Предпосылки и подготовка земской и городской контрреформ

Период 80-x — начала 90-х гг. XIX в. характеризуется наступлением царских властей на прогрессивные начинания, которые появились в результате реформ предшествующих десятилетий. Этот период отмечен серией реакционных преобразований, направленных на пересмотр сложившейся системы буржуазного законодательства, которые в советской историографии принято называть контрреформами. Понятие контрреформ имеет широкий смысл и включает не только реакционные законы, направленные на возврат к дореформенным политическим порядкам. Под контрреформами подразумевается весь политический курс правительства Александра III, которое повседневными административными действиями демонстрировало пренебрежение к вопросам самоуправления, соблюдению существовавшего законодательства, общественному мнению. В эти годы царская власть действовала даже наперекор интересам дворянства, которые изменились в условиях пореформенного развития [46, с.345].

В 80-х гг. XIX в. особенно заметно выступают самодовлеющие черты самодержавия, проявляется влияние бюрократических кругов. Если в предыдущий период наблюдалась внешняя готовность к реформам, даже когда их и не собирались осуществлять, то в период контрреформ правительство упрямо повторяло о своей твердости, отказе от уступок даже тогда, когда оно их фактически совершало [39, с.212].

Еще в 70-х гг. в правительственных кругах и реакционной печати получает распространение взгляд, что все беды, и, прежде всего революционное движение, происходит от реформ. В условиях пореформенного развития стали забываться впечатления от революционного натиска середины века, сбитого отменой крепостного права и последующими реформами. На первый план выдвинулось общественное движение, питательной средой которого было недовольство реформами, точнее - недовольство их ограниченностью. Реакционные правительственные деятели делали из этого вывод, что лучший способ погасить политический канал — это ликвидировать общественный элемент в управлении страной и развернуть широкую карательную деятельность против революционеров. В обстановке спада революционной ситуации на рубеже 70-80-х гг. этот курс был обречен на провал далеко не сразу [53, с.112].

2 марта 1881 г., принимая членов Государственного совета и высших чинов двора, приносивших присягу, император Александр III заявил, однако, что, вступая в трудный момент на престол своего отца, он надеется следовать во всем его заветам и политике. Таким образом, этот первый шаг обещал как будто либеральное и гуманное царствование. Затем в циркулярной депеше от 4 марта, разосланной представителям России при иностранных державах, было объявлено, что государь император, вступая в столь трудное время на прародительский престол, желает сохранить мир со всеми державами и особенно свое внимание сосредоточить на внутренних делах и на тех социально-экономических задачах, которые выдвигаются новым временем. И эта депеша также производила на общество благоприятное впечатление [19, с.342].

Разговаривая с Александром III, К.П. Победоносцев сказал: «Законодательством минувшего 25-летия до того перепутали все прежние учреждения и все отношения властей, внесено в них столько начал ложных, не соответственных с внутренней экономией русского быта и земли нашей, что надобно особливое искусство, дабы разобраться в этой путанице. Узел этот разрубить невозможно, необходимо развязать его, и притом не вдруг, а постепенно [43, с.105]. Как истинный консерватор, Александр III прекрасно понимал это, он не был сторонником «разрубания узлов».

Однако между тем возникает вопрос, как быть с докладом относительно предложенных реформ, которые должны были быть начаты открытием проектированных М.Т. Лорис-Меликовым комиссий. М.Т. Лорис-Меликов предлагал учредить в Петербурге из выборных от земств и крупных городов временные подготовительные комиссии наподобие редакционных комиссий, образованных в 1858 г., а также ввести в Государственный совет 10-15 «представителей от общественных учреждений, обнаруживших особенные познания, опытность и выдающиеся способности». Подобное учреждение, наделенное исключительно совещательными правами, считал автор, могло бы дать «правильный исход заметному стремлению общественных сил к служению престолу и отечеству», внести «в народную жизнь оживляющее начало», предоставить «правительству возможность пользоваться опытностью местных деятелей, ближе стоящих к народной жизни, нежели чиновники центральных управлений» [49, с.321].

Доклад этот был одобрен покойным императором Александром II утром 1 марта, в тот самый день, когда он был убит. Императору Александру III было известно, что покойный государь приказал на 4 марта собрать в Зимнем дворце особое совещание с тем, чтобы обсудить, опубликовывать ли правительственное сообщение об открытии комиссий или не опубликовывать.

М.Т. Лорис-Меликов в своем докладе, естественно, представил новому государю этот вопрос как своего рода завещание, оставшееся от покойного императора, и император Александр III в первую минуту так на это и посмотрел, принимая состоявшееся ранее решение о созыве комиссий как завещание отца, кладущее, несомненно, последнюю черту на общий характер его царствования, царствования, в котором были произведены самые важные преобразования новейшего времени, коснувшиеся быта всех сословий России и всего ее социального и гражданского строя [50, с.241].

Однако по вопросу о том, публиковать или нет об этом решении в особом правительственном сообщении, император Александр III решил созвать специальное совещание. 8 марта совещание это состоялось в Зимнем дворце, и тотчас же на нем обнаружилась борьба двух противоположных, враждебных, исключающих друг друга направлений — одного прогрессивного, во главе которого стоял Лорис-Меликов и к которому принадлежали из числа министров министр финансов А.А. Абаза и в особенности военный министр Д.А. Милютин, а также и великий князь Константин Николаевич, в то время глава морского ведомства и председатель Государственного совета. Противоположное направление — направление ярко реакционное — представлялось, прежде всего, К.П. Победоносцевым, бывшим еще незадолго перед этим членом той верховной распорядительной комиссии, которая руководима была Лорис-Меликовым в 1880 г. По представлению же Лорис-Меликова Победоносцев был назначен и обер-прокурором Святейшего Синода вместо гр. Д.А. Толстого в апреле того же 1880 г. Победоносцев, читавший ранее лекции Александру Александровичу и его старшему брату, пользовался его особым доверием [47, с.432].

