Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


N364 Пятница 3-го Декабря 1910 г



2016-01-02 421 Обсуждений (0)
N364 Пятница 3-го Декабря 1910 г 0.00 из 5.00 0 оценок




 

В результате проведенного комиссией под моим председательством экзамена учебной команды оказалось.

Часть общеобразовательная поставлена хорошо, хотя в команду и поступили и малограмотные. Хуже прочих предметов поставлено было «сбережение здоровья», благодаря нерегулярному ведению занятий.

Уставы знают, но больше внимание уделено было формальной стороне их, чем прикладной: после обстоятельного ответа по данному параграфу устава, часто теряются, как только дать для разрешения соответствующий случай из жизни и службы. В особенности это заметно по полевому уставу и сведениям о родах оружия и его боевом применении. Простейшая задача в этом отношении во время полевой службы и в классах (на планах и в ящиках с песком) должны составить постоянное и необходимое дополнение к теории: «Знать —мало, надо уметь».

Выправка, стойка, приемы, повороты очень хорошие. Изготовку с зарядкой обоймы и установку прицела с поднятой рамкой делают за 13 секунд вполне правильно. В особенности 3 взвод (подпоручик Легановский). Удар штыком хорош и смел.

Инструкторская часть вообще по все статьям не вполне налажена. Сведения по практическому обучению стрельбе, приемам сноровки обучения как «обязательным сведениям», так и в строю, навык подмечать ошибки обучаемого, умение их поправить последовательно, и вообще система обучения — надо всем этим придется серьезно поработать ротным командирам.

Училась рота (команда) в поле хорошо. После бега дыхание совершенно ровное и спокойное. Но с простейшими задачами полевой службы в качестве командира взвода в боевом порядке, начальника фланговой (при обороне) походной и сторожевой застав ученики учебной команды справились не вполне. А это самое важное. Достаточного опыта у команды не было. Но на каждом полевом занятии, когда один из обучаемых командует взводом, отделением, заставой и.т.д., двадцати другим следует задавать ряд вопросов, вытекающих из обстановки. Только таким прикладным путем будущие унтер-офицеры усвоят тактику в пределах доступного им кругозора.

Признавая, тем не менее, серьезность труда, понесенного начальниками и учителями команды, прошу на будущее время исходить из следующего положения: ротам гораздо важнее получить хорошего учителя и подготовленного, хоть до некоторой степени, взводного, чем отличного ученика. Сообразно этому надлежит обратить особое внимание на:

1). Прикладную часть уставов (не только знание, но и умение).

2). Инструкторскую часть по всем отраслям обучения.

3). Понимание тактической обстановки.

4). Умение управлять взводом, в особенности в поле.

5).Способность быть начальником (умение приказать, распоряжаться) в пределах, доступных взводному командиру.

Со всеми окончившими учебную команду вести занятия в батальонах с унтер-офицерами. Представление затем к повышению в унтер-офицеры надлежит делать после проверки командирам батальона указанных качеств.

Вольноопределяющиеся, за малым исключением, подготовлены плохо. Стыдно — людям, которым больше дано и которые должны быть впереди.

Переменный состав команды распустить.

Полковник Деникин

Не надо иметь высшего военного образования для того, чтобы, прочитав этот приказ, уяснить главное: полковник Деникин издал его не для отчетности, не для проверяющих из вышестоящих штабов, а для пользы дела — повышения качества боевой подготовки полка. Особое внимание он обращает на качественное проведение полевых занятий. Командир полка предупреждает, что нельзя излишне много уделять внимания теории в ущерб прикладной стороне.

«Знать — мало, надо уметь».

Требует, чтобы офицеры на занятиях подмечали ошибки обучаемых, умели их поправлять последовательно. В своем приказе он не ограничивается предъявлением жестких требований к обучению личного состава, а намечает конкретные пути повышения эффективности боевой подготовки, поставив во главу угла отработку практических навыков на полевых занятиях.

Опыт русско-японской войны и новые веяния в тактике помогали Антону Ивановичу вне учебных программ «натаскивать людей на ускоренных маршах (накоротке), благодаря чему на маневрах его полк сваливался, как снег на голову, на не ожидавшего его «противника».

