М.Я.Сюзюмов, С.А.Иванов. Комментарий к книге 1 7 страница

7. На другой день [40] на рассвете Сфендослав созвал совет знати, который на их языке носит название "комент" [41]. Когда они собрались вокруг него, Сфендослав спросил у них, как поступить. Одни высказали мнение, что следует поздней ночью погрузиться на корабли и попытаться тайком ускользнуть, потому что невозможно сражаться с покрытыми железными доспехами всадниками, потеряв лучших бойцов, которые были опорой войска и укрепляли мужество воинов. Другие возражали, утверждая, что нужно помириться с ромеями, взяв с них клятву, и сохранить таким путем оставшееся войско. [Они говорили, что] ведь нелегко будет скрыть бегство, потому что огненосные суда, стерегущие с обеих сторон проходы у берегов Истра, немедленно сожгут все [их корабли], как только они попытаются появиться на реке [42].

Тогда Сфендослав глубоко вздохнул и воскликнул с горечью: "Погибла слава, которая шествовала вслед за войском росов, легко побеждавшим соседние народы и без кровопролития порабощавшим целые страны, если мы теперь позорно отступим перед ромеями. Итак, проникнемся мужеством, [которое завещали] нам предки, вспомним о том, что мощь росов до сих пор была несокрушимой, и будем ожесточенно сражаться за свою жизнь. Не пристало нам возвращаться на родину, спасаясь бегством; [мы должны] либо победить м остаться в живых, либо умереть со славой, совершив подвиги, [достойные] доблестных мужей!" [43] Вот какое мнение высказал Сфендослав.

8. О тавроскифах рассказывают еще и то, что они вплоть до нынешних времен [44] никогда не сдаются врагам даже побежденные, - когда нет уже надежды на спасение, они пронзают себе Мечами внутренности и таким образом сами себя убивают. Они поступают так, основываясь на следующем убеждении: убитые в сражении неприятелем, считают они, становятся после смерти и отлучения души от тела рабами его в подземном мире. Страшась такого служения, гнушаясь служить своим убийцам, они сами причиняют себе смерть. Вот какое убеждение владеет ими [45].

А тогда, выслушав речь своего повелителя, [росы] с радостью, согласились вступить в опасную борьбу за свое спасение и [приняли решение] мужественно противостоять могуществу ромеев. На следующий день (шел шестой день недели, двадцать четвертый [46] - месяца июля) к заходу солнца все войско тавроскифов вышло из города; они решили сражаться изо всех сил, построились в мощную фалангу [47] и выставили вперед копья. Император со своей стороны выстроил ромеев и вывел их из укрепления. Вот уже завязалась битва, и скифы с силой напали на ромеев, пронзали их копьями, ранили стрелами коней и валили на землю всадников. Видя, с какой неистовой яростью бросался Сфендослав на ромеев и воодушевлял к бою ряды своих, Анемас, который прославился накануне убиением Икмора, вырвался на коне вперед (делать это вошло у него в обычай, и таким путем он уже поразил множество скифов), опустив поводья, устремился на [предводителя росов] и, ударив его мечом по ключице, поверг вниз головою наземь, но не убил. [Сфендослава] спасла кольчужная рубаха и щит, которыми он вооружился, опасаясь ромейских копий. Анемас же был окружен рядами скифов, конь его пал, сраженный тучей копий; он перебил многих из них, но погиб и сам - муж, которого никто из сверстников не мог превзойти воинскими подвигами.

9. Гибель Анемаса воодушевила росов, и они с дикими, пронзительными воплями начали теснить ромеев. Те стали поспешно поворачивать назад, уклоняясь от чудовищного натиска скифов. Тогда император, увидевший, что фаланга ромеев отступает, убоялся, чтобы они, устрашенные небывалым нападением скифов, не попали в крайнюю беду; он созвал приближенных к себе воинов, изо всех сил сжал копье и сам помчался на врагов. Забили тимпаны и заиграли военный призыв трубы; стыдясь того, что сам государь идет в бой, ромеи повернули лошадей и с силой устремились на скифов. Но вдруг разразился ураган вперемежку с дождем:

