Шарль Луи де Секонда, барон де Ла Бред и де Монтескье

(1689-1755) стоит в ряду блестящих деятелей французского Про­свещения, таких как Вольтер, Гельвеций, Гольбах, Даламбер, Дидро,

Кондильяк и др.

В 1721 г. Монтескье анонимно издал имевшие огромный успех «Персидские письма». Они были написаны от имени путешеству­ющего по Европе перса Узбека (в те времена Персия являлась сино­нимом деспотии), пораженного разнообразием и обилием пороков, разъедающих европейское общество. В 1733 г. выходят в свет«Раз­мышления о причинах величия и падения римлян», а в 1748 г. появляется плод двадцатилетнего труда —«О духе законов». Именно эта книга обессмертила имя Монтескье и определила его особое место в ряду современников-просветителей.

Монтескье разделял основные просветительские постулаты:

убежденность во всесилии разума и веру в прогресс на основе раз­вития наук, антеклерикалим, деизм (вера в существование Бога, но лишь как в творца, а не руководителя мира) и т. д. Вместе с тем он лредложил свой взгляд на общественную жизнь. Монтескье высту-лает как социолог, в том числе как социолог права и государства.

Теория факторов

Монтескье отрицает влияние Божественной воли на течение земных событий и ищет причины, которым оно подвластно. «Те,

Раздел III

ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

 

которые говорят, что все видимые нами в мире явления произведены слепою судьбою, утверждают великую нелепость, так как что может быть нелепее слепой судьбы, создавшей разумные существа?» _ восклицает он. Да, Бог создал этот мир, но управляется он по опре­деленным законам. Причем законы природного мира неизменны. «Эти правила — неизменно установленные отношения. Так, все дви­жения и взаимодействия двух движущихся тел воспринимаются, возрастают, замедляются и прекращаются согласно отношениям между массами и скоростями этих тел; в каждом различии есть еди­нообразие, и в каждом изменении — постоянство».⁵

Социальные законы тоже суть отношения. Однако проявле­ние их не столь неотвратимо. Во-первых, люди, хотя и являются ра­зумными существами, нередко заблуждаются, а часто вообще руко­водствуются своими прихотями. Во-вторых, причинно-следственные связи в социальном мире чрезвычайно сложны. Монтескье пишет:

«Я начал с изучения людей и нашел, что все бесконечное разнообра­зие их законов (в данном случае имеются в виду не природные или социальные, а юридические законы. — И. К.) и нравов не вызвано единственно произволом их фантазии.

Я установил общие начала и увидел, что частные случаи как бы сами собою подчиняются им, что история каждого народа выте­кает из них как следствие и всякий частный закон связан с другим законом или зависит от другого, более общего закона». И далее:

«Принципы свои я вывел не из своих предрассудков, а из самой при­роды вещей» (с. 159). Монтескье мыслит как социолог-эмпирик, продолжающий макиавеллевскую традицию — описывать события такими, какие они есть на самом деле. Но при этом его интересует не только описание, сколь бы ярким оно ни было, а объяснение при­чин социальных явлений. Принципиальное заявление по данному поводу было сделано уже в «Размышлениях о причинах величия и падения римлян»: «Миром управляет не фортуна; доказательством этому служат римляне, дела которых все время кончались благопо­лучно, пока они управлялись по известному плану, но которые ста­ли непрерывно терпеть поражения, когда начали поступать другим образом. Существуют общие причины как морального, так и физи­ческого порядка, которые действуют в каждой монархии, возвыша­ют ее, поддерживают или низвергают; все случайности подчинены

⁵ Монтескье Ш. Л. Избр. произв. М., 1955. С. 163-164. — Далее ссылки на это издание даются в тексте главы.

ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ

чтим причинам. Если случайно проигранная битва, т. е. частная при­чина, погубила государство, то это значит, что была общая причина, приведшая к тому, что данное государство должно было погибнуть вследствие одной проигранной битвы. Одним словом, все частные причины зависят от некоторого всеобщего начала» (с. 128).

