от классического к социальному либерализму.

Модуль III

19. Эволюция либеральной политико-правовой мысли в XIX – первой половине ХХ вв.:

от классического к социальному либерализму.

Термин «либерализм» (лат. libertas – «свобода») возник в начале XIX в. Либералами тогда называли политиков и общественных деятелей, призывавших к разрушению сословных и монархических порядков, отделению церкви от государства, вводу неограниченной свободы торговли и предпринимательства, всемерной защите частной собственности. В обществе, переживающем промышленный переворот и первую волну урбанизации, подобная политическая программа защищала прежде всего интересы буржуазных слоев. Однако по своим идейным истокам либерализм являлся гораздо более масштабным историческим явлением.

Мировоззренческие основы либеральной идеологии начали складываться еще с XVII в., когда представители европейской интеллектуальной элиты попытались осмыслить материю и космос в категориях строгой причинности и механистической взаимосвязи явлений. Шаг за шагом складывалась особая картина мира, где природа представляла собой «книгу, написанную, на языке математики» (Г. Галилей), а любой объект рассматривался к качестве результата взаимодействия и движения внутренних частиц. Этот же атомический принцип был перенесен и на анализ общества. Г. Гроций, Б. Спиноза, Д. Мильтон, Т. Гоббс и другие мыслители XVII в. считали, что люди совершенно схожи в своих глубинных побуждениях и интересах. Причина заключается в естественном происхождении человека, его индивидуальной «субъектности», возникающей уже в силу рождения. Поэтому каждый человек имеет естественное право быть собою и защищать собственные интересы, «оставаться в своем состоянии, не считаясь ни с кем другим, а только с собой» (Б. Спиноза). Следуя своему естественному праву человек оказывается в состоянии «естественной вражды» с любых другим человеком, то есть «войны всех против всех». Мыслители XVII в. считали, что преодолеть это состояние всеобщей вражды помогает уникальный дар людей – их разум и способность общаться. Понимая разумом опасность «войны всех против всех» для собственных интересов, люди приходят к «взаимному перенесению прав, то есть договору» (Т. Гоббс). Так рождается общественный договор – не политический или юридический акт, а свободное признание людьми определенных прав друг за другом, осознание взаимовыгодной основы сотрудничества и готовность во имя сотрудничества ограничить свои естественные права. Общественный договор лежит в основе гражданского общества. Однако он недостаточен для обеспечения прочного социального порядка. Поэтому рано или поздно каждое гражданское сообщество (народ, нация) приходит к необходимости не только признания определенных прав за каждым человеком, но и делегирования части прав государству. Государство как властный институт может использовать для примирения людей даже насилие. Но его главная роль заключается в том, чтобы дополнить естественные и гражданские права людей публичным правом, которое отражало бы не частные, а общественные интересы.

Д. Локк, Ж.-Ж. Руссо, Ш. Монтескье и другие мыслители европейского Просвещения связали идею общественного договора с принципом народного суверенитета – верховной власти (imperium) гражданского сообщества, учреждающего ту или иную форму власти. Просветители придавали огромное значение естественным правам человека, но отказывались видеть в них основу для войны «всех против всех». Естественное право, по их мнению, основывается на Разуме, а потому заключается в признании каждого человека свободной личностью в силу самого факта его рождения. Благодаря прирожденному естественному праву человек должен обладать неограниченной возможностью распоряжаться собственной судьбой, самостоятельно избирать пути и способы реализации своих желаний. Демократическая (греч. demos – «народ» и cratos «власть») государственно-политическая система, защищающая равенство людей в их естественных правах на свободу, стала рассматриваться в качестве альтернативы феодальному сословному строю и абсолютистскому государству (впрочем многие просветители скептически относились к идее народовластия и выдвигали идеал «просвещенной монархии» или элитарной цензовой демократии). Буржуазные революции конца XVIII в. окончательно превратили идею естественных прав в главенствующий либерально-демократический лозунг. Так, французская «Декларация прав человека и гражданина» 1789 г. провозглашала: «Целью всякого политического объединения является сохранение естественных неотъемлемых прав человека. Эти права суть свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению».