устремившись с неба, он заслонил неприятелей; к тому же поднялась пыль, которая забила им глаза. И говорят, что перед ромеями появился какой-то всадник на белом коне; став во главе войска и побуждая его наступать на скифов, он чудодейственно рассекал и расстраивал их ряды. Никто не видал его, как рассказывают, в расположении войска ни до битвы, ни после нее, хотя император разыскивал его, чтобы достойно одарить и отблагодарить за то, что он свершил. Но поиски были безуспешны. Впоследствии распространилось твердое убеждение, что это был великомученик Феодор [48], которого государь молил и за себя, и за все войско быть соратником, покровителем и спасителем в битвах. Говорят, что накануне сражения вечером произошло следующее. В Византии одной девице, посвятившей себя Богу" явилась во сне богородица, которую сопровождали огненные воины. Она сказала им: "Позовите мне мученика Феодора" - сейчас же к ней подвели храброго и смелого вооруженного мужа. Богородица обратилась к нему со словами: "Твой Иоанн в Дористоле, о досточтимый Феодор, сражается со скифами и находится в крайнем затруднении; поторопись его выручить - если промедлишь, ему не избежать опасности". Тот ответил, что готов повиноваться матери своего Господа и Бога, и, сказав это, сразу же удалился. Тут же и сон отлетел от глаз девицы. Вот каким образом сбылось сновидение этой девушки.

10. Последовав за святым мужем, ромеи вступили в бой с врагами. Завязалась горячая битва, и скифы не выдержали натиска конной фаланги. Окруженные магистром Вардой, по прозванию Склир, который со множеством [воинов] обошел их с тыла [49], они обратились в бегство. [Ромеи] преследовали их до самой стены, и они бесславно погибали. Сам Сфендослав, израненный стрелами, потерявший много крови, едва не попал в плен; его спасло лишь наступление ночи. Говорят, что в этой битве полегло пятнадцать тысяч пятьсот [50] скифов, [на поле сражения] подобрали двадцать тысяч щитов и очень много мечей [51]. Среди ромеев убитых было триста пятьдесят, но раненых было немало. Вот какую победу одержали ромеи в этом сражении.

Всю ночь провел Сфендослав в гневе и печали, сожалея о гибели своего войска. Но видя, что ничего уже нельзя предпринять против несокрушимого всеоружия [ромеев], он счел долгом разумного полководца не падать духом под тяжестью неблагоприятных обстоятельств и приложить все усилия для спасения своих воинов. Поэтому он отрядил на рассвете послов к императору Иоанну и стал просить мира на следующих условиях [52]. Тавроскифы уступят ромеям Дористол, освободят пленных, уйдут из Мисии и возвратятся на родину, а ромеи дадут им возможность отплыть, не нападут на них по дороге с огненосными кораблями (они очень боялись "мидийского огня", который мог даже и камни обращать в пепел), а кроме того, снабдят их продовольствием и будут считать своими друзьями тех, которые будут посылаемы по торговым делам в Византии [53], как было установлено прежде.

11. Император" почитал мир гораздо больше войны, потому что-знал, что мир сохраняет народы, а война, напротив, губит их. Поэтому он с радостью принял эти условия [росов] [54], заключил с ними союз и соглашение и дал им хлеба - по два медимна [55] на каждого. Говорят, что из шестидесятитысячного войска росов. хлеб получили только двадцать две тысячи человек, избежавшие смерти, а остальные тридцать восемь тысяч погибли от оружия' ромеев [56]. После утверждения мирного договора Сфендослав попросил у императора позволения встретиться с ним для беседы. государь не уклонился и, покрытый вызолоченными доспехами, - подъехал верхом к берегу Истра, ведя за собою многочисленный отряд сверкавших золотом вооруженных всадников. Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них [57]. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми, бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос [58]- признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды, его приближенных только чистотой [59]. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал [60]. Так закончилась война ромеев со скифами.

12. Сфендослав оставил Дористол, вернул согласно договору пленных и отплыл с оставшимися соратниками, направив свой путь на родину. По пути им устроили засаду пацинаки - многочисленное кочевое племя, которое пожирает вшей [61], возит с собою жилища и большую часть жизни проводит в повозках [62]. Они перебили почти всех [росов], убили вместе с прочими Сфендослава, так что лишь немногие из огромного войска росов вернулись невредимыми в родные места.