Идея об определяющем характере совокупного действия причин или факторов физического и морального порядка получила дальней­шее развитие в обобщающем труде «О духе законов». «Многие вещи управляют людьми: климат, религия, законы, принципы правления, примеры прошлого, нравы, обычаи и как результат всего этого обра­зуется общий дух народа» (с. 412). Первоначально, когда люди на­ходятся еще в диком состоянии, решающее значение имеют физи­ческие факторы: природа и климат, постепенно первенство получают «моральные» факторы — или, точнее сказать, факторы социальные:

нравы, обычаи, экономические отношения (для Монтескье это прежде всего отношения собственности, торговли, денежная система), ре­лигия и т. д. Особое место в этой системе факторов занимают юриди­ческие законы и формы правления. С одной стороны, они являются действующими наравне с другими факторами, с другой — именно они в наибольшей степени зависят от сложившегося духа народа и не могут ему противоречить.

Именно с этой точки зрения Монтескье анализирует проблемы, касающиеся организации государственной власти и создания юри­дических законов. «Законодатель должен сообразовываться с народ­ным духом, поскольку этот дух не противен принципам правления, так как лучше всего мы делаем то, что делаем свободно и в согласии с нашим природным гением» (с. 412). А в «Рассуждениях» эта же мысль выражена еще более определенно: «У каждой нации сущест­вует общий дух, на котором основана и сама власть; когда она хочет оскорбить этот дух, она наталкивается на самое себя и неизбежно останавливается» (с. 151).

Учение о государстве

При объяснениипричин происхомедения государства Монтескье исходит из социальности человека. Здесь он близок к Аристотелю, Ч^оцию, Локку и открыто оппонирует Гоббсу. В «Персидских пись­мах» в уста перса Узбека Монтескье вкладывает очень важную для

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

себя мысль: «Мне никогда не приходилось слышать разговор о пуб­личном праве, чтобы при этом собеседники не начинали тщательно доискиваться, как возникло общество. Мне это кажется смешным. Вот если бы люди не создали общества, если бы они избегали друг друга и рассеивались в разные стороны, тогда следовало бы спросить о причине такого явления и искать причину отчужденности. Но люди с самого рождения связаны между собой; сын родился возле отца и подле него остался: вот вам и общество и причина его возникновения».⁶

В «Духе законов» желание жить в обществе он называетестест­венным законом, четвертым и последним в перечне;первым явля­ется мир,вторым — стремление добывать себе пищу,третьим —стремление людей друг к другу (с. 165-166).

Войны все же избежать не удается, однако возникает она только тогда, когда люди уже объединены в общество и исчезло равенство между ними. «Отдельные лица в каждом обществе начинают ощу­щать свою силу и пытаются обратить в свою пользу главные выгоды этого общества — отсюда война между отдельными лицами». Затем начинаются и войны между отдельными обществами. Для прекра­щения войны существует только один путь — установление общих для всех законов. Так появляютсямеждународное право, право гражданское и политическое. «Как жители планеты, размеры ко­торой делают необходимым существование на ней многих различ­ных народов, люди имеют законы, определяющие отношения между этими народами: это международное право. Как существа, живущие в обществе, существование которого нуждается в охране, они имеют законы, определяющие отношения между правителями и управля­емыми: это право политическое. Есть у них еще законы, коими опре­деляются отношения всех граждан между собою: это право граж­данское» (с.167).

Далее создается общее для всех правительство, состоящее из одного или нескольких человек, которому и передается соединенная сила всех людей, объединившихся в общество. Таким образом,го­сударство — это общество, в котором существуют правительство и законы.