В начале XIX в. произошло окончательное становление классической либеральной идеологии. В качестве политической программы она быстро утратила былой революционный пафос, а размежевание либерализма с демократией стало еще более заметным. Отрицание политического деспотизма и произвола в сочетании с настороженным отношением к прямому народовластию стало характерным признаком этой политико-правовой доктрины. Призывая к радикальному обновлению человеческого сознания, решительному освобождению от любых догм, либералы все большее значение придавали естественному ходу событий, эволюционному изменению общественного строя без давления со стороны «толпы». Провозглашая народ источником власти, либералы рассматривали в качестве реального источника власти только корпус избирателей – «активных граждан», обладающих необходимым правовым статусом для участия в государственной жизни. Настороженное отношение либералов к введению всеобщего избирательного права диктовалось уверенностью в том, что эффективно участвовать в общественной жизни может лишь человек, способный принимать ответственные решения, обладающий в силу своей достаточной образованности необходимой политической грамотностью, в силу оседлости – включенный в реальные социальные связи, в силу устойчивого материального достатка – имеющий конкретные личные интересы и не склонный к иждивенчеству и опасному для общества экстремизму. Таким образом, классический либерализм ориентировался на человека, не только стремящего к свободе, но и умеющего свободой распорядиться, доказывающего свою гражданскую состоятельность социальной успешностью и материальной независимостью. В экономических и этических теориях был сформулирован универсальный либеральный принцип «laissez faire» («позволяйте делать») – представление о том, что социальное творчество освобожденного человека и естественный, нерегламентированный ход общественного развития могут наилучшим образом решить практически все проблемы, стоящие перед человечеством.

Национальные течения классической либеральной мысли имели определенную специфику. В США и Великобритании либеральная идеология оказалась больше ориентирована на проблемы государственного строительства и приобретала ярко выраженный политический характер. Во Франции, Германии и других странах континентальной Европы либерализм сохранял доктринерский характер, опирался на философско-политические теории и имел гораздо меньшее влияние на политические процессы.

В США зарождение либеральной традиции было тесно связано с развитием национально-освободительного движения и процессом конституционного строительства. В новой американской политической элите сложились течения ярко выраженного демократического и либерального толка. Лидеры демократов Томас Джефферсон, Бенджамин Франклин, Томас Пейн призывали к конституционному закреплению широкого круга прав и свобод человека, а также непосредственной реализации идеи общественного договора в республиканской системе народовластия, когда «каждому гражданину лично поручается часть управления народными делами» (Т. Джефферсон). В ином ключе конституционное строительство рассматривали либерально настроенные политики, объединившиеся в группировку федералистов. Их лидеры Джеймс Медисон, Александр Гамильтон, Джон Адамс придерживались основных принципов естественно-правовой теории и соглашались с необходимостью ограничить политическую роль государства с помощью системы разделения властей и федеративного устройства. Однако они предостерегали от чрезмерного увлечения идеей демократии. «Чистая демократия не имеет средств против бедствий, чинимых крамолой, – утверждал Мэдисон. – Общее увлечение или интерес во всех случаях будут владеть большинством, а поскольку широковещательность и единомыслие обусловливаются формой правления, нет ничего, что помешало бы расправиться со слабой стороной или каким-нибудь неугодным лицом. Вот почему демократии всегда являли собой зрелище смут и раздоров, всегда оказывались неспособными обеспечить личную безопасность или права собственности». В начале XIX в. на этой идеологической платформе произошла консолидация партии вигов. Политические воззрения ее лидера и блестящего оратора Генри Клея получили название «американской системы». Клей отстаивал идеи либерального конституционализма и цензовой демократии, сочетания фритредерской («свободной») политики на внутреннем рынке с внешнеэкономическим протекционизмом, «твердого индивидуализма» в сфере общественной морали и национальной идеологии. Дальнейшее развитие получила и демократическая идеология. Юрист Эндрю Джексон (1767-1845), занимавший пост президента в 1829-1837 гг., и историк Джордж Банкрофт (1800-1891) разработали концепцию «чистой демократии», впоследствии получившую название «джексоновской». Демократия рассматривалась в ней как полномасштабная реализация принципа народного самоуправления. Коллективная воля народа, отраженная в его политическом выборе и национальном самосознании, считалась главенствующим фактором общественной жизни. Расширение индивидуальных прав тесно увязывалось с обеспечением реального равенства в возможностях их использования. Джексон даже говорил о возможности «разумного ограничения свобод»». «Отдельные люди должны пожертвовать часть свобод для сохранения ее в целом», – заявлял он. Но в социально-экономической сфере и в отношении общественной нравственности американский демократы исходили из либерального принципа «laissez faire». В вопросах государственно-политического управления они также занимали позицию, близкую к либеральной. Символом ее стали знаменитая формула Томаса Пейна: «Правительство в лучшем случае – это необходимое зло, поэтому общество должно требовать от него минимального вмешательства в свои дела».

