В чем секрет его военных успехов?

— Вот именно! Ваши солдаты и офицеры 4 стрелковой дивизии — сущие дьяволы.

— Насчет дьяволов ничего сказать не могу. Но дивизию эту не зря называют Железной. Ее начальник генерал-лейтенант Деникин — большой мастер бить врага.

— Наслышан о вашем Деникине. Надо же, Луцк взял! Ведь наша оборона была неприступна!

— Вы это уже говорили. Продолжим допрос.

— Готов отвечать на ваши вопросы, господин капитан. Наверное, нашей армии после Луцка ничего не остается другого, как соорудить громадных размеров чугунную доску, водрузить ее на линии огня теперешних позиций и написать:

«Эти позиции были взяты русскими, завещаем вам — никогда и никому с ними не воевать».

— Может быть, вы правы. Мощную оборону прорвали Железные стрелки генерала Деникина! Впрочем, давайте все-таки ближе к делу…

Это лишь один славный эпизод «Брусиловского прорыва», где роль первой скрипки сыграл Антон Иванович Деникин.

Брусиловский прорыв… Интереснейшая, героическая страница Первой мировой войны. Не так уж много было удач у русской армии. Но Брусиловский прорыв — бальзам на израненную душу русского человека, несущего все тяготы военного лихолетья.

Впрочем, обо всем по порядку…

В кампании 1916 года Россия — главный театр мировой войны. Ей вновь было суждено оказать действенную помощь союзникам по Антанте, заплатив большой кровью. Вновь «мельница смерти» ставит свои страшные рекорды помола человеческих жизней. Россия теряет в 1916 году ежемесячно убитыми, ранеными, пропавшими без вести: в феврале — 293 тысячи, в августе — 274, в сентябре — 334, в октябре — 364, в декабре — 278 тысяч человек.

В командовании Юго-Западным фронтом произошли перемены. Генерала В. Драгомирова сделали козлом отпущения и сместили с должности начальника штаба. Главнокомандующий генерал Иванов, повинный во многих неудачах фронта, обрушился с целым обвинительным актом против Брусилова, но последнего поддержала Ставка. Обиженный несправедливыми нападками, начальник штаба генерал Ломновский ушел в строй, получив 15 дивизию. Убедившись в неспособности Иванова поправить положение дел, сменили и его. Главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта 5 апреля назначили генерала Брусилова.

Детали предстоящего июньского наступления русской армии обсуждались на Военном совете в Ставке 14 апреля 1916 года. Впоследствии, будучи начальником штаба Верховного главнокомандующего, Антон Иванович ознакомился с протоколом данного исторического заседания.

На Военном Совете генерал Брусилов в горячих словах убеждал, что войска сохранили боевой дух, что наступление возможно, и при нынешнем соотношении сил и средств не сомневается в успехе.

Генерал Алексеев согласился на активное участие в наступлении Юго-Западного фронта, но подчеркнул, что ни войсками, ни артиллерией подкрепить его не может, и Брусилов должен довольствоваться собственными силами.

Император не высказывал собственного мнения, утверждая лишь предложения Алексеева.

Прибыв из Ставки, Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал Брусилов собрал на Военный совет командармов23 генералов А.М. Каледина, В.В. Сахарова, Д.Г. Щербачева, А.М. Крымова и сообщил им стратегические замыслы Верховного командования на летнее наступление. Один лишь Щербачев высказал сомнение и назвал наступление нежелательным. Все остальные поддержали главнокомандующего. Началась интенсивная подготовка операции, которая войдет в учебники военной истории под названием «Брусиловский прорыв». Именно брусиловскому прорыву суждено сыграть значительную роль в срыве наступления немцев под Верденом.

К началу операции 4 июля соотношение сил и средств было таковым: Брусилов имел 513 тысяч штыков и сабель против 448 тысяч у противника (1,2:1), орудий 1770 против 1301 (1,3:1).

Значительным превосходством, чтобы вести наступление по классическим канонам военного искусства он не обладал. Австро-венгерская группировка войск создала мощную позиционную оборону, прорвать которую, при сложившемся соотношении сил и средств, мощным лобовым ударом не представлялось возможным. И тогда Брусилов решил достичь поставленных целей путем тщательной подготовки операции, концентрации сил и средств на избранных участках прорыва и внезапности наступления.

Главный удар наносила 8 Армия генерала Каледина в районе Луцка на участке прорыва в 21 километр. Остальные армии играли вспомогательную роль, прорывая вражескую оборону на участке 7-11 километров. Брусилов избрал оригинальную форму наступательной операции по прорыву позиционной обороны противника — одновременное нанесение нескольких дробящих ударов на широком фронте.