Таким образом, император Иоанн, как явствует из предыдущего рассказа, всего в четыре месяца победил полчища росов и возвратил ромеям Мисию. Он переименовал Дористол в Феодорополь в честь Стратилата мученика Феодора [63] и, оставив там надежную охрану [64], вернулся с большими трофеями в Византий. Встретив императора перед стенами, горожане преподнесли ему венцы и скипетры, отделанные золотом и драгоценными камнями. Они привезли с собою и украшенную золотом колесницу, запряженную белыми лошадьми; они просили [Иоанна] взойти на нее, чтобы отпраздновать полагающийся в таких случаях триумф. Иоанн принял венцы и скипетры, богато одарил за них горожан, но взойти на колесницу не пожелал. Устлав золотое сиденье колесницы пурпурными мисийскими одеждами и венками, он водрузил на нем вывезенное из Мисии изображение богородицы, заключающей в свои объятия богочеловеческнй Логос [65]. Сам он следовал на резвом коне сзади, увенчав голову диадемой, с венками и скипетрами в руках.

Таким образом проехал Иоанн, совершая свой триумф посреди города, украшенного повсюду пурпурными одеяниями, осененного наподобие брачного чертога ветвями лавра и златоткаными покрывалами. Он вступил в великий храм божественной Премудрости и, воздав благодарственные молитвы, посвятил Богу первую долю добычи - роскошный мисийский венец, а затем последовал в императорский дворец, ввел туда царя мисян Бориса и приказал ему сложить с себя знаки царского достоинства. Они состояли из тиары, отороченной пурпуром, вышитой золотом и жемчугом, а также из багряницы и красных полусапог [66]. Затем он возвел Бориса в сан магистра [67]. Вот каким образом император Иоанн в очень короткое время сверх всяких ожиданий одержал столь великую победу, сломил и поверг ниц своей воинской опытностью, мудрой доблестью и отвагой высокомерное бахвальство росов и подчинил ромеям Мисию [68]. Вернувшись в Византии, он провел там зиму, награждая по обычаю подданных дарами и развлекая обильными угощениями.

Книга 10.

1. Когда наступило лето [1] и по всей земле установилась ясная погода, император выступил из Византия в поход против населяющих внутреннюю Сирию агарян. Пройдя всю сухую часть пути, он переправился через Евфрат. Это величайшая из рек, пересекающих Азию, одна из тех, которые вытекают из Эдема, что известно нам из Священного писания [2]. В то время некий писарь по имени Никита, муж, достигший вершин учености и мудрости, находившийся в расцвете лет, следовал на свою беду за государем в этом походе, несмотря на то что отец просил его не делать этого, а остаться дома, лелеять старость своего родителя и всеми силами угождать ему, преступившему уже порог преклонных лет и приблизившемуся к закату жизни. Он пренебрег против долга своего увещеванием отца, не принял во внимание его наставлений и отправился в лагерь в чем был [3]. При переправе через реку водоворот увлек его на глубокое место, он соскользнул с коня и, унесенный течением, жалким образом захлебнулся в Евфрате, претерпев кару за свое ослушание [4].

А государь со всем своим воинством быстро продвигался по Сирии, и никто из врагов не выступал против него; устрашенные молвой о его наступлении, все они заперлись в своих крепостях и городках. Таким образом, Иоанн напал на укрепленный и славный город Эмет [5]; он принял сдачу города, взял с них огромный выкуп и тотчас же поспешил оттуда по направлению к Миефаркиму [6]. Это замечательный, славный город, превосходящий богатствами и стадами все другие поселения в тех местах. Он и этот город принудил к сдаче и, взяв с его жителей прекрасные многочисленные дары, состоящие из золота, серебра и расшитых золотом тканей, направился к Нисибису [7], где великий Иаков, стоявший у кормила епископии, сдержал некогда натиск персов, подошедших к городу с большим войском, - он напустил на них рой мух и комаров, тотчас же обратил их в бегство и таким образом победил врагов [8]. Император нашел город пустым: жители, напуганные вторжением ромейского войска, покинули его и убежали в глубь страны.

2. Пройдя и подчинив ромеям соседнюю область, [Иоанн] поспешил к Экбатанам [9], где установлена власть агарян [10]. Там было несметное количество серебра, золота и всяких иных богатств; Иоанн намеревался внезапным ударом овладеть городом. Говорят, что в Экбатанах больше золота и сокровищ, чем во всех других городах, находящихся под солнцем. Причина этому та, что экбатанцы обогащаются за счет многих стран, а сами до сего времени не испытали ни одного вражеского нашествия. Но недостаток воды и необходимых припасов удержали Иоанна от нападений на город. В тех местах простирается пустыня, именуемая Карманитидой [11]; в ней нет источников, и ничего не произрастает, она суха, безводна: путь по ней неровен и труднопроходим. Поэтому он вернулся в Византии, везя с собою полученные от агарян дары - на триста мириад серебра и золота. С торжеством провез он по площади золото, серебро, серские ткани [12] и ароматические вещества и прочие дары, взятые у агарян, горожане смотрели и дивились их множеству, восторженно встречали его, провожали приветственными кликами во дворец и прославляли его победы.

