ОСОБЕННОСТИ ПРОВЕДЕНИЯ КРЕСТЬЯНСКОЙ РЕФОРМЫ В НАЦИОНАЛЬНЫХ ОКРАИНАХ РОССИИ. РЕФОРМЫ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ И УДЕЛЬНОЙ ДЕРЕВНЕ

ВВЕДЕНИЕ

Крепостное право, т.е. прикрепление крестьян к земле, началось на Руси в XV веке. До этого землей владели главным образом сами князья, а также монастыри и бояре. Отношения между ними и людьми, работавшими на их земле, не были ясно определены. Некоторые земледельцы-крестьяне работали добровольно, но другие - принудительно, находясь иногда почти в рабской зависимости от землевладельцев.

Были и свободные крестьяне, работавшие на своей земле. Большинство крестьян могло свободно переходить с одного места на другое. Такая неопределенность земельных отношений не могла продолжаться после того, как московские князья начали "собирать русскую землю".

Московское государство рождалось в тяжелых условиях непрерывной борьбы с внешними врагами. Князьям нужна была вооруженная сила для защиты страны и для проведения своей политики. В награду за службу в войсках и при княжеском дворе служилым людям давались земли, так называемые "поместья", доходами с которых они жили. Эти служилые люди, которые впоследствии стали называться "помещиками", должны были по первому требованию правительства являться в полном вооружении для участия в военных действиях, приводя с собой столько людей, сколько требовалось в зависимости от размера их поместья.

Для обеспечения поместий рабочей силой стали приниматься меры к тому, чтобы "прикрепить" крестьян к земле, на которой они работали. Большое количество земель было передано во владение помещикам. Таким образом, на этих землях установилась зависимость крестьян от землевладельцев.

Сначала помещики владели поместьями временно. Крестьяне, работавшие у них, не принадлежали им лично. За плохую службу государству помещика могли лишить земель и передать их другому. Однако, как правило, поместье оставалось в пожизненном владении. Когда умирал отец, помещиком назначался его сын и так далее.

 Ни помещику, ни государству уже не было выгодно разрешать свободный уход крестьян с занятой ими земли. Поэтому крестьян старались удержать на месте. Свободный переход в любое время от одного помещика к другому был запрещён. Такой переход разрешался только один раз в год в определённый, так называемый «юрьев день». Однако на практике крепостные нередко теряли это право. Если они занимали у помещика деньги и не могли уплатить ему долга, они должны были продолжать работать у него. Иногда богатые помещики, которым нужна была рабочая сила, приезжали в соседние поместья, уплачивали крестьянские долги и переселяли этих крепостных к себе.

Со временем, помещичьи земли стали постоянными владениями и могли передаваться по наследству, а крестьяне оказались прикреплены не только к земле, но и к помещику. Помещики стали полными хозяевами земли и людей. Над своими крепостными они получили административную и судебную власть, а также собирали с них установленные государством налоги.

Отношения между помещиками и крепостными не были достаточно определены законом. Поэтому крепостные в значительной степени зависели от произвола помещика. До второй половины XVIII века за право владеть крепостными и землёй помещики продолжали работать для государства. В 1761 году Пётр III своим "указом о вольности дворянства" освободил дворян (помещиков) от обязанности служить государству; крепостные же остались собственностью помещика. Постепенно крепостное право становилось всё более похожим на рабство.

Вопрос о крепостном праве составлял тяжелую заботу для правительства еще во времена Николая I. Крепостной строй явно устарел. Нельзя было далее оставлять крестьян в состоянии рабства. Нельзя было ожидать роста и развития государственных сил при господстве в России отживших форм крепостного помещичьего хозяйства.

19 февраля 1855 г. на российский престол вступил Александр II (1818 – 1881) – старший сын Николая I, при этом во всех слоях русского общества пробудились надежды на серьезные перемены. Эти надежды разделял и находившийся в лондонской эмиграции А. И. Герцен. В марте 1855 г. он направил Александру II письмо. «Дайте землю крестьянам, - убеждал царя Герцен, - она и так им принадлежит. Смойте с России позорное пятно крепостного состояния, залечите синие рубцы на спине наших братий… Торопитесь! Спасите крестьянина от будущих злодейств, спасите его от крови, которую он должен будет пролить!»

