СУПЕРАНИМАЛ (СВЕРХЖИВОТНОЕ) 5 страница

И во-вторых, здесь же рядом прослеживается неразрывная связь, если не тождественность, таких чувств, как нежность и ненависть, имеющих, как это становится ясным, общие психологические корни: «от любви до ненависти один шаг» (понятно, что в полной мере всё это может относиться только к хищным гоминидам, но оказывается, что то же самое присуще и нехищным женщинам). Отсюда следует чисто математический вывод (соответствующий решению школьной пропорции а:b = с:х) о том, что пресловутое «добро» - то самое, которое «с кулаками», - в своём «техническом», психосоматическом оформлении есть точно такая же агрессивность, как и в случаях откровенно выраженного, не маскируемого «зла»*.

Например, трижды знаменитый лейтенант Шмидт в детстве и ранней юности был подвержен беспричинным спорадическим припадкам: приступам необыкновенно сильной нежности к окружающим (в особенности — к красивым маленьким мальчикам), тем не менее он легко смог найти себя на поприще смертельной борьбы. В не меньшей степени примечателен также и его столь же знаменитый «почтовый роман»: возникновение у него необычайно сильного и внезапного чувства «любви» к случайной попутчице в поезде. Есть все основания полагать, что менее щепетильные субъекты с хищным поведением испытывают аналогичные по своей силе чувства при совершении ими изнасилований, и, следовательно, необходимо признать изнасилование нормативным сексуальным поведением для хищных видов, «венчающимся» своими крайними формами сексуально выраженной агрессивности: калечащим садизмом и предельной некрофилией, т.е. совмещающейся с летальной подготовкой «объекта любви».

Таким образом, не только явное и откровенное насилие, но и всякая, какая бы то ни было направленность устремлений на личность и есть ЗЛО в его истинном представлении. Отсутствие же подобных устремлений и есть подлинная ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ, существующая пока что лишь в идеале. Это — отсутствие как «зла», так и «добра», в том числе и их такой симбиозной разновидности, как «ненависть против ненависти» — этакого отражения насилия в хищном зеркале и тем самым удваивающегося.

Именно здесь находятся корни буддизма, но само это вьющееся растение большинством своих красивейших ветвей всё же стелется в хищную сторону этически неоправданного невмешательства, совпадающего по внешним признакам с холодным безразличием толп американских зевак к пострадавшему, а также — с японской сверхвежливой щепетильностью, мешающей оказать помощь попавшему в беду постороннему человеку. И здесь же рядом проставлена отправная - она же и конечная - точка бумерангового пути кантовского «категорического императива», проделавшего свой эффектный, шелестящий тысячами страниц упоминаний о себе, но, в итоге, пока бесполезный полёт в сторону «звёздного неба» [77].

Злоба, гнев, свирепость, точно так же как и неуёмное желание навязать кому-нибудь своё «архидоброе» отношение, а не то и сделать его силой «счастливым» — всё это является насилием над личностью, а это уже уход от сапиентации, утрата духовности: феномены пока ещё не преодолённого зверского состояния человечества, ведущего и поныне к гибели людей в разнообразных и многочисленных конфликтах.

Справедливо и обратное: когда ставится задача культивирования в людях агрессивности, то в первую очередь возникает необходимость снять с них слой человечности. Так, для воспитания воинственности в армии применяется муштра: примитивное, но эффективное отупляющее средство, значительно снижающее рассудочные возможности мозга — до степени, достаточной для успешного прохождения воинской службы в беспрекословных легионах.

Здесь наиболее иллюстративны наёмные армии: этих «солдат удачи», как собак (правда, за деньги), натаскивают убивать людей! Таковыми же примерно предстают и все «драчливые» виды спорта: бокс, бои без правил и т.д. Но в особенности это относится к знаменитым и ныне столь популярным «восточным боевым искусствам», лживо претендующим на некую свою «высшую духовность». Все эти бесчисленные кара-кун-фуй-тэн-ква-джи-дзю. Примитивная дикость и ничего больше! Маши себе руками-ногами, добивайся просветления, будь себе «очень хорошим человеком, но зачем же стулья ломать» и лупить друг друга?!

