Современные взгляды на государство и личность

 

В.Т. Томин считает, самоограничение и ограничение прав личности - непременное ус­ловие существования и развития общества и госу­дарства. Ничем не ограниченная реализация прав и свобод одного гражданина неизбежно приведет к ущемлению прав и свобод других граждан, к конфликту между ними. Для эффективного осу­ществления принятых на себя обязанностей, госу­дарство и общество должны стать самостоятель­ными субъектами прав, а, может быть, и свободу .

Обеспечение оптимума (не максимума) прав всем возможно только при условии ограничения прав и свобод каждого. Этому способствуют два обстоятельства. Одно из них терминологическо­го свойства: недостаточно четкое определение понятия субъективных прав гражданина. Строго говоря, субъективное право есть средство обес­печения законных интересов личности, меры воз­можного поведения субъекта, направленного на достижение целей, связанных с удовлетворением его интересов

Но обеспечение интересов личности возмож­но и другими, кроме субъективных прав, средст­вами.

Второе обстоятельства предопределено во­просом, сформулированным еще древними рим­лянами в лоб: qui prodest? Кому выгодно?

Ситуация в России складывается сегодня та­ким образом, что в правоприменительной прак­тике ограничений прав и свобод человека сколь­ко угодно (сколько выгодно обладающим реаль­ной властью). Однако законодательство про эти ограничения как бы не знает.

Отсюда возможны два следствия. Первое: в случае надобности работника правоприменительного органа всегда можно обвинить в отступле­нии от закона. Второе: участник правоотноше­ния, обладающий реальной силой (деньги, связи, должностное положение) имеет возможность из­бавить себя и своих ближних от действия таких ограничений.

В то же время от ограничений прав и свобод граждан следует отличать их игнорирование го­сударством, должностными лицами, гражданским обществом.

Егоров С.А. считает, что следует различать законодательное, внеш­нее ограничение права от его внутренней ограниченности на основе естественного закона равной свободы, считает он. Согласно этому за­кону, никто, реализуя свои права, не должен нару­шать права другого или затруднять их осуществ­ление. Использование естественных прав во вред другим является правонарушением и служит ос­нованием для соответствующего воздействия на нарушителя. Но и в этом случае не могут подвер­гаться ограничению естественные права челове­ка. Речь идет о восстановлении нарушенных гра­ниц чужого права, его ограждении от посяга­тельств.

Судья, виновный в умышленном вынесении неправосудного решения в корыстных целях, за­служивает сурового наказания, но на основе пра­восудного приговора, вынесенного с соблюдени­ем всех процессуальных формальностей. Нельзя такого судью признавать незаслуживающим пра­восудия по той причине, что оно им самим грубо попрано. Самого закоренелого преступника

нельзя лишить права на рассмотрение его дела су­дом присяжных.

Правонарушитель за совершение обществен­но опасного деяния подвергается лишению свобо­ды, но при этом ограничивается не в праве на сво­боду, а в возможности ею злоупотреблять. К чис­лу естественных прерогатив человека относится право на самоохранение, на самооборону. Форму­лируя институт необходимой обороны, законода­тель уточняет естественные границы этого пра­ва, пределы его осуществления. При этом он обя­зан законодательно утвердить то, что вытекает из самого права в целях лучшего правового ори­ентирования граждан при отражении преступно­го нападения, а также судебно-следственных ор­ганов при юридической оценке действий, им вы­званных.

В этой связи является совершенно неправо­мерным законодательное связывание реализация права на необходимую оборону с невозможнос­тью "прибегнуть к защите местного или ближай­шего начальства (ст. 107 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года) и спасе­ния бегством. И то и другое - ограничение естест­венного права.

Ничто сугубо личное не должно быть объек­том законодательного воздействия. Закон не вправе к чему-либо принуждать человека воимяего собственной пользы или что-либо недозволять ему из тех же соображений, например, за трещать подвергать себя в научных целях опасным для жизни экспериментам и т.д. Речь идет о непререкаемости правового статуса личности, о недопустимости какого-либо посягательства на него со стороны государства. Это самая запретная зона для государственной власти. Здесь всецело господствует суверенитет права.

Правовой статус личности в таком его понимании является главным устоем правовой государственности. Не случайно дореволюционные русские юристы основной признак правового государства усматривали в ограниченности юрисдикции государственного суверенитетавсфере прав человека. "Ограниченность власти в правовом государстве, - писал Б.А. Кистяковский. - создается признанием за личностью неотъемлемых, ненарушаемых и неприкосновенных прав... есть известная сфера самоуправления и самопроявления личности, в которую государство не имеет права вторгаться. Неотъемлемые права человеческой личности не создаются государством напротив, они по существу своему при­своены самой личности .