По своей натуре Александр II не был реформатором. В отличие от своего младшего брата Константина Николаевича Александр не увлекался либеральными идеями. Восточная война ясно показала отсталость и слабость нашего государства, Александр нашел в себе мужество признать крах николаевской системы и необходимость внутренних перемен. Он понимал, что эти перемены должны были начаться именно с крепостного права, с «улучшения быта крепостных крестьян», как тогда принято было выражаться о крестьянском освобождении. Вскоре император Александр II, беседуя с дворянскими депутатами в Москве, сказал знаменитые слова о том, что «лучше отменить крепостное право с верху, нежели дожидаться того времени, когда оно само сабою начнет отменяться снизу». Эти слова имели в виду неспокойное состояние крепостных, которые ждали освобождения и волновались год от году заметнее и сильнее. Слова государя произвели очень большое впечатление на все русское общество.

 ПРЕДПОСЫЛКИ И ПОДГОТОВКА КРЕСТЬЯНСКОЙ РЕФОРМЫ

Предпосылки, которые, в конечном счете, привели к отмене крепостного права в России, складывались уже давно. Прежде всего, в последние десятилетия перед реформой 1861 г. углубились социально-экономические процессы разложения крепостничества. Как убедительно доказано многочисленными исследованиями российских историков и экономистов, возможности крепостного хозяйства как экономической системы уже на исходе первой четверти XIX в. были исчерпаны, и оно вступило в полосу глубокого кризиса.

Крепостничество стало серьезным тормозом развития промыш­ленности и торговли, крестьянского предпринимательства. Помещичье хозяйство, базировавшееся на подневольном крепостном труде, все более приходило в упадок. Кризис в первую очередь поразил барщинные имения, а в них к середине XIX в. находились производительности барщинного труда. Крестьянин все более тяготился барской работой, стараясь как можно меньше тратить на нее свои силы.

Показателем упадка помещичьих хозяйств был и рост задолженности помещиков кредитным учреждениям и частным лицам. Помещики все больше стали закладывать и перезакладывать свои «крепостные души» в этих учреждениях. Если в начале XIX в. ими было заложено 5% крепостных крестьян, а к 30-м годам — 42%, то к 1859 г. — уже 65%. Многие помещичьи имения, обремененные долгами, продавались. Сумма долга помещиков, заложивших свои имения только в государствен­ных кредитных учреждениях, достигла астрономической величины — 425 млн. руб., что в два раза превосходило годовой доход в бюджете страны.

Другой важной причиной, заставившей помещиков пойти на отмену крепостного права, был социальный фактор — нарастание из десятилетия в десятилетие крестьянских бунтов. По данным, основанным на материалах архивов, за первую четверть XIX в. было зарегистрировано 651 крестьянское волнение, за вторую четверть этого столетия — уже 1089 волнений, а за последнее десятилетие перед отменой крепостного права — 1010 волнений. Но помимо волнений протест крестьянства против крепостной неволи проявлялся и в других формах: убийства помещиков и управляющих имениями, распространение слухов о воле, будораживших умы крестьян. Особое значение имели и такие массового и повседневного характера формы борьбы, не поддающиеся никакому статистическому учету и наносившие существенный ущерб помещичьему хозяйству, как, например, заведомо плохое выполнение барщины, неуплата оброка, захват помещичьих земель, лесные порубки, потравы полей и лугов помещика.

«Крестьянский вопрос» давно серьезно беспокоил российское самодержавие, а в царствование Николая I он приобрел особую у секретных комитетов, однако они не дали существенных результатов. Осознавая необходимость отмены крепостного права, Николай I все же полагал несвоевременной его отмену в данный момент, откладывая это на неопределенное время. Необходимо было такое крупное потрясение, как Крымская война 1853—1856 гг., чтобы царское правительство вплотную приступило к подготовке отмены крепостного права.

Поражение в Крымской войне раскрыло глаза царизму на главную причину экономической и военно-технической отсталости страны, на крепостное право и на социальную опасность его дальнейшего сохранения. Крепостная Россия не выдержала воен­ного соперничества с коалицией экономически более развитых и технически лучше оснащенных европейских стран. Крепостное хозяйство и особенно государственные финансы оказались в состо­янии глубокого кризиса: громадные расходы на войну серьезно подорвали финансовую систему государства; частые рекрутские наборы в годы войны, реквизиции скота и фуража, рост денежных и натуральных повинностей, связанных с войной, разоряли населе­ние, наносили серьезный ущерб и помещичьему хозяйству.

