Ф. М. Достоевский. Ночь. 1992

Глазунов говорит, что гордится тем, что в меру своих скромных сил проиллюстрировал почти все важнейшие произведения великого писателя. В работе над образами Достоевского ему помогал Петербург, люди, которые окружали, желание вникнуть в суть вопросов добра и зла, терзающих нашу жизнь. Когда ему было 25 лет, я создал три столь волнующих меня образа: князя Мышкина, Настасьи Филипповны и Рогожина и начал работать еще над одним – Неточки Незвановой.

Ключ к образу князя Мышкина дала старая фотография моего дяди Константина Прилуцкого, которого в семье называли князем Мышкиным. Каким аккомпанементом к основной идее “неудавшегося христианства” вплетается в действие романа реально дошедшая до нас историческая правда событий, разворачивающихся не только в Петербурге, но и в столь любимом мною Павловске!

 

Князь Мышкин

 

А Настасья Филипповна... Она загадочна, как загадочна вообще душа женщины. В ней переплетается образ, я бы, сказал, “красоты страшной силы” с мистическим реализмом чувства любви, преданности, своеволия, истерического накала — словом, все, что было свойственно женщинам, которых любил Достоевский. Это его тип женщины...[9]

 

Настасья Филипповна

 

Вместе с тем этот образ вечной женственности, как сказал бы Гете, не может быть понят вне атмосферы Петербурга. Он пишет, что помнит выражение глаз некоторых женщин, в которых был в ту пору влюблен. Помнит присущую им тиранию любви и таинственной нежности. Трагична и бездонно опасна душа Евы, которая внимала внушениям Сатаны и дала Адаму вкусить плод от древа познания добра и зла... И мы потеряли Рай.

Глазунов считает, что в мировой литературе нет более сложного и волнующего образа, чем Настасья Филипповна. Она как больная птица, не могущая лететь; она и жертва, и насильница.

Каким могучим контрастом князю Мышкину вылеплена фигура бешеного в своей страсти, по-русски беззаветно, до смертной черты любящего женщину купца Рогожина! Думая над этим образом, он почему-то нашел некоторые его черты в фактуре лица у друга юных лет художника Евгения Мальцева. Жил он тогда (не по совпадению ли?) недалеко от Подьячевской улицы, на берегу канала, в районе, где томились и страдали многие герои Достоевского. Там же, на Подьячевской, находится Глазунова самый любимый дом с невероятно мрачным колодцем двора, который с его точки зрения, воплощает всю атмосферу жизни униженных и оскорбленных, мятущихся героев петербургских романов Достоевского.

Глазунов пишет, что помнит, как приехал в Москву в музей Достоевского, расположенный в квартире, где некогда жил отец писателя. Это одна из памятных дат в жизни: ему посчастливилось тогда познакомиться с великим русским интеллигентом, писателем и историком – петербурговедом Николаем Павловичем Анциферовым. Да, с тем Н. П. Анциферовым, который написал лучшие книги, посвященные великому городу. Сегодня почти все знают их: “Душа Петербурга”, “Петербург Достоевского”, “Быль и миф Петербурга”. Годы репрессий и советских лагерей не сломили его. Глазунова поразили его серые, как Нева в белую ночь, глаза, моложавое лицо с большим лбом мыслителя, тихий задумчивый взгляд, выразительность которого подчеркивали белоснежная борода и усы”. “Он сам как персонаж Достоевского. Редко теперь встретишь такое лицо”, – думал Илья Глазунов, расставляя на полу музея три принесенные иллюстрации к “Идиоту”[10].

Четвертой была чуть позже сделанная работа одному из самых любимых его пронзительных творений Достоевского – “Неточка Незванова”. В темноте петербургской комнаты трепетно горит свеча. Маленькая девочка с ужасом ощущает близость мертвого тела. Ребенок и смерть... Работая над этим образом, он вспоминал дни ленинградской блокады, ледяную квартиру и все то, что ему довелось пережить самому, будучи почти сверстником Неточки Незвановой.

Выставил он также на суд Николая Павловича и сотрудников музея Достоевского вертикальный холст, изображающий любимого писателя, стоящего облокотившись на чугунный парапет на набережной канала смотрящего в ветреные сумерки на плывущие воде весенние льдины. За Достоевским рваное сумеречное небо и громады мрачных наемных домов...

Н.П. Анциферов тогда сказал, что это лучшее из того, что сделано в области иллюстраций к произведениям нашего любимого классика. Им место в музее. Сопереживание художника с писателем потрясает. Из иллюстраторов Достоевского я любил до сих пор только одного художника, которого считаю гением, – Добужинского. Его “Белые ночи”...”.

На всю жизнь Глазунову будут памятны часы работы над портретом Николая Павловича. Бедная обстановка московской квартиры, книги на столе, гора листов бумаги, исписанных твердым почерком. Николай Павлович сухо прокомментировал, что лишился всего, когда его посадили в лагерь. Он оказался в числе первых, сосланных на Соловки. Глазунов был счастлив, что судьба свела его с этим великим представителем русской патриотической интеллигенции[11].