Деникин, помня заветы Суворова, делал все, чтобы боевую повседневную учебу максимально приблизить к условиям реального боя. Устраивал переправы через реки всем полком, без мостов и понтонов, пользуясь только подручными средствами — доски, веревки, снопы соломы. Надо было видеть, с каким увлечением и радостью все чины полка участвовали в таких внепрограммных упражнениях и сколько природной смекалки, находчивости и доброй воли при этом проявляли. Музыкантская команда, плывущая вокруг турецкого барабана... Пулеметная команда, снявшая колеса у повозок, примостившая под них брезент и в таком импровизированном понтоне перевозившая пулеметы и патроны... Солдаты, привязавшие себе под мышки по снопу...

Было и поучительно, и весело.

По части парадов и церемониальному маршу полк Деникина отставал от других. Но это не особенного его волновало. Зато стрелял полк хорошо, а маневрировал даже лучше других.

Подчеркнем принципиально важный момент: командир полка наистрожайше требовал неукоснительного соблюдения мер безопасности. Упрощенчество, халатность не прощались. Ефрейтор Марочкин, будучи помощником руководителя занятий, проявил недобросовестность и допустил, что молодой неопытный солдат выстрелил боевым патроном вместо холостого. Деникин, разбирая данный случай, в приказе по полку пишет:

«Счастливая случайность. Впредь быть более осторожным и внимательным при обращении с боевыми патронами, так как последствием такой невнимательности может быть убийство.

Ефрейтора Марочкина Александра арестовать за небрежное обращение с боевыми патронами на 10 суток строгим арестом».

Антон Иванович показал себя тонким знатоком военной психологии и педагогики, он ценил великую силу воинских и боевых традиций. Деникин добился возвращения в полк хранившихся в Петербурге, в складах, старых полковых знамен, которых нашлось тринадцать. Эти знамена — свидетели боевой славы полка на протяжении двух столетий сохранялись потом в созданном Деникиным полковом музее. Удалось собрать немало других реликвий полка. В числе памятников старины был первый «требник» художественно-рукописной работы, по которому совершались богослужения в походной полковой церкви в петровские времена.

Прибывшие знамена были встречены с большой торжественностью — строем всего полка, в присутствии высших начальников и командующего войсками Киевского округа генерала Иванова.

Эта знаменная символика, живая связь времен произвела, хотя и в разной степени, огромное впечатление на офицерский состав и солдат, органично вошла в их сознание.

Деникин проявлял себя недюжинным, оригинальным военным педагогом. Он умел укреплять воинскую дисциплину, создавая одновременно здоровую нравственную атмосферу в воинских коллективах.

Командир полка исходил из того, что воинская дисциплина должна существовать не только для подчиненных, но и для начальников, а бездумные наказания ее подрывают. Начальник должен уметь глубоко разбираться в проступках подчиненных. Кроме строгости, для укрепления воинской дисциплины необходимы справедливость, равномерность налагаемых взысканий, соответствие наказания поступку, знание мотивов каждого поступка.

Даже из педагогических неудач в Пултусском полку он извлек необходимые уроки.В «Очерках Русской Смуты» генерал пишет:

«Теперь уже после пултусского опыта — требовательность по службе, но и сбережение человеческого достоинства солдата. Как будто не были чужими».

Деникин уважительно относился к солдату старой русской армии, старался скрасить суровый солдатский быт. Например, он приказывал: «послать нижних чинов на спектакль». Но, в связи с малым количеством посадочных мест, в приказе был отдан приоритет строевым подразделениям полка — они должны были в течение двух дней посетить спектакль в полном составе, а для нестроевых подразделений и писарской роты было выделено посадочных мест только на 50% личного состава. Командир полка приказал выдать сверх нормы «в день тезоименитства всем нижним чинам по 4-х копеечной французской булке».

Он всегда старался замечать лучших и поощрять их. Рядовой Шмидт из-за организационной неразберихи бессменно простоял на посту по охране Знамени полка 12 (!) часов, ревностно выполняя обязанности часового. Деникин произвел отличившегося солдата в ефрейторы, объявил от лица службы благодарность и приказал довести это до личного состава полка.

Особенно необходимо отметить, что командир полка не допускал огульных наказаний за дисциплинарные проступки, учитывал смягчающие вину обстоятельства. Здесь небезынтересен и такой его приказ:

«Рядовой 4 роты Николай Михайленко и Никита Бондаренок — первый ушел в город самовольно, второй был послан за приказом. Оба напились пьяными, учинили буйство на улице и в лавочке.

