Мэбль: г. Доу отправляется к Мумлеру и действительно получает свою собственную фотографию с изображениями Мэбль и Лиззи, которой он никогда не видал; одновременное появление обеих фигур также заявлено г-жою Мумлер в момент выставки. Г. Доу посылает этот портрет матери Лиззи Бенсон; она признает полное сходство и в письме, которое г. Доу напечатал, мы, между прочим, читаем: «Едва ли возможно этому поверить, но я должна поверить, потому что знаю, что никогда никакой фотографии Лиззи не существовало». Как мы видим, здесь доказательство абсолютное. Я имел случай видеть эту фотографию в Лондоне в 1886 году в коллекции г. Уэджвуда.
Подобный же случай, быть может, еще более доказательный, появился в «Liglit» 15 декабря 1888 года, р. 614, который заимствует его из «Британского Журнала Фотографии». Передаю его вкратце. Г. Фредерик Ивенс узнал этот факт и все подробности из уст тех самых лиц, до коих он относится. Г. X., частное лицо и вместе с тем медиум, отправился однажды с другом своим, доктором С., к г-ну У., любителю-фотографу, который, как то было известно доктору С., уже получал иногда трансцендентальные фотографии. Г. X. не верил этому. Доктор С. проделал сам все требуемые манипуляции, и когда получилась фотография его приятеля X., то на негативе оказалась еще другая фигура, стоявшая впереди, г. X. Никто ее не узнал, а так как г. X. желал иметь только доказательство возможности подобного факта, то он положил фотографию в свой стол и забыл о ней. Это было в 1874 году. Вот что случилось восемь лет спустя, т.е. в 1882 году. Предоставим теперь слово даме, которая, по странной случайности, узнала в этой фотографии несомненный портрет своего мужа.
«В 1878 году я познакомилась с г. X. и очень подружилась с его сестрою. Они оба были очень добры ко мне и к моим детям во время моих несчастий. Когда он решился провести несколько месяцев в К., я нашла ему квартиру и помогала сестре его раскладываться и приводить все в порядок. Когда я открыла ящик с бумагами, чтобы переложить их в письменный стол, мне попалось несколько фотографий г. X. Перебирая их, я взглянула на одну, представлявшую два лица. «Как странно...», - начала было я, но, разглядев ближе вторую фигуру, я почувствовала, как кровь застывает в моих жилах. «Что странно?» - спросила мисс X. «А! - сказала она, взглянув мне через плечо, - вы нашли ее, а я думала, что она давно пропала. -Но что с вами, - продолжала она, заметив мое молчание и бледность, - вам дурно?» - «Скажите мне, - начала я, - где вы достали эту фотографию и каким образом была она снята?» Пока я стояла пораженная, не спуская глаз с портрета, она рассказала мне все вышеизложенное. «Разве вы никогда не старались узнать, кого изображает вторая фигура?» - «Нет, старались, но все безуспешно», - ответила мисс X. Тогда я сказала ей, что это портрет моего мужа, умершего в 1872 году. Я взяла фотографии с собою и, не говоря ни слова, показала ее моей сестре, жившей много лет вместе с нами; она тотчас же узнала мужа. Точно так же узнали его немедленно, без всяких подготовлений, мои трое детей, мать и сестра мужа, равно как и многие из наших старинных знакомых; один из них, знавший нас обоих еще до нашей свадьбы, сказал, что фотография мгновенно вызвала в нем такое яркое воспоминание о муже, как никогда ни один портрет. Особенно характерными чертами лица моего мужа были большая прядь совсем белых волос, падавших на широкий лоб, и очень густые брови. Остальные волосы у него были только с проседью. Ему было тридцать три года, когда он умер, а на вид он казался старше сорока. Все эти черты воспроизведены на спиритической фотографии с поразительным сходством».
И наконец, мы имеем случаи, где узнанные фотографии были получены в отсутствие кого-либо позирующего, где последний был просто заменен фотографической карточкой. Вот два интересных случая, приводимых г. Снайпом, которые я цитирую здесь из «Light» 1884 года, р. 396.