Следующие его работы были посвящены “Белым ночам”.

Говоря о хронологии работы Глазунова над образами Достоевского, скажем, что следующей была работа над “Неточкой Незвановой”.

 

Неточка Незванова

 

Глазунов вспоминает, как в поисках модели долго стоял около школы, находящейся вблизи мастерской, вглядываясь в лица современных школьниц, идущих веселой гурьбой после уроков. На них я не прочел ничего. Но художник, когда он работает над определенной темой, должен обязательно оттолкнуться от живой реальности образа, найти искомые черты в окружающих людях. “Витамины жизни, витамины натуры...” Однажды он сидел в отчаянии у мольберта, разглядывая свои рисунки. Закрывая глаза, я видел внутренним взором и ощущал образ Неточки, но не мог найти его зримого воплощения. Вдруг раздался звонок в дверь мастерской: На пороге стояла Неточка... Маленькая девочка смотрела на Глазунова встревоженными серьезными глазами.

Илья Глазунов изучал костюмы, интерьеры того времени. Иллюстрируя “Бесов”, он словно погружался в пучину нашей жизни и, невольно вторя Федору Михайловичу, рисовал их “руками, дрожащими от гнева”... Вспоминались слова писателя: “В России истина всегда имеет характер вполне фантастический...”[12]

Работая над образами Достоевского в течение долгих лет, Глазунов убедился, что знаменитый “Дневник писателя”, наиболее полно выражающий гражданскую и философскую позицию Федора Михайловича, издававшийся им с 1873-го по 1881 год предан мировой, в том числе и русской, критикой заговору забвения. А именно “Дневник” и является ключом, открывающим двери ко всем произведениям великого русского мыслителя, художника, пророка и гражданина.

Ожидая великих потрясений в Европе, он, увы, верил, что “чаша сия” минует Россию. В то же время именно Достоевский провидчески говорил, что “без единящего огромного своего центра – России – не бывать славянскому согласию, да и не сохраниться без России славянам, исчезнуть славянам с лица земли вовсе”. “Дневник писателя” издавался Ф. М. Достоевским, являясь страстной и непримиримой публицистикой, откликающейся на злобу дня в доверительном разговоре с современником.

До сего дня как могучий набат звучат такие статьи из гражданского дневника писателя, как “Кое-что о молодежи”, “Римские клерикалы у нас в России”, “Не всегда война бич, иногда и спасение” и проникновенная историческая и вместе с тем столь современная статья “Еврейский вопрос”. Особенно интересен дневник за 1877 год, который начинается рассуждением о “трех идеях”, определяющих, по мысли писателя, жизнь Европы и России во второй половине XIX века.

Никто, как Достоевский, не чувствовал великую пагубу идеи социализма, видя в ней воплощение атеизма. Но даже он, верный сын мощной монархической и православной России, не предполагал, что Европа худо ли, бедно устоит от удара, а десятки миллионов расстрелянных и замученных представителей лучших людей всех сословий России падут жертвою в борьбе с безжалостной силой мирового зла. Достоевский предупреждал и видел, откуда идет смертельная угроза; но русское общество, разлагаемое изнутри ядом “масонского либерализма”, не видел подготовленное к неожиданно смертельному удару, не вняло предостережениям вопиющего об опасности писателя. Россия не смогла организовать ответного сопротивления, а когда началась революция, уже было поздно... “Кругом была трусость, предательство и измена”. По горькому признанию свергнутого и обреченного на смерть государя.

Итак, мы можем отметить исключительное значение наследия гениального русского писателя и выдающуюся роль И. С. Глазунова в раскрытии современности нравственных традиций Ф. М. Достоевского.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

 

Почти полвека пытаются объяснить феномен Глазунова, а его творчество по-прежнему остается загадкой. Наш великий современник, художник номер один, он продолжает высокие традиции реализма, отечественной культуры, проникнутые всемирной отзывчивостью.

Искусство Глазунова – всегда и вызов, и призыв. Вызов предательству, надругательству над святынями, разрушению духовных основ, антикультуре. Призыв к борьбе, возрождению и созиданию. Илья Глазунов – художник, вокруг имени которого вот уже несколько десятилетий не стихают споры. Восторгам публики сопутствует острая критика, несмотря ни на что, интерес к творчеству этого незаурядного человека не ослабевает. Искусство Ильи Глазунова доносит до нас живую правду истории вечной России, духовную красоту и силу народных характеров. Илья Глазунов и поныне остается одним из самых востребованных русских художников.

Известность в конце 1950-х годов принесли ему рисунки и картины из цикла "Город", а в последующие десятилетия – цикл "Вечная Россия", вереница национально-исторических образов, где «иконописная» стилизация сочетается с чертами стиля модерн и элементами агитплаката. Итогом серии стали гигантские картины-панно в духе «соборных» (т.е. многофигурных) икон, охватывающие не только российскую, но и мировую историю от древности до перестройки (Мистерии 20 века, 1977), Сто веков (1988) и Великий эксперимент (1990; все – собственность художника)[13].