В Великобритании развитие либеральной мысли в первой половине XIX в. было тесно связано с позитивистскими принципами научного мышления. Но английский либерализм не превратился в «философский». Английских интеллектуалов мало интересовали отвлеченные мировоззренческие проблемы. Они стремились сформулировать такие законы общественного развития, которые бы отражали естественных ход событий и доказывали неправомерность государственного вмешательства в социальные процессы. Такие идеи получили характерное название «железных законов». Большой резонанс вызвала попытка Томаса Мальтуса (1766-1834) обосновать «железный закон народонаселения». Мальтус доказывал, что в естественных условиях народонаселение возрастает в геометрической прогрессии, в то время как производство продуктов питания увеличивается только в арифметической прогрессии. В итоге складывается катастрофическая ситуация, отражающаяся и социальной, и в политической сфере. Ответственность за нарастающий хаос Мальтус возлагал на трудящиеся массы, которые производят потомство, не сообразуясь со своими материальными возможностями. Он пропагандировал идею ограничения роста народонаселения путем сокращения государственной помощи бедным семьям. В схожем русле «железный закон заработной платы» сформулировал один из ведущих английских экономистов Давид Рикардо (1772-1823). Согласно теории Рикардо, существует жесткое и объективное ограничение роста заработной платы. В случае его превышения неизбежно следует быстрый рост потомства рабочих и превышение предложения на рынке труда по сравнению с реальным спросом на рабочую силу. Неизбежное в таких условиях снижение заработной платы ведет к уменьшению жизненных средств и падению рождаемости до ее «естественного» уровня. На основе этой закономерности Рикардо делал вывод о тщетности борьбы рабочих за увеличение заработной платы или попыток государства каким-либо образом регулировать ее. Единственным рычагом определения уровня заработной платы, по его мнению, мог быть только свободный рынок.

Проблема либерализации торговли вызывала в Великобритании острую общественную дискуссию. По понятным причинам в особой степени это касалось продовольственного рынка, Противники государственного контроля над ним объединились в 1839 г. в «Лигу борьбы против хлебных законов». Ее лидерами стали манчестерские предприниматели во главе с Ричардом Кобденом и Джоном Брайтом. Лига сыграла важную роль в оформлении ультрарадикального направления английской либеральной политической мысли – «манчестерского либерализма». «Манчестерский либерализм» стал наиболее последовательным выражением индивидуалистической этики, перевоплощения идеала духовной свободы в принцип материальной независимости, воспевания конкурентной борьбы как основы социальных отношений. Манчестерцы считали, что залогом национального процветания и решения социальных проблем может стать лишь развитие свободной экономики, освобожденной от таможенных барьеров, государственной регламентации и вмешательства корпоративных сообществ. Они настаивали на запрете рабочих профсоюзов как организаций монополистического типа, призывали к тому, чтобы отношения рабочих и предпринимателей строились лишь на индивидуальных контрактах. Свобода продажи труда, равно как и свобода торговли рассматривалась ими как важнейшая основа «естественной конкуренции». В 1840-х гг. на этой идеологической платформе произошло формирование британской Либеральной партии.