Экономический кризис неизбежно породил и кризис социаль­ный. Крестьянский протест уже не ограничивался локальными, разрозненными бунтами и выливался в массовые движения, охва­тывавшие одновременно сотни тысяч крестьян десятков губерний.

С 1854 г. началось массовое бегство крестьян от помещиков, охватившее многие губернии. 2 апреля 1854 г. был обнародован царский манифест о формировании резервной гребной флотилии («морского ополчения»). В нее могли записаться и помещичьи крестьяне, но с согласия помещика и с письменным обязательством о возвращении к нему после роспуска флотилии. Указ ограничивал район формирования флотилии всего четырьмя губерниями — Петербургской, Олонецкой, Новгородской и Тверской. Но весть об указе всколыхнула крестьян центральных и поволжских губерний. Среди крестьян разнеслась молва о том, «что государь император призывает всех охотников в военную службу на время и что за это семейства их освободятся навсегда не только от крепостного состояния, но и от рекрутства и от платежа казенных повинностей». Самовольный уход для записи в ополчение вылился в массовое бегство крестьян от помещиков.

Еще более широкий характер приняло это явление в связи с манифестом 29 января 1855 г. о наборе ратников в «подвижное сухопутное ополчение». Оно охватило десятки центральных, поволжских и украинских губерний. Особым упорством отличалось дви­жение крестьян в Киевской губернии, стремившихся записаться в «вольные казаки». Это движение, получившее название «киевской козаччины» (укр.), было прекращено с применением военной силы.

Вскоре по окончании войны, весной-летом 1856 г., крестьяне южных губерний устремились в Крым, где, по слухам, по вышедшему указу они якобы получат свободу «от крепостного состояния». Дороги, ведущие в Крым, были забиты толпами крестьян. Воинские части, посланные для их возвращения, встретили отчаянное сопротивление.

Эти и подобные массовые крестьянские выступления произвели сильное впечатление на помещиков и правящие круги. Перед ними встал призрак новой «пугачевщины», которая представлялась в то время более опасной, ибо она, как говорили помещики, могла «соединиться с глубоко задуманною демократическою революциею». Помещики и власти боялись не только и не столько реальных крестьянских бунтов, сколько возможности общего крестьянского восстания, которым могли воспользоваться революционные элементы.

Таким образом, перед российским самодержавием со всей неотвратимостью встали экономические и политические задачи: необходимо было выйти из тяжелого финансового кризиса, разрешить острые социальные проблемы и при этом сохранить положение России в ранге великих держав.

В первый год царствования Александра II на его имя стали поступать «записки» и письма с критикой пороков существующих порядков и предложениями о проведении неотложных реформ. Эти «записки» и письма расходились во множестве списков, встречая живейший отклик в различных общественных кругах России.

Впервые о необходимости отмены крепостного права офици­ально было заявлено Александром II в краткой речи, произнесенной им 30 марта 1856 г. перед представителями московского дворянства. Упомянув о своем нежелании сейчас «дать свободу крестьянам», царь вынужден был в то же время заявить о необходимости приступить к подготовке их освобождения ввиду опасности дальнейшего сохранения крепостного права, указывая, что лучше отменить крепостное право «сверху», чем ждать, когда оно будет отменено «снизу».

Однако в течение 1856 г. практически ничего не было сделано в этом направлении, кроме разве того, что со стороны правительства предпринимались попытки выяснить отношение дворянства к реформе и добиться от него инициативы в деле освобождения крестьян. И здесь следует отдать должное настойчивости Александра II, который встал выше узкокорыстных интересов дворянства. Сознавая государственную необходимость проведения реформ, в первую очередь крестьянской, царь последовательно шел к намеченной цели. Это тем более важно подчеркнуть, что подавляющее большинство российского дворянства было настроено крепостнически и выступало против каких-либо реформ. Царя поддерживала либеральная часть помещиков, хозяйство которых было сильнее других втянуто в рыночные отношения. Они представили ему ряд своих проектов отмены крепостного права. Проекты предусматривали разные условия освобождения крестьян, что определялось разли­чием хозяйственных интересов помещиков в зависимости от конкретных местных условий.