Тем временем епископы [13] из зависти оклеветали перед императором патриарха Василия, будто он обещает верховную власть какому-то из могущественных лиц и что в управлении церковью он не соблюдает установления божественных канонов. Патриарх был вызван в императорский дикастирий. Но так как он не явился, а настаивал, чтобы был созван вселенский собор, на котором он опровергнет [выдвинутые против него] обвинения (боговдохновенные предписания святых отцов требуют, чтобы для низложения патриарха созывался вселенский собор), то император сослал его в построенный им же монастырь, расположенный на Скамандре [14]. А был он мужем как бы бесплотным, изможденным; с младых ногтей предавался он подвигам отшельничества, носил зимою и летом одну и ту же одежду, не снимал ее, покуда она не истлеет и не станет негодной к употреблению; он не вкушал никакой еды и питья, кроме воды и сока древесных плодов. Говорят, что во все время своего подвижничества он спал не на ложе, а на полу. Единственным недостатком его считали то, что он слишком много стремился разузнать об образе жизни и нравственности людей, слишком много хотел разведать и совершенно попусту собирал сведения.

3. После того как Василий был приговорен к ссылке, кормило патриаршества взял в свои руки Антоний [15], муж, который с юности принял монашество в Студийском монастыре [16] и вел апостольский образ жизни. Он не носил ничего, кроме того, что нужно для покрытия тела, хотя вельможи и сами государи щедро награждали его за присущую ему добродетель. Не только [эти дары], но и все, что он получал сообразно своему сану (ибо прежде был он почтен саном синкела [17]), он раздавал бедным, подражая в милосердии Богу, а божественной и мирской ученостью будучи богат более других. В глубокой старости лицо и осанка его сияли чудодейственной прелестью. Всякий изнеженный и исполненный суетной гордыни человек, придя к нему, сразу же убеждался в том, что жизнь - тень и сон [18], и удалялся укрепившимся в благоразумной умеренности, а всякий, кто влачил жизнь, полную непоправимых бедствий, от которых не чаял избавиться, учился у него не унывать в скорбях и прибегать к тому, кто может уберечь от бед, и искать там спасения [19]. Таким, если говорить о главном, был по образу жизни и речам Антоний, муж божественный и ангелоподобный [20].

В это время по всему ромейскому государству бродили два брата-близнеца, родом из Каппадокии. Странное и удивительное представляли они зрелище; я сам, составитель этой [истории], часто видел их в Азии [21]. Члены этих близнецов были невредимы и соразмерны, по бокам они срослись от подмышек до бедер, так что тела их составляли одно целое. Соприкасающимися руками они обнимали друг друга за шеи, а в свободных руках держали палки, на которые опирались во время ходьбы. Им было по тридцати лет, и они были хорошо сложены, полны сил и имели цветущий вид. В дальних путешествиях они передвигались на муле, сидя по-женски в седельном кресле. Нрава они были необыкновенно мягкого и кроткого. Но довольно об этих близнецах.

4. Когда снова засияла весна [22], император Иоанн собрал ромейские силы, надежно вооружил их, выступил из столицы и прошел через Палестину, счастливую страну, текущую, как говорят пророки, молоком и медом [23]. Он подступил к укреплению, называемому по-сирийски Мемпеце [24], подчинил его войной и всякими хитростями и взял как дар небес найденные там сандалии Спасителя Христа, а также волосы святого Предтечи и провозвестника. Сандалии он поместил как драгоценное сокровище в знаменитом храме богоматери, воздвигнутом в императорском дворце [26], а волосы - в храме Спасителя, который был основан самим [Цимисхием]. Выступив оттуда, он подошел к сильной, неприступной крепости Апамее [27]. В несколько дней он взял и подчинил эту крепость, а затем направился с войском к Дамаску. Жители Дамаска встретили императора у ворот этого торгового города с богатыми дарами в руках, надеясь успокоить его гнев и склонить к милости [28]. [Иоанн] обязал их платить установленные подати и покорил ромейской власти, а затем выступил оттуда, пересек Ливан (этот длинный утесистый горный хребет простирается в тех местах, отделяя Палестину от Финикии) и, пройдя по самому хребту, взял внезапным приступом сильно укрепленный город Ворзо [29]. Выступив оттуда, он спустился в Финикию, захватил крепость Валанею [30] и осадил Верит [31]. Найдя в Верите изображение распятия Христа, он, забрав его оттуда, отправил в построенный им храм Спасителя.