Нужно отметить, что процесс снижения кровожадности человечества шёл одновременно со становлением более снисходительного отношения к понятию «любовь», что объясняется именно взаимообусловленностью чувств нежности и ненависти. Существует даже официальная фиксация этого примечательного обстоятельства. Так, в Британской Энциклопедии 1935 года издания слову «атом» уделены три страницы и одиннадцать — слову «любовь», в 1965 же году статье «атом» отведены тринадцать страниц и лишь одна — «любви».

Становится также совершенно понятным и тот факт, что нередко бывшие преступники в какой-то момент своей уголовной «карьеры» становятся наиболее рьяными и ценными сотрудниками официальных репрессивных органов. И такой переход для них абсолютно безболезнен и безнадрывен, он подобен переходу (или перепродаже) талантливого спортсмена из одного спортивного клуба в другой той же самой спортивной ассоциации. Именно так - полностью из бывших уголовников - во Франции была создана самая первая криминальная полиция — Сютре, и результаты превзошли все ожидания. «Жулика может поймать только жулик».

Другими словами, такая смена деятельности у хищных видов по своим характеристикам внешних проявлений подобна «триггерному переключению» или явлению «гистерезиса» в физике, т.е. допускаются два равноправных состояния, в данном случае — две этические ориентации: «добро» и «зло». На обоих путях открыты каналы для проявления агрессивности, они сходятся в своём «низовье», где их «полноводность» - степень агрессивности - уже такова, что попросту неуместно было бы говорить о том, во имя чего - «добра» или «зла» - это делается.

Здесь агрессивность уже сливается в некое «доброзло»: мстить поверженному тирану, остервенело рубая его в фарш; счастливо улыбаясь, пытать разоблачённого палача концентрированной серной кислотой. В «среднем же течении» обоих потоков расположились голливудские павильоны благодатной для вестернов тематики: якобы хороший человек, мститель Билл, с трудом настигает и, перед тем как его добить, эффектно мучает (физически или морально) откровенного гада Фрэнка.

И собственно, лишь видовая идентичность даёт возможность сотрудникам органов правопорядка внедряться в банды преступников и, наоборот, преступникам — в органы. На этом держится и деятельность «бойцов невидимого фронта»: шпионо-разведчиков. Как правило, вся эта сексотская публика — суггесторы; для них служение «двум (и более) господам» является наиболее полнокровной жизненной самореализацией. А если бы не было этой идентичности, то следовали бы моментальные разоблачения, и все такие «шпионские игры» потеряли бы всякий смысл и прекратились.

НЕОАНТРОП: ЧЕЛОВЕК,

ДУХОВНО ЭВОЛЮЦИОНИРУЮЩИЙ

Четвёртая часть брошенных семян пускает крепкие корни, но благим результатом может считаться лишь произрастание из них «пшеницы», или «сынов Царства».

Ч.И.Скоуфилд

Учась у самого себя, кого назову я учителем?

Будда Гаутама

Неоантропы — это люди в истинном, насколько это возможно, смысле этого слова, и с учётом, конечно же, конкретных жизненных условий и выбранного личностью пути. Это уже достаточно многочисленный человеческий вид, в настоящее время численно превосходящий суммарное количество суперанималов и суггесторов. Такой вывод хотя и носит опосредованный характер, но он всё же претендует на точность. В пользу этого говорит очень многое: и интеллектуальная насыщенность литературы гуманной ориентации, и массовость общественных природоохранительных движений, что есть следствие многочисленности носителей нового сознания. Но главное, фундаментальное обстоятельство, свидетельствующее о правильности нашего «количественного вывода», — это демографический взрыв, произведённый, главным образом, диффузным видом, определённой (передовой) частью которого и являются неоантропы.

Неоантроп - человек, духовно эволюционирующий - непосредственно смыкается с диффузным видом, представляя собой его дальнейшее развитие: продвижение по пути разумного поведения. Основным видовым отличием неоантропа является его способность - генетически закреплённая предрасположенность - к самокритичному мышлению (а в идеале — и к поведению), которое является не только совершенно самостоятельной формой мышления, но и кроме того — необходимым условием человечности, как таковой, прихода к ней без внешнего научения, и даже наперекор хищному воздействию. Это и есть духовная эволюция личности. Либо выход к людям, раньше или позже, в неблагоприятных условиях, либо предельно возможный путь в условиях благоприятствующих. В очень редких случаях проходятся оба таких «участка» пути. Но, к сожалению, в настоящее время очень многие сообщества Земного шара всё ещё не дают возможности свободно подниматься неоантропам и «успешно» глушат б;льшую часть «всходов».