Имя художника Глазунова иногда связывают с именем Ф.М. Достоевского; цикл иллюстраций, выполненный к его произведениям, в зримой форме передает мысли-образы писателя. Достоевский научил Глазунова "искать человека в человеке". И то, что удается в итоге Глазунову, далеко не всегда "иллюстрация" в прямом смысле этого слова: это и живописное дополнение к тексту писателя, и самостоятельное произведение. Цикл подобных произведений составляет своеобразную живописную энциклопедию русской жизни былых времен.

Илья Глазунов и поныне остается одним из самых востребованных русских художников. Его выставки с триумфом проходят по столицам и крупнейшим городам планеты от Мадрида до Токио, доносят душу и жизнь России до мировой цивилизации.

Что и говорить, Достоевский занимает в творчестве Глазунова важнейшее место. Как признался художник: “Я полюбил его всем сердцем с IV курса института. Хотя должен признаться, что до сих пор его произведения понимаю не до конца. Осенью вернусь к “Братьям Карамазовым” и “Князю Мышкину”. Эта тема бесконечна”.

И.С. Глазунов – Народный художник СССР (1980), лауреат Государственной премии РФ (1997) за реставрацию Московского Кремля, Заслуженный деятель искусств РСФСР (1973), действительный член Российской академии художеств (2000), профессор, бессрочный ректор Российской академии живописи, ваяния и зодчества, действительный член Академии менеджмента в образовании и культуре (1997).

“Из всего многотрудного, необъятного мира Илья Глазунов взял и сделал главным объектом изображения Родину, родной народ, его историю и его духовный мир... Он мастер самобытного творческого почерка, художник острый, с ярким напряженным колоритом. Его картины одухотворены и никого не оставляют равнодушными... Искусство Ильи Глазунова доносит до нас живую правду истории вечной России, духовную красоту и силу народных характеров”[14].

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

 

1. Белов С.В. Ф.М. Достоевский. – М., 1990.

2. Иллюстративный материал из книги "Илья Глазунов", Изобразительное искусство. – М.: 1986.

3. Илья Глазунов: Альбом / Автор текста С. А. Высоцкий; Сост. Н. А. Виноградова. – М., 1986.

4. Илья Глазунов: Фотоальбом / Автор текста В. Д. Захарченко. – М., 1978;

5. Лебедянский М.С. Илья Глазунов: Альбом на русском и английском языках. – М.: Изобразительное искусство, 2003.

6. Образы Ф. М. Достоевского в иллюстрациях Ильи Глазунова / Составитель Н. А. Виноградова–Бенуа; Автор текста Л. Я. Ермилова – М.: Планета, 1986 – 207 с., портр., илл.

7. Образы Ф. М. Достоевского в иллюстрациях Ильи Глазунова. – М.: Планета, 1990. – 208 с.

8. Русская литература XIX века. Практикум / Под ред. Ю.И. Лыссого. – М., 1997.

9. Солоухин В. А. Глазунов И.С. Писатель и художник: Произведения рус. классич. лит-ры в илл. Ильи Глазунова. – М., 2005.

10. Художник и время. Илья Глазунов: Альбом / Сост. Н. Виноградова. – М., 1984.

11. Языкова И. В. Илья Глазунов. – М., 1972

 

 

[1] Иллюстративный материал из книги "Илья Глазунов", Изобразительное искусство. – М.: 1986.

 

[2] Образы Ф. М. Достоевского в иллюстрациях Ильи Глазунова. – М.: Планета, 1990. – 208 с.

 

[3] Образы Ф. М. Достоевского в иллюстрациях Ильи Глазунова / Составитель Н. А. Виноградова–Бенуа; Автор текста Л. Я. Ермилова – М.: Планета, 1986 – 207 с., портр., илл.

 

[4] Художник и время. Илья Глазунов: Альбом / Сост. Н. Виноградова. – М., 1984.

 

 

[5] Иллюстративный материал из книги "Илья Глазунов", Изобразительное искусство. – М.: 1986.

 

[6] Илья Глазунов: Альбом / Автор текста С. А. Высоцкий; Сост. Н. А. Виноградова. – М., 1986.

 

[7] Русская литература XIX века. Практикум / Под ред. Ю.И. Лыссого. – М., 1997.

 

[8] Белов С.В. Ф.М. Достоевский. – М., 1990.

 

[9] Иллюстративный материал из книги "Илья Глазунов", Изобразительное искусство. – М.: 1986.

 

[10] Русская литература XIX века. Практикум / Под ред. Ю.И. Лыссого. – М., 1997.

 

[11] Солоухин В. А. Глазунов И.С. Писатель и художник: Произведения рус. классич. лит-ры в илл. Ильи Глазунова. – М., 2005.

 

[12] Русская литература XIX века. Практикум / Под ред. Ю.И. Лыссого. – М., 1997.

 

[13] Солоухин В. А. Глазунов И.С. Писатель и художник: Произведения рус. классич. лит-ры в илл. Ильи Глазунова. – М., 2005.

 

 

[14] Языкова И. В. Илья Глазунов. – М., 1972