За изложенное, принимая во внимание хорошее до сих пор поведение этих нижних чинов, ограничиваюсь арестованием их строгим арестом:

Михайленко — на 15 суток, а Бондаренко — на 10 суток.

Если рядовые Михайленко и Бондаренко постыдно опозорили полк перед чужими людьми, то хорошие солдаты 4 роты должны бы их удержать и образумить».

Как видим, мы имеем дело с современными военно-педагогическими подходами. А ведь Антон Иванович практикует их в 1910 (!) году.

Однако в необходимых случаях Деникин проявлял непоколебимую волю и твердость характера. Полковой суд за побег приговорил к содержанию под арестом на хлебе и воде на три недели рядового Амирова, но ходатайствовал перед командиром полка о смягчении приговора (суд обратил внимание, что к побегу была приравнена несвоевременная явка подсудимого к пункту сбора). Командир полка принял следующее решение:

«В виду того, что неявка в срок и побег подлежат одинаковому наказанию, ходатайство полкового суда признаю не заслуживающим удовлетворения. Приговор утвердить».

Антон Иванович, будучи командиром полка, не превышал власть, всегда действовал корректно. Главное для него как опытного военного педагога — не строгость, а неотвратимость наказания за нарушения воинской дисциплины и порядка управления.

Полковник Деникин имел свою методику работы и с офицерами. Сохранившиеся в РГВИА приказы командира 17 Архангелогородского полка за 1910 год показывают: Деникин ни разу не наказал ни одного из полковых офицеров! Главный акцент он сделал не на принуждение, а убеждение. Провинившиеся приглашались в кабинет для соответственного внушения, а иногда к председателю офицерского суда чести полковнику Дженееву — человеку высоких моральных и воинских качеств. Этого было достаточно, и только раза два дело доходило до суда, причем, в одном случае офицер был удален из полка, в другом — суд ограничился внушением.

И подобную линию Антон Иванович неукоснительно проводил в жизнь. Я обнаружил, правда, в РГВИА один небезынтересный приказ полковника Деникина от 15 (29) декабря 1910 года. На опросе личного состава полка, командиром соединения генерал-майором Цинчевичем, было выявлено, что ефрейтор 5 роты В. Безродный, бывший караульным начальником, у Знамени полка и денежного ящика получил словесное оскорбление от капитана Юскевича-Красновского, бывшего в тот же день дежурным по полку. Командир соединения генерал-майор Цинцевич поручил подполковнику Горячевичу провести дознание. По итогам расследования генерал-майор Цинцевич арестовал капитана Юскевича-Красновского домашним арестом на пять суток с исполнением служебных обязанностей.

Об этом решении командира соединения Деникин только лишь объявил в своем приказе, обязав довести его до всех офицеров.

Во многих затруднительных и «конфиденциальных» случаях офицеры обращались за решением к Антону Ивановичу, «до определения алиментов включительно». Такой «третейский суд» был гораздо удобнее, чем официальный, так как дело не выносилось за стены кабинета командира полка и не вызывало никаких расходов.

В политическом отношении офицерство, как и везде в России, было, в основном, лояльно к режиму и активной политикой не занималось. Два-три офицера полка были близки к местной черносотенной газете, но каким-либо влиянием в полку не пользовались. Офицеров левого направления не было.

После русско-японской войны и первой революции, офицерский корпус был взят под особый надзор сыскных органов, и командирам полков периодически присылались весьма секретные «черные списки» «неблагонадежных» офицеров, для которых закрывалась дорога к повышению. «Черные списки» составлялись по трем линиям: департамента полиции, жандармской и военной, созданной Сухомлиновым в бытность министром.

В каждом штабе военного округа учреждалась должность начальника контрразведки, во главе которой стоял переодетый в штабную форму жандармский офицер. Круг деятельности официально определялся борьбой с иностранным шпионажем... На самом деле его роль была другой. Полковник Н.Н. Духонин, будучи начальником разведывательного отделения штаба округа, горько жаловался Деникину на непривычную и тяжелую атмосферу, внесенную новым органом, который, официально подчиняясь генерал-квартирмейстеру18, фактически держал под подозрением весь штаб.