Эта способность к самокритичному мышлению является некоей производной от морфологии коры лобных долей головного мозга, и присуща она ещё только лишь диффузному виду, и всё его различие с неоантропами можно свести к лености использования лобных долей префронтального отдела головного мозга: диффузному человеку для этого требуются дополнительные усилия, в подавляющем числе случаев — не прикладываемые. И таким образом, диффузные люди в своей массе духовно гибнут: либо так и не вырываются из неблагоприятных (часто — жутких) условий, либо облениваются и «не идут вперёд» в благоприятствующей жизненной обстановке.

Именно с учётом этого обстоятельства и создают свои структуры все нравственные Школы: по системе ученики - учитель (проповедник, пастырь, гуру), и с использованием заинтересовывающей обрядово-церемониальной атрибутики — достаточно близкого аналога детских игрушек обучающего, отвлекающего, а не то и развлекающего (как у кришнаитов и баптистов) типа. Понятно, что здесь никак не имеются в виду многочисленные проповедники-проходимцы и всяческого рода безумные псевдопророки. Самому же диффузному человеку очень редко удаётся самостоятельно найти «путь наверх», и если подобное всё-таки случается, то роль гуру при этом берут на себя счастливо (а чаще — трагически) сложившиеся обстоятельства, в частности, богатый жизненный опыт: таков путь старейшин, аксакалов. Но настоящие, подлинно народные, мудрецы — это всё же неоантропы, именно они создают то, что называется «кладезем народной мудрости»: этический фольклор.

Первое, что даёт использование этой неоантропической мыслительной специфики — это способность к мышлению как бы второго порядка. В своём простейшем случае, мышление второго порядка, его редуцированная форма — это философское рефлексивное мышление. Распространение познавательного интереса на само познание, «мысли о мыслях», поиски смысла жизни и иллюзорные, пока ещё тупиковые, попытки осмысления Универсума. Соотношение объекта и субъекта познания в таких случаях становится не просто сложным или каверзным, но уже — парадоксальным и металогичным, что порождает бесчисленные точки зрения на один и тот же предмет и создаёт грустно-забавную противоречивость гуманитарных - философских, психологических, социологических и т.п. - систем и теорий, сочетающих контрарность (противоречивость типа «белое-чёрное») по отношению друг к другу с претензиями на истинность каждой в отдельности, а своей многочисленностью создающих полное впечатление горшечного базара, ибо, помимо расписной яркости и ёмкой пустоты своего содержания, большинство из них демонстрирует нахождение людей на столь отдалённых позициях от истины, что невольно вызывает в памяти поговорку «не боги горшки обжигают» с приданием ей саркастического смысла: да уж, далеко не боги...

Исчерпав себя, такое рефлексивное познание выходит на свой предельный уровень, сворачиваясь (в математическом смысле: функция «свёртка функций») в сознание религиозное (но наддогматическое!), и тем самым как бы формулируя теорему Гёделя в других терминах: то есть собственного человеческого мира, и единственно его, человеку явно недостаточно для познания самого себя. И поэтому ему необходим выход за пределы этого мира. Но пока что такой «выход в свет» для человека невозможен, все науки и все религии здесь бессильны, и даже бы их полный синтез смог бы дать в результате лишь некую «сверхфилософию», легко представимую себе, как предельно возможное «мыслеблудие» метакосмической, субкварковой, вселенско-нравственной тематики. Эзотерические же пути, проторённые некогда Великими Посвящёнными, а ныне столь успешно осваиваемые их необычайно многочисленными последователями, необходимо признать делом сугубо личным, индивидуальным и верифицируемым (проверяемым) лишь по принципу «помрём — увидим», но, конечно же, дай-то Бог, если там на самом деле что-то есть.