«Сосед наш, большой скептик, после разговора со мною об одном фотографе-медиуме вздумал, чтоб убедиться, послать к нему свою фотографическую карточку и вскоре получил копию с нее с изображением возле себя своей умершей сестры. По сличении его с ее портретом, снятым при жизни, оно оказалось совершенно схожим. Я познакомил скептика с одним частным медиумом, говорящим в трансе, и без малейшего намека с нашей стороны сестра его проявилась через упомянутого медиума и признала полученное изображение за свой портрет. Тогда я послал тому же фотографу свою фотографическую карточку, назначая день и час для опыта. В указанное мною время я мысленно пожелал, чтобы вместе со мною на пластинке появилось изображение кого-нибудь из отшедших друзей моей матери, могущее служить доказательством для нее. С первою же почтою я получил копию с моей фотографии и на ней вторую фигуру в белом одеянии. Мой покойный отец сообщил через одного медиума, никого из них не знавшего, что вторая фигура - брат моей матери, что признала и она сама, и дочь покойного дяди».
В «Летописях фотографии» Мумлера упоминается о нескольких случаях этого рода.
в) Появление земного образа отшедшего путем материализации, подтвержденное умственными доказательствами.
На основании всего предшествующего нам приходится допустить материализацию троякого рода: 1) материализацию двойника медиума¹ под различными заимствованными именами; 2) материализацию искусственную человеческих органов или фигур, не походящих на медиума, сформированных с большим или меньшим искусством, с большей или меньшей жизненностью; 3) материализацию самостоятельную или самобытную - появление материализованной фигуры со всеми атрибутами самоличности, совершенно особливой от медиума и одаренной резко выраженной, вполне самостоятельной жизненностью.
Материализации под № 2 имели иногда служить доказательствами самоличности: то это рука с двумя недостающими пальцами («Spiritual Magazine», 1873, p. 122); то это рука с двумя пальцами, пригнутыми к ладони вследствие обжога («Light», 1884, р. 71), или с согнутым указательным пальцем (см. там же) и т.п. Мы имеем отливки с материализованных рук, признанных по их уродствам, о чем я говорил выше; мы имеем в случае, описанном проф. Вагнером (о котором также упомянуто выше), отпечаток между двух досок узнанной руки: «Она была для женской руки необыкновенно велика, длинна, с искривленным мизинцем» (фототипия этого оттиска находится в «Ps. Studien» 1879 года). Этот случай содержит также умственные особенности, которые придают ему исключительную цену.
Материализации под № 3 фигур, вполне узнанных, очень редки, хотя в настоящее время этот факт встречается гораздо чаще, чем то было десять лет тому назад.
С точки зрения критического анализа можно возразить, что во всех этих случаях материализации, где мы можем констатировать сходство внешнего образа, - это сходство не есть сходство самоличности. Ибо обыкновенно сходство это удостоверяется одним из присутствующих лиц; следовательно, это лицо и есть носитель того образа, того типа, по которому бессознательная деятельность медиума созидает материализующуюся фигуру, с точки зрения анимизма материализация двойника-медиума - факт бесспорный; если это так, то изменения в полноте сходства логически допустимы, и опыт свидетельствует, что так и бывает, напр, в случае Кэти Кинг, сходство которой с медиумом было поразительно, наблюдались, однако, и несходства, относившиеся до роста, волос, ушей, ногтей и т.д. Мы знаем также, что эта самая Кэти могла в одно мгновение изменять цвет своего лица и рук: из белого в черный и наоборот (см. «Спиритуалист», 1873, с. 87, 120); иногда она «походила на манекена с подвижными членами»... «или на гуттаперчевую куклу»... «без костей в руках» и в одно мгновение показывалась опять с вполне образовавшимися костями» (см. «Спиритуалист», 1876, т. II, с. 257); или появлялась «с костлявой, трупообразной головой, вдвое меньшей против головы медиума хотя и сохранявшей некоторое с ним сходство» (см. «Спиритуалист», 1874, т. I, с. 207); при этом она часто, вместо всякого объяснения, давала следующий многозначущий ответ: «Я соорудила себя, как могла» (см. «Спиритуалист», 1876, т. II, с. 257). Итак, та же действующая причина может довести это различие до такой степени, что сходство с медиумом совершенно исчезнет. Таким образом, материализованная фигура, походящая на отшедшего, была бы, по Гартману, не чем иным, как делом сомнамбулического сознания медиума, распоряжающегося эманациями своего тела.
