Учение о власти и государстве

Как христианин Августин не может сдержать негодования, глядя на греховные человеческие дела. Политической жизни достается тоже немало. В ней проявляются эгоизм и злоба человеческая, жажда гос­подствовать. «Итак, — сокрушается он, — общество смертных, рас­сеянное на земле повсюду и, при возможном различии местных ус­ловий, соединенное однако же известною общностью одной и той же природы, — вследствие того, что каждый ищет своей пользы и удовлетворения своим желаниям, а того, к чему он стремится, или не достает никому, или не достает всем, — не будучи тождественно, по большей части разделяется само против себя, и часть, которая пересиливает, угнетает другую» (О Граде Божьем. 18. II). Получает­ся, что земные царства основаны нанасилии одной части людей

АВГУСТИН

(властвующей) над другой (порабощенной). Земные царства посто­янно ведут войны друг с другом, захватывают новые территории, богатства, порабощают соседние народы. Оничужды справедли­вости и ничем не отличаются от шаек разбойников. «Итак,при от­сутствии справедливости, — пишет Августин, —что такое госу­дарства, как ни большие разбойничьи шайки; так как и сами разбойничьи шайки что такое, как ни государства в миниатюре (вы­делено мною. —И. К.)1 И они также представляют собою общества, управляемые властью начальника, они связаны обоюдным соглаше­нием и делят добычу по добровольно установленному закону. Когда подобная шайка потерянных людей возрастает до таких размеров, что захватывает области, основывает оседлые жилища, овладевает городами, подчиняет своей власти народы: тогда она открыто при­нимает название государства, которое уже вполне присваивает ей не подавленная жадность, а приобретенная безнаказанность. Прекрас­но и верно отвечал Александру Великому один пойманный пират. Когда царь спросил его, какое право он имеет грабить на море, тот дерзко отвечал: "Такое же, как ты повсеместно, но так как я делаю это на небольшом судне, меня называют разбойником, а поскольку ты располагаешь огромным флотом, тебя величают императором"» (О Граде Божьем. 4. IV).

Итак, истинной справедливости нет нигде, «кроме той респуб­лики, основатель и правитель которой Христос» (О Граде Божьем. 2. XXI). Казалось бы, следует смириться с тем, что земное государ­ство является прибежищем пороков, и ожидать второго пришествия и Страшного Суда. Но такая позиция не подходит Августину. Он епископ Гиббонский, религиозный и общественный деятель, нахо­дится в постоянном контакте со светскими властями. Они со времен императора Константина оказывают церкви неоценимую помощь в борьбе с еретиками и язычниками. Августин же находился в гуще этой борьбы. Да и вообще было бы нелепо человеку глубокого ума просто отмахнуться от реальности. Поэтому в его трудах находится место не только для оправдания Бога (теодицеи), но и дляоправда-чия государства.

Когда Бог создал человека по образу и подобию Своему, Он °тдал под его власть весь животный мир. Человеку же не было свой-^венно властвовать над человеком. Грехи человеческие породили "еобходимость власти. Грех — причина рабства и власти человека Над человеком. Греховность человеческая не только оправдывает

Раздел Ц_____ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ЭПОХИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

существование власти, но и позволяет рассуждать о ее справедливости. Ссылаясь на апостола Павла, Августин даже рабов призывает слу­жить господам не за страх, а за совесть до тех пор, «пока пройдет неправда, упразднится всякое начальствование и власть человеческая и будет Бог во всех» (О Граде Божьем. 19. XV). Речь идет не просто об оправдании рабства (для Августина это побочная тема), а о зако­номерности возникновения власти в человеческом обществе. Чело­век Августина, так же как и человек Аристотеля и Цицерона, — су­щество социальное. Он вступает в различные отношения с людьми:

в семье, в городе, в государстве. Принудительная власть проявляет себя уже в семье, а семья — это как бы начало государства. Каково же предназначение власти? Самый простой ответ — подавить про­явления человеческой порочности. Но ведь власть нередко находится также у людей порочных. Тогда — «а судьи кто?»