Во Франции либеральная мысль формировалась не столько в качестве политической программы, сколько политико-правовой философии. Не случайно, что в XIX в. она получила название «доктринерской». Причиной были фатальные последствия революционных событий: столкновение идей «свободы» и «равенства», революционный террор, дискредитировавший идею народовластия, триумф и поражение бонапартизма, реакционная волна в годы Реставрации. В сложившихся условиях французские интеллектуалы либерального толка были вынуждены не бороться за политическую реализацию своих идей, а доказывать их концептуальную состоятельность.

Классические постулаты французского либерализма нашли наиболее полное отражение в работах публициста Бенжамена Констана (1767-1830). Его концепция основывалась на «негативной» трактовке свободы как «свободы от», т.е. признании полной независимости и суверенитета личности, безусловных прав каждого человека на защиту от произвола и любого давления. «Свобода означает право каждого индивида подчиняться только законам, – писал Констан, – Свобода означает также право каждого выражать свое мнение, выбирать себе профессию, обладать собственностью, менять свое место жительства без получения на это какого-либо разрешения». Констан считал важным проявлением гражданской свободы и «право каждого индивида влиять на управление государством – либо посредством выбора должностных лиц, либо посредством внесения протестов, петиций и требований». Однако он отрицал концепцию «общественного договора» и доказывал, что идея народовластия и любые формы всеобщего голосования служат деспотизму государства или толпы. Идеалом Констана была элитарная республика или конституционная монархия, где главенствовал бы слой независимых, материально обеспеченных и образованных граждан. Совершенным государственным устройством Констан считал «пятизвенную» систему разделения властей – жесткое конституционное закрепление компетенции королевской власти (как гаранта национального единства и верховного арбитра), органов исполнительной и судебной власти, а также двух ветвей представительной власти – постоянной палаты, основанной на наследственных правах элиты, и «нижней палаты», избираемой гражданами в ходе прямых, цензовых выборов. Кроме того, Констан отмечал особую важность муниципальных органов для обеспечения последовательной децентрализации государственной власти.

Французская либеральная мысль эпохи Реставрации была представлена небольшой, но влиятельной группой сторонников конституционной монархи. Ее участники – П. Руайе-Коллар, Ф. Гизо, Ш. Ремюза, Л.-В. де Бройль, К. Жордан, получили прозвище доктринеров за пристрастие к наукообразной форме изложения своих речей. Своей основной задачей они считали примирение старой и новой Франции, синтез идей конституционализма и роялизма. «Я хотел доказать, – вспоминал Франсуа Гизо, – что усилия, употребленные нашим временем к установлению в государстве политической свободы и ее гарантий, не заключали в себе ничего нового… Я хотел, служа интересам современного общества, пробудить в нем справедливость и сочувствие к нашим нравам, к тому старинному французскому обществу, которое на продолжении пятнадцати столетий трудолюбиво и славно собирало для нас доставшееся нам наследство цивилизации». Либералы-доктринеры разработали умеренную политическую программу, основанную на идеях цензовой избирательной модели, демократической реорганизации армии, закреплении свободы печати и независимости суда присяжных, введения в департаментах местного самоуправления. Целью государственной политики они считали обеспечение «справедливости в социальном порядке и свободы в порядке политическом; соблюдение личных прав всех граждан и эффективное вмешательство всей нации в управление государством; справедливое общество и свободное правительство» (Ф. Гизо). При этом «справедливость» понималась только как установление равенства граждан перед законом. Предполагалось, что юридическое равенство является таким же прирожденным, как и социальное неравенство, отражающее различие способностей и талантов отдельных людей. Гизо называл социальное неравенство результатом естественного вознаграждения за личные заслуги и труд, а потому «одной из самых могущественных причин, которые притягивают людей друг к другу, делают их необходимыми друг для друга, и, таким образом, формируют общество».

