Русские посольства в Китай

В исторической литературе по-разному объясняются непосредственные причины отправления посольств в Китай. Чаще всего их связывали со стремлением русского правительства урегулировать положение на Амуре. Однако после столкновения у Ачанского острога ясность в «амурский вопрос» должно было внести специально отправленное с Амура в Маньчжурию посольство Т.Е. Чечигина, которое погибло в пути, о чем в Москве не знали до весны 1655 г. До этого же времени царскому правительству не было известно ни о новых сражениях с маньчжурскими войсками на Сунгари, ни об осаде Кумарского острога. Решение об организации первого официального посольства в Цинский Китай принято годом ранее – 2 февраля 1654 г.[10] Не случайно ни о какой связи с амурскими событиями не говорилось и в секретном наказе Ф.И. Байкову.

Н.Ф. Демидова и М.И. Сладковский связывают решение о направлении Ф.И. Байкова в качестве официального посла с усилением интереса царского правительства к торговле с Китаем и стремлением установить для обеспечения этой торговли нормальные дипломатические отношения.[11]

В Москве теперь уже знали, что столицей Китая является г. Ханбалык (монгольское название Пекина), а правит страной богдыхан. Правда, еще не были известны полные титулы богдыхана, но это было специально оговорено в грамоте к нему. А пока что цинский император именовался как «богдыхан царь, города Канбулука и всего Китайского царства владетель». Обращаясь к Шуньчжи, царь Алексей Михайлович сообщал: в Москве стало известно, «что ты, богдыхан царь, со окрестными своими соседи, которые r Китайскому государству поблиску, держишь дружбу и ссылку, и послы и посланники меж вами о дружбе и о любви по обе стороны ходят».

Если побудительными причинами для отправки Байкова в Тобольск и организации там «китайского торга» были привоз китайских товаров в Москву и сообщения о возможностях развития торговли с Китаем, то для превращения Байкова в посла, направляемого в Пекин, импульсом послужила эта новая информация о реальном статусе Китая.

Весь 1653-й и начало 1654 г. – это период, когда внешняя политика Русского государства, творцами которой были ближайшие советники молодого Алексея Михайловича патриарх Никон и князь А.Н. Трубецкой, достигла наивысших успехов. Еще в январе-феврале 1653 г., когда обсуждалась идея о «китайском торге» в Тобольске, оба советника, очевидно, активно поддерживали меры по организации торговли с Китаем, видя в ней средства для пополнения казны. 2 февраля Трубецкому следует царский указ об отправлении Ф.И. Байкова в Сибирь. В наказной памяти из Приказа Большой казны от 4 февраля, содержавшей инструкции Байкову, подчеркивалось, что по царскому указу ответственными исполнителями всего «государева дела» являются А.Н. Трубецкой и дьяки Г. Протопопов и Т. Васильев.[12]

1 октября 1653 г. в Москву прибывает посольство от Богдана Хмельницкого с просьбой к московскому царю от Украины «с городами и с землями принять под свою государеву высокую руку». Воссоединение Украины с Россией должно было стать актом огромного исторического значения, и при Московском дворе сразу же осознали это. В тот же день последовал указ В.В. Бутурлину и В. Васильеву отправиться послами для принятия украинских земель в состав Русского государства, а 4 октября об этом царском указе Алмаз Иванов объявил послам Богдана Хмельницкого.

В октябре 1653 г. царское правительство принимает решение об объявлении войны Польше. Казна, разумеется, должна была изыскивать новые средства. Вероятно, в какой-то мере возлагаются надежды и на прибыли от торговли с Китаем.

