На берегах туманного Альбиона

Который уж, ну, который — март?!

Разбили нас, — как колоду карт!

М. Цветаева

Пасмурным майским воскресным днем 1920 года военный министр Великобритании Уинстон Черчилль давал в своей резиденции обед в честь бывшего Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России генерал-лейтенанта Антона Ивановича Деникина. Вождь «Белого дела» в прошлом, а теперь изгнанник, держался довольно скованно. По его лицу было нетрудно понять, что Антона Ивановича гложут тягостные мысли. Имелось от чего …

Собеседники все время возвращались к недавно минувшим событиям. Почему случилось так, что некогда могущественный генерал единоличный военный диктатор в мгновение ока стал эмигрантом? В чем причина краха белых? Черчилль с Деникиным мучительно искали ответы на эти непростые вопросы.

Вдруг в разговор вмешался, внимательно слушавший до этого маститых собеседников, сын английского военного министра юный Рендольф.

— Мистер Деникин, разрешите уточнить…

Рендольф! — перебил сына сэр Уинстон — Я попрошу не обращаться к нашему гостю «мистер Деникин». Он генерал русской армии, нашей союзницы в войне против немцев. Обращайтесь к нему, по крайней мере, «Ваше превосходительство…»

— Хорошо, отец! Простите, Ваше превосходительство! И все-таки разрешите спросить?

— Пожалуйста, — спокойно разрешил Антон Иванович.

— Сколько большевиков вы убили своими руками?

— Моими руками? Ни одного — ответил Деникин.

— Как ни одного! — удивился юный отпрыск. — Вы же воевали с большевиками, и ни одного из них не убили?

— Представьте себе, да!

— Странно все это, — вздохнув, разочарованно выдавил из себя Рендольф.

— Ничего тут странного нет, — вступил в разговор Черчилль. — Впрочем, сын, вырастешь, тогда и поймешь…

…После печального морского путешествия семья Деникиных прибыла в апреле 1920 года в Лондон.

«Генерал Деникин — один из лидеров, наиболее достойно проявивших себя в войне, прибыл к нам в поисках убе­жища и необходимого отдыха».

«У нас есть долг признательности и уважения по отноше­нию к Деникину и всем тем, кто боролся с ним рядом для уничтожения гнусной тирании, истинную природу которой наш народ начал понимать только сейчас».

«17 апреля в 2 часа 40 минут его поезд из Саутгемптона по­дошел к вокзалу Ватерлоо. Пришедшие встречать русские сна­чала стояли неподвижно и в полном молчании, но вскоре про­изошло движение, у многих заблестели в глазах слезы».

Вот такими сообщениями пестрили тогда английские ведущие газеты.

В продаже появились даже почтовые открытки. На них была изображена группа людей в штатском (высокие шляпы или котелки) и в военном, окружающая коренастого человека в центре, одетого в походный френч и фуражку из твида (куп­ленную во время остановки на Мальте), или же женщину в ко­сынке с закутанным ребенком на руках.

«Прибытие генерала Деникина в Лондон», «Дочь генера­ла Деникина и ее няня» — аннотировались фото.

На вокзале множество машин военного министерства ждали почетных гостей, чтобы отвести их в отель «Кадоген». Антон Иванович тепло поблагодарил британцев за их прием, но, оставшись один на один в роскошных апартаментах, которые были для них зарезервированы, воскликнул:

— Господи, они совершенно ничего не понимают! Они не отдают себе отчета, в каком мы нахо­димся положении. Как я могу оплачивать пребывание в этом отеле, безусловно, самом дорогом в Лондоне?

«Высоких гостей» было... одиннадцать человек: помимо семьи Деникина (четыре человека), няня, ординарец, Шапрон дю Ларре и его помощник Гришин, Наталия и Георгий Корни­ловы, Надя Колоколова, сирота, которую Ася взяла в свой дом в Екатеринодаре. Она считалась племянницей генерала, что облегчало ей оформление эмиграционных документов. Отставной Главком ВСЮР обратился за помощью к русскому послу в Великобритании.

— Я буду вам искренне признателен, если вы мне разменяете эти деньги на фунты стерлингов и шиллинги. Вот 23 000 цар­ских рублей, около 400 керенок, несколько австрийских крон, турецкие лиры и это коробка, в которой содержится 49 рублей в старинных монетах по десять копеек. Они из серебра и пото­му должны иметь ценность.

Назначенные Керенским русские послы остались на сво­ем посту после падения Временного правительства и считали себя представителями Белой армии. Лишившись официаль­ного начальства, они отсылали свои рапорты сначала бывше­му царскому министру иностранных дел, находившемуся за границей, затем назначенному на этот пост Колчаком Сазоно­ву, эмигрировавшему в Париж.