Интересы помещиков нечерноземных губерний России с более развитыми здесь товарными отношениями и широким распростра­нением крестьянских неземледельческих промыслов, а также пре­обладанием оброчной формы эксплуатации крестьянства отражал проект тверского губернского предводителя дворянства А М. Унковского. Он предлагал освободить крестьян с землей сразу, но с «вознаграждением» помещиков как за землю, предоставляемую в надел крестьянам, так и «за самих освобождаемых крестьян». Выкуп надельной земли возлагался на самих крестьян, а выкуп личности крестьянина — «на все сословия», что, по существу, выходило на тех же крестьян, составлявших 9/10 населения страны. Проект Унковского отражал стремление помещиков нечерноземной полосы к быстрейшей ликвидации крепостных отношений и получению максимального выкупа с целью организации своего хозяйства на предпринимательских началах.

Интересы помещиков черноземной полосы, где преобладало барщинное хозяйство, связанное с рынком, и где земля особенно высоко ценилась, воплотил проект крупного полтавского помещика М. П. Позена. Его проект выразил стремление помещиков черноземных губерний к сохранению в своих руках максимального количества земли, но вместе с тем и их не заинтересованность в полном обезземелении крестьян: сохранение крестьянского хозяйства необходимо было для обеспечения помещиков рабочими руками.

Интересы помещиков степной полосы, относительно слабо заселенной, с преобладанием крупного помещичьего хозяйства, выражал проект известного славянофила, помещика Самарской губернии, Ю. Ф. Самарина. В этом проекте Самарин предусматривал необходимость личного освобождения крестьян с землей и предоставления им гражданских прав. Но ввиду недостатка в степной полосе рабочих рук он считал необходимым установить «переходный период» сроком на 10—12 лет, во время которого сохранялись бы отбывание крестьянами барщинных работ за надельную землю и право вотчинной полиции за помещиком в его имении.

Несмотря на различия, все проекты объединяло стремление сохранить помещичье землевладение, власть помещиков и самодер­жавную монархию; они были направлены на создание условий для предпринимательской перестройки помещичьего хозяйства. Однако в конечном счете преследовалась главная цель — предотвратить «пугачевщину» в стране. Опасность общего крестьянского восстания рассматривалась в большинстве проектов как один из важных аргументов необходимости проведения крестьянской реформы.

Выработка оснований крестьянской реформы сначала была возложена на Министерство внутренних дел. Этим занялась специальная группа чиновников под председательством А. И. Левшина. Летом 1856 г. Левшин представил «Записку» с изложением принципов предстоящей реформы. Суть их заключалась в том, что за помещиком сохранялось право собственности на всю землю, включая и крестьянскую надельную, которая предоставлялась крестьянам при их освобождении в пользование, за что они обязаны, были нести в пользу помещика регламентированные законом повинности в виде барщины или оброка.

В 1857 г. был образован Секретный комитет под председательством князя А. Ф. Орлова «для обсуждения мер по устройству быта помещичьих крестьян». Составленный из бывших николаевских сановников, в большинстве своем убежденных крепостников, комитет затягивал дело. Однако нараставшая социальная напряженность в стране заставила Александра II принять более действенные меры. При этом он по-прежнему стремился добиться от самих помещиков, чтобы они проявили свою инициативу в деле подготовки реформы. Первыми изъявили на это согласие помещики трех западных («литовских») губерний — Виленской, Ковенской и Гродненской. В ответ последовал царский рескрипт генерал-губернатору этих губерний В. И. Назимову об учреждении из числа местных помещиков трех губернских комитетов и одной «общей комиссии в г. Вильне» для подготовки местных проектов крестьянской реформы. В основу рескрипта Назимову были положены принципы, изложенные ранее в «Записке» А. И. Левшина и одобренные Александром II.

В декабре 1857 г. последовал аналогичный рескрипт петербургскому генерал-губернатору П. Н. Игнатьеву. В течение 1858 г. ре­скрипты были даны и остальным губернаторам, и в том же году в 45 губерниях, в которых находились помещичьи крестьяне, были открыты комитеты по подготовке местных проектов освобождения крестьян.

