Грани комического изображения женских образов в комедиях Д.И. Фонвизина «Бригадир» и «Недоросль»

 

В комедии Фонвизина «Бригадир» есть три женских персонажа – Софья, Советница и Бригадирша. Софья – полностью положительная героиня, поэтому ее мы рассматривать не будем. Интерес для нас представляют Авдотья Потапьевна (Советница) и Акулина Тимофеевна (Бригадирша) – два женских сатирических образа.

Первый раз мы встречаемся с Советницей уже в I явлении первого действия: она в дезабилье (модном утреннем платье) и корнете, жеманяся, разливает чай. Только по одной этой авторской ремарке уже можно составить первое впечатление о Советнице. Это дама, которая является рабой моды, причем моды не только на одежду, но и на манеры, жесты и обхождение в обществе.

В первом действии идет разговор о предстоящей свадьбе Софьи (дочери Советника и падчерицы Советницы) и Ивана (сына Бригадира и Бригадирши). Вступая в беседу, Авдотья Потапьевна обнаруживает перед читателем главную сторону своего характера. Чтобы охарактеризовать специфическую черту ее натуры, Фонвизин пользуется приемом автохарактеристики, или самораскрытия:

Советница: Ах! Сколь счастлива дочь наша! Она идет за того, который был в Париже! Ах! Радость моя! Я довольно знаю, каково жить с тем мужем, который в Париже не был[72].

Автор смеется над героиней, ведь она завидует собственной дочери, и иронизирует над тем, что она благоговеет и преклоняется перед заграницей. Она без доли юмора и со всей серьезностью сообщает, что главной добродетелью для мужчины является посещение Парижа. По ее логике, если человек не был там, то его жизнь прожита зря. Смешное здесь скрывается под маской серьезности тона Советницы. Несмотря на иронию, у автора преобладает отрицательное и насмешливое отношение к таким мыслям жены Советника. Эти черты составляют основу образа Авдотьи Потапьевны. Советница тянется к Ивану душой и телом: их объединяет безграничная любовь ко всему иностранному, они готовы часами обсуждать преимущества заграничной жизни перед жизнью в России.

Французомания – еще одна черта натуры Советницы. Мерилом человеческой ценности и полезности для нее является то, был человек в Париже или нет. При встрече с незнакомым ей Добролюбовым она в первую очередь спрашивает его об этом. Услышав отрицательный ответ, жена Советника теряет к нему всяческий интерес. Лишь Иван «достоин» называться настоящим мужчиной – ведь он был в Париже! Собственно, это главная тема, которая связывает Ивана и Советницу. Эти «влюбленные» готовы целые дни проводить в разговорах о Франции. Бригадирский сын при каждом удобном случае хвалится своей поездкой в Париж и на ходу придумывает истории о том, с каким восхищением его принимали французы. Советница же ловит каждое его слово и не устает восхищаться им.

Советница к тому же оказывается совершенной лентяйкой, не способной к какому-либо труду: ни умственному, ни физическому. Об этом она сообщает сама, причем без всякого стыда и угрызений совести:

Советница: Ах, душа моя. Умираю с скуки. И если бы поутру не сидела я часов трех у туалета, то могу сказать, умереть бы все равно для меня было; я тем только и дышу, что из Москвы присылают ко мне нередко головные уборы, которые я то и дело надеваю на голову… После туалета лучшее мое препровождение в том, что я загадываю в карты[73].

Единственное ее занятие состоит в перемене туалетов и игре в карты. Все свое негодование и презрение по поводу дворянской лени и безделья Фонвизин вкладывает в уста Советника:

Советник: Может быть, я имел бы свой кусок хлеба и получше, ежели бы жена моя не такая была охотница до корнетов, манжет и прочих вздоров, не служащих ни к временному, ни к вечному блаженству[74].

У героини нет даже желания трудиться. Она знает, что за нее все сделают другие (которых она называет – «скотина»).

Чтобы еще больше подчеркнуть деградацию личности Советницы, автор награждает ее репликой, согласно которой Советница призывает Ивана бросить все науки и читать только любовные романы:

Советница: Не поверишь, как такие книги просвещают. Я, не читав их, рисковала бы остаться навеки дурою[75].

Такие высказывания героини вызывают саркастический смех. Авдотья Потапьевна не только признается в своей нелюбви к наукам, но еще и развращает молодого Ивана, когда советует следовать ее примеру. По ее мнению, грамматика не нужна, особенно в деревне; одну грамматику она уже изорвала на папильотки. Такая дама, которая использует грамматику не по назначению и рвет ее на папильотки, может вызывать только презрительный и беспощадный смех.