Тем не менее, командир полка полковник Деникин ведет неравный бой за честь и достоинство своих офицеров с порочной системой «охоты на ведьм». Трагизм «черных списков» заключался в том, что оспаривать обвинение было почти безнадежно, а производить негласное расследование не разрешалось. Антону Ивановичу пришлось лично вести длительную борьбу со штабом Киевского округа по поводу назначения двух отличных офицеров — командиром роты и начальником пулеметной команды. Явная несправедливость подорвала бы их военную карьеру и веру в себя и легла тяжелым бременем на совесть Деникина. С большим трудом удалось их отстоять. Через два года оба они пали смертью храбрых в боях первой мировой войны.

В годы командования полком состоялась третья встреча Деникина с Николаем II. В 1911 году полк участвовал в царских маневрах под Киевом. 1 сентября маневры закончились, государь объезжал войска, оставшиеся в том положении, где их застал «отбой». Антон Иванович был свидетелем энтузиазма почти мистического, повсюду вызывавшегося появлением царя.

Это был «тот самый народ, который через несколько всего лет с непостижимой жестокостью обрушился на все, имеющее отношение к царской семье, и допустивший ее страшное убийство...», — запишет впоследствии Деникин.

Утром 2 сентября войска двинулись к сборному пункту для царского смотра. Полк Деникина должен был первым проходить перед государем церемониальным маршем. Он же выделял из своего состава почетную стражу — офицера, унтер-офицера и солдата. Как только полк прибыл на сборный пункт, офицеров ошеломила весть, распространившаяся, как молния: вчера вечером в Киевском театре на торжественном представлении в присутствии государя эсер Богров выстрелом из револьвера тяжело ранил главу правительства П.А. Столыпина... В городе — волнение. Ночью три казачьих полка из состава маневрировавших войск спешно посланы были в Киев для предотвращения ожидавшегося еврейского погрома.

Настроение офицерства, относившегося с сочувствием к личности и политике Столыпина, сильно упало. Солдаты отнеслись к событию довольно равнодушно. Их больше волновал вопрос, состоится ли смотр. Он состоялся.

В течение нескольких часов войска проходили перед императором, и величественная картина парада захватывала всех.

Еще накануне военные начальники, до командиров полков включительно, получили приглашения на 2 сентября к «высочайшему обеду» в Киевском дворце. Было известно, что Столыпин умирает в киевском госпитале, и начальники предполагали, что парадный обед будет отменен. Но, против ожидания, программа пребывания царской семьи в Киеве осталась без изменения.

Обед проходил в чинном и минорном настроении. Музыки не было, все говорили негромко. За столом, где сидел Деникин, разговор шел исключительно о преступлении Богрова. Вполголоса высказывалось опасение, что заговорщики, быть может, метили выше...

Обед окончился. Гостей пригласили в сад, где на маленьких столиках был сервирован черный кофе. Царь обходил столики, вступая в разговоры. Подошел к полковнику Деникину. Он заговорил с ним о последнем дне маневров, обратил внимание на укрепления, которые возвел полк на своей позиции. Около императора образовывались небольшие группы офицеров. Все чего-то ждали, всем хотелось что-то запомнить. Это была последняя встреча Деникин с государем. Никогда больше ему царя видеть не довелось.

А между тем, годы 1912 и 1913 проходили в тревожной обстановке. Балканские славяне в победоносной борьбе разрубали последние оковы, наложенные на них Турцией, а Австро-Венгрия явно готовила армию, чтобы умалить результаты побед славян. Летом 1912 года Австрия пододвинула 6 корпусов к границам Сербии и 3 корпуса мобилизовала в пограничной с Россией Галиции.

Напряжение росло, и был момент, когда 17 пехотный Архангелогородский полк получил секретное распоряжение выслать отряды для занятия и охраны важнейших пунктов Юго-Западной железной дороги на львовском направлении. Они простояли в полной боевой готовности несколько недель. Словом, Австро-Венгрия бряцала оружием, а Россия, повторяя ошибку периода японской войны, выжидала.

Как в семидесятых годах XIX века, волна сочувствия балканским славянам пронеслась по России. Опасаясь, что резкие проявления общественного негодования против Австрии увеличат дипломатические затруднения, правительство приняло ряд сдерживающих мер, запрещая лекции, собрания, манифестации, влияя на прессу внушениями и карами. В далекой провинции, где стоял полк Деникина, полиция запрещала исполнение гимнов балканских славян и срывала национальные флажки, украшавшие эстраду благотворительного концерта в пользу Красного Креста славянских стран.