После Июльской революции 1830 г. в русле французской умеренно-либеральной традиции сложилась доктрина орлеанизма (по названию политического лагеря орлеанистов – сторонников короля Луи Филиппа Орлеанского). Орлеанизм стал ярко выраженной идеологией «новой аристократии» – нотаблей, представителей финансовой и деловой элиты страны. Девизом орлеанистов были понятия «свобода» и «порядок». Свобода рассматривалась ими прежде всего как характеристика политической и духовной жизни общества. Торжество орлеанизма привело к формированию в обществе уникальной атмосферы философских, религиозных, мировоззренческих дискуссий. Но в социальном плане орлеанизм прочно ассоциировался с победой «партии собственности», торжеством элитарных принципов общественной жизни. «Порядок» означал для орлеанистов отказ от крайностей революционного радикализма и роялизма, защищенность от бунтарства толпы и политических притязаний аристократии. Многие черты орлеанизма были возрождены в конце XIX в. политическим режимом Третьей республики.

Развитие классического либерализма в Германии и России не получило столь же широко масштаба. Впрочем, представители немецкой классической философии И. Кант и И. Фихте впоследствии были зачислены едва ли не в предтечи либерализма из-за попыток доказать значимость духовной свободы индивида и правового государства. Но в действительности их воззрения опирались на совершенно особую систему миропонимания, далекую от классического либерализма. Первым немецким интеллектуалом, по праву снискавшим репутацию либерала, был лингвист Вильгельма фон Гумбольдта (1767-1835) Гумбольдт не усматривал в политической власти или праве какой-либо нравственной ценности и считал, что государство не призвано обеспечивать счастье граждан. Он рассматривал государство как «подчиненное средство, в пользу которого нельзя жертвовать истинной целью – человеком». Предназначение публичной власти и закона он видел во всемерной защите свободы человека, но подчеркивал, что естественные права индивида и институты гражданского общества решают эту задачу лучше, чем самое совершенное государство. Индивидуальность Гумбольдт считал ключевым фактором общественной жизни, а выражающее ее естественное право – более значимым, нежели установленные государством «положительные» законы. Среди последователей либеральных идей Гумбольдта было немного ярких идеологов. Большинство из них – в том числе Карл фон Роттек (1775-1840) и Карл-Теодор Велькер (1790-1869), являлись участниками оппозиционного движения интеллигенции в Юго-Западной Германии.

Российский либерализм как течение политико-правовой мысли сформировался в начале XIX столетия, в период правления Александра I. Как и в других странах Европы, в России либеральная идеология испытывала большое влияние просветительской идеологии. Однако в условиях сохранения самодержавного строя и крепостничества российский либерализм изначально оказался на периферии общественно-политической жизни. Немалую роль в этом сыграл, религиозно-патриотический подъем кануна Отечественной войны 1812 г., а впоследствии и вступление России в Священный Союз. До середины XIX в. российский либерализм развивался в двух основных формах – в форме «правительственного либерализма» (как отражение политического курса Александра I) и оппозиционного либерализма. Но даже представители оппозиционного либерализма находились в зависимости от консервативных политических настроений, имели «склонность опираться на принцип монархизма» и негативно относились к демократическим идеям. В этой среде так и не появились по настоящему значимые фигуры.