С точки зрения спиритической затруднение представляется еще большим, ибо если мы допустим, что дух медиума может быть бессознательной производящей причиной материализации узнанной фигуры, то тем более дух, отрешенный от тела, может быть причиной, производящей эту фигуру, и, таким образом, материализованная форма никак не будет тождественна с духом, которого она изображает. Ибо очевидно, что если дух медиума одарен способностью видеть представления и созидать какой-либо пластический образ, этим представлениям соответствующий, то тем более дух, отрешенный от тела, обладает этою способностью в размере, о котором мы не можем составить себе надлежащего понятия, и, следовательно, может путем материализации персонифицировать любую фигуру. Вот почему сходство не есть доказательство самоличности. Таков смысл заключений, к которому я пришел в 1878 году и которое было цитировано мною выше.
Я очень рад, что могу сослаться здесь на следующие слова Брэккета, которого можно считать за эксперта в вопросе о материализации: «Зная, что есть призраки, которые могут облекаться в какие угодно образы, внешнему сходству этих существ я не придаю никакого значения при отсутствии умственных характерных черт» (Brackett. «Materialised apparitions». Boston, 1886, p. 76; см. рус. Пер. г. Петрова «Медиумические материализации». С.-Петербург, 1891).
Итак, чтоб материализованная фигура могла быть признана за явление самобытное, - причем ее сходство с отшедшим принималось бы не как доказательство тождества, а только как добавочная принадлежность, служащая для полнейшего заключения о самоличности, - необходимо, чтоб эта фигура отличалась умственным содержанием, которое отвечало бы вышеформулированным нами требованиям для умственных доказательств самоличности, - доказательств, которые, кроме того, не могли объясниться передачею мыслей или ясновидением. Дело весьма трудное, ибо нужно же, чтобы какое-либо присутствующее лицо могло судить о сходстве и об этом умственном содержании - условие, тем самым ослабляющее ценность явления. Но к счастью, есть некоторые атрибуты личности, которые не подпадают влиянию этого присутствия, - которых ни передача мыслей, ни ясновидение не могут предоставить в распоряжение иной действующей силе, кроме силы той личности, которой они принадлежат. Эти атрибуты суть: почерк, тождественный с почерком проявляющейся личности; речь на языке, медиуму незнакомом, хотя бы и известном присутствующим; подробности о жизни, присутствующим неизвестные, и т.п.
Случаи этого рода существуют. Я приведу здесь один весьма замечательный, представляющий особенности, редко встречающиеся на материализационных сеансах; он был сообщен журналу «Facts» г. Шерманом и перепечатан оттуда в журнале «Light» (1885, р. 235), из которого я его в сокращении и заимствую
«В дни моей молодости, между 1835 и 1839 годами, занятия мои привели меня на острова Тихого океана. В числе экипажа на нашем корабле были туземные жители -островитяне, от которых я несколько научился говорить на их языке. Затем сорок лет я прожил дома, состоя членом одной церкви; теперь мне шестьдесят восемь лет. Из желания знать истину я присутствовал на многих спиритических сеансах и последние два года вел им запись.
«Февраля 23 1883 года. Я был на сеансе в Род-Айленде у миссис Аллен из Провиденса, когда материализовался дух островитянина с Тихого океана; я узнал его из его рассказа о падении его с мачты: он этим повредил себе колено, на котором и осталось постоянное затвердение; на этом сеансе он положил мою руку на свое колено, материализованное с этим самым затвердением. На корабле его звали Билли Марр.
Апреля 6-го. В этот раз я принес с собою кусок ткани, вырабатываемой туземцами из коры одного дерева, растущего на их острове (Tapper tree), и находившейся у меня в продолжение сорока пяти лет. Он подержал ткань в руке и сказал ее туземное название.
