Архипелаг ГУЛАГ» как опыт художественного исследования

Внебрачное наследие ГУЛАГа,

дитя единокровное - общага.

Раскрыла пасть на трассе Усть-Улима.

Как ни крути, а не проехать мимо.

Гром и литавры бесконечной стройки,

целинные былинные края.

Фанерной стенкой стиснутые койки.

Одна из них, из десяти, моя.

А на соседней, с Панькой Волосатой,

живет подросток

из породы статуй.

Сильно могуч и абсолютно лыс.

Столовая и туалет дощатый

в замерзшей луже, в наледях слились.

Пристанище для обнаглевших крыс.

О, разве всем ниспослано терпенье

идти на свет сквозь мерзость запустенья!

И где он есть, тот благодатный свет,

когда кругом, как я, такие ж люди?..

Простым словам о святости, о чуде

поверил бы я в девятнадцать лет?..

(А.Зорин «Внебрачное наследие

Гулага»// Новый мир.1989.№8.с.4)

Обобщающую работу об архипелаге ГУЛАГе (под этим названием) автор задумал и стал писать весной 1958 года. Объём её представлялся меньшим, чем сейчас, но уже был принят принцип последовательных глав о тюремной системе, следствии, судах, этапах, лагерях ИТЛ, каторжных, ссылке и душевных изменениях за арестантские годы. Некоторые главы были тогда же написаны, однако работа прервалась, так как материала - событий, случаев, лиц- на основе одного лишь личного автора и его друзей явно недоставало. Пожалуй, никто из современников Солженицына в Советском Союзе не осмелился в те годы выступить с подобным глубоким, непредвзятым анализом сталинской действительности.

С конца 1962 года, после напечатания «Один день Ивана Денисовича» ("Новый мир", 1962, № 11) , автору приходили письма от бывших заключённых с предложениями о встрече. В течение 1963 и 1964 годов был собран обильный материал. Полученную информацию автор располагал по своему прежнему, теперь расширенному и умноженному плану.

Осенью 1964 года был составлен окончательный план произведения- в семи частях, и все новые пополняющие материалы входили в эту конструкцию. Зимой 1964-1965 г. в Солотче (под Рязанью) были написаны пятая и первая части. Работа продолжалась летом в Рождестве-на-Истье, а осенью она была прервана, потому что часть авторского архива забрали при обыске у его знакомых. Материалы «Архипелага ГУЛАГа» тотчас же увезли друзья автора в Эстонию, куда затем на две зимы уезжал Солженицын и там при содействии бывших заключенных заканчивал книгу.

Таким образом, к марту 1967 года шесть первых частей произведения были закончены. А в мае 1968 года в Рождестве-на-Истье при содействии друзей отпечатана окончательная редакция всех трёх томов. С тех пор изменения вносились лишь самые незначительные.

В августе 1973 года при трагических обстоятельствах неокончательный вариант «Архипелага ГУЛАГа» попал в руки госбезопасности- и это подтолкнуло немедленную публикацию книги на Западе ( ИМКА-пресс, Париж, декабрь 1973), а вскоре автор был выслан из СССР. (Т.В.Пегина "Архипелаг ГУЛАГ" А.Солженицына: Природа Художественной правды)

За границей продолжался поток писем и личных свидетельств. Именно это побудило автора доработать произведение. Поэтому и окончательная редакция книги была предложена читателю в томах Собрания сочинений А. Солженицына (1980), вышедшего в издательстве ИМКА-пресс в Париже.

Для настоящего отечественного издания «Архипелага ГУЛАГ» автором внесены в текст последние поправки. (Л.Я.Шнейберг Начало конца Архипелага Гулаг// От Горького до Солженицына. М:.Высшая школа, 1997)

Свои воспоминания, описанные в главной своей, он начинает со слов:

ПОСВЯЩАЮ

всем, кому не хватило жизни

об этом рассказать.

И да простят они мне,

что я не все увидел,

не все вспомнил,

не обо всем догадался.

В третьем томе своего «художественного исследования» советских тюрем и лагерей Александр Солженицын очень много внимания уделяет восстаниям заключенных, особенно участившимся после смерти Сталина и ареста Берии, когда в лагерях политических наказаний зародились надежды на пересмотр дел и скорое освобождение. Центральное место среди них занимает описание в главе «Сорок дней Кенгира»: «Но в падении Берии была и другая сторона: оно обнадёжило и тем сбило, смутило, ослабило каторгу. Зазеленили надежды на скорые перемены- и отпала у каторжан охота гоняться за стукачами, садиться за них в тюрьму, бастовать, бунтовать. Злость прошла. Всё и без того, кажется, шло к лучшему, надо было только подождать». (А.И. Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ»)

Здесь, в Кенгирском лагере, как пишет автор, охрана специально провоцировала заключенных на волнения, открывая по ним стрельбу без всякого повода: «Именно из-за того, что пал Берия, охранное министерство должно было срочно и въявь доказать свою преданность и нужность. Но как?

Те мятежи, которые до сих пор казались охранникам угрозой, теперь замерцали спасеньем: побольше бы волнений, беспорядков, чтоб надо было принимать меры. И не будет сокращения ни штатов, ни зарплат.