Самокритичность рассудочного существа и есть разум, сверх-рассудок. Обычный внутренний диалог (мышление), вполне достаточный для рассудочного интеллекта, в таком случае расширяется и обогащается за счёт введения в сознание внутреннего «третейского судьи». В случае религиозной свёртки сознания — это Бог. В определениях же «светских», «мирских» философов наличествует целый набор, ставших уже расхожими, терминов для обозначения этого далеко «не лишнего третьего»: совесть, моральный закон, нравственность, этический выбор. «Разум способен не только к познанию объектной реальности, но и к её оценке... Обнаруживает, что в ней благо, устанавливает иерархию благ» [20].

Другими словами, разум — это то, что приводится в движение «маховиком» рассудка, мышления, то есть как бы «разумное содержимое рассудка», его «этическое наполнение». В нравственном понимании человек именно и есть то, что содержат его мысли, о чём он думает, какова основная, глубинная направленность его сознания. Можно мучительно размышлять о смысле жизни, а можно не менее напряжённо всесторонне просчитывать варианты мерзкого преступления.

Лишь разум дает возможность сознанию представить себе и оценить полностью противоположную - страдательную - сторону насилия и уничтожения человеческой жизни (и жизни — вообще), живо представить себя на месте жертвы и отреагировать на это единственно возможным человеческим образом: содрогнуться за двоих — за себя и одновременно за жертву. Это не что иное, как знаменитое христианское сострадание.

Со-страдание, двойное страдание, тождественное его разделению, уменьшению. Сострадание — великое понятие, так мерзко и жестоко оболганное, затёртое до неузнаваемости хищными толкователями (от уголовного словечка «толковище») морали: атеистами, имморалистами, сатанистами, да и самими церковными иерархами. Сострадание, таким образом, есть направленность разума в мир, вовне себя, аффективное перенесение причинения зла ближнему на себя и осуждение его. Это, собственно, одна из сторон самокритичности мышления, но в хищных представлениях это понимается как «трусость», которую правильнее всего будет считать «психологической платой за воображение».

Существует ещё один вектор направленности разума — внутрь, в духовный центр человека, что оказывается тождественным его выходу уже в Мир. Этот третий компонент базируется тоже на страхе — на страхе человека перед смертью: человек — это единственное существо, которое знает, что умрёт. Тем не менее человек верит в то, что его существование каким-то образом продлится в Мире после завершения земной жизни. Вполне возможно, что некоторые избранные могут даже знать об этом по личному опыту — в результате знамения, откровения.

И только эта сумма, это «триединство» направленности разума на себя, в мир и в Мир (его активная самооценочная позиция в отношении людских страданий и перед лицом смерти) является необходимым, а возможно — и достаточным, условием существования Человека в Мире, его выхода на иной уровень.

В этом ракурсе хищные гоминиды предстают как существа откровенно ущербные, не имеющие самокритичности, не имеющие сострадания, не имеющие веры в своё духовное бессмертие, и следовательно, не разумные! Их религиозный потолок — это суеверность. Они, собственно, патологические атеисты и никто больше. Иногда они могут вести весьма религиозно, но это не больше, чем ритуал. Не зря же замечено, что наши бывшие партийные бонзы, а ныне рьяные строители капитализма держат свечи в церквях, как гранёные стаканы с водкой (помнят руки-то!). Вся жизнь хищных гоминид — это настоятельная попытка получения «компенсации на месте», досмертной выплаты им всех благ здесь и сейчас. А всякие препятствия и помехи в этом они стремятся убрать любым способом — внутренних, духовных преград у них нет.

Разумное же существо не способно по собственной воле творить сознательное, умышленное зло!

И здесь невольно напрашивается ещё одно достаточно корректное определение Разума, а именно, как третьей сигнальной системы.

Первая сигнальная система — это рефлекторная деятельность животных: инстинкты, условные и безусловные рефлексы. Её предел — это сообразительность высших животных, действующих методом проб и ошибок, способных приобретать и передавать опыт, обучать по методу «делай как я».