Сентября 1-го. Меня и жену мою потребовали к кабинету медиума; пока мы стояли перед ним, на полу появилось белое пятно, из которого постепенно образовалась материализованная фигура, признанная мною за мою сестру. Затем появилась фигура моей первой жены; потом занавески раздвинулись, и между ними мы увидали стоящую женщину в одежде островитянки Тихого океана, какую носили, сколько мне помнится, сорок пять лет тому назад. Женщина говорила со мной на родном языке.
Сентября 18-го. Женщина эта материализовалась опять; она пожала мне руку и сказала, что она с Нью-Хи-вера, одного из Маркизских островов. Она напомнила мне, как она была поражена, услыхав пушечный выстрел, когда она была у нас на корабле с своей матерью - королевой острова.
Сентября 29-го. Она явилась опять. В этот раз материализовался и Билли Марр и сказал, что это он уговорил ее прийти. Называл он ее Иеней.
Октября 17-го. На сеанс миссис Аллен пришла королева и сказала, что ее имя Перфеней. Она прохаживалась по комнате со мною и позволила мне вырезать кусочек из своей одежды, совершенно из такой же туземной ткани, кусок которой я привез домой сорок пять лет тому назад.
Ноября 5-го. У того же медиума Перфеней дозволила мне вырезать для образца четыре кусочка из своей одежды, которую для этого держала в руках. Ткань оказалась точно такою же, как и кусок, отрезанный мною раньше. Тогда она напомнила мне о туземной пище, называющейся «поуэй» (powey), села на пол и стала показывать, как берут ее из блюда пальцами».
Можно было бы привести еще несколько случаев этого рода, но я думаю, что нельзя найти лучшего, более убедительного в смысле доказательства самоличности материализованной фигуры, как случай явления Эстеллы (умершей в 1860 году) своему мужу г. Ливермору - весьма известному в свое время банкиру в Нью-Йорке. Этот случай соединяет в себе все необходимое, чтоб считать его классическим отвечающим всем требованиям бесспорного доказательства. Подробности можно найти в «Spiritual Magazine» 1861 года, в статье г. Кольмана, получавшего эти сведения прямо от г. Ливермора, отпечатанные потом в отдельной брошюре «Spiritualism in America», by Benjamin Coleman (London, 1861), а также в сочинении Дэль-Оуэна «Спорная область» (см. рус. изд.), который позаимствовал все подробности из рукописи самого Ливермора².
Я укажу здесь только на главные черты: материализация одной и той же фигуры продолжалась в течение 5 лет, с 1861 по 1866 год, в течение которых г. Ливермор имел 388 сеансов с медиумом Кэт Фокс, подробности которых были немедленно записываемы в дневник. Сеансы происходили в совершенной темноте; г. Ливермор большей частью был один с медиумом, которого все время держал за обе руки; медиум постоянно находился в состоянии нормальном и был сознательным свидетелем всего происходившего. Фигура Эстеллы материализовалась постепенно; только на 43-м сеансе Ливермор мог наконец узнать ее, благодаря сильному освещению, производившемуся какой-то таинственной силой при появлении Эстеллы. То и другое происходило под ближайшим руководством второй фигуры, которая сопровождала Эстеллу и называла себя Франклином³.
С того времени материализация Эстеллы становилась все более и более совершенною и могла выдерживать свет фонаря, приносимого Ливермором. К счастью для ценности этого факта, фигура не могла говорить, за исключением нескольких слов, и вся умственная сторона явления должна была облекаться в такую внешнюю форму, которая оставила навсегда пребывающие следы. Я говорю о письменных сообщениях, полученных Ливермором от Эстеллы на карточках, приносимых им с собою; они писались не рукою медиума, а непосредственно рукою самой Эстеллы, и даже иногда на глазах Ливермора при свете, нарочно для того производимом. Почерк этих сообщений совершенный facsimile прижизненного почерка Эстеллы. Подробности я представил выше. Содержание, слог, выражение - все в этих сообщениях свидетельствовало о самоличности проявлявшейся. Помимо умственных доказательств многие из этих сообщений были писаны на французском языке, которым Эстелла владела в совершенстве, медиуму же он был вовсе неизвестен (подробности также смотри выше).
