ЕЛЮЙ ЧУ-ЦАЙ — ЧЕЛОВЕК НА ВСЕ ВРЕМЕНА

Елюй Чу-цай родился в 1189 г. Его отец был прямым потомком основателя киданьской императорской династии Ляо в Китае. После её падения и утверждения в стране чжурчжэней киданьская знать стала служить новым правителям, давшим своему государству название Цинь. Отец Елюй Чу-цая был образованным человеком и занимал высокие должности при дворе цзиньских императоров. Он умер, когда сыну было всего три года. Его воспитанием за­нималась мать, происходившая из аристократической китай­ской фамилии Ян и носившая почётный титул княгини Цишуй.

Елюй Чу-цай с детства проявлял интерес к различным на­укам. Он изучал математику, астрономию, астрологию, литературу, философию, знал китайский, киданьский, чжурчжэньский языки, а позже выучил и монгольский. Учителя не могли нарадоваться на прилежного и способного ученика, говоря, что для него нет непрочитанных книг, а его сочинения подобны произведениям настоящих писателей.

В 17 лет он сдал экзамены на занятие государственной должности и стал делопроизводителем в императорской канцелярии. Там, при дворе, он продолжал заниматься нау­ками, писать стихи. Между тем для страны наступали тяжёлые времена: монголы подошли к самым стенам «Средней столицы» — Чжунду. Император успел бежать на юг, в город Наньцзин, когда неприятель начал осаду Чжунду. Она продолжалась год, и всё это время Елюй Чу-цай был в городе, испытывая вместе с остальными горожа­нами все тяготы осадного положения и ужасы сдачи на милость победителя.

После падения Чжунду он укрылся в одном из буддий­ских монастырей и провёл там три года. В 1218 г. Елюй Чу-цай был вызван в ставку Чингис-хана. Неизвестно, умел ли завоеватель мира читать и писать, но уважал образованных, знающих людей, несмотря на их национальность или вероисповедание.

Представ перед лицом грозного хана, Елюй Чу-цай услышал из его уст: «Я отомстил цзиньцам за тебя!» Молодой учёный спокойно ответил, что его дед, отец и он сам служили императорам Цзинь, и сейчас, в трудный для них час, он не станет их врагом. Елюй Чу-цай за свою смелость мог поплатиться головой, но Чингис умел ценить мужество и преданность даже у побеждённых. Ему понравился Елюй Чу-цай, и он оставил его при себе.

В это время монгольская армия выступала в поход, но неожиданно выпал глубокий снег. Приближённые Чингис­хана стали уверять его, что это — дурное предзнаменование и нужно отложить выступление. Один Елюй Чу-цай заявил хану, что снег — белый, а цвет этот — знак победы и счас­тья. Чингис приказал войску выступать в поход, а Елюй Чу-цаю сказал: «Если ты знаешь о всех небесных делах, то что же говорить о делах людских» — и назначил его своим советником.

Поход действительно оказался удачным, монголы зах­ватили большую добычу, и Чингис-хан предложил Елюй Чу-цаю выбрать из неё всё, что тот захочет. Его уговаривали взять пленников — юношей и девушек, бесчисленное коли­чество шёлковых тканей, россыпи драгоценных камней и других сокровищ, а он попросил отдать ему несколько книг да два тюка сухой травы ревеня. Над ним подсмеивались за столь странный выбор. Однако через несколько недель в войсках началась повальная болезнь, от которой не знали, как спастись, и опять Елюй Чу-цай пришёл на помощь. Он поил заболевших целебным отваром ревеня и почти всех спас от верной смерти.

Чингис-хан внимательно наблюдал за словами и поведением своего советнике и часто говорил сыну Угэдэю: «Небо посылает нам мудрых, благородных и учёных людей. Они — опора государства. Один из них — Елюй Чу-цай, слушайся его советов». Чингис-хан умер, его преемником стал Угэдей, который не забыл завета отца и советовался с

время отдыха, и днём и ночью Великого хана окру­жала личная охрана — десять тысяч человек.

Содержать огромную армию, даже подчинив это­му всё хозяйство страны, было невозможно. Старая и новая военная и родовая знать умела только вое­вать. Нужны были новые земли, чтобы хан награж­дал ими отличившихся; нужны были пленные — ткачи, кузнецы, гончары, каменщики, ювелиры, просто грамотные и образованные люди, чтобы удовлетворять прихоти монгольской знати.

Чингис-хан, начиная свои завоевания, распола­гал только монгольской конницей. Однако она была спаяна железной дисциплиной, а руководили ею молодые, талантливые полководцы. В 1211 г. Чингис-хан начал военные действия в Северном Китае и, оккупировав к 1215 г. значительную его часть, взял столицу империи Цзинь — Чжунду.

