Сущность и этапы становления тоталитарного строя в СССР

Режим, установленный большевиками после Октябрьского переворота, уже был тоталитарным. В нем воплотились традиционные для России отношения власти и общества, существовавшие с момента утверждения самодержавия. С XVI века государство, как хозяин, подчиняло общество целям своей политики путем принуждения и насилия. В царском режиме имелись определенные то­талитарные черты: всевластие, специальные органы (опричнина, гвардия, тай­ная канцелярия, департамент полиции и жандармский корпус), скрытое дело­производство по осуществлению личной власти. В большевистском режиме эти традиции усугубились многократно благодаря таким его чертам, которых не было у предшествовавших форм деспотизма: а) господство одной идеологии как инструмента манипуляции массой; б) монополия на власть одной массовой партии; в) контроль партии над средствами массовой информации, пропаган­да и агитация в целях установления контроля над умами и поведением людей и мобилизации их на достижение задач, поставленных партией; г) контроль партии над вооруженными силами; д) централизованный контроль над эконо­микой и подчинение ее политическим целям; е) массовый террор в небывалых масштабах против истинных и воображаемых врагов режима, социальная се­лекция общества; ж) организация массовой поддержки режиму «снизу» через систему псевдодемократических органов народного представительства.

Центральным элементом тоталитарного политического устройства была диктатура коммунистической партии. Система диктатуры партии окончатель­но сложилась в первой половине 20-х гг., когда была ликвидирована оппозиция, утвердилось всевластие партийного аппарата в самой партии и срастание его фун­кций с функциями органов государственной власти. Вот как шел этот процесс.

В 1920 — 1921 гг. было ликвидировано разнообразие строения местных партийных комитетов. Учетно-распределительный отдел ЦК взял на учет около 7 тыс. ответственных партийных работников всероссийского, областного и гу­бернского уровня. Для них выделялись спецпайки, обмундирование, места в санаториях (парткойки), предусматривался отдых за границей. Партийные ко­митеты все больше воспринимались как органы власти и все дальше отдаля­лись от рядовых «солдат партии», несмотря на протесты снизу. Резолюция Х съезда РКП(б) 1921 г. «О единстве партии» ввела настоящий осадный режим в партии, запретив всякое инакомыслие ее членов (фракции, группировки). ЦК получил право исключать за это членов ЦК из партии, что раньше мог делать только съезд. В 1922 г. в Уставе было закреплено, что ЦК через Оргбюро и Секретариат назначает работников всероссийского, губернского и областного уровня (ликвидирована выборность их), а также хозяйственных руководителей на заводах и фабриках. Был введен единый код для шифровки телеграмм. Во всех партаппаратах на местах были созданы секретно-шифровальные отделы. Распространение сведений из шифрованных документов считалось преступ­лением. Привлечь к суду секретарей обкомов и губкомов было возможно толь­ко с согласия ЦК. С этого времени только секретари губкомов, обкомов и наци­ональных ЦК владели на местах информацией о положении дел в партии и стране. Только с их разрешения она могла попасть в печать.

Секретариат ЦК всегда был уверен в том, что партийные комитеты на мес­тах выполнят эти указания, потому что они имели строго приказной характер. В результате подобных превращений партия как организация единомышлен­ников перестала существовать. Она резко увеличилась численно и подчини­лась строгой иерархии партийных комитетов. В ее основании были партячей­ки, разобщенные даже в масштабах района. Они не принимали решений, а лишь проводили в жизнь директивы вышестоящего парткома. Ни о какой внут­рипартийной демократии не могло быть и речи. Идеологи диктатуры партии тогда откровенно писали о том, что партия превратилась в становой хребет советской государственности и пролетарской диктатуры.

Членами партии были все руководители государственных учреждений. По­этому каждое государственное ведомство обязано было принимать все реше­ния в духе партийной директивы. Но делалось это тайно: ни в одном офици­альном документе, протоколе или приказе не должно было быть ссылок на распоряжение партийных органов. Вся переписка с партаппаратом была засек­речена.

Обслуживала партийно-государственный аппарат тайная полиция (ОГПУ). Все назначения на должности предварительно согласовывались с ее органами насчет политической благонадежности выдвигаемых на руководящую работу. ОГПУ обслуживало секретную связь партийных и государственных органов и промышленных предприятий.