Вторая сигнальная система — рассудок, речь, мышление у человека, способного уже на само-осознание и осмысленное поведение. Вторая сигнальная система является ограничивающей для первой сигнальной системы, торможением безудержности её импульсов, сдерживанием эмоций. Из множества целей, мотивов, диктуемых силами эмоций и инстинктов, человеческий рассудок выбирает наиболее рациональный, более надёжно приводящий к поставленной цели. Предел возможностей второй сигнальной системы — рассудочное, высокоинтеллектуальное поведение, логичное мышление, построение государств, культур, цивилизаций, безудержное «покорение» Природы, вплоть до выхода человека в космос и создания атомного, термоядерного и бог знает какого ещё оружия.

Третья же сигнальная система — может быть присуща только нехищным людям. Это и есть Разум, и это именно его проявления — совесть, сострадание, учёт интересов окружающих людей, непричинение зла людям и Природе без каких бы то ни было запугивающих, «дисциплинирующих» факторов, типа религиозных угроз или моральных призывов. Здесь воочию видна вопиющая несуразица, точнее, какая-то поразительная инфантильность знаменитого «силлогизма Достоевского»: мол, «если Бога нет, то всё позволено». А вот и «ваша неправда, дяденька Федя»! Точно так же, видимо, рассуждают младшие школьники, когда начинают «ходить на голове», если учитель вдруг покинет класс. Но человек давно вырос из детских штанишек конфессиональной религии, и попросту уже обязан вести себя нормально, разумно и без «острастки взрослых».

Третья сигнальная система является сдерживающей и ограничивающей уже по отношению ко второй сигнальной системе, и человек именно таким образом приобретает нравственность. Для общества же это сдерживание имеет пока что по большей части только теоретический характер, оно ограничивается лишь безуспешной критикой явно неразумных действий людей и человечества в целом.

Действительно, рассудочное поведение людей в большинстве своих проявлений — откровенно паранойяльно, ибо цели самых что ни на есть хитроумнейших комбинаций оказываются либо мнимыми, либо вредными. Делание денег ради денег. Или — непомерный, ненужный людям западный темп работы, — и всё ради прибыли для кучки финансовых воротил, за счёт здоровья миллиардов простых людей. Ну и, наконец, технический прогресс — любой ценой, уже даже невзирая на прямую угрозу гибели самой Жизни на Земле — что может быть безумнее?!

Третья сигнальная система, Разум предполагает оценку рассудочных действий с нравственной точки зрения: не только «познание добра и зла», но и безоговорочное принятие стороны добра. К таким же выводам, к счастью, уже приходят современные учёные. Вот что утверждает (как бы «уточняя» Конфуция) психотехнолог И.В.Смирнов: «Интеллектуальные особенности, эмоции, воля, темперамент — это всё производные. Но вот чем человек действительно отличается от животного, так это нравственностью». Отсюда однозначный вывод: хищные гоминиды действительно не являются людьми с нравственной точки зрения. Они-то и есть те самые, которых Гегель определил «морально невменяемыми», а Шопенгауэр — «лишёнными морального сознания» [21].

Звери, предельно опасные — «второсигнальные звери» среди людей. Они подобны существам «пуудли» из великолепного фантастического рассказа Р.Шекли «Спокойной ночи, мистер Джексон». Пуудли имеют высокий интеллект, обладают телепатией, размножаются почкованием. Но основной инстинкт у них — это убивать всё живое на всех планетах.

Получается, что ни хищные гоминиды, ни находящиеся под их «железной пятой» общественные организмы, ни тем более человечество в целом — третьей сигнальной системой не владеют, они откровенно, вопиюще неразумны! И никакого такого «общественного разума», «ноосферы» и т.п. «артефактов» попросту не существует! Всё это выдумки, вычурные благоглупости, на манер — «красота спасёт мир!» Спасёт, как же, — надо только держать карман шире и как можно красивее раскатывать губы!

Положение чрезвычайно усугубляется ещё и тем, что некоторые суггесторы способны имитировать поведение по третьей сигнальной системе — «впечатляюще изображать совестливость». Но если попугай, умеющий кое-как имитировать (как и любые другие звуки) вторую сигнальную систему - человеческую речь, - не понимает её и не преследует никаких целей, то использование коварными и злокозненными суггесторами нравственной маскировки уже далеко не так безобидно. Суггесторы (из числа политиков, демагогов, религиозных шарлатанов) используют такую «дымовую завесу», прикрытие лозунгами добра, справедливости, счастья и здоровья людей для достижения своих самых низменных целей, что всегда сопровождается тяжкими последствиями для простых людей.