За годы войны монголы многое позаимствовали у неприятеля. Они научились строить камнеметательные и стенобитные машины, управлять ими, использовать при осаде городов катапульты, заб­расывающие осаждённых глиняными сосудами с горючей смесью, вызывающей опустошительные пожары.

Вести о победах монголов в Китае встревожили правителя Хорезмского государства шаха Мухаммеда. Первыми почувствовали опасность караван­щики: они отказывались вести караваны в Китай, и поток шёлка, пряностей и драгоценностей сокра­тился. До шаха доходили известия одно тревожнее другого. Нужно было разведать, что происходит во владениях кочевников. Хорезмшах послал одно за другим два посольства. Прибыли монголы и в сто­лицу Хорезмшаха — Ургенч — с заявлениями о дружеских намерениях. Однако, как только поз­волили обстоятельства, Чингис-хан повёл войска в Восточный Туркестан и Семиречье и подошёл в 1218 г. к границам Хорезмского государства.

Мухаммед испугался, а страх, как известно, пло­хой помощник. Он не знал, кого слушать. Одни приближённые уговаривали шаха собрать войско, вооружить горожан и дать бой монголам на грани­цах государства. Другие советники Мухаммеда пу­гали его, говоря, что, получив в руки оружие, народ тут же обратит его против законных властей. Они убеждали его, не принимая боя, расквартировать войска в крепостях, прикрывавших пути в цент­ральные области Хорезма: ведь кочевники не умеют брать крепостей и уйдут восвояси.

Мухаммед увёл войска в глубь страны, а Чингис­хан зимой 1219 г. двинул свою рать на территорию Хорезма, беря одну за другой крепости на своём пути и обращая в руины цветущие и богатейшие города Средней Азии. Пали Бухара, Самарканд, Ур­генч, Мерв, население которых было безжалостно уничтожено. Кровь погибших так пропитала зем­лю, что на ней несколько лет не росла даже полынь. Исключение монголы делали лишь для ремеслен­ников. Их не убивали, а уводили в полон поодиноч­ке или семьями, отправляя в монгольские ставки князей и военной знати. Для многих муки плена оказывались хуже смерти.

420

В 1221 г. монголы перешли границы Азербайд­жана, вторглись в пределы Грузии, дошли до Кры­ма и захватили Сугдею на берегу Чёрного моря. В 1223 г. на берегу реки Калки монголы разбили вой­ско русских князей, но, встретив упорное сопро­тивление жителей Булгарского государства, повер­нули обратно.

Осенью 1225 г. Чингис-хан вернулся на родину. Нужно было дать отдых людям и коням, пополнить войско молодыми, подросшими за время походов юношами. Вскоре он повёл войско против тангутского государства Си Ся. В 1227 г. во время осады города Эдзина Чингис-хан скончался. Его тело в сопровождении почётного эскорта было отправлено на родину и там погребено.

Ещё при жизни Великий хан разделил владения между сыновьями. Старший сын, Джучи, получил земли к западу от Иртыша, вплоть до низовий Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи. Второму сыну, Чагатаю, дос­тался надел между Аму-Дарьёй и Сыр-Дарьёй. Третий сын, Угэдэй, правил западными монгольскими тер­риториями и Тарбагатаем. Четвёртый сын, Тулуй, согласно обычаям предков, унаследовал отцовский улус (область).

Чингис-хан не раз призывал к себе сыновей, да­вал им в руки пучок прутьев и заставлял переламы­вать. Ни один из них не справился с заданием отца, и тот объяснял им, как важно держаться друг за друга, подобно прутьям в пучке, — ни одна опас­ность не будет им страшна. Но братья не любили друг друга, а уж их дети, внуки Чингис-хана, чуть ли не враждовали. Пока был жив отец, он властной рукой пресекал все ссоры в семье, но после его кон­чины зависть, злоба, ненависть выплеснулись на­ружу.

Преемником своим Чингис-хан считал третьего сына, Угэдэя, что нарушало традиции монголов. Этим были недовольны наследники старшего сына, Джучи, — Бату, Шэйбан, Бэркэ и Бэркэчор. Все в семье Великого хана знали, что он не любил своего первенца, считая его «чужой кровью»: ведь он ро­дился после того, как его мать, похищенная меркитами, некоторое время провела у них в плену. Раз­дражал отца и нрав Джучи — мрачный, упрямый, заставлявший подозревать его в злых умыслах. Когда старший сын погиб, поползли слухи, что про­изошло это не без ведома Чингис-хана. Теперь нас­ледники Джучи горели желанием защитить честь и права покойного отца. Однако никто не посмел изменить волю Чингис-хана, и на престол был воз­ведён Угэдэй, который и оставался Великим ханом с 1228 по 1241 г.