Незадолго до войны был отдан высочайший приказ, строго воспрещавший воинским чинам обсуждать политические темы. Накануне уже неизбежной мировой войны царские власти старательно избегали возбуждения в народе здорового патриотизма, разъяснения целей, причин и задач возможного конфликта, антиславянской политики Германии.

Антон Иванович не принял приказ ни умом, ни сердцем. Он опубликовал статью «Не угашайте духа», в которой писал:

«Русская дипломатия в секретных лабораториях, с наглухо закрытыми от взоров русского общества ставнями, варит политическое месиво, которое будет расхлебывать армия... Армия имеет основание с некоторым недоверием относиться к тому ведомству, которое систематически, на протяжении веков, ставило стратегию в невыносимые условия и обесценивало затем результаты побед...»

Он, как и другие военные, увидел опасность мер, принимаемых правительством и цензурой «чтобы понизить подъем настроения страны и затушить тот драгоценный порыв, который является первейшим импульсом и залогом победы», Свою статью он закончил так:

«Не надо шовинизма, не надо бряцания оружием. Но необходимо твердое и ясное понимание обществом направления русской государственной политики, а подъема духа в народе и армии. Духа не угашайте!»

Появлялись и маленькие просветы в личной жизни. В 1911 году командир полка вырвался в отпуск. Решил навестить старых друзей в Варшаве. Там он встречается с Василием Чижом, его сыном Дмитрием, узнает от них от них, что «маленькая Ася», блестяще закончив Александровско-Марьинский институт, думает поступить на исторический фа­культет Санкт-Петербургского университета, но в настоящее время пока не может покинуть своего деда, овдовевшего не­сколько месяцев назад. И Антон Иванович едет в Седльц?

Деникин был поражен: ребенок, свидетелем рождения которого ему довелось быть, превратился в очаровательную двадцатилетнюю девуш­ку. Слегка кокетливую…

— А что вы думаете о женщинах? — неожиданно спрашивает бравого полковника Ася

Деникин замешкался, а девушка открывает маленькую записную книжку, куда, как объясняет, записывает понравившиеся ей изречения, и читает громко по-французски:

— Женщина — это дополнительные заботы, расходы, раз­лад и ссоры с друзьями. Что вы, такой большой любитель арифметики, скажете об этом моем определении?

Антон Иванович не успел сориентироваться, как Ася продолжала:

— А как вы понимаете, как представляете себе любовь? А я скажу вам, как я ее понимаю. Скажу по-французски и в сти­хах, которые сама сочинила:

Я люблю того, кто меня любит —

Вот мой девиз.

Ведь безответная любовь —

Это глупость.

Боевой офицер все понял: слова были самые простые. Ему внезапно пришло в голову, не идет ли Ася ему навстречу, не делает ли попыток к сближению. Он встал с дивана, стал ходить по комнате и наконец спросил:

— А как... вы реально представляете человека, которого полюбите?

— Я узнаю Его с первого же взгляда. Это будет сильный, большой, белокурый мужчина.

Большое зеркало на ножках отразило лицо полковника, лицо человека немолодого — ведь ему тридцать девять лет. Сильный ли он? Несомненно, сильный и коренастый, но можно ли рост 1 метр 69 сантиметров характеризовать прила­гательным «большой». Редеющие на висках волосы, густые брови, усы и борода клином были определенно черными. Нет, молодая девушка, слова которой он счел слишком смелыми, не его, конечно, имела в виду...

Когда Антон уезжал из Седльца, он еще не знал, что его сра­зила любовь. Он это осознал, когда понял, что уже не сможет от­делаться от образа Аси-очаровательницы и Аси-равнодушной.

В Житомире настоятельные и неотложные дела отвлекли полковника от дум об Асе (надолго ли?). Ходили тре­вожные слухи, что скоро начнется война.

Завершалась и служба Антона Ивановича в милом его сердцу полку…

В марте 1914 года он назначается исполняющим должность генерала для поручений при командующем войсками Киевского военного округа. Два месяца (апрель — май) он временно исполняет должность начальника военных сообщений округа. В июне – июле 1914 года Деникин временно исполнял должность окружного дежурного генерала.