Видится неправомерным так широко распространённое, неразборчивое порицание людей за трусость. При этом не учитывается, что она, наоборот, для людей совершенно естественна и является прямым следствием разумного поведения, ибо «человек разумный» исходно, «по определению» и по своему происхождению, достаточно труслив и к тому же внушаем (= глуп, но глупость это не отсутствие ума, это такой ум: наивный, честный). А в противоположность этому — отчаянная смелость, полное бесстрашие, так же как и невменяемость являют собой признаки бесчеловечности, и совершенно незачем строить в этом вопросе какие бы то ни было «героические» иллюзии.

Заполучение «силы воли» и предоставление себе внутреннего права помыкать, повелевать людьми, притеснять их — «воспитание чувств» такого рода в себе вовсе не требует неких добавлений в структуре личности и дополнительных «внутренних сил». Наоборот, для этого необходимо именно устранить в себе практически всё человеческое, нужно сбросить с себя «мешающее» тяжкое бремя разума — доподлинной человеческой нравственности. И вот тогда сразу же сами собой появятся все эти «духовные силы» и «героические качества» для того, чтобы смело отдавать из подземного штаба приказы миллионам идти на смерть, посылать людей на минные поля впереди танков и для свершения множества других - более мелких и будничных - «геройств».

Кстати, подлинные, истинные герои всех войн — это всегда именно нехищные люди, сознательно преодолевающие собственную трусость, — воодушевляемые чувствами патриотизма, священного долга присяги или стремящиеся отомстить за гибель близких. Суггесторы же в это время в основном занимаются торговлей оружием и наркотиками или воруют и продают обмундирование и провиант.

А вот человеческий этот груз - Разум - не даёт возможности для проявления таких «сил» (и слава Богу!). Доказательства этому можно найти в любой забегаловке. Это — пьяные нехищные люди, теряющие над собой контроль, после чего действительно становятся и более мужественными, и более смелыми, и более агрессивными, так как при этом происходит растормаживание, в том числе — и сексуальное. Но разве автомобиль с неисправными тормозами «мощнее» обычного — исправного?! Конечно же, нет, он лишь страшнее и опаснее!

Так что можно считать, что хищные имеют в себе некую добавку, точнее — «нехватку», отличающую их от «исправных» людей: они постоянно носят в себе эту «неисправность» в виде эквивалента смертельной (в основном, для других людей!) дозы «горячительного агресситива». В этом плане алкоголь и наркотики предстают как в чистом виде дьявольские средства, сталкивающие человека на анимальный, биологический уровень. И особенно подозрительно выглядит привыкание к этим зельям, действительно, сравнимое лишь с некоей сетью, западнёй.

Таким образом, «выдавливание из себя по капле раба» — это есть метод сбрасывания с себя груза человечности, ибо человек разумный — это раб (работник, слуга, служащий, — в любом случае, это подневольный человек, и лишь в идеале — свободный труженик). Но его нужно непременно отличать от суггесторной разновидности раба — застрявшего внизу зверька, по тем или иным чисто житейским причинам пока ещё не пробившегося в «господа», и имя которому — «холуй». Вот из него можно выдавливать сколько угодно, но только — совершенно определённой субстанции, его полностью и характеризующей.

Вот почему перспективы человечества при продолжении хищного пути — нулевые! Человек разумный (диффузный) никогда не изменится, не выдавит он из себя свой стержень — рабскую трусость, точнее, лёгкую психологическую блокируемость. Диффузный человек сможет распрямиться только в свободных, истинно гуманных условиях, а пока что при всех его попытках подняться хищные постоянно - мгновенно и остервенело - сбивают его наземь, и ему так и приходится жить на коленях, а не то и на четвереньках.

