ВИНДИКАЦИОННЫЕ ИСКИ В СССР

Впервые весьма подробно в отечественном законодательстве виндикационный иск был разработан в ГК РСФСР 1922 года, в соответствии со ст.59 которого собственник имел право отыскивать свою вещь от любых незаконных владельцев, которые в свою очередь делились на добросовестных и недобросовестных. В основе такой классификации лежал тот признак, сопровождается ли объективная неправота владельца также и субъективным сознанием, что вещь чужая, или же владелец с достаточным по внешности основанием полагает, что вещь по закону должна быть именно в его владении.[11]

Интересно Примечание 1 к ст.59, в котором сказано, что “бывшие собственники, имущество которых было экспроприировано на основании революционного права, или вообще перешло во владение трудящихся до 22 мая 1922 года, не имеют права требовать возвращения этого имущества”. Этим положением было окончательно закреплено распределение имущества, произведенное в первые годы после революции. Примечание было основано на Декрете СНК от 16 марта 1922 года “Об ограничении права истребования предметов домашнего обихода собственниками от их фактических владельцев”, который все же оставил за бывшими собственниками минимальную возможность вернуть свои вещи путем подачи в 3-х месячный срок со дня реквизиции или конфискации, произведенной с нарушением закона, жалобы в соответствующий административный или судебный орган (пункт 3).

Единым и единственным собственником всего государственного имущества, составлявшего единый государственный фонд, являлось само Советское государство. Отдельные государственные организации, учреждения и предприятия получали соответствующие объекты, выделенные из единого фонда государственного имущества, лишь в непосредственное оперативное управление согласно установленным для них планам, а не в собственность. Таким образом, при отыскивании этого имущества из чужого незаконного владения Советское государство выступало в гражданских правоотношениях через соответствующие органы (финансовые органы, торговые представительства за границей) как полноправный собственник и предъявляло через эти органы от своего имени виндикационные иски.[12]

Советское гражданское право предоставляло правомочие истребования имущества из чужого незаконного владения также лицам, владеющим имуществом по договору с собственником или на каком-либо другом законном основании. Так, по статье 170 ГК РСФСР наниматель имел право истребовать имущество от всякого нарушителя его владения, в том числе и от собственника. В постановлении Пленума ВС СССР от 19.03.1948 г. указывается, что “иски об исключении имущества из описи могут предъявляться как собственниками описанного имущества, так и лицами, в пользовании которых имущество находится на основании закона или договора с собственником.”[13] Цитированное постановление Пленума устанавливало общее положение, по которому истребование имущества из чужого незаконного владения принадлежало не только собственнику, но и всякому титульному владельцу. Однако при этом следует учитывать, что требования, которые предъявляли в связи с изъятием имущества из чужого незаконного владения выше указанные лица, далеко неодинаковы. Различие в этих требованиях обуславливается сущностью того права, в силу которого истец обладает правомочием владения. Так, например, арендатор мог предъявить требование об изъятии имущества из чужого незаконного владения лишь до истечения срока аренды, ведь его правомочие владения существует только постольку, поскольку он обладает арендным правом. Напротив, собственник, право собственности которого не ограничено сроком, имел право на иск по статье 59 ГК РСФСР, пока право собственности не прекращалось и не истекала исковая давность.

Примечательно, что ГК РСФСР не регламентировал вопроса об ответственности добросовестного и недобросовестного владельца за убытки, которые могли произойти для собственника вследствие ухудшения или гибели вещи за тот период времени, пока она находилась во владении ответчика. Владелец же, по точному смыслу ст.59, мог требовать от собственника необходимых затрат (затрат, произведенных в целях сохранения самой вещи). Недоработкой советских ученых можно считать и то, что ГК РСФСР в качестве причин выбытия имущества из обладания собственником без го воли указал только потерю и хищение. Однако практика знакома и с другими причинами. Было бы лучше добавить обобщающую оговорку “или иными способами выбывшее из его (собственника) владения помимо его воли”, что и сделал ныне действующий ГК.

Общей чертой советского и нынешнего законодательства является презумпция добросовестности приобретателя, и он считается таковым, пока не будет доказано обратное. Схожей является и точка зрения о том, что для признания приобретателя недобросовестным необходимо доказать грубую неосторожность с его стороны.

Однако, в связи со спецификой советского права и приоритетным значением государственной собственности, нельзя не отметить неодинаковую степень защиты различных видов и форм собственности, которая имела место в советский период. Государственная социалистическая собственность, являвшаяся ведущей формой социалистической собственности, пользовалась максимальной степенью защиты. Так, государство как носитель государственной собственности пользовалось, как правило, в лице государственных учреждений и предприятий неограниченной виндикацией (ст.60 ГК РСФСР: “…Государственные учреждения и предприятия могут истребовать от всякого приобретателя принадлежащее им имущество, незаконно отчужденное каким бы то ни было способом”); на виндикационные иски государственных учреждений и предприятий, предъявляемые к негосударственным социалистическим организациям и гражданам, не распространялась исковая давность.[14] Таким образом, в отношении государственной социалистической собственности советское гражданское право проводило принцип абсолютной виндикации, развитый римским правом (“ubi rem meam invenio ibi eam vindico”).

В целом же можно отметить, что современные представления о виндикационных исках во многом основаны на трудах советских ученых, по многим аспектам сохранилось правопреемство.