Автор насмехается над Иваном и Авдотьей Потапьевной. Эта насмешка скрыта в речи героев. Фонвизин, пародируя жаргон кокеток и щеголей, заставляет героев почти в каждом предложении употреблять либо модные словечки, либо французские слова и выражения. Интерес представляет и то, что оба они коверкают французские слова, придавая им русские окончания. В результате – их речь похожа на смесь французского с нижегородским. Создается такое ощущение, что они говорят на каком-то только им доступном языке, потому что окружающие люди с трудом понимают их.

«Скиляжничать»[76], «дискюрировать»[77], «ах, душа моя!», «экскюзовать»[78] - вот примеры словоупотребления, характерные для Советницы.

Фигура Авдотьи Потапьевны вызывает у автора временами даже хохот. Чтобы читатель тоже вдоволь посмеялся над женой Советника, Фонвизин заставляет героиню произносить смешные фразы:

Советница:…Выбрали такую сурьезную материю, которую я не понимаю[79].

…Мои уши терпеть не могут слышать о чертях и о тех людях, которые столь много на них походят[80].

…Я вижу, что у тебя на голове пудра, а есть ли что в голове, того черт меня возьми, приметить не могу[81].

Ты одолжишь меня чрезвычайно[82]. Без сумнения, мы рождены под одною кометою[83].

По этим и другим примерам видно, что автор пародирует замысловатую речь модниц, щеголих и кокеток, к коим относится и Советница. Сатирик насмехается над тем, с какой серьезностью и важностью она вставляет в разговор к месту и не к месту иностранные слова. Тем самым, жена Советника набивает себе цену: она хочет казаться образованной женщиной, знающей иностранные языки, одевающейся по моде и весьма популярной у молодых франтов и модников, бывающих в других странах.

Вероятно то, что Фонвизин позаимствовал примеры модного жаргона в сатирических журналах Новикова, потому что отдельные слова Советницы схожи с теми, что напечатаны Новиковым в «Словаре модного щегольского наречия».

Авдотья Потапьевна гордится не только знанием французских слов, но и своим дворянским титулом. Очевидно, именно этот титул позволяет ей с отвращением и пренебрежением относиться к крепостным людям. На вопрос Бригадирши держит ли она для своих дворовых людей общий стол или выдает им деньги на пропитание, Советница отвечает:

Советница:…Я почему знаю, что ест вся эта скотина?[84]…Мы сами в деревне обходимся со всеми без церемонии[85].

Безусловно, такие речи достойны гневного обличения и высшей степени негодования. В таких моментах автор показывает истинное отношение дворян к крепостному народу – людям, которые вынуждены быть на положении рабов у деспотов и извергов.

Порочная натура Советницы еще более полно раскрывается в ее отношении к собственному мужу. Говоря о нем, она не стесняется в выражениях:

Советница: Я сама стражду, душа моя, от моего урода. Муж мой – прямая приказная строка[86]. Мой урод при всем том ужасная ханжа: не пропускает ни обедни, ни заутрени и думает, радость моя, что будто бог столько комплезан[87], что он за всенощною простит ему то, что днем наворовано[88].

Фонвизин в облике Советницы пародирует тогдашние господские нравы: моду на свободные отношения в браке, моду на измены и частую смену любовников. Она абсолютно честно и открыто высказывает свое мнение о тех, кто не следует этой моде:

Советница: Все соседи наши такие неучи, такие скоты, которые сидят по домам, обнявшись с женами. А жены их – ха, ха, ха, ха! – жены их не знают еще и до сих пор, что это – дезабилье, и думают, что будто можно прожить на сем свете в полшлафроке. Они, душа моя, ни о чем больше не думают, как о столовых припасах, прямые свиньи[89]…Для меня нет ничего комоднее[90] свободы. Я знаю, что все равно, иметь ли мужа, или быть связанной[91].

Советница упрекает мужа в консервативности взглядов:

Советница: Он говорит…будто муж и жена составляют одного человека[92].

Из этих слов следует вывод, что супружеская верность для героини – абсолютно необязательная вещь в браке. Вкладывая в уста Авдотьи Потапьевны такие слова, Фонвизин пародирует «модные» взаимоотношения супругов. Мы видим, что Советница не способна на истинное человеческое чувство, в частности – на любовь. Презрительный смех вызывает то, как дворяне подменяют любовь пошлым и грязным ухаживанием.

В обрисовке образа Советницы автор пользуется сатирическими красками, однако природа ее характера ограничивается лишь небольшим набором специфических черт: французоманией, страстью к моде, глупостью и необразованностью, ленью и паразитизмом.