Представителями русского «официального либерализма» были Михаил Михайлович Сперанский (1772-1839) и Николай Семенович Мордвинов (1754-1845). Разрабатывая проекты государственных преобразований России Сперанский выдвигал идеи разделения властей, укрепления самодержавной власти на законодательном фундаменте, разрешения выборным представителям народа участвовать в законосовещательной деятельности – Государственной думе. Государственная дума и местные думы виделись Сперанскому как выборные органы. Население должно было избирать волостную думу. Далее выборы проводились в окружную, губернскую думу. Губернская дума избирала депутатов в Государственную думу, которая была призвана обсуждать законопроекты, после чего они поступали в Государственный совет и утверждались императором. Сперанский предложил и новый принцип организации выборов на основе имущественного ценза, а не сословности. Недовольство Сперанским со стороны дворянской знати усугубилось его симпатиями к Наполеону накануне военного столкновения двух держав. Н.С. Мордвинов также был государственным деятелем александровской эпохи. Он являлся сторонником проведения в России умеренных реформ при сохранении самодержавной власти, выступал против немедленной отмены крепостного права, полагая необходимым проведение этого акта «сверху», когда в народе разовьется «сознание гражданской свободы», иначе крестьяне не будут знать, как пользоваться своей свободой. Основой социального прогресса Мордвинов считал частную собственность: «Без оной и без твердости прав, ее ограждающих, нет никому надобности ни в законах, ни в отечестве, ни в государстве», – указывал он.

К концу XIX в. началась медленная идеологическая трансформация либерализма – становление доктрины социального либерализма. Причина заключалась не только в изменении характера общественного развития, но и внутренних противоречиях самой классической версии либерализма. Проблема свободы воспринималась в ее рамках прежде всего с точки зрения борьбы против феодального общества, разрушения или ослабления любых институтов, способных подвергнуть личность насилию. Тем самым, складывалась негативная трактовка категории свободы как «свободы от» – от диктата общества, от навязанных извне ценностей и условностей, любых внешних ограничений. Идеал свободы ассоциировался не с формированием определенного социального устройства, а с торжественном некоего высшего морального принципа. Поэтому борьба за свободу превращалась для либералов в самоцель, затмевающую сам смысл этой борьбы – реальные интересы человека и общества. Либерализм приобретал черты идеологического доктринерства и все больше превращался в предмет отвлеченного философствования интеллектуальной элиты. Если же классический либерализм приобретал черты реальной политики (как в Великобритании), то его уязвимость становилась еще более очевидной. Общество, развивавшееся под знаком все большего освобождения личности от коллективных ценностей и обязанностей, неизбежно оказывалось перед угрозой разобщения, утраты социальной целостности. «Беспрецедентным является возведение целой цивилизации на чисто негативных основаниях, на абсолютном отсутствии высшего Принципа, – отмечал европейский мыслитель начала ХХ в. Рене Генон, – Эта всеобщность отрицания придает современному миру совершенно ненормальный характер, делает его воистину чудовищным. Определяемый таким образом индивидуализм можно рассматривать как главную причину настоящего упадка Запада». Для все большого числа людей либеральный принцип «laisser-faire» ассоциировался не с системой «равных возможностей», а с ужесточающейся эксплуатацией, классовым неравенством. Все это создавало предпосылки для переосмысления важнейших ценностных ориентаций либеральной идеологии, формирования так называемого социального либерализма.

Первые попытки пересмотра классических принципов либерализма предпринимались уже с середины XIX в. Умеренный вариант либеральных ценностей прослеживается в философии английских утилитаристов Иерамии Бентам и Джона Стюарта Милль, выдвинувших ключевой для будущего социального либерализма принцип «полезной политики»: обеспечение «наибольшего блага для наибольшего числа людей». Попытка привнести обновленную версию либеральных идей в политическую жизнь была впервые предпринята лидером английской Либеральной партии Уильямом Гладстоном в 1870-х гг. Созвучными социальному либерализму оказались в «Великие реформы» в России, предпринятые в период царствования Александра II . Но в полной мере принципы социального либерализма оказались сформулированы уже в начале ХХ в.,  когда американские президенты Теодор Рузвельт и Вудро Вильсон попытались активно использовать их в межпартийной борьбе. В Великобритании распространение идеологии социального либерализма в начале ХХ в. было связано с деятельностью лидера Либеральной партии Дэвид Ллойд Джорджа.