Чтобы понять ход мыслей Августина, следует обратиться к его рассуждениям о высочайшем благе и величайшем зле. Высочайшее благо — вечная жизнь, величайшее зло — вечная смерть. Оконча­тельно эта проблема для каждого человека решается на Страшном Суде, однако она актуальна и для земного устройства. Люди хотят жить, а смерти боятся, поэтому «человек некоторым образом зако­нами своей природы располагается к вступлению в общение и к со­хранению мира, насколько это от него зависит, со всеми людьми» (О Граде Божьем. 19. XII). Мир— это не только отсутствие войны. Мир — это гармония и упорядоченность всего человеческого и бо­жественного. «Итак, — пишет он, — мир тела есть упорядоченное расположение частей. Мир души неразумной — упорядоченное успо­коение позывов. Мир души разумной — упорядоченное согласие суждения и действия. Мир тела и души — упорядоченная жизнь и благосостояние существа одушевленного. Мир человека смертного и Бога — упорядоченное в вере под вечным законом повиновение. Мир людей — упорядоченное единодушие. Мир дома — упорядо­ченное относительно управления и повиновения согласие сожитель­ствующих. Мир града — упорядоченное относительно управления и повиновения согласие граждан. Мир небесного Града — самое упорядоченное и единодушное общение в наслаждении Богом и вза­имно в Боге. Мир всего — спокойствие порядка. Порядок есть рас­положение равных и неравных вещей, дающее каждой свое место» (О Граде Божьем. 19. XIII). Мы видим, что мир связывается с поряд­ком, основанным на согласии и справедливости, ибо справедливость

означает воздаяние каждому своего (О Граде Божьем. 19. V, XXI). В этом смысле она существует и в земном государстве, которое есть порядок власти и подчинения, основанный на согласии граждан. В перечне видов «мира», как мы видим, государство занимает пред­последнее место, выше — лишь небесный град.

Рим с точки зрения истинной справедливости был недостоин имени республики. Августин опровергает Цицерона, ссылаясь на него самого: там, где нет справедливости, там нет права, а раз нет права, то нет и народа, ибо народ — не простая совокупность людей, а люди, связанные согласием в вопросах права (О Граде Божьем. 19. XXI). Здесь важно подчеркнуть, что Августин говорит не о спра­ведливости вообще, а об истинной справедливости. Можно предпо­ложить, что справедливость имеет несколько градаций. Земное го­сударство, несомненно, как и любое другое творение Бога, имеет отношение к справедливости. Оно прежде всего обеспечивает бла­га, первейшим из которых является мир. Этот мир позволяет людям пользоваться всеми остальными земными благами, включая соб­ственность. Государство «стремится к миру земному, и к нему на­правляет согласие в управлении и в повиновении граждан, чтобы относительно вещей, касающихся смертной жизни, у них был до известной степени одинаковый образ мыслей и желаний» (О Граде Божьем. 19. XVII). Получается, что человечество в своем земном существовании не может обойтись без институционализации отно­шений властвования. Любое государство, даже языческое, лучше, чем его отсутствие. И у граждан языческого государства есть много добродетелей, о которых пишет Августин на примере Рима: патрио­тизм, мужество, верность слову и др.

Как же тогда определить государство, которому не достает ис­тинной справедливости? Сначала Августин вносит некоторые уточ­нения в цицероновское определение народа. Народ — это «множе­ство разумных существ, объединенных согласием относительно вещей, которые они любят» (О Граде Божьем. 19. XIV). Исходя из этого определения Рим, как и любое другое известное истории госу­дарство, тоже республика и достояние народа. Конечно, здесь усмат­ривается некоторое противоречие во взглядах Августина, но оно вполне извинительно для мыслителя переходной эпохи. Ему необ­ходимо было примирить власть государственную с новой религией и поставить государство если не на службу церкви, то по меньшей Мере сделать из него союзника и помощника.