Ему достались огромные владения, населённые разноязычными народами. Угэдэя постоянно забо­тили отношения с родственниками, правившими в отдельных территориях монгольского царства. Каждый из них только и ждал случая отделиться, стать независимым. Управлять Угэдэю пришлось, опираясь на знания и умение образованных ино­родцев — киданей, китайцев, чжурчжэней, арабов, европейцев. Из их числа набирались государствен­ные чиновники, назначались особые уполномочен-

Елюй Чу-цаем по многим важным государственным делам. Например, монгольская знать давно требовала предать смерти всё население завоёванных китайских земель, а земли превратить в пастбища. Такие планы ужасали Елюй Чу-цая, и он не раз говорил хану: «Ваше величество недавно взошли на императорский трон. Не запятнайте кровью белый путь». Он пытался внушить Угэдэю, что гораздо выгоднее, когда земли не пустынны, а заселены людьми, создающими много полезного и платящими налоги в казну. В конце концов он убедил хана сохранить китайцам жизнь. Они и не подозревали, кому обязаны своим спасением

На этом мудрый советник не успокоился. Он стал убеж­дать хана в том, что, «завоевав Поднебесную, сидя на коне, нельзя ею управлять, сидя на коне»; что дело управления требует опыта и знаний, к нему нужно привлекать подготовленных людей. Он говорил хану: «Ваше величество, Вы знаете, что для изготовления хорошего лука нужен хороший мастер, так неужели, чтобы управлять государством, не требуются мастера?» Опять соглашался хан Угэдей, и по всей стране объявили его приказ доставить в столицу учёных мужей, а если кто из них оказался в плену, освободить немедленно.

Занимаясь делами, Елюй Чу-цай успевал слушать одних и отвечать другим. Он никогда не гневался, не впадал в уныние и не радовался беспричинно. Он говорил своим подчинённым: «Хотя и много служебных дел, но только день принадлежит службе, а ночь — самому себе, и всё равно можно учиться».

В 1241 г. хан Угэдэй умер. Правительницей стала его жена Дорзгзнэ. При жизни мужа она старалась навредить Елюй Чу-цаю, а получив власть, пожелала отрешить его о m государственных дел. Глупость и капризы взбалмошной правительницы, интриги, постоянные ложные обвинения в государственной измене ускорили конец Елюй Чу-цая. Он умер в 1243 г. Дорэгэнэ распорядилась произвести в его доме обыск, уверенная, что он утаил часть государственной казны. Каково же было удивление недоброжелателей, когда они обнаружили там всего несколько гуслей-цинь да сочинения самого Елюй Чу-цая.

Был ли счастлив этот человек, всю жизнь трудившийся для других? Этого мы не знаем. Но он вырастил двух сыновей, пятерых внуков и одиннадцать правнуков, ставших достойными людьми. Благодарные потомки поставили на его могиле, на горе Дунвэншань, небольшой храм, в котором находились каменные плиты с надписями, рассказывавшими о жизни этого выдающегося человека.

*

ные — даругачи и их помощники — тамгачи, на­местники территорий, подотчётные лишь централь­ному правительству.

Угэдэй провёл хозяйственную реформу, устано­вив единую систему взимания налогов с кочевни­ков-скотоводов и земледельцев.

Огромная империя нуждалась в средствах сооб­щения. Появились удобные дороги с постоялыми дворами, где можно было получить свежих лоша­дей, кров и пищу, предъявив пайдзу (бирку) из зо­лота, серебра или бронзы — знак доверенного лица Великого хана.

Угэдэй приказывает строить город, ставший со временем столицей монгольской империи. Его наз­вали Каракорумом — Чёрным городом. Он оказался действительно чёрным, страшным местом для тех, кто не по своей воле оказывался в его стенах, — пленных, приведённых монголами со всего света и строивших их столицу, украшавших её дворцы и

421

храмы. Их не жалели, т. к. войны про­должались и поток пленных не исся­кал.

Бату (прозванный на Руси Батыем), сын Джучи, возглавил поход монгольских войск на земли Юго-Восточной Европы и Руси. За 1236—1238 гг. были завоёваны Рязанское и Владимирское княжества. Монголы подходили и к Новгороду. Лишь морозы, снегопад, да отчаянное сопротивление русских зас­тавили войска Бату отступить. Однако уже на сле­дующий год он вновь повёл своих воинов на русские земли, но уже в южном направлении. Переяслав, Чернигов, Киев, волынские и галицкие земли стали его добычей. «Злее зла честь татарская», — писал русский летописец. А монгольская конница расте­калась по землям Польши, Венгрии и Моравии. Ка­залось, не было в мире силы, способной остановить её бег.