21 июля Высочайшим приказом полковник Деникин за отличие в службе произведен в генерал-майоры с утверждением в должности генерала для поручений при командующем войсками Киевского военного округа. Антон Иванович в 42 года влился в контингент генералитета русской армии, который накануне войны имел свои особенности. Статистика свидетельствует, что в 1912 году 89,6% генералов представляли потомственных дворян с соответствующим миросозерцанием, образом мыслей и действий. Но их образовательный ценз был невелик: высшее гражданское образование имели лишь 4,8 %. С военным образованием генералов дело обстояло несколько лучше. Удивляет, что выпускники военных академий составляли среди генералов лишь 46,5 %. Генералитет отличался великовозрастностью.

Антон Иванович Деникин влился в генералитет с вполне подобающими характеристиками.

Скоро генерал-майор Деникин вступит в трагическую для России полосу, ставшую прелюдией очередной русской смуте…

Литературные опыты

Во многом знании — немалая печаль,

Так говорил творец Экклезиаста.

Я вовсе не мудрец, но почему так часто

Мне жаль весь мир и человека жаль…

Я разве только я? Я — только краткий миг

Чужих существований. Боже правый,

Зачем ты создал мир, и милый, и кровавый

И дал мне ум, чтоб я его постиг!

Н. Заболоцкий

Военный министр Сухомлинов усталым взглядом окинул докладывавшего ему чиновника:

— Что еще?

— Ваше высокопревосходительство, какой ответ прикажете подготовить издателю журнала «Разведчик» по поводу статьи Ночина?

Сухомлинов поднял бровь:

— Напомните, о чем идет речь.

— Ночин представил в редакцию журнала «Разведчик» статью, суть которой — протест против идеи Вашего высокопревосходительства об упразднении крепостей. Господин Березовский, понимая деликатность проблемы, просит совета, а вернее указания, публиковать или не публиковать оную статью.

— А, вспомнил! Какая публикация? Ни в коем случае! Это вредная статья! Подготовьте именно такой ответ господину Березовскому. Кстати, поинтересуйтесь у него, кто таков Ночин? А потом доложите свои соображения…

Неизвестно, то ли текучка министерских дел, то ли еще какие-либо причины, но Сухомлинов репрессий по отношению к Антону Ивановичу не применил.

Вообще-то удивительно, что Деникин не был наказан. Новый военный министр генерал Сухомлинов, сменивший в 1910 году на этом посту генерала Редигера, был личностью непредсказуемой, легкомысленной и ветреной. Чего только стоит, например, такая его выходка, рассказанная графом Коковцевым.

Осень 1912 года. Вспыхнула Балканская война и положение в Европе стало сразу чрезвычайно напряженным. Сухомлинов, по характеристике графа Коковцева, «этот чрезвычайно легкомысленный человек», представил на подпись императору указ о мобилизации (тут же признавая, что он может вызвать войну) и одновременно ходатайствовал о… разрешении ему отпуска для увеселительной поездки на Ривьеру! О чем еще можно говорить?!

Литературные опыты Антона Ивановича, в начале века представляют значительный интерес. В них раскрывается внутренний мир самого героя. Поэтому, прежде чем бросить генерала Деникина в горнило сражений Первой мировой войны, попробуем заглянуть в его литературное наследие.

Проходя службу в Казанском военном округе, полковник Деникин публикует свои статьи в военных журналах, преимущественно в «Разведчике», под общей рубрикой «Армейские заметки». Судьба этого журнала, первого частного военного издания в России, отражает эволюцию военной мысли и... опеки над нею.

В 1885 году у отставного капитана В.А. Березовского, владельца военно-книжного дела, возникла мысль об издании военного журнала. Его горячо поддержал генерал Драгомиров, в то время начальник Академии Генерального штаба. Несмотря на сочувствие делу и других видных представителей военной профессуры, начинание в военном министерстве встретило категорическое противодействие. Сама мысль о распространении в армии частного военного органа была объявлена опасной ересью. В 1886 году Березовскому без прямого разрешения удалось выпустить нечто вроде журнала, но без права «ставить название и номер». Он назвал его «Листок конторы и склада Березовского». Еще через два года министерство разрешило поставить заголовок. С сентября 1888 года журнал получил название «Разведчик». Он едва ли давал своему хозяину доход, отвечавший всем хлопотам и треволнениям.