Прекращение появлений Эстеллы путем материализации представляет сходные черты с прекращением появления Кэти Кинг. Мы читаем у Оуэна: «Последний раз фигура Эстеллы явилась на 388-м сеансе 2 апреля 1866 года. С этого дня хотя Ливермор и продолжает получать даже до сего времени (я пишу в 1871 году) самые сердечные сообщения от Эстеллы, но хорошо знакомого образа он более не видал» («Debatable Land», p. 398). Также и Кэти Кинг после некоторого времени не могла более проявляться чувственными образом, т.е. облекаться в телесную форму, но продолжала выражать свою симпатию более утонченными способами (смотри выше).
Подобно этому и Эстелла, не будучи в состоянии долее проявляться путем видимой материализации, продолжает, однако, являться путем материализации невидимой. Это единственное из более утонченных ее проявлений, ставшее гласным и завершающее драгоценные для пас опыты Ливермора. Я говорю о трансцендентальных фотографиях Эстеллы, полученных Ливермором в 1860 году, о коих вкратце было упомянуто выше. В то время еще не прибегали к отпечаткам, парафиновым формам и фотографиям для констатирования объективности материализации; когда он услыхал о спиритических фотографиях Мумлера, он им не поверил и принял всевозможные меры, чтоб уличить обман; мы имеем об этом его собственные показания, данные перед судом во время процесса Мумлера, приведенные в «Spirit. Magaz.» (1869, p. 252-254). У него было два сеанса с Мумлером; на первом негативе появилась возле г. Ливермора фигура, которая впоследствии была признана доктором Греем за одного из его родственников; на втором сеансе было пять выставок подряд, и для каждой Ливермор принимал другую позу; на первых двух пластинках получилось только что-то туманное; на трех последних, в трех различных позах, появилась Эстелла, и с каждым разом сходство ее увеличивалось. «Сходство было полное, - говорит г. Ливермор, -таким оно было признано не только мною самим, но и всеми моими знакомыми». На один из вопросов судьи он ответил, что у него есть несколько портретов жены, «но не в таком виде».
Дополнительное свидетельство об этом факте мы находим в следующих словах, сказанных г. Кольманом на одной из конференций лондонских спиритуалистов по вопросу о спиритических фотографиях: «Г. Ливермор прислал мне портрет своей жены. Он отправился к Мумлеру с целью доказать, что спиритическая фотография есть ничто иное как обман; перед самым открытием объектива он принял другую позу, чтоб этим расстроить всякое возможное со стороны Мумлера приспособление для проявления на пластинке фигуры в позе, соответствовавшей его первоначальной. Ливермор заявил об этом гласно не из какого-либо энтузиазма к предмету, а только по убедительной просьбе судьи Эдмондса явился на скамье свидетелей, чтоб засвидетельствовать о факте» («Spiritualist», 1867, т. 1,р. 77).
Мне остается только формулировать последнее требование по части доказательств самоличности путем видимой материализации; оно состоит в том, чтобы - как это требовалось нами для умственных сообщений и для трансцендентальной фотографии - оно было дано в отсутствие лица, могущего узнать материализованную фигуру. Я думаю, что можно было бы найти в летописях материализации несколько случаев и этого рода. Но существенный вопрос в том: допустим, что факт нам дан, будет ли он служить абсолютным доказательством? Очевидно, что нет. Ибо, допустив, что «дух» может таким образом проявляться, он поэтому самому всегда может воспользоваться всеми атрибутами личности другого духа и персонифицировать его, даже в отсутствие лица, могущего его узнать. Подобный маскарад был бы вполне бессмысленным, будучи совершенно лишенным побуждающего мотива, но с точки зрения критики его возможность не была бы иллогична.
Очевидно, что эта самая возможность подражания или персонификации (подстановки личности) одинаково допустима и для явлений умственного порядка. Умственное содержание земного существования какого-нибудь духа, скажем А., должно быть еще более доступно для другого, скажем Б., чем внешние атрибуты этого существования. Возьмем даже случай речи на языке, медиуму неизвестном, но знакомом отшедшему; вполне возможно, что мистифицирующий дух как раз знает и этот язык. Итак, остается только доказательство, основанное на тождестве почерка, которое не могло бы быть подделано; но для этого требовалось бы, чтоб это доказательство было представлено с ос