В это время Бату получает известие о кончине Угэдэя и поворачивает войска: нужно во что бы то ни стало успеть вернуться на родину к моменту вы­боров нового Великого хана. Всё остальное могло подождать. Однако Бату спешил напрасно: спор между претендентами длился пять лет. Пока суть да дело, страной правила Дорэгэнэ, вдова Угэдэя, добиваясь возведения на престол своего сына Гуюка. Её усилия увенчались успехом, и в 1246 г. его провозгласили Великим ханом.

И опять разгорелась вражда. При поддержке братьев Бату один из самых влиятельных предста­вителей дома Чингиса, отказался признать Гуюка Великим ханом, отъехал в расположение предан­ных ему войск и начал готовиться к войне. За ним потянулись и другие недовольные. Гуюк не стал ждать и сам пошёл в поход на непокорных. Чем бы закончилась распря — неизвестно, но Гуюк неожи­данно умер, процарствовав всего полтора года.

В 1251 г. наследники старшего и младшего сы­новей Чингиса объединились против детей его сред­них сыновей Угэдэя и Чагатая. Им удалось выбрать Великим ханом Мункэ, сына Тулуя.

Новый владыка прежде всего позаботился уко­ротить притязания своих родственников-соперни­ков. Наказанием была смерть, хотя и без пролития крови. Подозревая всех, Мункэ распорядился смес­тить прежних чиновников и назначить новых, под­отчётных лишь ему. В своём дворце в Каракоруме он приказал соорудить «Серебряное дерево» как знак своего могущества, а чтобы ни у кого не было сомнений в его силе, отправил одного из своих бра­тьев, Хубилая, покорять восточные земли, а дру­гого, Хулагу — западные.

Хулагу в 1256 г. завоевал весь Иран, покончив с исмаилитским государством, через два года раз­громил войска аббасидского халифа Мустасима и занял его владения. В 1259 г. на пути Хулагу встали войска мамлюкского правителя Египта Кутуза. Проиграв ему сражение, Хулагу решил повернуть назад и заняться обустройством уже завоёванных земель — иранских, азербайджанских, армянских и грузинских. Со временем Хулагу и его преемники создали на подвластных землях независимое от пра-

ЧИНГИСХАН И ЧАНЬ-ЧУНЬ

Три дня никого не допускал к себе грозный Чингис-хан. Он не хворал, не развлекался, а думал. Всё, казалось, у него есть. Владения его были беспредельны, войско не зна­ло поражений, сокровищам нет числа, жёны — красавицы, дети выросли, внуки народились, есть кому дело продол­жить. Только нерадостно было хану: жизнь проходит, смерть не за горами, а как бы славно было вернуть моло­дость, пожить ещё... Рассказали ему однажды, что есть в Китае учёные люди, последователи мудреца Лао-цзы, отга­давшего секрет вечной жизни. Среди них самый известный

— Чань-чунь. Хан приказал доставить его в свою ставку.

Больше года длилось путешествие Чань-чуня из Китая в Среднюю Азию, где находился в это время Чингис-хан. Очень не хотелось Чань-чуню отправляться в путь, да и года не те, 75 лет — шутка ли.

Цю Чу-цзи, которого на родине, в Китае, знали под его монашеским именем Чань-чунь, родился в 1148 г. За долгие годы жизни он приобрёл славу образованнейшего человека своего времени. Он был учеником основателя даосской школы «Цюань чжэнь» («Полная чистота»), а после смерти учителя сам возглавил её. Он и его последователи проповедовали учение о дао — основе мира, занимались поиском философского камня — «дань», открывавшего путь к бессмертию и безграничным возможностям.

Монашеская община и миряне не хотели отпускать учите­ля в далёкое путешествие, но отказаться — значит вызвать гнев монгольского хана, навлечь новые беды на китайцев.

И Чань-чунь прибыл в ставку Чингис-хана. Теперь предстояло самое трудное: рассказать об учении, которое исповедовал Чань-чунь, так, чтобы хан его понял. Он загово­рил о причинах жизни и смерти, о пути к бессмертию. Он объяснил хану, что если долго смотреть на что-либо, то от этого портится кровь, а если лежать, страдает дыхание; от сидения изнуряется мясо, от стояния — кости, от хождения

— жилы. Надо помогать телу преодолевать усталость и немощь, для чего следует поочерёдно принимать опреде­лённые позы — тигра, оленя, медведя, обезьяны и т. д.