У хищных гоминид тоже может существовать в сознании некий «внутренний третий», но представляет он собой такого же зверя, как и его хозяин, и вся его роль сводится к созданию аффекта самооправдания и самовозбуждения, но в большинстве случаев возникает фрустрация (одна из форм психологического стресса) из-за невозможности дать выход собственной агрессивности. К тому же эта агрессивность, именно из-за невозможности её разрядки, возрастает лавинообразно и доходит до компульсивности (неодолимости), что и является одной из причин т.н. «немотивированных» преступлений против личности. Всё это в основном совпадает с фрейдовским понятием Супер-Эго.

Именно это, не выделенное в общей клинической картине обстоятельство, — то, что неврозы хищных в корне отличны от жизненно-ситуационных стрессов обычных людей — как по причинам, так и по протеканию, спутало все карты и самому Фрейду и его последователям, ибо это учение было применено не совсем «по адресу». Выявленная сексуальная детерминированность в полной мере присуща лишь хищным мужчинам и - это совершенно особый вопрос - подавляющему большинству женщин; да и вся, собственно, «практикующая психология» оказалась в плену того же неведения.

Новейшее Время — его невыносимая для хищных социальность всё же относительно гуманной ориентации так придавила тех из них, которые не смогли пристроиться к насилию в необходимой для своего «душевного здоровья» степени, что даже невероятная широкодиапазонность западной психотерапевтической «индустрии» (в особенности это относится к США — «злоотводу»), с её фантастическим многообразием психологических теорий и «целительных» методов, всё же не может обеспечить своей хищной клиентуре надёжного облегчения. Другими словами, такие «не нашедшие себя» хищные как бы «быстрее сгорают» от постоянной и неутолённой злости.

В первую очередь, это относится к суперанималам, т.к. у них отсутствует значительная часть мыслей и чувств, присущих другим видам (в том числе и многим суггесторам), многообразящих работу ЦНС и психосоматических структур, в то время как физиология видов практически одинакова. «Сила воли» позволяет им приказать себе сдержаться, взять себя в руки, но они не в силах приказать своим кровеносным сосудам, что и приводит в итоге к их «профессиональным заболеваниям»: инфарктам, инсультам, склерозам. Так мог бы болеть волк на цепи в конуре да ещё на овощной диете.

В принципе, не существует теоретических препятствий для поднятия большинства диффузного вида на неоантропический уровень. Но для этого потребовались бы благоприятные социальные условия и применение (пока не созданной, но вполне обозримой) специальной психагогики, заключающейся, в первую очередь, в пресечении хищного научения, что в настоящее время абсолютно нереально.

Более высокие уровни мышления, сознания пока ещё недостижимы из-за печальной необходимости постоянного использования множества концепций чисто этологического свойства, обусловленных хищным характером нынешней социальной среды. Недостижимо также и самокритичное поведение, ибо оно наталкивается на невозможность (без негативных, а то и страшных последствий) провести в жизнь благие, честные намерения. Тоталитарные режимы достаточно убедительное тому свидетельство: в таких условиях духовная жизнь людей возможна либо на субчеловеческом уровне, либо с такой степенью двоемыслия, что оно практически неотличимо от шизофренического или шпионского. В либеральных же обществах пресловутой западной «демократии» человек не менее жестоко раздавлен бездуховной властью денег.

Единственный пока возможный путь к обретению «чистой» нехищной среды — это полное отстранение от мира, уход в «пещеры и п;стыни». Но и этот путь, по большому человеческому счёту, ущербен, эгоцентричен: достаточно вообразить себе Христа, не вышедшего из заиорданской пустыни, решившего сделаться отшельником, или Будду, замордовавшего себя окончательно в чащах Урувелы.

Лишь при достижении социальных условий, достаточных для свободного самовыражения и одновременной духовной развитости большинства членов общества создадутся условия для возникновения более высоких уровней общественного сознания. Трудно сказать, что это будет за общество. Возможно, это будет общество некоего анархического (акратического, безвластного) народного социализма, который равно можно называть и народным капитализмом, при котором «капитал — это накопленный общественно-полезный труд», и, таким образом, не станет никакой возможности отмывать грязные, преступные деньги. К этому же некогда, собственно, и прокладывала себе дорогу (правда, лишь на словах) т.н. конвергенция: постепенное слияние воедино, использование всех позитивных сторон социализма и капитализма. Но путь этот был намертво перекрыт мафиозными структурами капиталистического мира.