Чтобы понять, каким образом И.В. Сталину удалось разгромить своих полити­ческих соперников в руководстве партии в 20-е гг. и превратить диктатуру партии в личную диктатуру в 30-е гг., нужно остановиться на роли Секретари­ата ЦК. В 20-е гг. существовали три высших партийных органа — Политбюро, Оргбюро и Секретариат ЦК. Поначалу Секретариату отводилась чисто техни­ческая роль: обслуживать первые два органа, готовить дела для рассмотрения на их заседаниях. Но после того, как в апреле 1922 г. Секретариат возглавил И.В. Сталин (генеральный секретарь), его политический вес стал быстро расти: а) все вопросы, выносившиеся на обсуждение Политбюро и Оргбюро ЦК, факти­чески контролировались Секретариатом; б) он держал в своих руках все связи с секретарями местных партийных органов. С 1923 г. Секретариат стал подми­нать под себя Политбюро и Оргбюро ЦК. С 1925 г. за партию решал уже даже не Секретариат ЦК, а Кабинет т. Сталина, имевший в своем составе Особый сектор и Сектор кадров. По той же схеме строились партаппараты на местах. Держа в руках нити партийных карьер всех ответственных работников на мес­тах, И.В. Сталин мог полагаться на их лояльность ему в любой политической схват­ке наверху. Делегаты на съезды и конференции партии подбирались такие, чтобы могли составить надежное большинство в поддержку «генеральной ли­нии» партии, олицетворяемой И.В. Сталиным. Малообразованная масса рядовых партийцев, не понимая смысла политических разногласий вождей, ориентиро­валась на тех из них, за кем было большинство. А И.В. Сталин был единственным из состава ленинского Политбюро, кто никогда не оказывался в меньшинстве и кто входил во все три высшие парторгана. Поэтому он всегда побеждал. Поэто­му получал поддержку в партии независимо от того, какую выдвигал програм­му. Правота большинства в 20-е и последующие годы толковалась как право на подавление меньшинства и его политическое уничтожение. Чтобы исполь­зовать это право для установления личной диктатуры и физического уничтоже­ния неугодных, нужно иметь лишь желание и волю и умение оказываться в большинстве.

На 30-е — начало 50-х гг. пришелся второй этап коммунистического тоталитаризма, когда политический режим принял форму личной диктатуры вож­дя. Для нее характерно: 1) Превращение партии в послушное орудие его воли не имеющее самостоятельного значения в политической системе вследствие угасания собственно партийной жизни (за 1934 — 1953 гг. состоялось всего лишь 3 съезда, 1 конференция и 23 пленума ЦК; не было созыва пленумов в 1941 1942, 1943, 1945, 1946, 1948, 1950, 1951 гг. Все важнейшие нормы Устава партии превратились в фикцию; высший парторган — Политбюро — собирался по прихоти И.В. Сталина, а с конца 40-х гг. вообще не функционировал: вождь пря­мо игнорировал и третировал его). 2) Сосредоточение в руках диктатора клю­чевых постов в партии, правительстве, армии. 3) Культ личности вождя. 4) Мас­совые репрессии как способ укрепления своей власти и решения проблем ру­ководства обществом. 5) Подчинение законности произволу вождя и тем, кто действует от его имени. 6) Личный контроль вождя над тайной террористичес­кой полицией, обслуживающей его единовластие.

После смерти И.В. Сталина в 1953 г. тоталитарный режим в СССР вступил в третий и последний этап своего развития, продолжавшийся до середины 80-х гг. Главными чертами его эволюции стали: 1) восстановление формаль­ных норм внутрипартийной жизни и переход от личной диктатуры вождя к дик­татуре партии над государством и обществом (при том, что сохранялось гла­венство в партии иерархии аппаратчиков над остальной массой коммунистов); 2) восстановление формальной советской законности и отказ от наиболее скан­дальных форм манипуляции ею (при том, что судебно-правовая система про­должала работать на увековечивание партийного господства в политической системе и не стала независимой ветвью власти); 3), прекращение массовых репрессий и террора, а также расформирование ГУЛАГа освобождение боль­шей части его узников (но не отказ от этих средств подавления вообще: реп­рессии становятся выборочными, и заключение в лагерь по-прежнему грозит тем, кто будет замечен в критике режима и других проявлениях недовольства); 4) разделение высших постов (председатель правительства и генеральный секретарь ЦК партии) между двумя персонами, чтобы предупредить возмож­ность диктатуры одного человека (правда, Н.С. Хрущеву в 1958 — 1964 снова удалось соединить их в своих руках, а Л.И. Брежнев с 1977 г., будучи генеральным секрета­рем, принял пост председателя Президиума Верховного Совета, то есть главы законодательного органа высшей власти; 5) восстановление партийно-государ­ственного контроля над тайной полицией (с 1954 г. — Комитет Государственной Безопасности при Совете Министров СССР) во избежание использования ее для установления очередной личной диктатуры; однако органы госбезопасности оставались «сторожевым псом» партии. В силе была и формула 20-х гг.: «каждый чекист должен быть коммунистом, а каждый коммунист — чекистом». В работу на КГБ прямо или косвенно «был вовлечен почти каждый десятый граж­данин советского общества. Отказ от предложения сотрудничества рассматри­вался как вызов системе и нежелание выполнять патриотический долг перед Родиной. 6) Половинчатая критика культа личности Сталина, не помешавшая усиленному насаждению культа Н.С. Хрущева в 50-60-е гг., Л.И. Брежнева — в 70-80-е гг. С 1965 г. явственно обозначилась тенденция к ползучей реабилитации И.В. Сталина. Происходит частичная реабилитация жертв сталинизма. Таким образом, коммунис­тический режим в СССР сохранил свою тоталитарную сущность в непри­косновенности, а его смягчение не давало гарантий от возврата к жест­ким формам в будущем.