Новое поколение либералов рассматривало свободу в качестве позитивного принципа общественной жизни, а не основы суверенитета личности. Они призывали не противопоставлять «свободного человека» обществу, а бороться за создание «свободного общества». Тем самым «свобода от» должна была бы смениться «свободой для», превратиться из символа независимости немногих в основу справедливой и счастливой жизни всех. Для этого общество было призвано обеспечить каждому своему члену минимальные условия жизнедеятельности, позволяющие реализовать собственные способности и таланты, занять достойное место в общественной иерархии и получить адекватное вознаграждение за общественно полезный труд. При этом речь шла не о создании общенациональной социальной системы, а о политике вспомоществования, направленной на поддержку тех членов общества, которые не способны нести ответственность за самих себя или не могут на равных принимать участие в экономической конкуренции. Дэвид Ллойд Джордж подчеркивал эту особенность нового либерализма в отличие от национал-либералов эпохи Гладстона: «”Старый” либерализм мобилизовывал народ на свою сторону, имея ввиду достижение общенациональных целей общественного прогресса, а “новый” либерализм намерен проводить конкретные социальные реформы в интересах самих рабочих, престарелых, бедняков».

Восприятие свободы как позитивного социального принципа заставляло либералов пересмотреть свое отношение к идее социальной справедливости. В концепции социального либерализма сохранилось крайне отрицательное отношение к уравнительным принципам и представление о важнейшей значимости индивидуальной инициативы и ответственности. Однако считалось, что общественное развитие невозможно без эффективной системы социального взаимодействия. «Справедливость и только справедливость всегда должна быть нашим лозунгом, – утверждал президент В. Вильсон в своей инаугурационной речи. – Страны глубоко взволнована осознанием несправедливости, утраты идеалов, слишком частого развращения власти, становившейся орудием зла. Чувства, с которыми мы встречаем этот новый век справедливости и возможностей, задевают струны нашего сердца, словно дуновение от присутствия самого Бога».

В доктрине социального либерализма переосмыслению подверглась и природа частной собственности, которая прежде рассматривалась в качестве индивидуального естественного права, не подлежащего никакой регламентации и ограничению. Понимание роли общества в охране собственности и эффективном функционировании любых ее форм вело к признанию права государства на вмешательство в сферу собственнических отношений, в том числе для обеспечения консенсуса между работодателями и наемными работниками, производителями и потребителями. Первая мировая война заставила новое поколение либералов окончательно отказаться от тезиса о «священном характере» частной собственности. Огромные тяготы и испытания, выпавшие на долю воевавших стран и народов, требовали общенациональных усилий. «Все классы населения, люди любого и положения и состояния должны нести свою часть общего бремени, – утверждал Д. Ллойд Джордж. – И если миллионы наших земляков добровольно рискуют своей жизнью, то те, кто не может пойти добровольцем, не должны ворчать, что им приходится отказываться от части своей собственности».

В целом, идеология социального либерализма не отрицала классовый характер индустриального общества, однако ориентировалась на достижение гармонии в отношениях всех социальных групп на основе их взаимовыгодного сотрудничества. Большая роль отводилась государственным реформам в экономической и социальной сфере, в том числе антимонополистическому регулированию, расширению трудового законодательства, системы социального страхования. Оригинальным примером нового политического мышления стали широкие общественные дискуссии по вопросам «табакокурения», употребления спиртных напитков. В США в 1919 г. «сухой закон» был даже введен в качестве поправки к конституции.