Именно ему Саблин писал о своем свидании с Деникиным следующее:

«На сегодняшний день производится обмен 1800 рублей на фунт стерлингов, ав­стрийские кроны и турецкие лиры вообще не подлежат обме­ну, копейки стоят гораздо меньше их металлического эквива­лента. Я не смог извлечь из всего этого — больше 20 фунтов. Это все, что есть у бывшего главнокомандующего».

Черчилль, узнав об этом рапорте, пригласил к себе рус­ского посла:

— Примут ли ваши соотечественники меры, чтобы вос­полнить данный недостаток средств? Если нет, то ряд членов пар­ламента, и я в том числе, готовы оказать содействие генералу Деникину.

Посол предупредил об этом генерала, но тот с возмущением отказался принять подобное благодеяние, заявив, что он будет зарабатывать себе на жизнь своим пером, издавая мемуары. А пока покинет отель «Кадоген» и поселится с семьей в скромном ном доме, который нашел для него Хольман в предместье Сас-секса. Каждый из его домочадцев попытался продать имею­щиеся у него драгоценности. У Ксении Васильевны их почти не было, и ей пришлось расстаться с великолепным серебряным сервизом, украшенным гербами, который ей достался от прабабушки ба­ронессы Энгельгардт. Вспоминает Марина Антоновна:

«В 1928 году мои родители были приглашены на обед в посоль­ство Чехословакии в Париже. Мария Петровна, жена посла, бы­ла русской по происхождению и познакомилась с нами во время летнего отпуска в Капбретоне. На следующий день моя мать рассказывала:

— Как только я села за стол, я сразу же узнала мой старый серебряный сервиз, который я продала еще в Англии. Твой отец, несмотря на мои подмигивания, конечно же, ничего не заметил. Кто-то сделал хозяйке дома комплимент за хороший стол и вы­разил свое восхищение гербами на вилках и ложках. И как ты ду­маешь, что Мария Петровна осмелилась ответить? Она сказа­ла: — «Да, этот серебряный сервиз очень древний. Он достался мне от моей прабабушки!»…

На следующий день после своего приезда на британскую землю Деникин послал королю телеграмму с благодарностью и вместе с Хольманом нанес визит Уинстону Черчиллю. Я уже рассказал, Вам любезный читатель, как на том банкете Антону Ивановичу резко дыхнул в лицо перегаром крови призрак безумного братоубийства. При помощи юного отпрыска Черчилля, неведавшего, что творит, когда задавал свой вопрос генералу…

Отклонив многие поступающие со всех сторон предложе­ния, Деникин счел себя обязанным принять два из них: при­глашение на банкет, организованный в его честь в Палате об­щин, и приглашение графини Брассовой.

Графиня Брассова, по происхождению русская, принадлежала к самому высшему обществу. Дочь известного московского адвоката Шереметьевского, она, еще очень молодой вышла замуж за инженера-путейца Мамонтова, но вскоре развелась и стала женой гвардейского офицера Вулферта. При встрече с великим князем Михаилом, братом Николая II, обоих поразила любовь с первого взгляда. Новый развод и новая свадьба. Взбешенный царь изгнал из пределов России свою сноху, но дал ей титул и имя: графиня Брассова. Вспоминает Ксения Васильевна:

«Мы жили тогда в коттедже, вы­ходящем окнами прямо на берег Ла-Манша. Однажды я заме­тила, как у нашей решетки остановился красивый автомобиль с шофером в ливрее. Из него вышла элегантная и очарователь­ная молодая женщина. Она представилась:

— Я графиня Брассова. Могу ли я видеть генерала Дени­кина?

Приятный непринужденный разговор в присутствии Ша-прон дю Ларре и Натали Корниловой. Темы самые злободнев­ные. Перед тем как попрощаться графиня пригласила нас всех четверых приехать к ней на день в гости. В назначенный день за нами пришла машина. Я одела единственное имеющееся у меня платье для выезда из гофрированной тафты. Мужчины надели мундиры. Заболевшая Натали Корнилова не смогла нас сопровождать.

Графиня Брассова жила в красивом поместье, окруженном большим парком с оранжереями и бассейном. Во время обеда она долго рассказывала о своем сыне Георгии, который учился в колледже, показывала нам фотографии. Когда мой муж, знав­ший великого князя, сказал, что ребенок похож на своего отца, на ее лице засветилась радость. После чая она попросила Анто­на Ивановича пройти в ее кабинет. Более часа они разговарива­ли с глазу на глаз. Когда они вернулись к нам, мы заметили, что у них расстроенные лица и у графини красные глаза.