И только после шести лет борьбы, когда император Александр III, которому случайно попался на глаза «Разведчик», приказал доставлять ему журнал, последний получил легальное право на существование. Вместе с тем, каждый номер «Разведчика» подвергался тщательной цензуре в военном министерстве. Это держало в постоянном напряжении Березовского. Он неоднократно высказывал опасения Редигеру за судьбу своего детища. Было из-за чего: над журналом не раз нависала угроза закрытия. Даже при монаршем внимании и сотрудничестве в журнале генералов Драгомирова, Леера, Газенкампфа, Редигера журнал еле влачил существование, преодолевая с трудом не только препятствия сверху, но и инертность военной среды, с трудом усваивавшей совместимость свободы слова и критики с требованиями военной дисциплины.

«Разведчик» являлся органом прогрессивным, пользовался широкой свободой критики в изображении темных сторон военного быта и в деликатной области порядка управления, командования, правительственных распоряжений и военных реформ. Это было внове. Во Франции, например, ни один офицер не имел права напечатать что-либо без предварительного рассмотрения в одном из отделов военного министерства. Немецкая военная печать так отзывалась о русской:

«Особенно поражает, что русские военные писатели имеют возможность высказываться с большою свободой... И к таким заявлениям прислушиваются, принимают их во внимание»...

Деникин, поднимая в своих статьях широкий круг вопросов военного дела, службы и быта, не испытывал никогда ни цензурного, ни начальственного гнета со стороны Петербурга, и задевал авторитет высоких лиц и учреждений. Со стороны местного начальства — в Варшавском округе было мало притеснений, в Киевском — никаких, но в Казанском, где жизнь давала острые и больные темы, он подвергался со стороны командующего систематическому преследованию. При этом официально ему ставилась в вину не журналистская работа, а какие-либо несущественные или не существовавшие вообще служебные недочеты.

Командующий войсками Казанского военного округа генерал Сандецкий был весьма чувствителен к тому, что писалось о жизни округа, опасаясь огласки и зная, что в Петербурге накоплялось неудовольствие против него.

Однажды, незадолго до ухода Деникина из округа, одна из «Армейских заметок» вызвала у некоторых чинов негодование. В ней Антон Иванович описывал полковую жизнь и горькую долю армейского капитана, в жизни которого сначала появился маленький просвет в виде удачно прошедшего смотра. А потом в смотровом приказе он прочел:

«В роте полный порядок и чистота, но в кухне пел сверчок». За такой «недосмотр» последовало взыскание, а за взысканием капитан сам запел сверчком и был свезен в больницу для душевнобольных».

Конечно, это был гротеск, своеобразный эзоповский язык (не случайно, в 1919 году Деникин заявит корреспонденту ростовской газеты «Жизнь», что его любимый писатель — М.Е. Салтыков-Щедрин), но правдиво рисовавший жизнь в округе и изобиловавший фактическими деталями. Приведенные выше цитаты Деникин взял из подлинных приказов по одному из полков.

Генерал Сандецкий был в отъезде, и начальник штаба округа генерал Светлов, после совещания со своим помощником и прокурором военно-окружного суда, решил привлечь Деникина к судебной ответственности. Доклад по этому поводу Светлов сделал тотчас по возвращении Сандецкого и к удивлению услышал в ответ:

— Читал и не нахожу ничего особенного.

«Дело о сверчке» было положено под сукно. Но вслед за этим на Деникина посыпались подряд три дисциплинарных взыскания — «выговоры», наложенные командующим за якобы какие-то упущения по службе.

Через некоторое время, приехав в Саратов, генерал Сандецкий после смотра отозвал Антона Ивановича в сторону и сказал:

— Вы совсем перестали стесняться последнее время — так и сыплете моими фразами... Ведь это вы пишете «Армейские заметки» — я знаю.

— Так точно, ваше превосходительство, я.

— Что же, у меня — одна система управлять, у другого — другая. Я ничего не имею против критики. Но Главный штаб очень недоволен вами, полагая, что вы подрываете мой авторитет. Охота вам меня трогать...

Деникин ничего не ответил. Да и стоило ли метать бисер перед свиньями?!

Наиболее интенсивный период литературного творчества Антона Ивановича — 1906 – 1913 годы. За семь лет он опубликовал 2 большие статьи, освещающие опыт русско-японской войны, 1 военно-политический очерк, 1 учебное пособие для занятий с разведчиками в пехоте, 43 статьи в 42 номерах журнала «Разведчик» под общей рубрикой «Армейские заметки» под псевдонимом Иван Ночин.