Чань-чунь учил Чингис-хана массировать глаза и уши для сохранения слуха и зрения. Он убеждал хана поднимать волосы вверх и больно дёргать за них, чтобы они не теряли свой цвет, не становились седыми. Объяснил, что, как и всё в мире, душа и тело истощаются и приходят от постоянного утомления в разрушение. Поэтому, если предаться спокойствию и беззаботности, питаться хорошей пищей, принимать необходимые лекарства, совершать определённые дыхательные упражнения, то можно прожить 100 лет, а то и больше, достичь подлинного бессмертия.

Хан узнал, что правила приёма пищи, как и её состав, строго определены, и их нельзя нарушать. Всякая материаль­ная пища сокращает жизнь. Поэтому питаться нужно собст­венной слюной, ведь недаром древние мудрецы называли её «золотой пищей». Если научиться правильно накапливать её и глотать, то человек не будет знать чувства голода, укре­пит тело и дух. Но ещё лучше, убеждал Чань-чунь Чингис-хана, питаться воздухом, и предлагал начать обучение этому немедленно.

Ещё Чань-чунь рассказывал Чингис-хану о возможности продлить жизнь, принимая волшебные пилюли, в состав которых входили различные вещества — киноварь, золото, серебро, чудотворная трава чжи, пять разновидностей яшмы, жемчуг, конопля и т. д. Возможно, он и убедил бы хана принять на пробу одну из таких пилюль, если бы тому вовремя не шепнули, что многие китайские императоры, приняв пилюли, «меняли одежды» или «восходили на вершины гор», говоря попросту, умирали.

Чингис-хан решил не рисковать. Он отпустил Чань-чуня домой, куда тот благополучно вернулся через четыре года, привезя ханский указ об освобождении от налогов и других повинностей всех даосов — последователей учения, с которым он так старательно знакомил монгольского хана.

*

422

Чингис-хан беседует с даосским мудрецом Чань-Чунем.

вителей Каракорума государство, из­вестное в истории под названием госу­дарства хулагидов, или ильханов, про­существовавшее долгие годы. Связь Хулагу с роди­ной слабела. Отчасти из-за его желания быть са­мостоятельным, отчасти из-за огромных расстоя­ний, но ещё и потому, что между его владениями и отцовским улусом появилось государство, где ут­вердились Бату и его потомки.

В благодарность за помощь Бату получил от Мункэ-хана обширные земли, простиравшиеся от Крыма и Днестра на западе до Иртыша на востоке. На северо-востоке ему досталось Булгарское кня­жество, на юге — Северный Кавказ до Дербента, а на юго-востоке — Хорезм с Ургенчем и нижнее те­чение Сыр-Дарьи. Данниками Бату стали покорён­ные русские князья, получавшие из рук монголов ярлыки на правление в собственных уделах. Вла­дения Бату-Батыя вошли в русские летописи под названием «Золотая Орда». Почти три века продол­жалось её господство, пока не было поколеблено в 1380 г. на Куликовом поле.

Пока же Великого хана Мункэ беспокоили дела на востоке. Его наместником в Китае был брат Хубилай. Располагая многочисленным, хорошо воору­жённым, преданным ему войском, он вёл себя так, как будто и не было над ним власти Великого мон­гольского хана: окружил себя китайскими вельмо­жами, чиновниками, учёными, своих детей учил китайскому языку и обычаям.

Мункэ приказал доставить Хубилая в Карако­рум, где тот со слезами на глазах умолял простить ему невольную провинность. Великий хан не по­верил брату, но помня о войсках, готовых встать на защиту Хубилая, сделал вид, что прощает. Однако из своей ставки его не отпустил и приказал отме­нить все распоряжения Хубилая в китайских зем­лях. Чтобы ни у кого не оставалось сомнений, кому принадлежит верховная власть, в 1259 г. Мункэ собрался в поход на центральные и южные районы Китая. Но, не успев выйти за пределы Великой сте­пи, умер.

Хубилай немедленно собрал единомышленников и в 1260 г. объявил себя Великим ханом. Монголь­ская же знать провозгласила правителем его млад­шего брата Ариг-Буку. Закипела распря. Когда Хубилаю удалось в 1264 г. захватить непокорного бра­та, умершего вскоре в плену, объявился другой пре­тендент — внук Угэдэя, Хайду, поддержанный род­ственниками. Лишь в 1289 г. Хубилаю удалось из­бавиться от конкурентов.

Резиденция Великого хана сначала находилась в Кайпине-Шанду — Верхней столице. Позже он приказал построить рядом с Чжунду, оплотом свергнутой монголами династии Цзинь, свою «Ве­ликую столицу». Город назвали Дайду, или Хан-балык, позже он стал называться Пекином.