Более колоритным является образ Акулины Тимофеевны (Бригадирши). Она не так однозначна, как Советница, а ее образ более сложен.

Основополагающей чертой ее характера является скупость, жадность, любовь к деньгам. По ее собственному признанию:

Бригадирша: Мне самой скучны те речи, от которых нет никакого барыша[93].

Вот что говорит о ней ее сын Иван:

Сын: Я без лести могу сказать о ней, что она за рубль рада вытерпеть горячку с пятнами[94].

Это очень емкое определение характеризует Бригадиршу как скупую и жадную до денег женщину. Все ее мысли и действия подчинены одному: постоянному подсчитыванию денег и пополнению своих запасов. Такая скупая натура достойна едкого, «терзающего» смеха читателя.

Искренний и здоровый смех вызывает то обстоятельство, что Советник, влюбившись в Бригадиршу, находит, что эта недалекая, только о деньгах говорящая и думающая дама по уму «годится быть коллегии президентом»[95]. На протяжении всей пьесы Бригадирша пребывает в вечном страхе перед возможными убытками. Ее патологическая скупость говорит сама за себя, но она дополнительно подчеркивается остроумной характеристикой сына и тем, что скряга Советник воспринимает эту жадность как образец разумной экономии.

Наряду со скупостью, тупость – вторая черта ее характера. Об уме Бригадирши можно судить по ее собственным речам. Она признается:

Бригадирша: Конечно, грамматика не надобна. Прежде нежели ее учить станешь, так ведь ее купить еще надобно. Заплатишь за нее гривен восемь, а выучишь ли, нет ли – бог знает[96].

Выгода, а не разум – вот чем руководствуется Бригадирша при принятии решений. Однако, она сама имеет иное мнение относительно своих умственных способностей:

Бригадирша: Ведь я бригадирша! ...Мне, слава богу, ума не занимать![97]

Такая самонадеянность и важность способны порождать читательский хохот. Акулина Тимофеевна смешна в своей уверенности в собственном уме. Жалуясь Софье и Добролюбову на жестокое обращение с ней мужа, она рассказывает, как он ее ругал без всякого с ее стороны повода:

Бригадирша: Уж я у него стала и свинья, и дура; а вы сами видите, дура ли я?[98]

Добролюбов иронически подтверждает:

Добролюбов: Конечно, видим, сударыня[99].

Безусловно, Бригадирша очень ограничена и не понимает самых простых вещей, не относящихся к хозяйственной, домашней жизни, что вызывает смех. Однако, ее скупость и жадность – это, скорее всего, следствия нелегкой кочевой жизни с мужем, начавшим свою карьеру с низших чинов. Такая жизнь приучила ее к бережливости, доходящей до скопидомства.

Акулина Тимофеевна – представительница старого феодального миропорядка. Именно поэтому у нее часто случаются недопонимания и недомолвки с модниками Иваном и Советницей. Читатель искренне улыбается и беззлобно подсмеивается над тем, как Бригадирша путается в речах собственного сына, ничего не понимая. Очень остроумно выглядят сцены разговоров между Иваном и матерью: модный щегольский жаргон, французские восклицания, русифицированные французские слова сына перемежаются в комедии с живым, естественным и непринужденным языком матери. Используя прием остроты, Фонвизин сближает два далеких друг от друга мира – старый и новый. Забавно выглядят сцены, когда мать и сын в буквальном смысле говорят на разных языках. Бригадирша сетует и сокрушается, не в силах понять Ивана. В такие моменты читатель трогательно и незлобно смеется над отсталой матерью.

Фонвизин нарисовал образ Акулины Тимофеевны не только сатирическими красками. На протяжении комедии она произносит фразы, которые порождают хохот и искристый смех. Например, следя за игрой в карты, Бригадирша вспоминает свою молодость:

Сын (показав карты): Санпрандер шесть матедоров[100].

Бригадирша: Что, мой батюшка, что ты сказал, мададуры? Вот нынче стали играть и в дуры, а, бывало, так все в дураки игрывали. Да что это у вас за игра идет? Я не разберу, хоть ты меня зарежь. Бывало, как мы заведем игру, так или в марьяж, или в дураки; а всего веселей, бывало, в хрюшки. Раздадут по три карточки; у кого пигус, тот и вышел; а кто останется, так дранье такое подымут, что животики надорвешь[101].

Взаимным непониманием проникнута сцена объяснения в любви Советника к Бригадирше. После признания Советника, что он грешит перед ней «оком и помышлением», она недоуменно вопрошает:

Бригадирша: Да как это грешат оком?

