Характер и нравы Российских славян

К описанию общего характера славян прибавим, что Нестор особенно говорит о нравах российских славян.

Поляне были образованнее других, кротки и тихи обычаем; стыдливость украшала их жен; брак издревле считался святой обязанностью между ними; мир и целомудрие господствовали в семействах.

Древляне же имели дикие обычаи; в распрях и ссорах убивали друг друга; не знали браков, основанных на взаимном согласии родителей и супругов: они уводили или похищали девиц.

Северяне, радимичи и вятичи уподоблялись нравами древлянам; также не ведали ни целомудрия, ни брачных союзов; но молодые люди обоего пола сходились на игрища между селениями: женихи выбирали невест и без всяких обрядов соглашались жить с ними вместе; многоженство было у них в обыкновении.

Эти три народа, подобно древлянам, обитали в глубине лесов, которые были их защитой от неприятелей и представляли им удобства для звериной ловли.

То же самое говорит история VI века о дунайских славянах. Они строили свои бедные хижины в диких, уединенных местах, среди непроходимых болот, так что иностранец не мог путешествовать в их земле без проводника. Беспрестанно ожидая врага, славяне использовали еще и другую предосторожность: делали в своих жилищах разные выходы, чтобы им можно было, в случае нападения, спастись бегством, и скрывали в глубоких ямах не только все драгоценности, но и хлеб.

Ослепленные безрассудным корыстолюбием, они искали мнимых сокровищ в Греции, имея в своей стране, в Дакии и в ее окрестностях истинное богатство людей: тучные луга для скотоводства и плодородные земли для хлебопашества, в которым они издревле занимались и которое вывело их - может быть, еще за несколько веков до Рождества Христова - из дикого, кочевого состояния, ибо это благодетельное искусство было везде первым шагом человека к оседлой жизни, вселяло в него привязанность к одному месту и к домашнему крову, дружеское отношение к соседу и, наконец, любовь к отечеству.

Думают, что славяне узнали скотоводство только в Дакии, ибо слово «пастырь» - латинское, и, следовательно заимствованно ими от жителей той земли, где язык римлян был в употреблении; но эта мысль кажется неосновательной. Будучи в своем северном отечестве сожителями германских народов, скифских и сарматских[xxxiv], богатых скотоводством, венеды или славяне должны были издревле узнать это важное изобретение человеческого хозяйства, едва ли не везде предупредившее науку земледелия. Пользуясь уже тем и другим, они имели все необходимое для человека; не боялись ни голода, ни свирепостей зимы: поля и животные давали им пищу и одежду.

В VI веке славяне питались просом, гречихой и молоком; а после научились готовить разные вкусные блюда, не жалея ничего для веселого угощения друзей и доказывая в таком случае свое радушие изобильной трапезой: обыкновение, еще и ныне наблюдаемое славянским потомством.

Мед был их любимым питьем: вероятно, что они сначала делали его из меда диких лесных пчел, а потом и сами начали разводить их. Венеды, по известию Тацита, не отличались одеждой от германских народов, т. е. едва закрывали наготу свою. Славяне в VI веке сражались без кафтанов, некоторые даже без рубах, в одних портах. Кожи зверей, лесных и домашних, согревали их в холодное время. Женщины носили длинное платье, украшаясь бисером и металлами, добытыми на войне или выменянными у иностранных купцов.

Эти купцы, пользуясь совершенной безопасностью в славянских землях, привозили им товары и меняли их на скот, полотно, кожу, хлеб и различную воинскую добычу.

Торговля

В VIII веке славяне сами ездили для купли и продажи в чужие земли. Карл Великий поручил торговлю с ними в немецких городах особому надсмотру своих чиновников. В средних веках процветали уже некоторые торговые славянские города: Виннета, или Юлин, в устье Одера, Аркона на острове Рюген, Демин, Волгаст в Померании[xxxv] и другие. Первую описывает Гельмольд следующим образом: «Там, где река Одер впадает в море Балтийское, славилась некогда Виннета, лучшая пристань для народов соседственных. О сем городе рассказывают много удивительного; уверяют, что он превосходил величием все иные города европейские... Саксонцы могли обитать в нем, но долженствовали таить христианскую веру свою: ибо граждане Виннеты усердно следовали обрядам язычества; впрочем, не уступали никакому народу в честности, добронравии и ласковом гостеприимстве. Обогащенная товарами разных земель, Виннета изобиловала всем приятным и редким. Повествуют, что король датский, пришедший с сильным флотом, разрушил ее до основания; но и ныне - т. е. в XII веке - существуют остатки сего древнего города». Впрочем, торговля славян до введения христианства в их землях состояла только в обмене вещей: они не употребляли денег и брали золото от чужестранцев в качестве товара.

Побывав в империи и видев собственными глазами изящные творения греческих художеств, наконец, строя города и занимаясь торговлей, славяне имели некоторое понятие об искусствах, соединенных с первыми успехами гражданского разума. Они вырезали на дереве образы человека, птиц, зверей и красили их разными красками, которые не выцветали на солнце и не смывались дождем.