В 1271 г. Хубилай называет своё государство «Юань», что означает «новое», «начало». Он хотел убедить китайцев в начале качественно нового пе­риода своего правления. Хубилай провозглашает себя императором — сыном неба, восстанавливает многие существовавшие ранее в Китае порядки.

За время своего долгого (1260—1294 гг.) прав­ления Хубилай не оставлял без внимания всё про­исходившее в его родных кочевьях и не забывал приращивать к своим владениям всё новые земли. В 1279 г. ему подвластны уже весь Китай и Тибет, предприняты походы в Бирму, Камбоджу, на Зондские острова, и даже в Японию, которую дважды спасли штормы, уничтожившие почти всю военную эскадру монголов.

Юаньские войска ещё могли побеждать, но за­крепить за собой завоёванное мечом у них не хва­тало сил. Воевали уже не баторы Чингис-хана, чей воинственный дух, храбрость и мужество были за­логом победы, а подневольные люди. Только страх смерти от руки монгольских военачальников зас­тавлял их идти в бой. На такую армию нельзя было положиться, и юаньские императоры становились заложниками в руках дворцовой клики.

После кончины Хубилая на юаньском престоле сменилось восемь императоров, и ни один не дожил до преклонных лет. Последним был Тогон-Тэмур, вступивший на престол 13-летним мальчиком и процарствовавший 35 лет. Уже через четыре года после его восшествия на престол в Китае вспыхнуло восстание. Как пламя, оно охватило почти всю стра­ну. Для его подавления пришлось пойти на крайние меры. Правление Тогон-Тэмура закончилось в 1368 г. Ему пришлось бежать в монгольские земли. Там, в окрестностях озера Далай, собрались его пре-

Ханский дворец в Каракоруме. XIII в. Реконструкция.

Юрта. XX в.

424

данные сторонники, изгнанные из Китая. Через два года ставка Тогон-Тэмура была разгромлена войс­ком династии Мин. Спастись удалось лишь его сыну Аюшридаре, бежавшему в Каракорум, где его про­возгласили Великим монгольским ханом под име­нем Биликту-хана. Сражения монголов с китайца­ми проходили с переменным успехом: у тех и дру­гих не хватало сил для решительной победы. За­ключённое в 1374 г. перемирие соблюдалось до смерти Биликту-хана в 1378 г. Затем война раз­горелась с новой силой, хотя Монголию раздирали противоречия: за 12 лет там сменилось 12 прави­телей, которых сажала на престол и свергала мон­гольская знать. Пытаясь добиться личной незави­симости, она вступала в союз даже с династией Мин.

Сохранению единой Монголии препятствовала и вражда между правителями её западных и восточ­ных земель. Сначала удача улыбалась западным монголам-ойратам. Их предводители оказались энергичными и умными людьми. Один из них, Тогон, подчинив себе многочисленные мелкие владе­ния, начал наступление против князей Восточной Монголии. К 1434 г. под его властью была уже вся Монголия, за исключением земель вдоль Великой китайской стены, где кочевали преданные Китаю «три округи урянхайцев». Их покорил впослед­ствии сын Тогона — Эсэн, правивший с 1440 по 1455 г. Он считал себя властителем Монголии, хотя официально назывался тайши — первым минист­ром всемонгольского хана Дайсуна.

В 1449 г. монголы под предводительством Эсэна выступили в поход против Китая, отказавшегося поставлять в Монголию шёлк и продовольствие, а также принимать, щедро одаривая, бесчисленные посольства степной знати. Навстречу им вышло ки­тайское войско под командованием самого импера­тора Ин Цзуна. Неизвестно, на что он рассчитывал, пытаясь противостоять монголам со спешно собран-

ной, плохо вооружённой, практически недееспособной армией. Исход был предрешён: разбитая китайская армия бежала. Монголы захватили огромное количество пленных и весь обоз. В плену оказался и сам им­ператор — исключительный случай за всю историю Китая.

Казалось, монголы вновь утвердятся на китай­ских землях, но среди победителей разгорелась ссо­ра. Дайсун вспомнил, что Великий хан он, а воз­гордившийся Эсэн обходился с ним как с досадной обузой, считая лишь себя достойным ханского пре­стола. В 1451 г. они сошлись на поле битвы, и Дайсун был убит. Эсэн провозгласил себя Великим ха­ном. Против него восстали приверженцы Дайсуна. Через четыре года они убили узурпатора. Монголия опять оказалась разобщённой на множество враж­дебных уделов.