Советник разъясняет:

Советник: Я грешу пред тобою, взирая на тебя оком…

Бригадирша: Да я на тебя смотрю и обем. Неужели это грешно?[102]

Весь комизм положения Акулины Тимофеевны состоит в том, что она не в состоянии понять ни одного слова, если оно не употреблено в переносном значении. Любая метафора имеет для нее лишь один прямой смысл, что каждый раз создает комическую ситуацию. Бригадирша буквально воспринимает фразу Советника о соблазняющем его «оке», которое ему «исткнуть должно» для спасения души, и искренне пугается:

Бригадирша: Так ты и вправду, мой батюшка, глазок себе выколоть хочешь?[103]

Не доходит до нее и недвусмысленное предложение Советника «согрешить и покаяться»:

Бригадирша: Как не согрешить, батюшка! Един бог без греха[104].

Ободренный этим замечанием, Советник радостно восклицает:

Советник: Так, моя матушка. И ты сама теперь исповедуешь, что ты причастна греху сему?

Из этих слов Бригадирша понимает, опять буквально, одно лишь знакомое слово «исповедуешь» и говорит:

Бригадирша: Я исповедуюся, батюшка, всегда в великий пост на первой[105].

Облик этой жадной и глупой женщины в определенных сценах становится совершенно иным. Она со слезами рассказывает Софье и Добролюбову о крутом нраве мужа, от которого она натерпелась за долгую жизнь грубых оскорблений и побоев. «Один господь видит, каково мое житье! – жалуется она. – Закажу и другу и ворогу идти замуж»[106]. Жестокий самодур Бригадир приучил ее к постоянному страху:

Бригадирша: Того и смотрю, что резнет меня чем ни попало; рассуди ж, моя матушка, вить долго ль до беды: раскроит череп разом. После и спохватится, да не что сделаешь[107].

По ее словам, однажды, «и то без сердцов…в шутку», он толкнул ее в грудь с такой силой, что она «не взвидела света божьего» и едва не отдала богу душу, чем весьма насмешила своего мужа.

После таких речей смех становится трагикомическим, это похоже больше на смех сквозь слезы. С одной стороны, читатель насмехается над животными нравами и обычаями в семье Бригадирши, но, с другой стороны, ее участь и женская доля вызывают сочувствие и сопереживание. Рассказывая, как хохотал муж, издеваясь над ней, она сообщает, что и сама «недель через пять-шесть…тому смеялась»[108]. На возмущенный вопрос Добролюбова: «Да как же вы с ним жить можете, когда он и в шутку чуть было вас на тот свет не отправил?» - Бригадирша отвечает словами, свидетельствующими о том, что она смирилась со своей участью: «Так и жить. Вить я, мать моя, не одна замужем. Мое житье-то худо-худо, а все не так, как, бывало, наших офицершей»[109]. За этим следует рассказ о судьбе некой капитанши, муж которой, по фамилии Гвоздилов, «бывало…рассерчает за что-нибудь, а больше хмельной; так, веришь ли богу, мать моя, что гвоздит он, гвоздит ее, бывало, в чем душа останется, а ни дай ни вынеси за что. Ну, мы, наше сторона дело, а ино наплачешься, на нее глядя»[110]. Сочувствие недалекой и невежественной Бригадирши страданиям безвестной капитанши, также обойденной подлинно человеческой жизнью, как и она сама, поднимает и просветляет образ самой Бригадирши.

Добролюбов и Софья приходят в ужас от поведения Бригадира, готового по любому поводу забить жену до смерти. «Неужели, - спрашивает Софья, - он с вами столько варварски поступал, что вы от него уже и терпели на это похожее?». Акулина Тимофеевна дает ответ, от которого читателю хочется и смеяться, и плакать одновременно: «То нет, моя матушка. Этого еще не бывало, чтоб он убил меня до смерти. Нет, нет еще»[111].

Данные сцены, пронизанные трагизмом и комизмом одновременно, позволяют сделать вывод, что образ Бригадирши – это не условная маска скупости или глупости, а живой человек со своими индивидуальными и одновременно типическими чертами.

На первый взгляд кажется, что Советница и Бригадирша представляют собой два противоположных типа русских дворянок. С одной стороны, это именно так. Но с другой стороны, между ними больше общего, чем различного – они одинаково закоснели в своих сословных предрассудках, одинаково грубы, тупы, невежественны и обе вызывают читательский смех.

Если Бригадирша – это тупая, забитая помещица, опасающаяся грубости и злости мужа, то положение госпожи Простаковой из комедии «Недоросль» нельзя назвать подчиненным и унизительным.