С опубликованием рескриптов и началом деятельности губернских комитетов подготовка крестьянской реформы стала гласной. В связи с этим Секретный комитет был переименован в «Главный комитет по крестьянскому делу для рассмотрения постановлений и предположений о крепостном состоянии». Председателем его стал князь А. Ф. Орлов, а несколько позднее – великий князь Константин Николаевич

Летом и осенью 1858 г. Александр II предпринял двухмесячную поездку по России. Он посетил ряд городов, где заявлял о своей решимости освободить крестьян и призывал дворян поддержать другие готовящиеся преобразования.

Подготовка крестьянской реформы проходила в обстановке дальнейшего нарастания крестьянского движения. Если за 1857 г. властями было зафиксировано 192 разного рода крестьянских вы­ступлений, то за 1858 г., когда подготовительные мероприятия правительства приобрели гласность, — уже 528. Сам факт начала подготовки реформы послужил толчком к крестьянским выступле­ниям. В донесениях губернаторов, губернских предводителей дво­рянства, офицеров корпуса, жандармов и полиции за 1858 г. постоянно указывалось, что крестьяне чаще всего восставали, «увлекаемые слухами о свободе», «прослышав о вольности из крепостного состояния», «превратно толкуя распоряжения правительства об улучшении их быта».

В марте 1859 г. в качестве «рабочего» органа при Главном комитете были учреждены Редакционные комиссии, на которые возлагалось рассмотрение материалов, представленных губернски­ми комитетами, и составление проектов законов об освобождении крестьян. Одна комиссия должна была подготовить проект «Общего положения о крестьянах», другая —«Местных положений о позе­мельном устройстве крестьян». Но фактически обе комиссии в своей деятельности слились в одну, сохранив множественное наименова­ние — Редакционные комиссии. Это был вневедомственный, «не­традиционный» орган, который проделал основную работу по подготовке проекта «Положений о крестьянах». Редакционные комиссии подразделялись на финансовый, юридический и хозяйственный отделы. В их состав входили 38 человек: 17 — представители министерств и ведомств и 21 эксперт — от местных помещиков и ученых. Это были компетентные и в своем большинстве либерально настроенные деятели. Председателем Редакционных комиссий был назначен Я. И. Ростовцев.

Ростовцев собрал все законодательные акты о крестьянах, все поступившие проекты крестьянской реформы, материалы секретных комитетов, специальные журналы по крестьянскому вопросу, в том числе и запрещенные в России заграничные герценовские издания. В 1859—1860 гг. было издано 25 томов «Материалов Редакционных комиссий» и 4 тома «Приложений» к ним. После смерти Ростовцева в феврале 1860 г. председателем Редакционных комиссий был поставлен министр юстиции В. Н. Панин, известный своими крепостническими взглядами. Однако он не мог сколько-нибудь существенно изменить деятельность комиссий и повлиять на содержание подготовленных к тому времени проектов.

В марте 1858 г. было создано Министерство внутренних дел Земского отдела при Центральном статистическом комитете, призванного заниматься разбором, систематизацией и обсуждением всех дел, связанных с подготовкой реформы. Губернские комитеты занимали в целом консервативные позиции, обусловленные корыстными интересами местного дворянства. Большинство губернских комитетов выступало за сохранение на неопределенный срок временнообязанного состояния крестьян и требовало при его прекращении возврата помещикам крестьянских наделов. Редакционные комиссии не пошли навстречу этим притязаниям. Но и в самих Редакционных комиссиях не было единства мнений: шла острая борьба по вопросам конкретных норм наделов и повинностей, о функциях крестьянского сельского управления.

В августе 1859 г. проект «Положений о крестьянах» Редакцион­ными комиссиями был в основном подготовлен. Предполагалось сначала обсудить его с депутатами от губернских комитетов. Решено было вызывать их в Петербург отдельными группами. В августе 1859 г. было вызвано 36 депутатов от 21 комитета, а в феврале 1860 г. — 45 депутатов от остальных комитетов.

