Бихевиористская концепция

С других методологических позиций отрицают правовой порядок сторонники теорий бихевиоризма, активно выступающие в США. Известный глава школы "ориентированного на политику права" М. Макдугал говорит о "мировом публичном порядке", под которым он понимает борьбу конкурирующих действий учасников международного общения, вовлеченных в "процесс властных решений..., в ходе которого создаются и распространяются ценности". При таком подходе, по мнению автора, "на современной мировой арене не заметно такого международного права или публичного порядка, который эффективно бы применялся в глобальном масштабе". Вне зависимости от общих деклараций, провозглашаемых сторонниками этого течения, узкая предопределенность бихевиористского анализа приводит к искаженному толкованию действительности. Так, американец А. Дор заявляет, что он считает ошибочным утверждения об отсутствии международного правового порядка или господстве анархии по концепции Гоббса. В то же время нормы права возникают, по его мнению, из "суровой действительности сосуществования, т. е. из поведения государств в конкретных ситуациях, в которых замешаны их противоположные интересы и цели". Сходные типы поведения сходных по социальному, политическому строю, по идеологии государств и их союзов продолжают свои собственные правопорядки, которые в своей основе могут качественно отличаться от общего правопорядка и быть противопоставленными ему.

Либеральная концепция

Особый интерес представляют широко распространенные в американской литературе взгляды на правопорядок либерально настроенных разработчиков утопических проектов наднационального миропорядка будущего. Их исходная позиция — в доказывании того, что в современном сообществе существует порядок, почти не изменившийся со времен Вестфальских мирных договоров середины XVII в., т.е. господство абсолютного государственного суверенитета, порождающее конфликты, анархию, неспособность разрешать противоречия, находить взаимоприемлемые решения общих проблем и т. п. В стремлении сконструировать идеальный правопорядок будущего, установлению которого мешает государственный суверенитет, юристы-футурологи резко и в основном обоснованно критикуют пороки правопорядка современного. Суть отношения фолковской школы создателей "проектов моделей миропорядка будущего" к современному правовому порядку ясно выражена в известной работе К. Мэрфи. "В поисках мирового порядка. Исследование теории и практики"; "С 17 века юристы тщатся доказать, что миром правит право. Но последнее само по себе не может установить порядок. Оно не создает международного сообщества... Акцент на примате права может только косвенно вызвать нестабильность. Попытки контролировать политические конфликты при помощи правовых норм и процедур вызывают эскалацию применения принудительных средств с целью восстановить равновесие силы" [2, c. 62-63]. Отталкиваясь от этого сверхпессимистического анализа, автор предлагает спасение в разрушении межгосударственной системы и строительстве сообщества, в котором будет функционировать централизованная система принуждения, такая же судебная система, централизованная система распределения ресурсов и т. п. механизмы. "Боюсь, что все это имеет очень небольшое отношение к реальному миру", заметил о подобных рассуждениях голландский рецензент книги К. Мэрфи.

В своей заданности на "осчастливливание" человечества централизованным миропорядком будущего либералы этого толка незаметно для себя становятся мизантропами, разделяющими концепцию Гоббса об изначальной склонности людей к насилию. Внеисторический, внесоциальный подхбд к международному праву как только к вещи в себе, существующей в вакууме, приводит, в соответствии с логикой этих рассуждений, к выводу о невозможности примата права. Вместо последнего в картине реального мира искусственно прочерчивается пугало примата силы. Изначально позитивные намерения приводят авторов этой концепции к выводам, сходным с высказываниями правовых нигилистов.

Весьма характерны взгляды на правопорядок французского юриста, члена французской Академии С. Бастид. Как и многие другие современные европейские юристы-международники, она связывает проблемы международного сообщества и правового порядка. Находясь на позициях позитивизма и пользуясь методологией анализа этого течения, Бастид находит, что существует лишь мираж международного сообщества, что образы международных конференций и зала Генеральной Ассамблеи ООН создают лишь впечатление единого целого. На самом же деле единства и сплоченности нет, мир разделен на союзы и блоки, среди которых нет места сообществу. Отсюда и утверждение, что в этом бессистемном, конфликтном, неорганизованном мире нет и порядка, тем более правового, ибо нет "норм, которые заслуживали бы определения "юридические"; Устав ООН — квазиуниверсальный документ, но он всего лишь "содержит изложение основ политической философии, которая может сориентировать международную жизнь в направлении, противоположном структурам, сложившимся к настоящему времени.