Действие комедии происходит в имении Простаковых. Сама госпожа Простакова является неограниченной хозяйкой в доме. Любопытно отметить то, что в перечне действующих лиц только ей присвоено слово «госпожа», остальные герои названы лишь по фамилии или по имени. Она действительно господствует в подвластном ей мире, господствует нагло, деспотично, с полной уверенностью в своей безнаказанности. Лейтмотивом всей пьесы является бесчеловечное обращение «презлой фурии» с попавшими под ее страшную власть бесправными и беспомощными людьми. Уже начало пьесы – знаменитое примеривание кафтана – сразу же вводит читателя в атмосферу дома Простаковых. Здесь мы слышим из уст помещицы грубую брань в адрес доморощенного портного Тришки: «А ты, скот, подойди поближе. Не говорила ль я тебе, воровская харя, чтоб ты кафтан пустил шире. Дитя, первое, растет; другое, дитя и без узкого кафтана деликатного сложения. Скажи, болван, чем ты оправдаешься? Так разве необходимо надобно быть портным, чтобы уметь сшить кафтан хорошенько. Экое скотское рассуждение!»[112]. Она отдает привычное распоряжение наказать розгами ни в чем не повинного слугу: «Так верь же и тому, что я холопям потакать не намерена. Поди, сударь, и теперь же накажи…»[113]. Всю свою досаду и злость от неудач Простакова вымещает на дворовых и крепостных людях. Она считает, что дворянин волен поколотить или высечь слугу. Деспотизм, властность и самодурство крепостницы обрисованы сплошь сатирическими красками; здесь мы не найдем юмора и дружелюбного смеха.

Дикая помещица всех без разбора подчиненных ей людей обзывала скотами, хотя, на самом деле, сама утратила человеческий образ и подобие. Она, будучи в девичестве Скотининой, имея скотскую натуру, приобрела звериные повадки. Живя среди звероподобных людей, Простакова стала главной в этой стае.

Чтобы вызвать у читателя отвращение и омерзение от дикой помещицы, Фонвизин сравнивает ее семейство со скотиной. Простакова сама твердит о своей скотской природе с наивностью и простодушием, что усиливает комический эффект. Представляясь Стародуму, она рассказывает о себе: «Ведь и я по отце Скотининых. Покойный батюшка женился на покойнице матушке; она была по прозванию Приплодиных. Нас, детей, было у них восемнадцать человек…»[114]. В подобных тонах говорит о Простаковой ее брат: «Что греха таить, одного помету; да вишь как развизжалась…»[115]. В данном случае автор использует прием сравнения с животными: он сравнивает крепостницу с собакой, что свидетельствует о жестокой насмешке над героиней. Сама Простакова уподобляет свою любовь к сыну Митрофанушке привязанности суки к своим щенятам: «Слыхано ли, чтоб сука щенят своих выдавала?»[116]. Мотив звериной натуры несколько раз обыгрывается Фонвизиным. «Я, братец, с тобою маяться не стану»[117], - говорит Простакова, обращаясь к брату. Или еще один пример: когда Правдин угрожает предать ее суду за попытку насильственного увоза Софьи под венец, она с бесподобной непосредственностью восклицает: «Ах, я собачья дочь! Что я наделала»[118].

В пьесе она представлена как злая жена, которая держит под башмаком своего мужа и угнетает рабством крепостных. Она – хозяйка положения, что подчеркивается тем, как представляются Стародуму ее родственники: «Я сестрин брат», «Я женин муж», «А я матушкин сынок». Помещица является центральной фигурой этого жестокого мирка, именно она определяет характер отношений между всеми жильцами в доме. Простакова грубо помыкает покорным супругом, отчего он превратился в безвольного человека и послушное орудие. Такая жена-мегера вызывает смех с элементами омерзения и отторжения.

Читатель грубо смеется над тем, каким образом Простакова трактует указ «о вольности дворянской». Она заявляет, что этот указ (освободивший дворянина от обязательной службы государству, установленной Петром I) сделал дворянина «вольным» прежде всего в отношении к крепостным, освободив его от всех обременительных для него человеческих и нравственных обязанностей перед обществом. Поэтому сатирик сожалеет, что неограниченная власть сосредоточена в руках таких страшных людей, как Простакова.

В обращении с сыном «презлая фурия» меняет гнев на милость. Ее любовь к Митрофану поистине безрассудна, слепа. В отличие от «холопей» ему она готова потакать решительно во всем. Даже непомерная прожорливость сына вызывает у нее прежде всего умиление и лишь потом беспокойство за его здоровье. Сам Митрофан понимает, что сила в доме на стороне матери, поэтому он не перечит ей.