В 1479 г. ханский престол занял Бату-Мункэ, получивший имя Даян-хан. Ему удалось собрать в «единые поводья» весь монгольский народ, побе­дить непокорных, заключить мир с Китаем, возоб­новить с ним торговлю. Казалось, мир пришёл к исстрадавшемуся монгольскому народу... Но всё оказалось иначе. Умирая, Даян-хан разделил вла­дения между одиннадцатью сыновьями. Старшие получили уделы в южной Монголии, а самый млад­ший, Гэрэсэндзэ, наследовал коренной улус отца на севере страны. Снова возникли многочисленные владения, и никогда более Монголия не смогла вос­соединиться. Враждовали все со всеми: северные с южными, восточные с западными, вместе и пооди­ночке выступали против Китая.

В начале XVI в. в борьбу включилось Ойратское, или Джунгарское, ханство, чьи правители не могли забыть славы своего предка Эсэна. В пылу междоусобицы никто не заметил, как появилась опас­ность: на приграничных землях, в Маньчжурии, правитель племени маньчжу — Нурхаци — под­чинял себе один удел за другим.

Реальную угрозу первыми осознали правители южной Монголии. Многие из них, сочтя сопротив­ление бесполезным, признали власть Нурхаци. Лишь некоторые, подобно Лигдену, повелителю

Женщина народности халха в национальном костюме и головном уборе.

Женский поясной набор. XIX в.

425

Чахарского ханства, попытались орга­низовать сопротивление. Однако стрем­ление объединить южномонгольские силы не принесло результата. В 1634 г. войско Лигден-хана было разбито маньчжурами, а сам он по­гиб. Его сын Эчжэ, пытавшийся продолжить борь­бу, через год был пленён и казнён. Чахарское хан­ство прекратило существование и под названием «Внутренняя Монголия» вошло в состав Маньчжур­ской империи.

В 1636 г. маньчжурский хан Абахай приказал собрать южномонгольских князей и объявил себя ханом Монголии. Независимыми от Маньчжурии ещё оставались северные и западные земли, но судь­ба их была предрешена.

Северная Монголия когда-то досталась сыну Ве­ликого хана Даяна, Гэрэсэндзэ. Подобно отцу, он перед своей кончиной поделил владения между се­мерыми сыновьями. Эти земли вошли в историю под названием «Семь халхаских хошунов», или Халха. К началу XVII в. самыми обширными и бо­гатыми из них были вотчины Тушету-хана, Цецен-хана и Сайн-нойон-хана, разделившиеся впоследст­вии на десятки ещё меньших наделов.

Правители Халхи не чувствовали угрозы со сто­роны маньчжурского Китая, где к этому времени умер хан Абахай и к власти пришёл его сын Шуньчжи, провозгласивший себя императором, основа­телем новой династии Цинь. Халха не поддержала борьбы южных монголов. Наоборот, её правители попытались заручиться дружбой правителей Ки­тая. Они даже согласились с тем, чтобы их сыновья и братья находились при дворе циньских импера­торов как заложники: теперь китайский император утверждал права халхаских князей на правление в их собственных владениях. Китай стал очень ис­кусно пользоваться этими возможностями, назначая или смещая правителей Халхи в своих инте­ресах. Главным оставалось ослабление и полное подчинение монголов, возможность использовать их против России, чьи владения к тому времени распространились до Амура.

В 1685—1686 гг. монголы приняли участие в военных действиях против русской крепости Албазин, а позже, в 1688 г., — против Удинска и Селенгинска в Забайкалье. Одновременно разгорается военный конфликт между Халхой и Джунгарским ханством, переросший в затяжную, изнурительную череду войн. Халхасцы во главе с Тушету-ханом опирались на поддержку Маньчжурии, а ойраты пытались заручиться помощью русского государст­ва, направляя своих послов в Москву.

Ойратский князь Галдан в 1683 г. вторгся в Халху, огнём и мечом уничтожая всё на своём пути. Тушету-хан с подданными бежал под защиту погра­ничных китайских гарнизонов, умоляя императора оказать помощь. Владыка Поднебесной империи в ответ потребовал, чтобы вся Халха перешла в мань­чжурское подданство.

Весной 1691 г. халхаские ханы съехались в ок­рестностях озера Долоннор, где в присутствии циньского императора и ханов Внутренней Монго­лии было оформлено вхождение в состав Китая Се­верной Монголии, которая отныне стала называть­ся Внешней и утрачивала политическую и экономи­ческую независимость. Император объявил себя богдыханом Монголии, а её земли — своей собст­венностью. Ойраты оказались один на один со сво­им врагом и боролись ещё более пятидесяти лет, пока большая их часть не была уничтожена.

В результате этих событий Халха оказалась ра­зорённой и обезлюдевшей. Уцелевшие жители бед­ствовали. Современник описываемых событий, рус­ский казак Григорий Кибирев писал: «А по той-де степи мунгальские жилища развоёваны... Люди бродят голодные меж камней и по степям и друг друга едят».