Их публикация совпала по времени с последним «военным Ренессансом» императорской России. Поэтому вполне логично, что боевой полковник освещает проблемы, решаемые в ходе военной реформы. Но выступает не беспристрастным летописцем, не имеющим собственного мнения. Перед нами предстает офицер-патриот, познавший горечь поражения в русско-японской войне, глубоко переживающий сбои в военной реформе.

Его суждения отличаются полнотой владения предметом, глубиной анализа, стройной структурой, ядро которой — постановка проблемы; раскрытие причин, ее породивших; предложение конкретных путей разрешения. Рассуждая, к примеру, о педагогической безграмотности офицеров, Деникин четко вскрывает ее причины: отсутствие в военных училищах системного курса военной педагогики; нецелесообразность требований, предъявляемых к строевым командирам рот.

Будущий вождь белого движения вскрывает, в первую очередь, те пороки армейской жизни, которые вступают в диссонанс с его мировоззрением. Это нашло отражение и в приоритетах литературного творчества Деникина. 38 % печатного материала освещают вопросы социальной защищенности офицеров, борьбы с протекционизмом, совершенствования системы аттестования офицеров, повышения уровня их тактических и военно-педагогических знаний, улучшения материального положения военнослужащих, нравственной атмосферы в воинских коллективах. Честная натура военного писателя не смирилась с перекосами в системе аттестования офицеров.

Деникин настойчиво проводит в жизнь мысль о необходимости уважительного отношения к солдату, постоянной заботы о нём, недопустимости унижения человеческого достоинства.

В пользу демократических взглядов Антона Ивановича свидетельствует и то, что он характеризовал боксерское восстание в Китае в 1900 году как национальное движение против «несправедливости, алчности и жестокости европейцев». Более того, Деникин считал, что Россия поступила неправильно, приняв участие в его подавлении, что Бог должен покарать правительство за то, что оно обмануло царя. Деникин не боится бросить обвинение правительству, но желает полностью снять ответственность с государя.

Одна их ключевых идей публикаций Деникина — армия вне политики. Его возмущают цензурные притеснения военных авторов. Почему пишущие под псевдонимом военнослужащие должны сообщать его начальникам? Где рамки вопросов военной жизни, службы, быта, в пределах которых может безнаказанно выступать военная критика?

Выступая за аполитичность армии, он доказывал, что полк не должен решать государственные задачи, но должен призванных граждан воспитывать в преданности долгу и подготовке к бою. Однако нельзя возводить в абсолют утверждения Антона Ивановича об аполитичности армии. Армия вне политики — это уже политическая позиция. Историческая практика показывает, что армия вне политики — химера.

Литературные опыты, не приводили в восторг начальство. Особенно не нравилась его критика опыта русско-японской войны. Из брошюры «Кто такой Деникин?», изданной в Харькове в 1919 году, можно узнать:

Деникин с японцами дрался, «научился, как у них надо воевать, а потом все это в военном журнале описал. Опять не понравилось это начальству — зачем, мол, пишет — одни наши ошибки выставляет».

В литературных произведениях Деникина 1905 – 1913 годов были и просчеты: излишняя резкость и категоричность отдельных суждений; односторонность и отсутствие связи с гражданской жизнью.

Но литературно-публицистическое творчество военного писателя Деникина было прервано на 7 лет. И каких лет! В них вместились первая мировая война, революция и гражданская война. Современник Деникина поэт Александр Блок написал об этом так:

Рожденные в года глухие

Пути не помня своего.

Мы — дети страшных лет России —

Забыть не в силах ничего…

Антон Иванович Деникин, сын России, вступил в страшные для своей Отчизны годы.

Последуем и мы за ним на нашей машине времени, продолжающей полет по судьбе генерала Деникина и его эпохе.

На краю бездны

Пока гром не грянет, мужик не перекрестится

Народная мудрость

31июля 1914 года. Штаб Киевского военного округа. В приемной Деникина, генерала для поручений, много офицеров…

— Ваше превосходительство! К вам просятся на прием восемнадцать человек, — усталым голосом рапортует дежурный офицер.

— Сколько? — удивленно переспрашивает Деникин

— Восемнадцать…

— Передайте всем, что прием начну не раньше, чем через час. Я должен сам разобраться во всем. Голова идет кругом…

Было от чего. Война дышала в затылок…

В эти дни Анто



2016-01-02 421 Обсуждений (0)
N364 Пятница 3-го Декабря 1910 г 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: N364 Пятница 3-го Декабря 1910 г

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (421)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.023 сек.)