5. Говорят, что с этой божественной иконой произошло необыкновенное чудо [32]. Некий муж, исповедовавший христианское вероучение и проживавший в одном из домов Верита, водворил в этом доме упомянутую икону и почитал ее. Спустя некоторое время он будто бы переселился в другой дом, а об иконе как бы по воле божественного провидения забыл и оставил ее в прежнем жилище. Это помещение занял какой-то иудей с намерением в нем поселиться; на следующий день он угощал там некоторых своих единоверцев. Войдя в дом и увидев на стене изображение Спасителя, распятого на кресте, иудеи якобы начали осыпать хозяина проклятиями за то, что он отступил от их веры и стал исповедовать христианство. Тот клятвенно заверял их, что он до того времени не замечал этой иконы. Тогда нечестивцы ему сказали: "Ежели ты не признаешь христианской веры, то докажи это на деле - возьми копье и пронзи на изображении бок назарея точно так же, как наши предки пронзили его, распятого на кресте!" Иудей схватил в руки копье и, воспламенившись гневом и испытывая сильное желание уверить гостей в своей правоте и снять без промедления нависшее над ним обвинение, проткнул на иконе бок. Как только копье задело икону, потекла в обилии кровь, смешанная с водой [33]. Это страшное зрелище привело бесчестных иудеев в оцепенение. Когда распространилась молва о случившемся, христиане вторглись в дом еврея, схватили святое распятие Спасителя, еще сочащееся божественной кровью, поместили его в священном храме и стали воздавать ему величественное служение. Взяв оттуда этот богочеловеческий образ, император, как я уже говорил, отправил его в Византии.

6. С боем захватив Валанею и Верит, [Иоанн] подошел к Триполису [34]. Этим городом император не мог овладеть сразу, потому что он расположен на крутом холме и огражден со стороны материка прочными стенами; с другой стороны он омывается морем, имеет пристань и безопасную, укрытую от непогоды гавань. Отступив оттуда, [Иоанн] пошел вдоль берега и стал занимать по пути прибрежные местечки.

В это же время, в начале месяца августа, появилась хвостатая звезда [35] - нечто божественное, небывалое и превышающее человеческое разумение. Ничего похожего не видели в наш век, и никогда прежде не случалось, чтобы подобное явление длилось столько дней подряд. Появившись на северо-востоке, комета поднималась в форме гигантского кипариса на огромную высоту, затем постепенно уменьшалась в размерах и склонялась к югу, пылая сальным огнем и распространяя ослепительные, яркие лучи. Люди смотрели на нее, преисполнившись страха и ужаса. Появившись, как я сказал, в начале августа, комета была видна целых восемьдесят дней, восходя в середине ночи и светясь до самого утра. Видя это непостижимое чудо, император спрашивал у изучающих небесные светила, что может означать такое странное явление. Эти люди неправильно истолковали появление кометы, не так, как требовало их искусство, а согласно желаниям государя: они пообещали ему победу над врагами и долгие дни жизни. Ложное предсказание дали логофет и магистр Симеон и проедр Никомидии Стефан [36], мужи наиболее знаменитые из тогдашних мудрецов. Однако появление кометы предвещало не то, что предсказали эти мужи в угоду императору, а пагубные мятежи, вторжения иноплеменников и гражданские войны, бегство [населения из] городов и областей, голод и мор, страшные землетрясения и почти полное уничтожение ромейской державы - все то, что мы узнали по дальнейшему ходу событий.