В древних вендских могилах нашли глиняные урны, весьма хорошо сделанные, с изображением львов, медведей, орлов и покрытые лаком; также копья, ножи, мечи, кинжалы, искусно выработанные, с серебряной оправой и насечкой.

Чехи задолго до времен Карла Великого занимались уже добычей руды, и в герцогстве Мекленбургском, на южной стороне Толлензского озера, в Прильвице, найдены в XVII веке медные истуканы славянских богов, работы их собственных художников, которые, впрочем, не имели понятия о красоте металлических изображений, отливая головы, стан и ноги в разные формы и весьма грубо. Так было и в Греции, где во времена Гомера художники уже славились ваянием, но еще не умели отливать статуи в одну форму. Памятником каменного искусства древних славян остались большие гладко обделанные плиты, на которых выдолблены изображения рук, пят, копыт и прочее.

Любя воинскую деятельность и подвергая свою жизнь беспрестанным опасностям, наши предки мало преуспевали в зодчестве, требующем времени, досуга, терпения, и не хотели строить себе прочных домов: не только в VI веке, но и гораздо позже обитали в шалашах, которые едва укрывали их от непогод и дождя.

Славянские города были не чем иным, как собранием хижин, окруженных забором или земляным валом. Там возвышались храмы идолов, не такие великолепные здания, какими гордились Египет, Греция и Рим, но большие деревянные кровы. Венеды называли их гонтинами, от слова гонт, доныне означающего на русском языке особенный род теснин, употребляемых для кровли домов.

Не зная выгод роскоши, которая сооружает палаты и выдумывает блестящие наружные украшения, древние славяне в своих низких хижинах умели наслаждаться действием так называемых изящных искусств.

Первая нужда людей есть пища и кров, вторая - удовольствие, и самые дикие народы ищут его в согласии звуков, веселящих душу посредством слуха.

Северные венеды в VI веке сказывали греческому императору, что главное услаждение их жизни есть музыка и что они берут обычно в путь с собой не оружие, а кифары или гусли, ими выдуманные. Волынка, гудок и дудка были также известны нашим предкам, ибо все славянские народы доныне любят их. Не только в мирное время и в отчизне, но и в своих набегах, в виду многочисленных врагов, славяне веселились, пели и забывали опасность.

Так Прокопий, описывая в 592 году ночное нападение греческого вождя на их войско, говорит, что они усыпили себя песнями и не приняли никаких мер предосторожности.

Некоторые народные славянские песни в Лаузице, в Люнебурге, в Далмации[xxxvi] кажутся древними; также и старинные припевы русских, в которых величаются имена языческих богов и реки Дуная, любезного нашим предкам, ибо на берегах его искусились они некогда в воинском счастье.

Вероятно, что эти песни, мирные в первобытном отечестве венедов, еще не знавших славы и победы, обращались в воинские, когда их народ приблизился к империи и вступил в Дакию; вероятно, что они воспламеняли сердца огнем мужества, представляли уму живые картины битв и кровопролития, сохраняли память дел великодушия и были в некотором смысле древнейшей историей славян. Так везде рождалось стихотворчество, изображая главные народные склонности; так песни нынешних поэтов более всего славят мужество и память великих предков; но другие, любимые немецкими вендами возбуждают только к веселью и к счастливому забвению житейских горестей; иные же совсем не имеют смысла, подобно некоторым русским, нравятся одним согласием звуков и мягких слов, действуя только на слух и не предоставляя ничего разуму.

Сердечное удовольствие, производимое музыкой, заставляет людей изъявлять его разными телодвижениями: раздается пляска- любимая забава самых диких народов. По нынешней русской, богемской, далматской можем судить о древней пляске славян, которой они торжествовали священные обряды язычества и всякие приятные случаи: она состоит в том, чтобы, в сильном напряжении мышц, взмахивать руками, вертеться на одном месте, приседать, топать ногами, и соответствует характеру людей крепких, деятельных, неутомимых.

Народные игры и потехи, доныне единообразные в славянских землях: борьба, кулачный бой, бег взапуски - остались также памятником их древних забав, представляющих нам образ войны и силы.

В дополнение к этим известиям заметим, что славяне, еще не зная грамоты, имели некоторые сведения в арифметике, в хронологии. Домоводство, война, торговля приучили их к многосложному счислению; тьма, знаменующая 10000, есть древнее славянское. Наблюдая течение года, они, подобно римлянам, делили его на 12 месяцев, и каждому из них дали название, согласно с временными явлениями или действиями природы; январю - просинец (вероятно, от синевы неба), февралю - сечень, марту - сухий, апрелю - березозол (возможно, от березовой золы), маю - травный, июню - изок (так называлась у славян какая-то певчая птица), июлю - червен (от красных плодов или ягод), августу - зарев (от зари или зарницы), сентябрю - рюен (или ревун: от рева зверей), октябрю - листопад, ноябрю - груден (от груд снега или мерзлой грязи), декабрю - студеный. Столетие называлось веком, то есть жизнью человеческой; во свидетельство, сколь предки наши обыкновенно жили, одаренные крепким сложением и здоровые физическою деятельностью.