Когда не осталось веры в будущее возрождение

Мужской поясной набор. XIX в.

Сосуды из кожи.

XIX в.

426

Дворец богдо-гэгэна. XIX в.

«Цаган-убугэн». Наскальная живопись.

XIX в.

Монголии, первоочередной задачей её лучших лю­дей стало сохранение национальной культуры. Зна­чительную роль сыграл глава буддийского духовен­ства Монголии Джебзундамбахутухта. Его деятель­ность в эти трудные годы вселяла надежду на об­ретение мира.

Уже в 1701 г. под его руководством начались работы по восстановлению первого буддийского мо­настыря Северной Монголии Эрдэни-Дзу, где он ос­новал и свою резиденцию-дворец Лавран. Пользу­ясь непререкаемым авторитетом среди соотечест­венников, он стремился поддерживать мирные от­ношения с циньским правительством, оказывал со­действие русским дипломатическим и торговым миссиям, проходившим через земли монголов.

Китай очень ревностно относился к деятельнос­ти хутухты и его преемников, боясь их усиления как политических лидеров народа. Поэтому, начи­ная с третьего монгольского хутухты, их стали из­бирать из среды тибетцев, надеясь, что чужеземцев монгольский народ никогда не поддержит.

Когда летом 1911 г. в Китае началось народное

восстание против ненавистного правления дома Цинь и Монголия заявила о своей независимости, 16 декабря в Урге, как называлась столица Вне­шней Монголии, в монастыре Дзунхурэ состоялась церемония восшествия на престол главы буддий­ской церкви Монголии богдо-гэгэна, получившего титул «Многими возведённого». Им было сформи­ровано правительство, которое начало проводить активную политику за воссоединение всех террито­рий Монголии и обретение ею независимости.

Монголов поддержала Россия, способствовав­шая подписанию в 1915 г. в городе Кяхте при учас­тии представителей монгольского и китайского правительств соглашения о предоставлении авто­номии Внешней Монголии. Однако уже в конце 1919 г. войска Китая под командованием генерала Сюй Шучжэна подошли к Урге, потребовав от пра­вительства богдо-гэгэна безоговорочно отказаться от автономии страны. Так была ликвидирована не­долгая по времени автономия.

ТАМЕРЛАН (ТИМУР)

Он был высокого роста, хромой на правую

«ногу, с глазами, похожими на огонь све­чи, но без блеска, с могучим голосом. Он не боялся смерти, был крепок в мысли и бес­страшен, как твёрдая скала. Он не был мрачен в несчастье и не был весел в случае успеха», — так писал современник о человеке, прозванном Тимур Ленг — Железный Хромец. В устах европейцев его имя звучало как Тамерлан, приводя в трепет пра­вителей Востока и Запада.

О нём услышали, когда разгорелась борьба за наследство в государстве Чагатая, сына Чингис-хана, владения которого объединяли земли Средней Азии и Семиречья. К середине XIV в. в стране не

оказалось потомков Чагатая по мужской линии. Последний хан погиб в борьбе со своими вассалами. Среди победителей силой и богатством выделялся правитель города Самарканда — эмир Хусейн.

Но вскоре у него появился соперник. Им был вождь монголо-тюркского рода, обитавшего на зем­лях по течению реки Кашка-Дарья. Звали его Ти­мур.

Хусейн и Тимур решили объединить свои силы и стали вместе нападать на соседей: грабить, уво­дить в плен жителей, присоединять чужие владе­ния к своим. Тогда-то, в одном из набегов, Тимур и был тяжело ранен в ногу, охромев на всю жизнь.

Дружба Тимура и Хусейна была недолгой. В

427

1370 г. в городе Балхе Тимур взял в плен Хусейна и казнил его, присвоив себе титул эмира. Не имея прав на ханский престол, Тимур тем не менее рас­поряжался им. Он сажал на царство слабых, без­вольных и послушных ему отпрысков рода Чагатая, умело используя их в своих интересах. Интересы же Тимура заключались в создании собственного государства, обширного, сильного и богатого.

Одной из первых завоёванных Тимуром терри­торий были земли Хорезма. Пять раз вторгался он в этот цветущий и богатый край, предавая всё огню и мечу. Город Ургенч, оказавший ему сопротивле­ние, он приказал не только разрушить до основа­ния, но и вспахать и засеять землю, на которой он стоял.

В 1392 г. Тимур пришёл в Закавказье, покорил Армению, Азербайджан, Грузию. На реке Терек он разбил войска хана Золотой Орды Тохтамыша, ко­торому когда-то помог занять престол. Преследуя его, Тимур через южнорусские степи дошёл