Монтескье выделяеттри формы, или образа,правления: респуб­лика, монархия и деспотия. Каждая форма имеет своюприроду и свой принцип. «Различие между природой правления и его принципом в том,

⁶ Монтескье Ш. Л. Персидскиеписьма. М.,1955. С. 220-221.

ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ

что природа есть то, что делает его таким, каково оно есть; а принцип — это то, что заставляет его действовать. Первое есть его особый строй, а второй— человеческие страсти, которые двигают им» (с. 178). Природа формы правления определяетсячислом правящих и вообще способом организации верховной власти: «Республиканское правле-ц^е — это то, при котором верховная власть находится в руках или всего народа, или части его; монархическое — при котором управ­ляет один человек, но посредством установленных неизменных зако­нов; между тем как в деспотическом все вне всяких законов и правил движется волей и произволом одного лица» (с. 169).

Когда власть в республике принадлежит всему народу — это демократия, когда части народа — аристократия. Каждая форма прав­ления предполагает существование особых законов, определяющих способы формирования правительства и осуществления власти, т. е. законов, конституирующих государственную власть. Так, изприроды демократии проистекает необходимость законов о голосовании, ибо демократия немыслима без организации системы выборов должност­ных лиц. «В демократии народ, — пишет Монтескье, — в некоторых отношениях является государем, а в некоторых отношениях подданным.

Государем он является только в силу голосований, коими он изъявляет свою волю. Воля государя есть сам государь. Поэтому за­коны, определяющие право голосования, являются основными для этого вида правления» (с. 169). Демократия по своей природе пред­полагает выборы уполномоченных, ибо возможности народа, кото­рому принадлежит верховная власть, ограничены. «Подобно тому как большинство граждан вполне способно быть избирателями, но не имеет всех нужных качеств для того, чтобы быть избираемыми, народ способен контролировать деятельность других лиц, но неспо­собен вести дела сам.

Необходимо, чтобы дела шли, и шли не слишком скорым и не слишком замедленным шагом; но народ всегда или не в меру деяте-ясн, или совсем безучастен. Иногда он все ниспровергает своими оотнями рук, но бывает и так, что на своих сотнях ног он ползет, как насекомое» (с. 171).

Примером демократии для Монтескье являются античные по-^лисы- Он вспоминает реформы Сервия Туллия и Солона, разделив-

чх соответственно римский и афинский народы на классы, и пола­ет, ^o иначе невозможна организация выборов в демократии. Далее, исходяиз тогоже античного опыта, Монтескье утверждает,

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

что демократии наиболее свойственны выборы по жребию и открытая подача голосов. Демократия жизнеспособна до тех пор, пока продол­жается активное участие народа в управлении, при его затухании демократия извращается. «В государствах, где народ не имеет ника­кого участия в управлении, он будет увлекаться каким-нибудь акте­ром, так же как в других случаях увлекался бы государственными делами. Полное отсутствие честолюбивых стремлений — большое несчастие для республики. Оно постигает ее, когда народ развращен подкупами; он становится тогда равнодушным, пристращается к деньгам, но уже больше не интересуется государственными делами, не думает ни о правительстве, ни о его намерениях и пребывает в тупом спокойствии» (с. 173).

Чтобы этого не произошло, вдемократии должен поддержи­ваться еепринцип —политическая добродетель. «Это —чувство, — заявляет Монтескье, — а не ряд сведений» (с. 196). Она отличается от христианской или нравственной добродетели и заключается в люб­ви к законам своей страны и следовании им в своей повседневной жизни (с. 162). При этом демократия немыслима без установления равенства между гражданами. «Любовь к республике в демократии есть любовь к демократии, а любовь к демократии есть любовь к равенству». Монтескье имеет в виду не только политическое ра­венство, но и умеренность, которая заключается в том, что «все долж­ны там пользоваться одинаковым благополучием и выгодами... каждый должен иметь такие же удовольствия и предаваться таким же надеж­дам, что и все прочие». Кроме того, любовь к равенству заключается в желании «послужить отечеству более важными деяниями, чем прочие граждане». Поэтому все возможные отличия определяются «превос­ходством таланта или удачным служением» (с. 197).