На заседании Совета министров под председательством Александра III с речью против введения в России «конституции» выступил обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев. Заявив, что проект «дышит фальшью» и что конституция есть «орудие всякой неправды, орудие всяких интриг», К.П. Победоносцев предостерег нового императора от учреждения «по иноземному образцу... - новой верховной говорильни» и призвал последнего «действовать» [47, с.342].

После этого заседания Александр III окончательно отверг предложение М.Т. Лорис-Меликова, оставив на тексте всеподданнейшего доклада министра весьма красноречивую надпись: «Слава богу, этот преступный и спешный шаг к конституции не был сделан» [13, с.269].

Сменивший Лорис-Меликова на посту министра внутренних дел Н.П. Игнатьев вскоре был признан непригодным для претворения в жизнь реставрационных планов. Честолюбивый, ищущий популярности граф Игнатьев взялся подготовить созыв Земского собора. Вознамерившись получить согласие императора, новый министр приурочил созыв выборных от всех сословий к предстоящей коронации и одновременно к 200-летию этого учреждения. Игнатьев с энтузиазмом доказывал, что Собор сделает коронацию особо праздничной и значительной, явившись волеизъявлением народа в пользу самодержавного правления, своеобразной санкцией его. Избранный на основе высокого имущественного ценза, Земский собор обеспечил бы первенство крупных землевладельцев. Созыв ритуального по своим задачам Собора, не получившего даже, как объяснял царю Игнатьев, законосовещательных функций, должен был заставить «замолкнуть всякие конституционные вожделения» [14, с.358]. Но Катков и Победоносцев, узнав о планах Игнатьева, выступили против любого привлечения общества к государственным делам. Проект собора был отвергнут. После отставки Н.П. Игнатьева, с назначением на пост министра внутренних дел графа Д.А. Толстого, ярого представителя реакции, надежды на «черный передел» реформ 60-х годов получили реальную опору. Это свидетельствовало о том, что самодержавие в основном преодолело кризис [14, с.360-361].

Таким образом, приблизив к себе самых ярых консерваторов, Александр III предпринимает первые шаги для проведения контрреформ. С июня 1882 г. до конца 1885 г. происходит установление нового правительственного курса, и намечаются общие контуры преобразований, главной задачей которых являлось усиление роли поместного дворянства [50, с.237].

1886-1894 годы стали периодом детальной разработки, как общего плана, так и конкретных проектов контрреформ и проведения их в жизнь. Основная работа по созданию проектов контрреформ сосредоточилась в Министерстве внутренних дел, а главным разработчиком стал правитель канцелярии министерства, бывший уездный предводитель дворянства А.Д. Пазухин. Пазухин доказывает, что укрепление самодержавия может произойти только с возрождением дворянства. Главный порок реформ Пазухин находит в принципе бессословности, противоречащем естественноисторическому развитию России: «Основная причина социального расстройства России кроется в том, что большинство реформ прошлого царствования были проникнуты отрицанием сословного начала», - мысль эта, полностью созвучная оценкам Победоносцева, Каткова и Леонтьева [19, с.491]. Автор ставил перед властью задачу создать «дворянству господство и преобладание в местном управлении и судебных органах, сделав его снова служилым, сословием и вместе с тем земским» [19, с.492].

К осени 1886 г. был готов проект земской контрреформы. Важным шагом в ее осуществлении стало принятие 12 июля 1889 г. закона о земских участковых начальниках. Земские начальники назначались министром внутренних дел из числа потомственных дворян и должны были заменить институт мировых посредников, уездные по крестьянским делам присутствия и мировой суд. Они утверждали и смещали должностных лиц крестьянской администрации, без суда налагали штрафы и подвергали крестьян аресту. Закон о земских начальниках увеличил правительственную опеку над крестьянами, подчинил их административной и судебной власти дворян.

Следующим шагом было принятие 12 июня 1890 г. «Положения о губернских и уездных земских учреждениях», установившего сословный принцип выборов в земства и усиливший правительственный контроль за их деятельностью [6, с.254].

Вслед за земской контрреформой на повестку дня был поставлен вопрос о городском самоуправлении. «Городовое положение» 11 июня 1892 г. значительно ущемляло самостоятельность органов городского самоуправления, усилило права администрации. Городской голова и члены городской управы объявлялись государственными служащими и, следовательно, попадали под контроль администрации.

Эпоха реакции 80-90-х годов XIX в., конечно, не могла приостановить развитие экономики и усиления буржуазии. Идет процесс сокращения доли помещичьего землевладения. После 1861 г., при всем том, что часть дворян вошла в состав буржуазии, а некоторые активно участвовали в революционном движении в России, по существу сохранился класс феодалов, хотя и заметно модернизированный. Поэтому реформы, которые перемежались к тому же контрреформами, не могли решить основные вопросы социально- экономического и политического характера.

При Александре III многие преобразования, проведенные правительством его отца, не только не получили дальнейшего развития, но были серьезно урезаны, а некоторые и прямо отменены. В 80-х - начале 90-х годов были воссозданы многие принципы, господствующие в русской жизни при Николае I. Здесь ярко проявился циклический характер русской истории, особенно характерный для XIX века вслед за прорывом вперед обычно следовал откат назад.