7. После переселения императора Иоанна из этой жизни [37] магистр Варда, по прозванию Склир [38], обуреваемый жаждой власти и алчностью, обольстил и одурачил многочисленную и легковерную толпу, замыслив опасный мятеж против правителей [39]. Четыре года передвигался он по Азии, опустошая огнем целые области, уничтожая города, прогоняя и яростно истребляя выступавшее против него ромейское войско. Первое поражение потерпело воинство ромеев под начальством патрикия и стратопедарха Петра [40], когда произошла битва в граничащей с землею армян Лапарской долине [41], где и сам патрикий Петр, пораженный копьем, упал с коня и прямо посреди строя испустил дух; погибло вместе с ним и множество воинов.

Второе поражение [ромеи потерпели] под начальством магистра Варды Фоки [42], который, получив от правителей достоинство доместика схол, выступил против Склира в Панкалию - это удобная для передвижения верхом долина недалеко от Амория [43]. В этой битве Фока был поражен древком копья в голову, упал с лошади и распростерся на земле. Он был бы схвачен врагами и бесславно убит, но неприятели не знали его в лицо и не обратили на него внимания, как на одного из многих, а наступившая ночь спасла полководца. Склир же, гордясь и кичась такими победами стал считать себя неотразимым и непобедимым [44]. После этого он взял приступом Никею [45], Авидос и Атталию [46], подчинил себе все владения ромеев в Азии [47], захватил множество триер, стал господствовать на море и причинил большой вред купцам и даже самой столице, не давая возможности приплывать, как прежде, судам с хлебом. Это длилось до тех пор, пока правители не выслали тайно из Византия огненосные корабли. Начальствовавший над ними магистр Варда Парсакутин [48] неожиданно пристал к Авидосу, зажег корабли тирана, перебил находившихся там воинов и овладел крепостью. Вслед за тем Фока набрал многочисленный отряд воинов [49], напал на Склира, победил его и заставил бежать в Экбатаны [50], к агарянам.

8. Когда грабительская шайка Варды Склира была полностью рассеяна, император Василий [51] собрал войско и выступил против мисян. Это дикое, жестокое племя помышляло только об убийствах; оно наносило вред ромейскому государству, немилосердно опустошая Македонию и уничтожая всех людей цветущего возраста [52]. Поэтому [Василий], побуждаемый более горячностью, чем благоразумием [53], торопился одним ударом покорить [Мисию]. Но из-за Несправедливости судьбы он обманулся в своих надеждах.

Совершив путь по узким, крутым тропам и приблизившись к городу Сардике, который скифы обычно именуют Тралицей [54], [Василий] разбил вблизи него лагерь и двадцать дней осаждал город. Но он не имел в этом деле успеха, так как войско склонилось из-за непригодности стратигов к беззаботности и лени. Сначала, 'когда ромеи вышли из лагеря в поисках зеленой травы и сена, мисяне напали на них из засады, учинили страшное побоище и увели множество вьючных животных и лошадей. Затем произошло следующее: осадные орудия и другие машины ввиду неумелости тех, кто их подводил к стенам, не действовали и были сожжены врагами; кроме того, воины чрезмерным потреблением израсходовали взятые с собою припасы и стали испытывать нужду во всем необходимом; поэтому император, собрав снаряжение, направился со всем войском в Византии. После целого дня пути он расположился лагерем в лесной чаще и дал воинам отдых. Еще не прошло время первой ночной стражи, как вдруг с восточной части неба устремилась на лагерь довольно большая звезда; озарив шатры ярким светом, она упала на западе у самого рва и, рассыпавшись множеством искр, погасла.

Падение этой звезды предвещало истребление войска. Всякий раз, когда происходит подобное падение звезды, предвидится полное уничтожение всего, там находящегося. Это убедительно подтверждает звезда, упавшая на троянское войско как раз тогда, когда Пандар направлял стрелу в Менелая [55], - ведь в тот же самый день фаланга троянцев была обращена ахейцами в постыдное бегство. Всякий, следуя за указаниями истории, обнаружит, что и во время ромейских войн часто бывали подобные случаи, когда войско гибло на том же месте, где появлялось знамение. Да и сами мы видели, как такая же [звезда] упала на дом проедра Василия, и спустя недолгое время после этого он ушел из жизни, а состояние его было предано разграблению и расхищению [56]. Но достаточно о появлении звезды.