Фикция народовластия

Во всех Конституциях советского времени (1918, 1924, 1936, 1977) провоз­глашалось, что власть принадлежит народу в лице выборных Советов, а выс­шими органами власти являются съезды Советов, а затем (с 1936 г.) Верховный Совет. На самом деле система власти была трехслойной. Первый слой — декоративные институты, цель которых была создать иллюзию участия масс в политической жизни и скрыть главенствующую роль истинных хозяев страны. В СССР, как и в нормальном правовом государстве, существовали политичес­кая партия и парламент (Верховный Совет), проходили выборы, собирались съезды, проводились многочисленные собрания партийных, комсомольских, профсоюзных организаций, производственные совещания рабочих на предпри­ятиях. Второй слой — это власть бюрократии, проводившей в жизнь партийные директивы от своего имени. Третий слой — это реальная, но невидимая власть партаппарата и его лидера.

Социалистическая революция свершилась в России под лозунгом «Вся власть Советам». Но уже в 1917-1921 гг. большевики продемонстрировали, что они готовы терпеть Советы лишь в том случае, если верховенство в них принадлежит их партии. В 20-е гг. этот принцип окончательно восторжество­вал с ликвидацией многопартийности и благодаря ограничениям избиратель­ных прав, наложенным на крестьянство, духовенство, буржуазию и другие ка­тегории населения, в лояльности которых большевики сомневались. К середи­не 30-х гг., убедившись в том, что общество в результате социальной перетряс­ки (коллективизации) и террора приведено к полной покорности, тоталитарный коммунистический режим в пропагандистских целях придал бутафорской сис­теме Советов внешне демократические черты: всеобщее, равное, прямое, тай­ное голосование на выборах, возможность выдвижения нескольких кандида­тов в одном избирательном округе, двухпалатный Верховный Совет (Совет Союза и Совет Национальностей), расширение демократических прав граждан. Отсутствие на выборах каких-либо партий, кроме правящей коммунистической, замаскировали термином «блок коммунистов и беспартийных». Представитель­ство народа в Верховном Совете всегда было гордостью тех, кто его формиро­вал: в нем было ровно столько женщин, комсомольцев, коммунистов, беспар­тийных, писателей, сталеваров, колхозников, руководителей, ветеранов, рус­ских, украинцев, чеченцев, якутов, евреев и т. п., сколько нужно. Но никто из социальных, профессиональных и национальных групп общества не имел возможности делегировать в Советы тех, кого они хотели, самостоятельно. Порядок работы Верховного Совета, время созыва сессий, процедура под­готовки и хода выборов, наконец, кандидатуры будущих депутатов утвержда­лись в Секретариате ЦК.