Равенство и умеренность в демократии устанавливаются соот­ветствующими законами. Здесь Монтескье вновь вспоминает антич­ность и рассуждает о необходимости регулирования наследования, дарения, завещаний о распределении земельных участков и т. д., подчеркивает особую значимость воспитания граждан в любви к за­конам и отечеству. Для поддержания добрых нравов Монтескье пред­лагает создать специальное учреждение, «которое само собой явится образцом и правилом в области нравов, например, сенат, доступ в ко­торый открывается возрастом, добродетелью, степенностью характера, заслугами... Особенно нужно, чтобы этот сенат отличался привержен­ностью к учреждениям старины и действиями своими поддерживал

ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ

любовь к ним в народе и его сановниках» (с. 202). Такой сенат следует отличать от сената, избираемого на срок для каждодневного управ­ления республикой. Целесообразно и наличие цензоров, на манер римских. «Как сенат наблюдает за народом, так цензоры должны надзирать за народом и сенатом. Они обязаны исправлять всякий порок в республике, отмечать недостаток усердия, судить упущения, исправлять ошибки, подобно тому как законы карают преступления» (с. 203). Вообще необходимы особые усилия для поддержания поли­тической добродетели в демократической республике.

Поскольку основой демократии является дух равенства, по­стольку и разложение этой формы правления начинается с него. Причем в одинаковой степени опасна как утрата духа равенства, так и доведение его до крайности. Истинное равенство, полагает Мон­тескье, «состоит в том, чтобы люди повиновались равным себе и управляли равными себе», т. е. речь идет о равенстве между людьми как гражданами, которое существует лишь благодаря законам (с. 256). Когда же дух равенства доводится до крайности, «народ все хочет делать сам: совещаться вместо сената, управлять вместо чиновни­ков и судить вместо судей» (254), свобода превращается в своеволие и анархию и неизбежно утрачивается. «Появляются мелкие тираны со всеми пороками крупных. Вскоре все, что осталось от свободы, становится невыносимым бременем; тогда возвышается один тиран, и народ теряет все, вплоть до выгод от своей испорченности» (с. 255). Так демократии приходит конец.

Аристократия — это такая форма правления, при которой власть находится в руках части народа, группы лиц. «Эти лица изда­ют законы и заставляют исполнять их; остальной народ является по отношению к ним тем же, чем в монархии подданные по отноше­нию к государю». В аристократической республике политический статус человека определяется его знатностью, поэтому выбор по жребию здесь невозможен. Если же число знатных велико, то необхо­дим сенат для подготовки дел, выносимых на рассмотрение. «В этом олучае можно сказать, что сенат представляет собой аристократию, знать— демократию, а народ— ничто» (с. 173). Вообще, лучшая ^истократия — та, которая приближается к демократии, т. е. чем еньше часть народа, которая не принимает участия в управлении, ^м -"учше: «...аристократия будет тем лучше, чем более она прибли-^{ается к} Демократии и тем хуже, чем она более приближается к мо-и^хии» (с. 175).

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО времени

Принципом аристократии также является добродетель, но не­сколько в иной форме, нежели в демократии. Здесь народ сдержива­ется самой знатью и теми законами, которые она устанавливает Поэтому политическая добродетель не столь необходима народу, как при демократии. Но при этом она нужна самой правящей аристокра­тии, которая «может обуздывать себя двумя способами: или при по­средстве великой добродетели, которая в некоторых отношениях как бы уравнивает знать с народом, что может послужить основанием великой республики; или посредством меньшей добродетели, которая заключается в некоторой умеренности и по крайней мере уравнивает знать в ее среде, что и составляет уравнивающую силу» (с. 182).