Простаковой по веянию времени пришлось принять печальную для себя необходимость обучения своего единственного сына, но она по-прежнему осталась непримиримой противницей просвещения. Так, в одном из своих монологов Простакова говорит: «Митрофанушка, друг мой, коли ученье так опасно для твоей головушки, так по мне перестань…»[119]. Она даже и представить не может, что же на самом деле выйдет из ее сына. А если разобраться, Митрофан – избалованный, ленивый, грубый, невежественный недоросль. Фонвизин так издевается над невежеством матери и сына, что иногда кажется, что он ставит знак равенства между воспитанием и образованием. Воспитание приносит свои плоды. Митрофан приноровился к обстановке. Подобно матери, он третирует отца, вслед за матерью унижает выкормившую и вынянчившую его Еремеевну.

Митрофан учится только для вида. Стремясь произвести выгодное впечатление на Стародума, она так и говорит: «Ты хоть для виду поучись, чтоб дошло до ушей его, как ты трудишься, Митрофанушка»[120]. Помещица и сама дает практические советы при решении задач на сложение и деление. Найденные втроем на дороге деньги, по ее понятиям, вообще не подлежат дележу: «Нашел деньги, ни с кем не делись. Все себе возьми, Митрофанушка. Не учись этой дурацкой науке»[121]. Она убеждена, что науки не нужны, так как «без наук люди живут и жили». В качестве примера помещица приводит своего отца, который был воеводой пятнадцать лет, не знал грамоту, а сумел нажить и сохранить состояние.

Простакова очень хитра, изворотлива и жадна до денег. Пользуясь сиротством Софьи, она завладевает имением девушки. Не спросив согласия Софьи, решает выдать ее замуж за своего брата. Дальнейшие события заставляют ее поменять свои планы. Неожиданное для Простаковых известие о «воскресении» Стародума и чтение его письма очень важны для раскрытия психологии помещицы. Сначала нежданная весть вызывает у нее испуг, недоверие и злобу. Она предполагает, что это хитрый замысел Софьи, которая хочет запугать «родственников» своим дядей и вырваться из их дома. Здоровый смех читателя сопровождает слова и действия Простаковой, когда она не хочет даже слышать, что Стародум «никогда не умирал», ибо это идет вразрез с ее волей и желаниями: «Как не умирал![122] – в бешенстве кричит крепостница мужу. – Что ты бабушку путаешь! Разве ты не знаешь, что уж несколько лет от меня его и в памятцах за упокой поминали?»[123]. Простакова даже гневается на Бога, обманувшего ее надежды: «Неужто таки и грешные-то мои молитвы не доходили!»[124]. Она даже не скрывает, что молилась, желая смерти Стародуму. В авторской ремарке сказано, что она «почти вырывает» письмо из рук Софьи. Ей кажется, что она разоблачает Софью, так как уверена, что письмо – «какое-нибудь амурное». Одновременно она грозит той «бестии из числа слуг, которая осмелилась передать письмо без ее спроса: «Я доберусь». Негодование ее вызвано тем фактом, что «к деушкам письма пишут! Деушки грамоте умеют!»[125]. Софья предлагает помещице прочесть письмо, на что Простакова с достоинством отвечает, что «благодаря бога, не так воспитана»[126]. Конечно, она смешна в своей тупости и безграмотности.

Еще одним штрихом к портрету крепостницы является ее реакция на известие о богатстве Стародума. Весть о десяти тысячах рублей Стародума вызывает в ней настоящее смятение. Руководствуясь только собственной выгодой, Простакова на ходу перестраивает свои планы: выгодную невесту Софью надо женить не на брате, а на сыне. Сатирик показывает, что в этой фурии скрывается двойная личина, которая меняется по обстоятельствам. В соответствии с новым замыслом женить на Софье сына она круто меняет свое обращение с Софьей. Ее тон из грубого и повелительного становится мягким и покладистым, а от Стародума она просто в восторге: «То-то дядюшка! То-то отец родной! Я и сама все-таки думала, что бог его хранит, что он еще здравствует»[127]. Ранее же она признавалась в том, что молилась о смерти дядюшки. Благодаря приему саморазоблачения и репликам, Простакова сама обнаруживает свое лицемерие, цинизм и натуру хамелеона. Фонвизин, в отличие от Новикова, отказывается от намеков и эзопова языка, предоставляя героине прямо и открыто обнажать свой характер. Автор также использует комедийный контраст, чтобы подчеркнуть двуличие помещицы: в ситуации, когда Стародум считался умершим, Простакова бессовестно распоряжается судьбой Софьи, а, узнав о ее наследстве, она меняет свое обхождение с девушкой. Контраст между двумя ситуациями, до и после обнародования наследства, позволяет Фонвизину саркастически обличать безмерную жадность фурии.