Поскольку альтернативность (несколько кандидатов на одно депутатское место) усложняла этот «порядок», на практике от нее отказались — с 1937 по 1987 гг. она ни разу не допускалась. В избирательный бюллетень вносилась фамилия одного кандидата, одобренного парторганами. Это были, по сути, «выборы без выбора». Уклонение от участия в выборах рассматривалось как про­явление недовольства советской властью. Тех, кто не приходил на выборы, легко выявляли по избирательным спискам и наказывали по месту работы (от осуждения на собрании коллектива, передвижки очереди на жилье или отпуска на неудобное время до исключения из партии и увольнения). К злостно укло­няющимся от «выполнения гражданского долга» проявлял интерес и КГБ. На­ряду с «кнутом» для привлечения людей на избирательные участки использо­вался и «пряник» — населенные пункты украшались кумачом, как на праздник, гремела бравурная музыка, на красиво оформленных избирательных участках продавалась дефицитная снедь и книги, демонстрировались популярные кино­фильмы, читались просветительские лекции, ставились концерты, радиопро­паганда создавала приподнятое настроение. Все эти ухищрения призваны были скрыть абсурдность и политическую ничтожность псевдовыборов. Как свиде­тельство нерушимого морально-политического единства советского народа и подлинной демократии через два дня газеты, радио и ТВ преподносили факт, что 99,9% избирателей отдали свои голоса за блок коммунистов и беспартийных. 0,1% отводилось проголосовавшим «против» для поддержания видимос­ти объективности избирательного процесса. На самом деле гораздо больший процент избирателей вычеркивал единственного кандидата и испещрял бюл­летени надписями критического или просто хулиганского характера. Но за пределами 0,1% такие бюллетени считались испорченными, то есть не вклю­чались в подсчеты. Сформированный таким образом Верховный Совет дваж­ды в год собирался на свои сессии (его депутаты не были профессиональ­ными парламентариями). В его составе до 40% депутатов были руководи­телями союзного и республиканского уровней, чьи высокие должности пре­допределяли их попадание в советский «парламент». Считавшийся высшим законодательным органом власти, Верховный Совет являлся им лишь номинально. Все законодательные акты, указы, постановления, прежде чем быть проголосованными, прорабатывались и санкционировались в ЦК партии. Все выступления депутатов с трибуны Верховного Совета предварительно просмат­ривались, цензурировались, а иногда и писались в аппарате Президиума ВС. До 1987 г. голосование в Верховном Совете всегда было единогласным. Когда в 1987 г. уже во времена горбачевской «перестройки» один депутат при голосо­вании поднял руку «против», это стало политической сенсацией. Фотосни­мок смельчака попал в центральные газеты, у него брали интервью журна­листы. Таким образом, Верховный Совет напоминал не парламент, а ско­рее средневековый Земский Собор Московской Руси. Земский Собор не ограничивал власть царя, а выражал единение всей земли с нею. Если пар­ламент призван осуществлять власть, то Земский Собор (Верховный Совет) — символизировать ее. Ни в Земском Соборе, ни в Верховном Совете не могла даже возникнуть мысль об оппозиции или о том, чтобы допустить существова­ние в своих рядах каких-то фракций, что является обычной практикой парла­ментаризма.

На местном уровне народные депутаты в Советах выступали не в качестве государственных деятелей, облеченных властью, а в лучшем случае как ходатаи по делам своих избирателей. Они не имели своих финансовых средств и вынуждены были обращаться за помощью к хозяйственным руково­дителям на территории их округа. Наталкиваясь на стену равнодушия с их сто­роны, они шли в райком, горком или обком партии просить оказать давление на строптивых начальников.

Итак, советская система существовала и действовала лишь постольку, по­скольку за кулисами Советов находилась иная политическая структура — сис­тема партийной власти, с Советами не имевшая ничего общего. Именно в рам­ках партийной иерархии разрешались те конфликты, которые не в состоянии была разрешить система Советов. Именно партийные органы реально согла­совывали местные интересы с общегосударственными. Советская же власть и отождествляемое с нею народоправство были не более, чем фикцией. В 1988 г. Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев вынужден был признать это открыто, выдвинув через 70 лет «советской» власти лозунг 1917 г. «Вся власть Советам».

Вопросы для самоконтроля

§ 1. Внешнеполитическая стратегия

1. Какими идеями определялось стратегическое мышление советского руковод­ства в послевоенную эпоху?

2. Насколько успешной была внешнеполитическая стратегия СССР? Выделите ее основные достижения.

3. Какие эпизоды послевоенной внешней политики СССР можно отнести к числу ее неудач?

4. Что такое «разрядка»? Чем отличались понимание разрядки и причины пово­рота к ней в СССР и на Западе?

5. Почему в конце 70-х — начале 80-х гг. разрядка потерпела неудачу?

§ 2. Социально-экономическое развитие

1. Что такое «административная система»? Как она действует и каковы ее внут­ренние противоречия?

2. Каких положительных изменений в экономическом и социальном развитии удалось добиться в рамках административной системы в послевоенный период? За счет чего?

3. В чем выразились негативные тенденции социально-экономического разви­тия? Как они связаны с особенностями административной системы?

4. Почему не увенчались успехом попытки реформирования административной системы в 50-60-е гг.?

§ 3. Эволюция политического режима

1. Каковы основные черты тоталитарного политического режима?

2. Почему диктатура партии превратилась в личную диктатуру вождя? Чем ха­рактеризуется режим личной диктатуры в СССР?

3. Почему эволюция политического режима после смерти Сталина не означала изменения его тоталитарной природы?

4. Почему система Советов не может считаться подлинным народовластием? Каки­ми способами диктатура партии маскировала свою власть под демократическую?

Литература

Верт Н. История советского государства. 1900 — 1991, 2002.

Восленский М. Номенклатура. — М., 1991.

Геллер М., Некрич А. История России 1917-1995. В 4-х томах. Том 2. — М., 1996.

Гордон Л., Клопов Э. Что это было? — М., 1989.

Данилов А., Пыжиков А. Рождение сверхдержавы. – М., 2001.

Погружение в трясину: (Анатомия застоя). — М.,1991.

Родина. Российский исторический иллюстрированный журнал. — 1998. — № 8.

Россия и мир: Учебная книга по истории. Ч. 2. — М., 2002.