Меньше, чем за год несколько раз кенгирский конвой стрелял по невинным. Шёл случай за случаем; и не могло это быть непреднамеренным». (А.И. Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ»)

Так лагерное начальство надеялось, что легко подавит стихийный бунт и тем самым докажет свою нужность и полезность. Однако восстание по своим масштабам превзошло все ожидания и стало мощным ударом, потрясшим систему ГУЛАГа. Первоначально зэки решились на забастовку протеста против убийства конвоиром лагерника-евангелиста: «Вечером после ужина сделано было так. В секции вдруг выключался свет, от входной двери кто-то невидимый говорил: «Братцы! До каких пор будем строить, а взамен получать пули? Завтра на работу не выходим!» И так секция за секцией, барак за бараком.

Брошена была записка через стену и во второй лагпункт. Опыт уже был, и обдумано раньше не раз, сумели объявить и там. На 2-м лагпункте, многонациональном, перевешивали десятилетники, и у многих сроки шли к концу- однако они присоединились.

Утром мужские лагпункты- 3-й и 2-й- на работу не вышли». (А.И. Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ»)

Забастовку подавили, лишив забастовщиков пайков. Солженицын иронически замечает: «...Личным и массовым своим участием в подавлении забастовки офицеры МВД как никогда доказали и нужность своих погон для защиты святого порядка, и несокрушаемость штатов, и индивидуальную отвагу». (А.И. Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ»)

Но вскоре события вышли из-под контроля начальства. Был брошен лозунг: «Вооружайся, чем можешь, и нападай на войска первый!» Власти идут с восставшими на переговоры Они утверждают, что их требования по смягчению режима законны и справедливы. Солженицын с грустью передает настроение кенгирцев в тот момент «Так, братцы, чего нам еще надо? Мы же победили! Один день побушевали, порадовались, покипели — и победили! И хотя среди нас качают головами и говорят — обман, обман! — мы верим. Мы верим нашему, в общем, неплохому начальству. Мы верим потому, что так нам легче всего выйти из положения... А что остается угнетенным, если не верить? Быть обманутыми — и снова верить. И снова быть обманутыми — и снова верить. И во вторник 18 мая все кенгирские лагпункты вышли на работу, примирясь со своими мертвецами». (А.И. Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ»)

К вечеру того же дня надзиратели и солдаты попытались запереть заключенных в бараках, хотя обещали оставлять бараки открытыми. Но их постигла неудача, и зеки вновь овладели лагерем. Заключенные , как пишет Солженицын, «уже трижды старались оттолкнуть от себя и этот мятеж, и эту свободу. Как обращаться с такими дарами, они не знали, и больше боялись их, чем жаждали. Но с неуклонностью морского прибоя их бросало и бросало в этот мятеж». И выпало кенгирцам сорок дней свободной жизни. Они даже смогли организовать какое-то подобие самоуправления, наладить вольную жизнь.

Надежды властей, что восставший лагерь погрязнет в анархии, провалились — «генералы с огорчением должны были заключить, что в зоне нет резни, нет погрома, нет насилий, лагерь сам собой не разваливается, и повода нет вести войска на выручку». Потом грянула трагическая развязка.

Сорок дней свободы были слишком сильным вызовом ГУЛАГу: «Сперва люди были хмельны от победы, свободы, встреч и затей, — потом верили слухам, что поднялся рудник, — может, за ним поднимутся Чурбай-Нура, Спасск, весь Степлаг! Там, смотришь, Караганда! Там весь Архипелаг извергнется и рассыплется на четыреста дорог!» (А.И. Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ»)

Писатель все время дает нам понять, что восстание обречено на неудачу и что сами заключенные это чувствуют. На рассвете 25 июня 1954 г. в лагерь ворвались «прославленные танки Т-34», а за ними автоматчики. «Танки давили всех попадавшихся по дороге... Танки наезжали на крылечки бараков, давили там... Танки притирались к стенам бараков и давили тех, кто виснул там, спасаясь от гусениц. Убито и ранено было более семисот человек». (А.И. Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ»)

После мятежа жизнь в Кенгире несколько изменилась: «Как будто зэкам жить стало даже лучше — теперь из-за общего смягчения режима в ГУЛАГе на окна перестали ставить решетки и бараков не запирали. Ввели условно-досрочное освобождение. Но Солженицын не забывает о сотнях погибших кенгирцев, и помнят о них оставшиеся в живых солагерники.» ( А.И. Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ»)

Писатель заканчивает рассказ о кенгирском восстании известным двустишием:

«Мятеж не может кончиться удачей

Когда он победит — его зовут иначе».

(Роберт Бёрнст)

И добавляет: «Всякий раз, когда вы проходите в Москве мимо памятника Долгорукому, вспоминайте: его открыли в дни кенгирского мятежа — и так он получился как бы памятник Кенгиру». (А.И. Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ»)

Солженицын же воздвиг погибшим свой памятник — главу в «Архипелаге ГУЛАГ», показав нам, что дух свободы может творить чудеса, делать на время общей одушевленности восстанием воров сознательными гражданами общества, пресекать рознь между украинцами, русскими и литовцами. Хоть на сорок дней кенгирцы вырвались из ГУЛАГовского ада, вдохнули воздух свободы и, наверное, своим мятежом хоть немного приблизили последующее освобождение большинства политзаключенных и облегчение режима содержания для остальных. (Архипелаг ГУЛАГ. 1918 – 1956. Опыт художественного исследования. А. И. Солженицын. Соб. Соч.: В 8 Т. М., 1990. Т 5 – 7.)