Проект «Положений о крестьянах», представленный депутатам, был, подвергнут ими резкой критике. Депутаты «первого приглашения» считали установленные Редакционными комиссиями нормы крестьянских наделов завышенными, а повинности за них — заниженными. Депутаты «второго приглашения», представлявшие глав­ным образом черноземные губернии, настаивали на сохранении в руках дворянства всей земли, а также вотчинной власти помещиков. Редакционные комиссии вынуждены были пойти на некоторые уступки этим требованиям: в ряде черноземных губерний были понижены нормы крестьянских наделов, а в нечерноземных, преимущественно с развитыми крестьянскими промыслами, повышены размеры оброка.

В октябре 1860 г. Редакционные комиссии завершили свою работу, и проект «Положений» поступил в Главный комитет по крестьянскому делу, где он обсуждался до января 1861 г. Здесь проект подвергся новым изменениям в пользу помещиков: прежде всего вновь были понижены нормы крестьянских наделов в некоторых местностях, увеличен оброк в тех из них, где имелись «особые промышленные выгоды». 28 января 1861 г. проект поступил на рассмотрение последней инстанции — Государственного совета. Открывая его заседание, Александр II указал на необходимость скорейшего решения крестьянского дела. «Всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства»,— заявил он. Далее он сказал: «Я надеюсь, господа, что при рассмотрении проектов, представленных в Государственный совет, вы убедитесь, что все, что можно было сделать для ограждения выгод помещиков,— сделано». Однако члены Государственного совета сочли необходимым ввести новое дополнение к проекту в пользу помещиков: был внесен пункт о праве помещиков предоставлять крестьянам (правда, по соглашению с ними) сразу в собственность и бесплатно четверть надела. Предполагалось, что перспектива получения бесплатного, хотя и мизерного, надела при ликвидации сразу всех обязательств перед помещиком привлечет крестьян, а самому помещику даст возможность сохранить в своих руках максимум земельных угодий и обеспечит его дешевой рабочей силой.

16 февраля 1861 г. в Государственном совете было завершено обсуждение проекта «Положения о крестьянах, выходящих из крепо­стной зависимости». Подписание «Положений» было приурочено к 19 февраля — 6-й годовщине восшествия Александра II на престол. Одновременно им был подписан и Манифест, возвещавший об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Манифест проводил идею «добровольности» и «жертвенности» дворянства, от которого якобы исходила инициатива освобождения крестьян и навстречу пожеланиям, которого пошел государь.

В тот же день, 19 февраля, был учрежден Главный комитет «об устройстве сельского состояния» под председательством великого князя Константина Николаевича. Он заменил собой Главный комитет «по крестьянскому делу» и был призван осуществлять высшее наблюдение за введением в действие «Положений» 19 февраля 1861 г., рассматривать проекты законов в дополнение и развитие этих «Положений», изменение правового и поземельного положения других категорий крестьян (удельных и государственных), решения ряда спорных и административных дел. На местах были учреждены губернские по крестьянским делам присутствия.

Правительство прекрасно понимало, что подготовленный закон не удовлетворит крестьян, поэтому был принят ряд чрезвычайных мер для подавления крестьянских восстаний, которые могли вспых­нуть в ответ на «даруемую волю». Заранее были составлены подроб­ные инструкции и предписания о дислокации и действиях войск на случай крестьянских «беспорядков». В течение декабря 1860 г.— января 1861 г. проходили секретные совещания военного министра, министра внутренних дел и министра двора, военного генерал-губернатора Петербурга и начальника III отделения: обсуждались меры об охране правительственных зданий и царских дворцов во время объявления Манифеста о «воле». Приходскому духовенству разослано было предписание от Св. Синода, чтобы они в своих проповедях убеждали крестьян сохранять спокойствие и повинове­ние властям.

СОДЕРЖАНИЕ «ПОЛОЖЕНИИ» 19 ФЕВРАЛЯ 1861 г. И ИХ ПРОВЕДЕНИЕ В ЖИЗНЬ

«Положения» 19 февраля 1861 г. были представлены 17 законодательными актами: «Общим положением», четырьмя «Местными положениями о поземельном устройстве крестьян», «положениями» — о выкупе, об устройстве дворовых людей, о губернских по крестьянским делам учреждениях, а также «правилами» — о поряд­ке введения в действие «Положений», о крестьянах мелкопоместных владельцев, о приписанных к частным горным заводам людях и пр. Действие этих законодательных актов распространялось на 45 губерний.