Хроника событий при Московском дворе позволяет осветить тот политический микроклимат, в котором созрело решение об установлении дипломатических отношений с Китаем. В самом конце декабря в Москву прибыл грузинский царевич Николай Давыдович с матерью царицей Еленой Леонтьевной. В Москве им была оказана пышная встреча: 1 января 1654 г. грузинских монархов принимали в Грановитой палате, причем в числе присутствовавших на третьей большой встрече и на обеде был и А.Н. Трубецкой. После обеда он вместе с А. Ивановым ездил потчевать грузинского царевича. 6 января последовал новый большой прием, и вновь А.Н. Трубецкой и А. Иванов играют в нем заметную роль. 17 января Алексей Михайлович вместе с грузинским царевичем отправился в Звенигород, в свой излюбленный Саввино-Сторожевский монастырь, а на следующий день в селе Хорошеве праздничный царский выезд догнали гонцы – они привезли от В.В. Бутурлина известие о том, что 167 городов Украины приняты в состав Русского государства. Нетрудно представить себе ликование, которым был охвачен царский двор. Именно в эти дни было получено известие, описывавшее Китай как могущественное государство, имеющее широкие посольские связи с соседями. У творцов русской внешней политики эта весть не могла не вызвать соблазнительной мысли попытаться самим сделать первый шаг и вступить в дипломатический контакт с великим государством. Превалирующую роль в этих планах играли престижные и меркантильные соображения. С одной стороны, установление посольских связей с далеким Китаем поднимало престиж московского царя в глазах тех европейских и восточных политиков, с которыми уже имелись дипломатические отношения, с другой – дипломатические связи с великой восточной державой сами по себе помимо торговых отношений сулили и немалые материальные выгоды для царского двора. В Москве спешили: подготовку посольства начали, не дожидаясь возвращения каравана П. Ярыжкина, что, вероятно, было связано с русско-польской войной и планами царя лично принять участие в походе, о чем в Москве было объявлено уже 14 февраля 1654 г. Составлением наказа было поручено заниматься дьякам Посольского приказа, но, наверное, потому, что организацией отправления Ф.И. Байкова в Тобольск как царского уполномоченного по установлению русско-китайской торговли ведал Приказ Большой казны, то и его миссию в качестве посла продолжал курировать тот же Приказ. Из Посольского и Сибирского приказов были затребованы необходимые документы. Например, образцом для грамоты цинскому императору послужила взятая из Посольского приказа царская грамота, посланная в 1646 г. индийскому падишаху Шах-Джахану. Из Сибирского приказа забрали, очевидно, не всю отписку В.И. Хилкова о посольстве Г. Ушакова к Аблаю, а лишь ту ее часть, в которой содержалось сообщение о Китае. Но после использования эта часть документа, вероятно, так и осталась в Приказе Большой казны. Вот почему в подлиннике отписки, хранящейся в делах Сибирского приказа, оказались утраченными как раз те два листа, которые, судя по контексту, должны заключать в себе информацию о Китае, отразившуюся в наказе Байкову и царской грамоте богдыхану.

Таким образом, идея отправления официального посольства в Цинский Китай зародилась у ближайших сподвижников царя и была ими реализована. Придворные круги исходили прежде всего из престижных и экономических интересов. Объективные условия – развитие производительных сил Русского государства, его географическое сближение с Цинской империей благодаря освоению Сибири и Приамурья, развитие дипломатических отношений с великими государствами Востока (Турцией, Ираном и Индией), расширение посольских связей с монгольскими ханствами – создавали благоприятные возможности для начала прямых контактов Русского государства с Цинским Китаем. Особое значение в восточной политике Московского двора в этот период приобретает необходимость поисков на Востоке новых рынков для русских товаров, главным образом пушнины. Развитие внешнеторговых связей отвечало как интересам влиятельного слоя купечества, так и господствовавшим идеям меркантилизма.[13]

Байков и его спутники, прибывшие в Пекин 3 марта 1656 г., были встречены в столице Цинской империи исключительно холодно. Маньчжурские дипломаты различными способами пытались унизить достоинство русского посла и помешать выполнению им главной цели его миссии – вручить богдыхану грамоту от русского царя с предложениями установить нормальные дипломатические и торговые отношения между двумя государствами. Проявив настойчивость, дипломатический такт и большую выдержку в стремлении выполнить возложенные на него задачи, Байков в то же время решительно отверг поползновения маньчжурской стороны трактовать его посольство как очередной привоз «дани» от «вассального» государства. Твердость посла была использована цинским правительством как предлог для изгнания русских представителей из пределов империи. Покинув Пекин 4 сентября 1656 г., посольский караван лишь в конце июля 1657 г. вернулся в Тобольск.

В момент нахождения Байкова в столице Цинской империи столкнулись две – скорее сходные, чем противоположные – концепции мирового порядка. Но в данном случае чем ближе было сходство, тем труднее была совместимость. Маньчжуро-китайская внешнеполитическая доктрина исключала равенство в отношениях с Русским государством, а внешнеполитические взгляды московских дипломатов не менее строго исключали для Русского государства неравенство во взаимосвязях с кем-либо. Задачи, стоявшие перед Байковым, были практически неразрешимы, что и подтвердили результаты его посольства.

Неудача Москвы в установлении дипломатических отношений с Пекином для царского правительства в известной мере компенсировалась тем, что был сохранен престиж Русского государства в отношениях с другими дальневосточными соседями, получена достоверная и обширная информация о Цинском Китае и, наконец, торговые операции, проведенные Федором Исаковичем Байковым и его людьми в столице Поднебесной, утвердили мнение о выгодности и перспективности торговли с Китаем. Даже фактическая высылка русского посольства из Пекина не закрывала возможностей направить к цинскому двору новую миссию.