По возвращению в Певенси-Бей мой муж рассказал мне следующее: кто-то убедил несчастную женщину, что великий князь жив, что он скрылся от преследований в Сибири и что лишь три человека — и среди них генерал Деникин — знают ис­тину и его действительное местонахождение. Она со слезами умоляла генерала:

— Скажите мне, что он жив! Я знаю, что вы связаны словом чести, но скажите мне только, что он жив…

Антон не мог сказать ей ничего утешительного, ему были известны почти неопровержимые доказательства того, что ве­ликий князь был убит большевиками».

Молодой Георгий Михайлович, сын великого князя, пле­мянник Николая II, погиб в автомобильной катастрофе во Франции в 1931 году. Его мать пережила его на двадцать один год и умерла в парижском доме для престарелых. Оба были по­хоронены на кладбище Пасси.

В 1956 году одна русская посетительница с трудом разо­брала стершуюся и заросшую сорной травой надпись. Она прочла:

«Князь Брассов 1931. Княгиня Брассова, вдова вели­кого русского князя Михаила».

Возможно, что сейчас этой мо­гилы уже нет…

Депутаты Палаты общин и представители Палаты лордов решили устроить в честь Деникина банкет, который и состоял­ся 27 апреля. В своей приветственной речи лейборист Уорд подчеркнул, что действия Ллойд Джорджа имели самые отри­цательное последствие. Ответная речь Деникина была крат­кой. Он напомнил, что Белая армия в то время, когда под ее контролем находились Украина, Северный Кавказ, побережье Черного и Каспийского морей, отвлекала значительные силы большевиков, мешала им распространить свое влияние на Ру­мынию, Турцию, Персию и Афганистан, тем самым, защитив эти страны от коммунистической заразы и дав возможность свергнуть в Венгрии кровавую диктатуру Бела Куна. Борьба белых не была напрасной.

К бывшему вождю «Белого Дела» присматривались крупные британские политические деятели, рассчитывая разыграть в большой антисоветской политической игре «карту генерала Деникина». Русские и английские собеседники спрашивали совета у Деникина по поводу того, какую позицию выбрать по отноше­нию к Врангелю. Политические деятели пытались убедить его встать во главе Белого русского правительства, созданного в эмиграции.

Вот и шанс поправить свое бедственное финансовое положение. Законность этого шага не могла быть поставлена под сомнение, поскольку с момента смерти Колчака (и даже еще ранее) он являлся Верховным правителем, а Врангелю передал лишь свои военные полномочия... На что бывший вождь белого юга России ответил, что отошел от политической борьбы и считает себя только частным лицом. Он еще по-прежнему разбит нравственно, мысленно переживает горечь поражения, утрат. Он не готов к крупной политической борьбе. Его целиком захватила идея написать мемуары.

Что касается Врангеля, то бывший белый вождь просит оказать максимум содействия новому главнокомандующему русской армией, по­скольку тот продолжает борьбу против большевиков.

Пребывание в коттедже Певенси-Бей оказалось, однако, слишком дорогостоящим. Хольман опять нашел более скром­ную виллу в Истборне, куда все и переехали. Русские гости, не считаясь с приступами мизантропии, во власти которой часто оказывались изгнанники, по-прежнему без предупреждения врывались в летний дом с деревянными колоннами.

Более тактичные англичане уважали желание Деникина, которое он высказал в интервью, напечатанном во многих в газетах — «Генерал хочет остаться в одиночестве», и сообщали о своем приезде письмом. Неожиданно могли приехать иногда только двое близких друзей Деникина — генералы Бриггс и Хольман. Едва открыв дверь, Бриггс или Хольман сразу же ос­ведомлялись, присутствует ли другой. Будучи главой британ­ской военной миссии, Бриггс оказал белым столь значитель­ную помощь, что был замещен Хольманом, которого Лондон считал менее русофильски настроенным. Но это общее при­страстие к белым совершенно их не сблизило... Вспоминает Марина Антоновна:

«В 1934 году семья Бриггс пригласила меня по случаю Ново­го года провести у них три недели. Сэр Чарли Бриггс — Георг V только что пожаловал его в рыцари — показался мне истин­ным воплощением английского джентльмена: высокий, су­хой, седовласый, четкая речь, резкие, но предупредительные жесты, изысканная элегантность, с которой он носил твидо­вый пиджак, а вечером смокинг. Леди Бриггс, еще очень моло­дая женщина, царила среди десятка слуг. Визиты к таким же богатым друзьям на машине с шофером за рулем, танцеваль­ные вечера, игра в крикет, охота... Короче, о таком отдыхе можно было только мечтать. Когда я предупредила Бриггса, что должна провести уик-энд у Хольмана, он нахмурил брови, но тут же купил мне билет первого класса на поезд, идущий из Саффолка в Сассекс.