История свидетельствует о том, что и без при­знания со стороны государства права личности, осознанные как высшая правовая ценность, мо­гут обладать действенной силой. Как известно, акты великих российских реформ 60-70-х годов XIX в. не содержали провозглашения этих прав, во в их защиту было вынесено немало вердиктов присяжных. Суд общественной совести упорно отказывал в наказании за преступные деяния, продиктованные местью за поруганную честь, за нарушения паспортного режима, воспринимаемо­го народным правосознанием как "удавка" для свободы.

Я считаю, что характерная черта российской дея­тельности - явная приоритетность общественно­го над личностным и решение любой ситуации в интересах государства. При подобном положении дел речь идет не столько о способности, сколько о возможности человека действовать. Одних спо­собностей для свободы и отстаивания своих прав недостаточно, необходимы и соответствующие условия. Поэтому более широкая категория воз­можностей в данном случае принципиально точ­нее: она содержит указание на то. что необходи­мо учитывать не только субъективные свойства личности, но и объективные обстоятельства, в которых ей приходится действовать.

Возникает парадоксальная, на первый взгляд, ситуация: констатируя несовершенство имеюще­гося законодательства по обеспечению прав и свобод человека, мы настаиваем в то же время на необходимости защиты механизма ограничения прав и свобод. Здесь дело в обратной связи. Личность в любом правовом пространстве быст­ро адаптируется и добивается реализации своих прав и свобод, создавая новые общественные от­ношения. которые требуют правового регулиро­вания. зачастую игнорируя интересы самого госу­дарства. И тогда в действие вступает механизм ог­раничения прав и свобод личности, который обеспечивается нормативной базой, принципами законности или целесообразности, механизмом реализации нормы права и т.д. Учитывая боль­шой опыт в данном вопросе со стороны государ­ства, можно смело утверждать, что обеспечение и Защита механизма ограничения прав и свобод че­ловека больших затруднений ни политического, ни социального, ни экономического характера не вызывает.

Такое сложное надстроечное явление, как юридическое пространство, должно представ­лять собой не только противопоставление, но и гармонию, где данный механизм постоянно со­вершенствуется. обновляется в интересах лично­сти. Для российского законодательства примером может служить межгосударственное регулирова­ние отношений в области прав и свобод человека, тонко учитывающее национальную и правовую специфику.

В качестве позитивной практики можно при­вести обоснование ограничений, которые отра­жены в Конвенции Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах челове­ка. Оно гласит: ограничения, предусмотренные законом, необходимы в демократическом обще­стве и служат интересам государственной и обще­ственной безопасности, общественного порядка и защиты прав и свобод граждан.

Я во многом согласен с точкой зрения А. И. Гудкова о том, что реальность прав личности спо­собно обеспечить только сильное государство.

Практика общественного развития России убедительно свидетельствует о том, что "демо­кратические" приемы и средства государствен­ной деятельности не дают должного эффекта, и страна неуклонно скатывается в пропасть эконо­мического хаоса. Подобное положение просмат­ривается практически во всех сферах обществен­ных отношений, в том числе и в сфере права. "Демократические красивости" действующего законодательства, механически заимствованные на Западе, не способны решить проблему реаль­ного обеспечения прав личности. Идеализация абстрактных конструкций типа "правовое государство", "гражданское общество", "права челове­ка" приводит к тому, что реальный человек, его потребности и права отходят на второй план, ос­танутся в тени. В результате основная часть насе­ления страны, особенно люди старшего поколе­ния. оказываются экономически и социально не­защищенными, а характер и масштабы преступности делают практически каждого по­тенциальной жертвой. Вполне естественно, что эти процессы находят адекватное отражение в общественном правосознании. Примечательна эволюция правовых представлений и идей в связи с развитием общественных отношений в постто­талитарный период. После известного апрель­ского Пленума ЦК КПСС 1985 г. и практически до криминальной приватизации, в процессе кото­рой произошло наиболее масштабное после 1917 года перераспределение собственности в об­ществе, общественное сознание находилось в плену эйфории, вызванной освобождением от то­талитарной идеологии и воцарением "социализма с человеческим лицом". В отечественном право­ведении утвердились демократические концеп­ции теории естественного права, а привлекатель­ные идеи свободы, равенства и братства, пережив "второе рождение", казалось, прочно завладели умами российских граждан. Однако российский, а правильнее было бы сказать советский, ментали­тет характеризуется крайностями - в нем разли­чается только "черное" и "белое". На российской почве демократии западного типа начала ассоци­ироваться со вседозволенностью, что породило мощную волну правового нигилизма на всех уровнях, которая в итоге "вымыла" из категории "права человека" правовое и социальное содер­жание.