Таким образом,принцип аристократического правления — умеренность, основанная на добродетели. Скромность и простота — вот достоинства знати, и они должны поддерживаться законами. В про­тивном случае аристократия погибнет. «Есть два источника неурядиц в аристократическом государстве, — пишет Монтескье, — крайнее неравенство между теми, которые управляют, и теми, которыми управ­ляют; и такое же неравенство между членами сословия, которое управ­ляет. Из этих двух неравенств рождается зависть и ненависть, которые должны предупреждаться или пресекаться законами» (с. 205).

Иначе говоря, необходима умеренность и вполитическом, и в имущественном смыслах. Ни одна из групп знати не может иметь привилегий по отношению к другим; «Привилегии пусть даются сенату, а сенаторам — ничего, кроме простого уважения» (с. 205). Не должно быть также крайней бедности и чрезмерного богатства среди аристо­кратов (с.207).

Аристократия хороша до тех пор, пока правители следуют за­конам. Тогда «аристократия подобна монархии с несколькими госу­дарями... но в случае несоблюдения законов это—деспотическое государство со многими деспотами» (с. 257).

Монархия характеризуется властью одного посредством основных законов, которые, по мнению Монтескье, определяют статус сосло­вий: дворянства, духовенства и горожан. «Эти основные законы не­обходимо предполагают существование посредствующих каналов, по которым движется власть, так как если в государстве нет ничего, кроме изменчивой и капризной воли одного, то в нем ничего не может быть устойчиво, а следовательно, не может быть никакого основного закона». Сословия, и прежде всего дворянство, ограничивают и сдер­живают власть монарха. «В монархии, где нет дворянства, монарх

ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ

становится деспотом» (с. 179). Весьма критично относясь к духо­венству, Монтескье в то же время видит в монархии его положи­тельную роль. «Насколько власть духовенства опасна в республике, настолько она уместна в монархиях и в особенности в тех из них, которые склоняются к деспотизму... За неимением других преград хороша и эта, так как ввиду ужасных зол, которые деспотизм причи­няет природе человека, даже зло, которое ограничивает его, уже благо». Полезны, полагает Монтескье, и такие учреждения, которые надзирали бы за исполнением законов. «Такими учреждениями могут быть лишь политические коллегии, которые обнародуют вновь изданные законы и напоминают о существующих, когда о них забывают» (с. 176-177). Здесь Монтескье, по сути дела, описал уже утраченные к XVIII в. полномочия французских парламентов. Да и в целом видна симпатия Монтескье к французской сословно-представительной монархии. Вероятно, он так и не смог перебороть в себе аристократа старой

закваски.

Добродетель, считает Монтескье,не может быть принципом

монархии; в ней (в отличие от республики) просто нет потребности. Это объясняется тем, что, во-первых, монархическое «государство существует независимо от любви к отечеству, от стремлений к истин­ной славе, от самоотвержения, от способностей жертвовать самым дорогим и от всех героических добродетелей, которые мы находим у древних и о которых знаем только по рассказам»; во-вторых, народ может быть добродетелен только тогда, когда высшие сословия по­дают ему соответствующие примеры (с. 182). В монархии же все обстоит не так. «Честолюбивая праздность, низкое высокомерие, желание обогащаться без труда, отвращение к правде, лесть, измена, вероломство, забвение всех своих обязанностей, презрение к долгу гражданина, страх перед добродетелью государя, надежда на его пороки и, что хуже всего, вечное издевательство над добродетелью — бот, полагаю я, черты характера большинства придворных, отмечав­шиеся всюду и во все времена. Но трудно допустить, чтобы низшие были честны там, где большинство лиц в государстве бесчестные, чтобы одни были обманщиками, а другие довольствовались ролью обманываемых простаков» (с. 183).