Ликвидация феодальных отношений в деревне — не единовременный акт 1861 г., а длительный процесс, растянувшийся более чем на два десятилетия. Полное освобождение крестьяне получали не сразу с момента обнародования Манифеста и «Положений» 19 февраля 1861 г. В Манифесте объявлялось, что крестьяне в течение еще двух лет обязаны были отбывать хотя и несколько измененные, но, по сути дела, те же самые повинности, что и при крепостном праве. Отменялись лишь особо ненавистные крестьянам так называемые «добавочные сборы» натурой — яйцами, маслом, льном, шерстью, и пр. Кроме того, помещикам запрещалось переводить крестьян в дворовые. В барщинных имениях размеры барщины сокращались со 135—140 дней с тягла в год до 70, несколько сокращалась подводная повинность, оброчных крестьян запрещалось переводить на барщину. Но и после 1863 г. крестьяне долгое время находились на положении «временнообязанных», т. е. они обязаны были нести установленные «Положениями» феодальные повинности — платить оброк или выполнять барщину. Завершающим актом ликвидации феодальных отношений в бывшей помещичьей деревне являлся перевод крестьян на выкуп. Окончательная дата перевода на выкуп и, следовательно, прекращения временнообязанного положения крестьян законом не была определена. Однако разрешался перевод крестьян на выкуп сразу по обнародовании «Положений» — либо по обоюдному соглашению их с помещиком, либо по одностороннему его требованию.

По Манифесту крестьяне сразу получали личную свободу. Необходимо подчеркнуть исключительную важность этого акта. Требование предоставления «воли» было главным в многовековой истории крестьянского движения. Богатые крепостные крестьяне шли на значительные жертвы, чтобы выкупиться на «волю». И вот в 1861 г. бывший крепостной, являвшийся до этого фактически полной собственностью помещика, который мог отнять у него все его достояние и его самого с семьей или отдельно от нее продать, заложить, подарить, теперь получал не только возможность свободно распоряжаться своей личностью, но и ряд общих имущественных и гражданских прав: от своего имени он мог выступать в суде, заключать разного рода имущественные и гражданские сделки, открывать торговые и промышленные заведения, переходить в другие сословия. Все это давало больший простор крестьянскому предпринимательству, способствовало росту отхода на заработки и, следовательно, складыванию рынка рабочей силы, а главное — раскрепощало крестьян нравственно.

Последующие реформы в области суда, местного управления, образования, военной службы расширяли права крестьянства: крестьянин мог быть избран в присяжные заседатели новых судов, в органы земского самоуправления, ему открывался доступ в средние и высшие учебные заведения. Конечно, этим полностью не снималась сословная неравноправность крестьянства. Оно продолжало оставаться низшим, податным, сословием. Крестьяне обязаны были нести подушную и разного рода другие денежные и натуральные повинности, подвергались телесным наказаниям, от которых были освобождены другие, привилегированные, сословия.

Со дня обнародования Манифеста 19 февраля 1861 г. предусматривалось ввести в селениях бывших помещичьих крестьян в девятимесячный срок «крестьянское общественное управление». Вводились следующие сельские и волостные органы управления. Первоначальной ячейкой являлось сельское общество, которое ранее составляло имение помещика. Оно могло состоять из одного или нескольких селений или части селения. Сельское общество (общи­ну) объединяли общие хозяйственные интересы — общие угодья и общие обязательства перед помещиком. Сельское управление состояло из сельского схода сельского старосты, его помощника и сборщика податей. Сельский сход ведал вопросами общинного землепользования, раскладкой государственных и земских повинностей, устранять от участия в сходе на три года тех, кто совершил какие-либо проступки. Решения схода имели законную силу, если за них высказалось большинство присутствовавших на сходе. Несколько смежных сельских обществ, в которых числилось в общей сложности от 300 до 2000 крестьян мужского пола, составляли волость. Всего в бывших помещичьих селениях в 1861 г. было образовано 8750 волостей. Волостной сход выбирал волостного старшину, его помощников и волостной суд. Волостной сход ведал раскладкой мирских повинностей, составлением и проверкой рекрутских списков и очередностью рекрутской повинности. Волостной старшина, как и сельский староста, выполнял ряд административно-хозяйственных функций: следил за порядком в волости; в его обязанность входило задержание бродяг, дезертиров и вообще всех «подозрительных» лиц, «пресечение ложных слухов». Волостной суд рассматривал крестьянские имущественные тяжбы, дела по маловажным проступкам, руководствуясь нормами обычного права.