Очень интересны сцены, где Простакова в прямом смысле приступает от слов к делу, ввязываясь в драку с братом. Она лично вступает в драку со Скотининым, стремясь добраться «до рожи». В эти моменты читатель хохочет, удивляясь «дворянскому воспитанию» Простаковой. Именно эта комедийная ситуация потасовки помогает сатирику выявить истинный уровень воспитания и образованности некоторых представителей дворянского сословия, представительницей которого является помещица.

Очень остроумно использован автором все тот же прием саморазоблачения в следующей сцене: узнав в Стародуме владельца десятитысячного состояния, она выкрикивает очень красноречивые фразы:

Г-ж а Простакова: Девка! Девка! Палашка! Девка!

Еремеевна: Чего изволишь?

Г-ж а Простакова: А ты разве девка, собачья ты дочь? Разве у меня в доме, кроме твоей скверной хари, и служанок нет? Палашка где?

Еремеевна: Захворала, матушка, лежит с утра.

Г-ж а Простакова: Лежит! Ах, она бестия! Лежит! Как будто благородная!

Еремеевна: Такой жар рознял, матушка, без умолку бредит…

Г-ж а Простакова: Бредит, бестия! Как будто благородная![128]

 

Простакова демонстрирует себя в качестве помещицы-изверга, набрасываясь на Еремеевну с несправедливыми попреками в том, что та не защитила сына Митрофана от Скотинина: «Ну…а ты, бестия, остолбенела, а ты не впилась братцу в харю, а ты не раздернула ему рыла по уши…»[129]. Вот каким «изысканным» и «утонченным» языком говорит дворянка.

Вообще, Фонвизин активно использует речь Простаковой в качестве средства обличения. Все качества Простаковой отражены в ее языке. Озверевшая крепостница не знает других обращений к слугам, кроме как: «собачья дочь», «бестия», «скот», «воровская харя», «скверная харя», «мошенники», «канальи», «воры». Заботливая и ласковая речь в обращениях к Митрофану: «Век живи, век учись, друг мой сердешный!», «душенька», «не упрямься, душенька. Теперь-то себя и показать», «Ты, благодаря бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек»[130]. Но даже и в этом случае Простакова, будучи в девичестве Скотининой, проявляет свою животную сущность: «Слыхано ли, чтоб сука щенят своих выдавала»[131]. Устойчивыми оказываются ласкательные имена родственников даже в состоянии аффекта («а ты не впилась братцу в харю, а ты не раздернула ему рыло по уши»). Забитый муж ее «рохлею родился», его «ничем не проймешь», ходит он «развеся уши». Язык Простаковой меняется не только в зависимости от адресата, но и от ситуации. Он не лишен налета «светскости» при встрече гостей («рекомендую вам дорогого гостя», «милости просим») и близок к народной речи в ее униженных причитаниях, когда после неудавшегося похищения Софьи она вымаливает себе прощение: «Ах, мои батюшки, повинную голову меч не сечет. Мой грех! Не погубите меня. (К Софье) Мать ты моя родная, прости меня. Умилосердись надо мною (указывая на мужа и сына) и над бедными сиротами»[132]. Наличие в языке Простаковой просторечья и элементов народной лексики закономерно: необразованность поместных дворян (Простакова и Скотинин – оба неграмотны), их постоянное общение с крестьянами стирали различия в обиходном языке между «верхним» и «нижним» сословиями. Примерами фольклорной лексики и просторечья могут служить следующие: «где гнев, тут и милость», «счастье на роду ему написано», «красная девица», «с утра до вечера, как за язык повешена». Благодаря языковым средствам обличения, читатель понимает, что дворянка Простакова по уровню своего воспитания и образования ничем не отличается от крестьян, а по моральным качествам даже уступает им.

Несмотря на весь сарказм и обличение, с каким смеется автор над «презлой фурией», в конце пьесы он добавляет в образ героини трагедийные нотки, отчего персонаж становится трагикомическим. Трагизм образа состоит именно в противоречии между естественным, обычно красивым, чувством материнской любви и его уродливым, искаженным проявлением в русской помещице-крепостнице. Этот трагизм делает Простакову в конце комедии жалкой, вызывающей жалость и досадное сочувствие. Лишенная своего главного достояния – бесконтрольной помещичьей власти, Простакова бросается к сыну – ее последнему прибежищу: «один ты остался у меня, мой сердечный друг, Митрофанушка!»[133]. А в ответ слышит: «Да отвяжись, матушка, как навязалась…»[134]. Помещица потрясена предательством единственного сына и любимца, от чего падает в обморок. Своим примером и соответствующим воспитанием Простакова вырастила из сына бездушного негодяя, а теперь пожинает плоды своих трудов. Поведение Митрофана не является неожиданным для читателя, но наносит настоящий удар крепостнице. В этой финальной сцене в фурии со скотской натурой просыпаются человеческие черты несчастной матери. Однако, эта любовь оказалась никому не нужной. «Нет у меня сына!»[135] - звучит ее отчаянный вопль, последние ее слова в пьесе. Фонвизин наказывает героиню самым страшным для нее способом: выражает сыновнюю ненависть к матери.