После столь красноречивого обличения нравов придворных может показаться странным, чтопринципом монархии объявляет­сячесть. Однако эта честь, согласно Монтескье, — «предрассудки каждого лица и каждого положения» (с. 183). Монтескье разъясняет

Раздел lit ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО времени

свою мысль: «Монархическое правление... предполагает существо­вание чинов, преимуществ и даже родового дворянства. Природа чести требует предпочтений и отличий». Стремление к отличиям и является движущей силой монархии. Получается, что «каждый, ду­мая преследовать свои личные интересы, по сути дела стремится к общему благу» (с. 184). Хотя с философской точки зрения, полага­ет Монтескье, эта честь ложная.

Как бы то ни было, данный принцип существует в монархии и для его поддержания необходимы соответствующие законы. Преж­де всего надо создать наследственное дворянство, гарантировать его собственность и привилегии. Воспитание в монархическом государ­стве состоит в привитии знати чувства представлений о чести. При­чем воспитание это происходит весьма своеобразно, так сказать, на практике: «...свет— вот та школа, где мы знакомимся с тем общим нашим наставником и руководителем, имя которому — честь» (с. 187). Основным результатом воспитания в монархии должно стать укоренение в сознании подданных обязанности подчинения монар­ху, но в то же время монарх с уважением должен относиться к чести знати. «Ничто в монархиях, — пишет Монтескье, — не предписы­вается так настоятельно религией, законами и честью, как повино­вение воли государя; но эта честь в то же время подсказывает нам, что государь никогда не должен требовать от нас действия, несо­гласного с честью, так как это лишило бы нас способности служить ему» (с. 189).

Разлагаться монархия начинает тогда, когда сословия лишаются своих прерогатив и привилегий, происходит концентрация всей власти в руках одного. «Монархия погибает, когда государь, все относя един­ственно к самому себе, сводит государство к своей столице, столицу — к своему двору, а двор — к своей особе» (с. 258).

Третья и последняя форма правления—деспотия. Она харак­теризуется произвольным правлением одного. «В деспотических государствах нет основных законов, — пишет Монтескье, — нет также

и охраняющих их учреждений» (с. 177). Законы там заменяются рели­гией и отчасти обычаями.

Поэтому когда Монтескье пишет о законах, относящихся к при­роде деспотических государств, он имеет в виду не законы в юриди­ческом смысле, а фактические способы организации верховной вла­сти. Деспот как «человек, которому все его пять чувств постоянно говорят, что он — все, а прочие люди — ничто, естественным образом

ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ

ленив, невежествен, сластолюбив», и сам править не может. Он учреж­дает должность визиря и передает ему власть, и это является основным законом деспотического государства (с. 178).Принципом деспоти­ческого правления являетсястрах. Он — движущее начало данного образа правления. «Здесь у человека один удел с животными: ин­стинкт, повиновение, наказание. Здесь не принимаются во внимание естественные чувства — уважение к отцу, любовь к детям и женам, — законы чести, состояние здоровья: приказ объявлен — этого достаточ­но» (с. 186).

Народ, живущий в условиях деспотии, вернее, позволяющий

править собой деспотически, чрезвычайно невежествен, он не нуж­дается в многочисленных законах. Суть деспотического правления Монтескье выразил такой метафорой: «Когда дикари Луизианы хотят достать плод с дерева, они срубают дерево под корень и срывают плод. Таково деспотическое правление» (с. 211). При деспотическом прав­лении нет ни политических, ни гражданских отношений. «Политика, ее средства и ее законы являются здесь в виде очень ограниченном, и политическое управление тут столь же просто, как и гражданское.

Все сводится к тому, чтобы согласовать политическое и граж­данское управление с домашним и объединить должностных лиц государства с должностными лицами сераля» (с. 212). В деспоти­ческих государствах происходит чрезвычайная концентрация власти. Однако правитель не может уследить за всем, поэтому царит каз­нокрадство, произвол чиновников. «Визирь есть сам деспот, и каж­дый чиновник есть визирь» (с. 217). Ведь законы в государстве от­сутствуют, вернее, воля правителя является законом, но чиновник не может ее знать по каждому поводу и руководствуется своей волей. И произвол множится в геометрической прогрессии.