Важную роль в проведении крестьянской реформы на местах играл созданный летом 1861 г. институт мировых посредников, на которых были возложены многочисленные посреднические и административные функции: проверка, утверждение и введение уставных грамот, определявших пореформенные повинности и поземельные отношения крестьян с помещиками, удостоверение выкупных актов при переходе крестьян на выкуп, разбор споров между крестьянами и помещиками, утверждение в должности сельских старост и волостных старшин, надзор за органами крестьянского самоуправления.

Центральное место в реформе занимал вопрос о земле. Изданный закон исходил из принципа признания за помещиками права собственности на всю землю в их имениях, в том числе и на крестьянскую надельную, а крестьяне объявлялись лишь пользова­телями этой земли, обязанными отбывать за нее установленные «Положениями» повинности (оброк или барщину). Чтобы стать собственником своей надельной земли, крестьянин должен был выкупить ее у помещика.

Во время подготовки реформы, как уже отмечалось выше, был, отвергнут принцип безземельного освобождения крестьян. Полное обезземеление крестьян было и экономически невыгодной и соци­ально опасной мерой: лишая помещиков и государство возможности получать прежние доходы с крестьян, оно создало бы многомилли­онную массу безземельного пролетариата, что грозило всеобщим крестьянским восстанием. На это неоднократно указывали в своих проектах помещики и в донесениях представители местной власти. Правительство не могло не считаться и с тем, что требование предоставления земли стояло на первом плане в крестьянском движении предреформенных лет.

Но если полное обезземеление крестьян в силу указанных соображений было невозможно, то и наделение их достаточным количеством земли, которое поставило бы крестьянское хозяйство в независимое положение от помещичьего, было невыгодно поме­щику. Поэтому разработчики закона определили такие нормы надела, которые в силу их недостаточности привязали бы кресть­янское хозяйство к помещичьему путем неизбежной для кресть­янина аренды земли у своего бывшего барина. Отсюда и явились на свет пресловутые «отрезки» от крестьянских наделов, составив­шие в среднем по стране свыше 20% и достигавшие в некоторых губерниях 30—40% от их дореформенных размеров.

При определении норм крестьянских наделов учитывались осо­бенности местных природных и экономических условий. Исходя из этого, вся территория Европейской России была разделена на три полосы —нечерноземную, черноземную и степную, а «полосы», в свою очередь, делились на «местности» (от 10 до 15 в каждой «полосе»). В нечерноземной и черноземной «полосах» устанавли­вались «высшая» и «низшая» (Уз «высшей») нормы наделов, а в степной — одна так называемая «указная» норма. Закон предусмат­ривал отрезку от крестьянского надела в пользу помещика, если дореформенные его размеры превышали «высшую» или «указную» нормы, и прирезку, если он не достигал «низшей» нормы. Разрыв между «высшей» и «низшей» нормами (в три раза) приводил на практике к тому, что отрезки стали правилом, а прирезки — исключением. В то время как отрезка по отдельным губерниям была произведена у 40—65% крестьян, прирезка коснулась только 3— 15% крестьян. При этом размер отрезанных от надела земель в десятки, раз превысил размеры прирезанных земель к наделу. Впро­чем, прирезка оказалась, в конечном счете, даже выгодна помещикам: она доводила надел до определенного минимума, необходимого для сохранения крестьянского хозяйства, и в большинстве случаев была связана с увеличением повинностей. Кроме того, законом разреша­лась отрезка от крестьянских наделов и в тех случаях, когда у помещика оказывалось менее 1/3 земли по отношению к крестьян­ской надельной (а в степной полосе — менее ½) или когда помещик предоставлял крестьянам бесплатно («в дар») ¼ «высшей» нормы надела.

Тяжесть отрезков для крестьян заключалась не только в их размерах. Особое значение имело то, какие земли попадали в отрезку. Хотя законом было запрещено отрезать пахотные земли, но получалось так, что крестьяне лишались наиболее необходимых им угодий (лугов, выгонов, водопоев), без которых невозможно было нормальн<