Простакова еще более сложна, чем Советница и Бригадирша. Это связано со сложностью трактовки ее образа. Дело в том, что уже в XVIII в. сразу после премьеры пьесы на театральных подмостках зрители начали перешептываться: - А родительница-то Митрофанова… Разумеешь, в кого метит сочинитель?

В Простаковой можно разглядеть аллюзию на Екатерину II. На мой взгляд, семейство Простаковой и ее дом – это карикатура на российское государство во главе с императрицей.

Полноправной хозяйкой поместья оказывается не помещик, а помещица. Она властна и авторитарна по отношению не только к крепостным людям, но и к своим домочадцам. Простакова – это центральная фигура, вокруг которой вертится ее домашний мирок. Все домочадцы представлены Фонвизиным лишь как приложение к помещице («сестрин брат», «женин муж», «матушкин сынок»). Очень показательным выглядит признание Простакова: «При твоих глазах мои ничего не видят»[136]. Крепостницу очень разозлило такое признание, однако робкая слепота мужа – это дело ее собственных рук. Простакова, будучи очень властной женщиной и не терпящей возражений, сама хотела иметь возле себя безропотных подчиненных. В этом своем желании она очень схожа с монархом, который хочет править единовластно и без помощи министров по причине недоверия к ним.

В обрисованной мною выше картине четко проводится аналогия с российским государственным устройством екатерининских времен. Екатерина – полновластная, абсолютная монархиня. Вся власть в государстве сосредоточена именно в ее руках. Ее правление нельзя было назвать либеральным. Так же, как и Простакова, Екатерина была авторитарной, самовластной, жесткой правительницей.

Разница между дамами заключается лишь в том, что Простакова управляла людьми в рамках своего поместья, а Екатерина правила целой страной.

У обеих дам была большая жажда власти, и обе они готовы были устранять тех, кто посягал на их владения, имущество и авторитет среди подчиненных. Совершив переворот, Екатерина II объявила в манифесте подданным, что ее супруг Петр был негоден для управления государством. Вот что по этому поводу говорит Простакова:

Простакова: Как теленок, мой батюшка; оттого-то у нас в доме все избаловано. Вить у него нет того смыслу, чтоб в доме была строгость, чтоб наказать путем виноватого. Все сама управляюсь, батюшка. С утра до вечера, как за язык повешена, рук не покладаю: то бранюсь, то дерусь; так и дом держится, мой батюшка![137]

Они обе сознательно отстраняют других людей от ведения дел и управления хозяйством, ведь посторонние могут претендовать на то, чтобы занять их место.

Обе женщины в строгости держат своих приближенных, однако среди этой свиты у них имеются любимчики, фавориты. Очень часто именно в характере отношений двух женщин к любимчикам обнажаются их недостатки и пороки. Екатерина порабощает молоденьких фаворитов, но и сама становится заложницей своей страсти к этим мужчинам. Аналогично выглядит ситуация с Простаковой: она исступленно – до прямой порабощенности – любит Митрофанушку. Она потакает его порокам, лености, обжорству, самодурству, считая их достоинствами дворянина. Крепостница стала рабой собственной страсти к сыну; она видит жалкость своего рабства, когда любимец от нее отворачивается.

Помещица окружила себя портным-неумехой, нерадивыми преподавателями – словом, «профессионалами» своего дела. Екатерина тоже не отставала: она окружала себя по большей части не знатоками и профессионалами, а фаворитами, которым раздавала титулы и имения направо и налево. Известно, что императрица доверила Зубову почти неограниченную власть и была им вполне довольна. Простакова в этом смысле оказалась просвещеннее и дальновиднее государыни: помещица всегда была недовольна своими подчиненными и требовала от них должного исполнения обязанностей.

Таким образом, в комедии «Недоросль» складывается целая система аллюзий на Екатерину и на государственное устройство России XVIII в. Остается только догадываться, замышлял ли сам Фонвизин эти аллюзии на императрицу, или же эти намеки стали видны и понятны лишь со временем более позднему читателю и зрителю.

Фонвизин-сатирик пользуется разными приемами и аспектами комического изображения. Это говорящие имена и фамилии, автохарактеристика, метафора (сравн<