В отличие от республики и монархии в деспотии необходимость воспитания, в известном смысле, вообще отсутствует, ибо деспотия лредполагает всеобщее невежество. «Безоговорочное повиновение лредполагает невежество не только в том, кто повинуется, но и в том, кто повелевает: ему незачем размышлять, сомневаться и обсуждать, ^гда достаточно только приказать» (с. 190).

Деспотия снизу доверху пропитана рабским духом; там рабы все — и низшие, и высшие. Деспот в таком государстве вместе с тем и Раб своих страстей и капризов. В этом смысле деспотическое правле­ние порождает всеобщее равенство, но равенство в рабстве. «Все люди равны в республиканских государствах, они равны и в деспотических

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

государствах: но в первом случае — потому, что они — все, во втором _. потому, что все они — ничто» (с. 225).

Что касается разложения деспотического правления, то поскольку

оно порочно само по себе, постольку оно разлагается вследствие внутренних причин.

Установление той или иной конкретной формы правления за­висит от совокупного действия всех факторов — и моральных, и физических. Однако первостепенное значение Монтескье, судя по всему, отдает размерам государства. И это не мудрено. Ведь образ­цом республиканского правления для него являются небольшие по размеру античные республики, прежде всего Рим до периода вели­ких завоеваний; образцом монархии — современная ему Франция и Англия; деспотии — Персия и Китай. Поэтому Монтескье с уверен­ностью заявляет: «Если небольшие государства по своей природе должны быть республиками, государства средней величены — под­чиняться монарху, а обширные империи — состоять под властью деспота, то отсюда следует, что для сохранения принципов правле­ния государство должно сохранять неизменными свои размеры и что дух этого государства будет изменяться в зависимости от расшире­ния или сужения пределов его территории» (с. 266).

В маленьких государствах республиканский дух поддержива­ется более основательно, но они очень уязвимы при внешнем напа­дении. Можно ли сохранить политическую добродетель и в то же время обезопасить государство от нападений извне? Монтескье по­лагает, что да. Опираясь на историю Афинского союза античных времен, упоминая современные ему Германию, Голландию, Швей­царию, он предлагает созданиефедеративной республики. «Эта форма правления, — пишет он, — есть договор, посредством кото­рого несколько политических организмов обязываются стать граж­данами одного более значительного государства, которое они поже­лали образовать. Это общество обществ, составляющих новое общество, которое может увеличиваться присоединением к нему но­вых членов до тех пор, пока не станет достаточно сильным, чтобы обеспечить безопасность входящих в него государственных единиц» (с. 269). Таким образом, соединяются внутренние достоинства рес­публиканского строя и оборонительные возможности крупной мо­нархии. В современной терминологии у Монтескье речь идет скорее о конфедерации с достаточно ограниченной задачей взаимной обо­роны, чем о федерации как форме государственного устройства.

ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ

Принципиальную важность для Монтескье имеет не столько подразделение форм правления на республики, монархии и деспотии, сколько наумеренные и неумеренные. К последним относится, разумеется, деспотическое правление. Оно по сути своей противно человеческой природе, которой, полагает Монтескье, присуща любовь к свободе. Но как социолог он вынужден констатировать, что «несмот­ря на любовь людей к свободе, несмотря на их ненависть к насилию, большая часть народов все же подчинилась деспотизму. И нетрудно понять, почему это произошло. Чтобы образовать умеренное прав­ление, надо уметь комбинировать власти, регулировать их, умерять, приводить их в действие, подбавлять, так сказать, балласту одной, чтобы она могла уравновешивать другую; это такой шедевр законо­дательства, который редко удается выполнить случаю и который редко позволяют выполнить благоразумно» (с. 215).