На вокзале меня ждал человек гигантского роста. Цвет лица «полковника из Индии» контрастировал с белым цветом усов и волос. Он встретил меня очень тепло, удивился, что я ехала в первом классе. Я рассказала ему историю моего билета. Он сам довез меня на скромного вида машине до коттеджа. Его жена приготовила нам пудинг с почками и после обеда не дала мне помыть посуду. В воскресенье мы съездили в Истборн и Певен­си-Бей. Хольман лишь раз упомянул о Бриггсе и его молодой жене, но часто говорил о том великом человеке, дочерью кото­рого я имела счастье быть. Он сам купил мне билет... первого класса. Бриггс лишь пожал плечами, когда я ему ответила: «Но нет, я совсем не скучала! Хольманы такие приветливые люди!»

Мой отец улыбнулся, когда я ему рассказала о своих впе­чатлениях:

«Это совершенно исключительные люди. Как жаль, что они не находят общего языка».

К июню 1920 года парижский издатель Поволоцкий за­ключил с Деникиным контракт на издание мемуаров. Тем не менее, несмотря на гонорар, на предусматриваемые в контр­акте права, автор не мог себе позволить проживать со своей семьей в Англии. Друзья сообщали ему, что в Бельгии жизнь гораздо дешевле. Почему бы не поехать в Бельгию? Достали визу и назначили отъезд на октябрь или ноябрь, но статья в «Тайме» разрушила все планы.

17 августа в ней было опубли­ковано секретное послание, которое лорд Керзон, министр иностранных дел в правительстве Ллойд Джорджа, направил в апреле своему советскому коллеге Чичерину. В нем шла речь о перемирии между красными и белыми. Лорд Керзон писал:

«Я использовал все мое влияние на генерала Деникина, чтобы убедить его оставить борьбу, и обещал ему в этом случае сде­лать все возможное для заключения мирного договора между силами красных и белых. В конечном счете генерал Деникин уступил моим доводам и покинул Россию...».

Это не соответствовало действительности. Но такая дезинформация вносила брожение в умы белой эмиграции, подрывала и без того резко пошатнувшийся авторитет проигравшего Главкома ВСЮР. Генерал Деникин подготовил заявление для прессы, 27 августа, в газете «Тайме», появилось резкое опровержение генерала:

«Я глубоко возмущен заявлением лорда Керзона. Я кате­горически заявляю, что:

1) Лорд Керзон не мог оказать на меня никакого влияния, мы никогда не были знакомы.

[...]

4) Мое решение покинуть пост главнокомандующего бы­ло вызвано целым рядом причин, не имеющих абсолютно ни­какого отношения к политике лорда Керзона.

5) Я считаю сегодня, как считал и вчера, что борьба против большевиков жизненно необходима и неизбежна до их полного уничтожения. Иначе рухнет не только Россия, но и вся Европа».

Деникин, побежденный полководец, до сих пор еще не пришедший в себя от своего военно-политического краха, потерявший Отечество, не обустроенный в материально-бытовом отношении, был вынужден расставить окончательные акценты в вопросе своей отставки и убытия в эмиграцию.

Такой акцией бывший вождь белого движения как бы подвел черту под своим прошлым. Он наивно полагал, что прошлое его отпустит. Скоро Деникин понял, как оно цепко держит его. И прозреть ему помогло настоящее. Британский премьер-министр Ллойд-Джордж начал переговоры с советским послом Красиным о нормализации торгово-экономических отношений Англии и Советской России.

Генерал-изгнанник возмущен до глубины души. Он наивно полагает, что, если покинет в знак протеста Англию, то переговоры будут сорваны, так как его отъезд вызовет негативную реакцию британской общественности. Антон Иванович жестоко ошибся: в марте 1921 года торговое соглашение между Великобританией и Советской Россией было подписано. А четыре года спустя Великобритания и Советская Россия установили дипломатические отношения.

Первая серьезная политическая пощечина… А тут еще есть хочется каждый день… Надо ехать в Бельгию. Это станет и демаршем в связи с политическим советско-британскими контактами, и жизнь будет подешевле…

28 августа 1920 года семья жители коттеджа в Истборне в полном составе покинули дом с деревянными колоннами.