Концепция позитивизма

Представители международно-правового позитивизма во многих случаях вполне аргументирование указывают на реальную опасность подрыва правопорядка. Можно согласиться с М. Шемийе-Жандро, которая говорит о хрупкости правопорядка, если в сообществе будут раскол, противоборство. Тогда национальный эгоизм проявится в стремлении оправдать собственные правонарушения ссылками на нормы права, отказе от признания императивных норм, нежелании развивать судебную, арбитражную, третейскую систему решения споров.

Не углубляясь в анализ того, каковы достоинства и недостатки позитивистского метода, представляется необходимым отметить: как правило, качественный правовой микроанализ действительности не всегда дает возможность создать более укрупненное видение мира и его тенденций. В диалектическом единстве и борьбе таких крайностей, как скрупулезное исследование фактов и явлений правовой действительности, с одной стороны, и социологический макроанализ с обобщениями (понимаемый часто как "изобретательство систем") — с другой, позитивисты особенно предостерегают от второго. В результате порой получается неполная картина действительности, особенно если этот метод предлагается как самый надежный: "Следует пожелать, чтобы исследователи и практики получили в свое распоряжение основные данные для исчерпывающей оценки действительности, оценки, которая поможет им определить границы международного правового порядка, не отдавая себя во власть амбиций.

Было бы ошибочным утверждать, что в современной западной литературе преобладает отрицание правопорядка в современном сообществе государств. При этом констатация наличия правопорядка может соседствовать с утверждениями о его незрелости, неэффективности и т. п. Профессор Лондонского университета Б. Ченг пишет, что "правопорядок — это структура, обусловленная наличием и действием международной правовой системы, первичными членами которой являются государства, а вторичными — другие образования, получающие правосубъектность в результате соглашения и признания со стороны главных субъектов". При таком позитивном видении правопорядка через правовую систему (организованное международное сообщество) автор рассматривает проблему правопорядка с точки зрения характера правоприменения, в частности, роли судебных и арбитражных органов и делает функционирование этих органов (играющих еще недостаточную роль в межгосударственной системе) критерием для установления степени полноценности правопорядка. Первый уровень правопорядка "по Ченгу" — это уровень, основанный на самотолкуемом (т. е. интерпретируемом только государствами) международном праве. Это правопорядок низшего, незрелого уровня; государства даже не самые правые деяния прикрывают правовой фразеологией, конфликты решаются в пользу сильнейшего, вообщем, часто господствует закон джунглей. Выше стоит правопорядок, основанный на осуществлении права при помощи арбитража третьих сторон, к которому договариваются прибегнуть спорящие государства. Высший, полноценный вид правопорядка обеспечивается между народным и судебными органами, которые толкуют международное право.

Одно из современных течений, делающее акцент на неоднородность и разнообразие международного сообщества, квалифицирует современный правопорядок как относительный (релятивный) в противоположность абсолютному. "Конкретной картины международных обязательств государств не существует в едином объективном виде, пониманий столько, сколько существует государств",— замечают П. Ретер и Ж. Комбако. Говоря о том, что международное право критикуют за относительность содержания его норм, естественно обусловленную разнородностью членов международного сообщества, Г. де Лашаррьер подмечает: "... юридический релятивизм—это по-иному названная независимость государств" [2, c. 65]. Подчеркивая релятивный характер международного права, авторы приводят ряд факторов: отличия в подходе государств к своим обязательствам, споры по поводу содержания тех или иных правил поведения и их юридического характера. При определенных методологических и политических установках выпячивание этих фактов могло быть основой для еще одной формы отрицания международного правового порядка. Но в цитированных работах делаются совсем иные выводы: чтобы сузить поле релятивизма и взаимного непонимания, необходимо, по здравой мысли Лашаррьера, не диктовать свою волю, а вести переговоры, добиваясь общего понимания. Международный правопорядок—реальность современности, его наличие обусловлено необычайным развитием международных отношений, значительным числом международных договоров, неодолимой необходимостью сотрудничать.