Вместе с тем. стало ясно. что общество не го­тово платить экономическим благосостоянием за свободы. Деструктивные процессы во многих сферах отношений, в первую очередь в экономике, в национальных отношениях, в социальной политике породили другую крайность: ряд политиков начали призывать в “сильной руке” в управлении государством, стали раздаваться призывы возрождать экономику “пиночетовскими методами”. Относительное экономическое благополучие периода “развитого социализма” на расстоянии прошедших лет порождает в определённых социальных слоях ностальгические воспоминания и соответствующую политическую ориентацию.

Вполне закономерно, что такое положение вызывает обеспокоенность и юристов: стремление к абсолютизации прав человека и верховенства закона в итоге приводит к забвению обязанностей. Мы не занимаем крайне противоположной позиции, считает А. И. Гудков, в отношении традиционной иерархии правоохраняемых ценностей “человек-общество-государство”, но разделяем мнение о том, что права человека могут быть гарантированы только в сильном государстве, которое в состоянии управлять обществом и позитивно воздействовать на личность.

Права личности – это стержень правовой системы, начало, определяющее её социальное, политическое и специально-юридическое содержание. В условиях экономической, политической и социальной нестабильности общества, критерием устойчивости его правовой системы и показателем уровня его правового развития служит способность государства обеспечить реализацию прав человека и гражданина. Государство нуждается в разумном расширении властных полномочий в отношении общества. Для этого необходимо пересмотреть сложившиеся стереотипы о роли государственной власти в обществе. Государство не должно довольствоваться ролью “ночного сторожа” в обществе, ему следует стать активным участником общественных отношений.

 

Заключение.

 

В работе получены следующие выводы, которые можно сформулировать в следующих тезисах:

1) рассмотрено понятие правого статуса личности;

2) изучено представление о месте прав и свобод в систем ценностей;

3) проанализирован опыт учёных прошлого и современности по решению данного вопроса;

 

 

Список литературы.

 

1. Алексеев С.С. Структура советского права. М., 1975 г.

2. Теория государства и права / Под ред. Венгерова А.Б. М., 1998 .

3. Теория государства и права. / Курс лекций под ред. Матузова Н.И., Малько А.В. Юрист, М. 1998 г.

4. ИльинИ.А. Общее учение о праве и государстве. Собр. Соч. т. 4., М., 1994.

5. Хропанюк В.Н. Теория государства и права. Хрестоматия. М., 1998.

6. Теория государства и права /Под ред. Г.Н. Манова. М., 1996.

7. Теория государства и права: Курс лекций / под ред. М.Н.Марченко. - М., 1996.

8. В.М. Корельский и В. Д. Перевалов. Теория государства и права. М. 1997 г.

9. Принципы, пределы, основания ограничения прав // Государство и право, 1998 г. №7, 8, 10.

10. Лукашёва Е.А. Социалистическое право и личность. М., 1987 г.

 

Маркс К. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. т.1. с. 414.

Мальцев Г. В. Права личности: юридическая норма и социальная действительность // Конституция СССР и правовое положение личности. М., 1979. С. 50.

Матузов Н. И. Личность, права, демократия. Саратов, 1972. С. 72.

Витрук Н. В. Основы теории правового положения личности в социалистическом обществе. М., 1979. С. 38.

Конституционный статус личности в СССР. М., 1980. С. 21.

Витрук Н. В. Указ. соч. С. 29.

Кучинский В. А. Личность, свобода, право. М., 1978. С. 115.

Витрук Н. В. Указ. соч. С. 25—34; Кучинский fi. Л. Указ. соч. С. 119—135.

Ханой Г. Социалистическое право и личность. М., 1971. С. 115—273; Чхиквадзе В. М. Социалистический гуманизм и нра­ва человека. М., 1978. С. 147—148.

Матуков Н. Н. Субъективные права граждан СССР. Саратов,

Стрпгович М. С. Развитие прав личности в период развернутого строительства коммунизма // Развитие прав граждан СССР и уси­ление их охраны на современном этапе коммунистического строительства. Саратов, 1962. С. 15.

Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 12. С. 104. 66

Патюлин В. А. Государство и личность и СССР. М., 1974 г.С. 128.

Принципы, пределы, основания ограничения прав // Государство и право, 1998 г. № 8.

Принципы, пределы, основания ограничения прав // Государство и право, 1998 г. № 7.

Кистякояский Б.А. Государство правовое и социалисти­ческое. - Вопросы философии и психологии. 1906, кн. 5 (85).

Принципы, пределы, основания ограничения прав // Государство и право, 1998 г. № 8.