Наступление войск Юго-Западного фронта началось 4 июля. Сильная позиционная оборона противника была прорвана в первый же день. Наибольшего успеха достигла 8 Армия.

В ходе наступательной операции Юго-Западного фронта, продолжавшейся три месяца, русские войска продвинулись на глубину до 80-120 километров. Высокую цену пришлось заплатить за этот стратегический успех русскому воинству — около 500 тысяч человек убитыми и ранеными. Правда, и противник потерял 1,5 миллиона человек убитыми и ранеными. Молох кровавой бойни продолжал принимать жертвоприношения.

В эпицентре сражения вновь находился Антон Иванович Деникин со своими легендарными железными стрелками. Вначале он столкнулся со знаменитой «Стальной» германской дивизией. Немцы засыпали боевые порядки дивизии Деникина тысячами снарядов, много раз переходили в атаки, но все он были отбиты. И однажды утром на немецкой позиции появился плакат:

«Ваше русское железо не хуже нашей германской стали, а все же мы вас разобьем».

«А ну, попробуй!», — гласил короткий ответ железных стрелков.

«Стальная» дивизия, понесла большие потери и была отведена в резерв. Но и в полках 4 Стрелковой дивизии оставалось по 300, 400 человек.

В луцкой эпопее Деникин снова, как и в 1915 году, ворвался в город первым. Только одних пленных Железная дивизия захватила 4,5 тысячи человек. Прорыв обороны под Луцком — действительно маленькое военное чудо на трагическом полотне всемирной бойни.

После Брусиловского прорыва осенью 1916 года Антон Иванович с грустью попрощался со ставшими родными железными стрелками, 8 Армией и Юго-Западным фронтом. Набирающий высоты военного мастерства генерал был замечен в верхах и получил назначение на Румынский фронт в 4 Армию на должность командира 7 армейского корпуса. Если дивизия — основное тактическое соединение, то корпус — высшее тактическое или оперативно-тактическое соединение. Командуя корпусом, Деникин вплотную приближается к той категории военачальников, которых в военной истории принято именовать величавым термином «полководец».

То, что творилось в Румынии, куда военная судьба забросила генерала, он хорошо поведал в письме Ксении Васильевне Чиж от 22 декабря 1916 (4 января 1917). Понятно, что такой взгляд на события субъективен, но он во многом соответствует тому, что известно сегодня в данной связи науке истории.

«…29 октября выехал в Румынию. Теперь это уже прошлое и большого секрета не представляющее.

Румынии угрожала большая опасность. Немцы сосредо­точили против нее большие силы, и операция начала разви­ваться с необыкновенной быстротой. Мы этого не предусмот­рели. Наши войска прибывали с опозданием. Маленькая стра­на при полном напряжении своих железных дорог не могла справиться со своей задачей, и наши эшелоны ползли чере­пашьим шагом, по суткам простаивая на меленьких станциях. К тому же хаотические беспорядки, бездеятельность, иногда, вероятно, продажность румынской администрации.

Бухареста дни были уже сочтены. В числе войск, «бро­шенных» на помощь, были и мои. Но мы опоздали. Я встретил уже разбитые румынские армии. И вкрапленные между ними, в постоянной опасности неустойки с их стороны, задержива­ли, сколько было возможности, немцев, отходя к северу. Шли жестокие бои. Много, очень много легло моих. За два с половиной года войны бывали трудные положения, но таких оригинальных, запутанных еще не было.

Первая часть румынской операции еще не закончена. Но успех немцев несомненный.

Теперь командующий соединенными армиями (в том числе нашей) — король Фердинанд, а ответственный помощ­ник его — генерал Сахаров.

В оставшейся суверенной Румынии настроение двойственное. Прокламации «короля» западной Румынии, ставленника Вильгельма, смущают умы. Уязвленное самолюбие разбитой армии и порабощенного народа слишком чутко, а мы не всегда достаточно тактичны. Отношения поэтому не вполне налаживаются. Тем более что казачки, сохранившие свои при­вычки с древних времен, грабят население изрядно. Еще горе: везде огромная масса вина. Поэтому напиваются; потом скан­далы с обидами местных жителей.

Король, дрожа за судьбу династии, готов на всякие компромиссы. Правительство упорствует. А между тем единственный выход из положения: милитаризация страны (дороги и т.д.)».