В начале ХХ в. социальный либерализм сложился как целостная концепция. Однако политические партии, ориентировавшиеся на принципы социального либерализма, после короткого взлета популярности на рубеже XIX-XX вв. оказались в состоянии длительной организационной и идеологической перестройки. Поэтому первоначально идеи социального либерализма распространялись среди интеллигенции и разнообразных общественных движений. Так, в США их известными сторонниками были социолог Л. Уорд и экономист Р. Илай, журналист Г. Кроули и историк Ч. Бирд, юрист Л. Брандейс и политолог У. Уэйл. В становлении английского социального либерализма большую роль сыграли литераторы Б. Шоу и Г. Уэллс, лидер теософского движения А. Безант. К идеям социального либерализма склонялось и феминистское движение, набиравшее силу в европейских странах и США. Достаточно широко распространились идеи социального либерализма и в России. Их носителями были представители земства и интеллигенции, защищавшие наследие Великих реформ, идеи конституционализма, земского самоуправления. Но по степени влияния российский социальный либерализм явно уступал либеральному консерватизму, развивавшемуся под лозунгом «Либеральное меры и сильная власть». Специфический характер приобрело развитие социального либерализма во Франции. К началу ХХ в. здесь сложилось широкое политическое течение республиканизма. Его сторонников объединила поддержка идей конституционализма, демократизации общественно-политической жизни, антиклерикализма в сочетании с либеральными принципами экономической политики. Чрезвычайно широким явлением в эти годы во Франции стало либеральное масонство. В рядах масонского движения оказались многие представители интеллигенции, политических и предпринимательских кругов, разделявшие веру в саму возможность примирения индивидуального и общественного начала, справедливого переустройства общества. В довоенном обществе масонство превратилось в неформальную общественно-политическую элиту, создающую особую духовную атмосферу и позволяющую преодолеть инерционность традиционных партийных программных установок. В Бельгии, Нидерландах, Швеции, формирование новой либеральной доктрины происходило под влиянием исторических традиций этих стран, в том числе монархических настроений, а также со значительной ролью христианских общин. В довоенной Германии социальный либерализм также приобрел черты ярко выраженной национальной идеологии (национал-либерализм).

Переломным периодом в развитии социального либерализма стали 1920-е – 1930-е гг. В эти годы социальный либерализм стал прочно ассоциироваться с экономической теорией кейнсианства, которая впервые в истории либеральной мысли обосновывала необходимость государственного регулирования рыночных отношений. «Переход от экономической анархии к такому строю, целью которого является контроль над экономическими силами и их ориентация на поддержку интересов социальной справедливости и стабильности, – подлинное назначение нового либерализма», – утверждал английский экономист Джон Кейнс. При этом сам Кейнс не был «профессиональным» идеологом. В 1920-х гг. он входил в число интеллектуалов, близких к руководству Либеральной партии, но в дальнейшем посвятил себя теоретическим исследованиям в области политэкономии. В своих трудах Кейнс доказывал, что основные кризисные проблемы – хроническое снижение деловой активности и массовая безработица, – порождаются структурными противоречиями в развитии современной экономики. Для их решения недостаточно обеспечить финансовую стабильность, поскольку развитие «массового производства» значительно опережает рост потребительского спроса. Необходима принципиально новая модель рыночных отношений, обеспечивающая не стихийный, а «организованный» баланс спроса и предложения. Причем задачей такого регулирования, по мысли Кейнса, должна стать защита естественных рыночных механизмов, а не их разрушение. «Хотя расширение функций правительства … показалось бы публицисту XIX в. или современному американскому финансисту ужасающим покушением на основы индивидуализма, я, наоборот, защищаю его как единственное практически возможное средство избежать полного разрушения существующих экономических форм и как условие для успешного функционирования личной инициативы», – писал английский экономист. 

Особое значение Кейнс придавал опровержению тезиса о том, что двигателем развития рыночной экономики являются крупные состояния и, в конечном счете, социальное неравенство. «Наиболее значительными пороками экономического общества, в котором мы живем, являются его н<