На следующий день войско проходило по лесистому, изрытому пещерами ущелью; едва пройдя его, оно попало в изобилующее расселинами, трудно проходимое место; там на ромеев напали мисяне, перебили большую часть воинов, захватили шатер императора, казну и весь обоз. Был там и я, рассказывающий с горечью об этом; на беду мою я сопровождал правителя, неся службу дьякона [57]. Едва не поскользнулись стопы мои [58], и я стал бы добычею скифского меча, если бы не избавило меня от этой опасности некое божественное попечение, внушившее мне быстро погнать коня, взобраться по склону ущелья, покуда он не занят врагами, и поспешно достичь вершины горы. Остатки войска с трудом нашли спасение в бегстве по непроходимым горам от преследовавших мисян и вернулись, потеряв почти всю конницу и обоз, в ромейские пределы [59].

9. Еще не успели опомниться от этой беды, как магистр Варда Фока поднял мятеж [60] против правителей, подчинил себе войско ромеев, находившееся в Азии, занял все морские пристани и города, кроме Авидоса, привел множество кораблей и загородил ими Геллеспонтский пролив, не давая грузовым судам прохода к столице, и высадил на берег у Авидоса большое войско под начальством магистра Льва Мелиссина [61] для охраны своих триер и для осады этого города. Затем он возвел перед Византием сильное укрепление на Хрисопольском холме [62] и направил туда немалое конное и пешее войско, начальником которого назначил своего брата, патрикия Никифора, а также патрикия Калокира, по прозванию Дельфин [63]. Но император Василий, переправившись с большими силами через Босфор [64], победил их в бою и захватил в плен; брата Фоки Никифора он заковал в цепи и заключил в темницу, а Калокира Дельфина там же, на Хрисопольском холме, на том самом месте, где был разбит его шатер, посадил на кол. Варда Фока, узнав о гибели войска у Хрисополя и о том, что брат его пленен и заключен в тюрьму, а Дельфин посажен на кол, собрал все свои силы и, придя в Авидос, пытался захватить тамошнюю крепость и переправиться в Европу, чтобы покорить ее себе.

Узнав, что тиран подошел к Авидосу [65], император Василий собрал находившееся при нем войско, вооружил огненосные корабли и выступил против него. Перейдя Геллеспонт, он раскинул на равнине перед Авидосом царский шатер и, ежедневно наставляя и упражняя фалангу, размышлял о том, как подступиться к мятежнику. И вот однажды ночью он, разбив войско на отряды, двинулся по морскому берегу на врагов; к рассвету, не переставая их истреблять, он сжег все неприятельские триеры. Варда Фока, пораженный внезапным приближением и нападением императора, вышел из укрепления навстречу ему: сражаясь в пространстве между двумя войсками, он внезапно свалился с лошади, и ему отсекли голову [66]. Гигантское тело его погребли в Авидосе, а надетую на копье голову доставили в столицу, с торжеством пронеся по улицам, и отправили затем к мятежникам в Азию. Так прекратилось это возмущение и наступило глубокое спокойствие [67].

10. И на другие тягчайшие беды указывал восход появившейся тогда звезды [68], а также напугавшие всех огненные столбы [69], которые показались затем поздней ночью в северной части неба; ведь они знаменовали взятие тавроскифами Херсона [70] и завоевание мисянами Веррии [71]. И сверх того, звезда появлялась на западе при заходе солнца, восходя по вечерам, она не имела какого-либо постоянного места на небе. Распространяя яркие, видные на далеком расстоянии лучи, она часто передвигалась, показываясь то севернее, то южнее, а иногда за время одного и того же восхождения меняла свое положение на небе, производя внезапные, быстрые движения. Люди, смотревшие на комету, удивлялись, страшились и полагали, что ее странные перемещения не приведут к добру. И случилось как раз то, чего ожидал народ. Вечером того дня, когда обычно праздновалась память великомученика Димитрия [72], страшное землетрясение, какому равного не бывало в те времена, опрокинуло башни Византия, повалило множество домов, которые стали могилами для их обитателей, соседние с Византием селения разрушило до основания и причинило смерть многим деревенским жителям. Помимо этого, оно разрушило и сбросило на землю купол и западный свод великой церкви; император Василий восстановил эти разрушения потом в шесть лет [73]. И крайне бедственный голод, болезни, засухи, наводнения и бурные порывы гибельных ветров [случились тогда]. Именно в то время в районе Евтропия [74] был сокрушен напором воды столп, и стоявший на нем монах [75] страшным образом захлебнулся в морских волнах. И неплодородие земли и все обрушившиеся бедствия свершились после падения звезды. Но это в свое время разъяснит история по порядку [76].