На Румынском фронте противоборствующие стороны перешли, в конечном итоге, к позиционной обороне. 2 (15) января 1917 Антон Иванович напишет Ксении Васильевне:

«Наступление вражеское приостановилось. Затишье. Тепло. Непролазная грязь. Небольшая деревня. Бедные хаты. Страна купается в вине. Его теперь тысячами бочек выливают, состав­ляя какие-то акты. Иначе воинство прославленное озверело бы.

В подобной обстановке талантам Деникина проявиться не удалось. Фронт поглотили частные интересы. Хотя фронтовое командование и готовило зимнее наступление, оно вызывало неприятие не только у солдат, но и у офицеров, командования 4 Армии. Командиры всех степеней в пределах компетенции употребляли все усилия, чтобы преодолеть ужасную хозяйственную разруху, которую создали русским войскам румынские пути сообщения. На Украине, на базе Румынского фронта, всего было достаточно, но до соединений и частей ничего не доходило. Лошади дохли от бескормицы, люди мерзли без сапог и теплого белья и заболевали тысячами. Из нетопленых румынских вагонов, не приспособленных под больных и раненых, вынимали окоченелые трупы и складывали, как дрова, на станционных платформах. Молва катилась, обрастая комом, волновала, искала виновных…

В жестокую стужу, в горах в холодных землянках по неделям жили на позициях люди — замерзшие, полуголодные; с огромным трудом доставляли им хлеб и консервы.

Многое в обстановке не Румынском фронте, увиденной глазами очевидца, может прояснить письмо Антона Ивановича Ксении Васильевне Чиж от 4 (17) декабря 1916, переданное ей с оказией («нижний чин» ехал в Одессу и с пути послал данное письмо):

«Очутился в самом пекле событий, развер­нувшихся на румынском фронте. Как тебе известно, здесь не особенно благополучно. Расстройство войск, деморализация и шатание мысли в населении. Взаимоотношения запутались, и мне постоянно приходится то принимать в командование ру­мынские войска, то принимать меры к наблюдению за их фронтом. Так как неустойчивость их может отозваться трагиче­ски на нас. Стараюсь поддерживать добрые отношения. Знако­млюсь с их краем. Познакомился с командующим армией Авереску, несколькими командирами корпусов. Впечатление ско­рее благоприятное.

Более или менее состоятельное население эвакуирова­лось, даже германофилы: боятся очень нашествия болгар и рассказывают ужасы об их зверствах. Вчерашний раб не может стать господином. По духу, конечно. Говорят, что они превос­ходят в зверствах своих господ германцев. Женщины, по-ви­димому, все уехали, боятся болгар. Остались лишь такие, кото­рым положительно ничего не угрожает.

Что делается в России с 24 октября, не знаю. Темные слу­хи долетают, конечно, и до нас. Но радостного мало».

В каждой сточке деникинского письма прослеживаются мрачные ожидания плохого конца. Основания для этого у командира 7 армейского корпуса имелись. 2 (15) января 1917 он написал Ксении Васильевне:

«…Из разрозненных страниц газет, которые попадают к нам, видим, что в стране неблагополучно. С каким злорадством, с какой тайной надеждой следят, вероятно, наши враги за внут­ренней нашей политикой. С таким «тылом» нелегка победа. Может быть, это и лучше, что мы мало читаем... Только вот слухи, слухи...».

Деникин впоследствии вспоминал, что едва ли когда-нибудь в течение всей войны войскам приходилось жить в таких тяжких условиях, как на Румынском фронте. Это обстоятельство Антон Иванович подчеркнул в своих воспоминаниях не случайно. Войска Румынского фронта сохранили большую боеспособность и развалились позже всех. Подобный исторический феномен дал Деникину основания для следующей констатации:

«Этот факт свидетельствует, что со времен Суворовского швейцарского похода и Севастополя не изменилась не обыкновенная выносливость русской армии, что тяжесть боевой жизни не имела значения в вопросе о морально ее состоянии и что растление шло в строгой последовательности от центра (Петрограда) к перифериям»…

Конечно, в таких условиях Антон Иванович не мог проявить всех тех блестящих военно-профессиональных и морально-психологических качеств, как во времена командования легендарной Железной. Ощущалось, как и во всей стране, предреволюционное напряжение. А солдаты и офицеры просто неимоверно устали от бессмысленной бойни. И, быть может, в меньшей степени, но процесс разложения армии проникал и на Румынский фронт. Всего же в русской армии к началу 1917 года насчитывалось около 1, 5 млн (!) дезертиров.

Впереди Антона Ивановича ждали тяжкие испытания лихолетья очередной русской смуты.