АЭНДОРСКАЯ ВОЛШЕБНИЦА

Одной из самых трагических фигур в истории Израиля является личностьСаула. Недовольный господством жрецов, уверявших, что они управляют от именибожества и под его прямым руководством, народ стал настойчиво требоватьсветского царя, и последний из первосвященников, пророк Самуил, должен былпоневоле подчиниться этому требованию и помазал Саула на царство. Это былареволюция такого рода, как если бы население Папской области, устав отпритеснений и дурного управления церковников, вздумало поднять восстаниепротив папы и заставило царствующего первосвященника, еще держащего в рукахключи от неба, передать светскому монарху свой земной скипетр. Ловкийполитик и в то же время непреклонный церковник, Самуил сумел не толькопомазать Саула, но и добиться его признания царем, на котором отнынесосредоточились все надежды Израиля. Избранник Самуила обладал всеми нужными качествами для того, чтобывызвать любовь и поклонение толпы. Высокий, статный, любезный в обращении,искусный военачальник, беззаветно храбрый, он, казалось, самой природой былпредназначен для роли народного вождя. Но под блестящей внешностью этогоотважного и популярного в народе воина таились роковые слабости: ревнивый,подозрительный, вместе желчный характер, слабость воли, нерешительность и,самое главное, все растущая меланхолия, под влиянием которой его рассудок,никогда не отличавшийся высокими достоинствами, временами омрачался до того,что царь бывал близок к помешательству. В такие часы глубокой подавленностиего душевный мрак рассеивался лишь под влиянием умиротворяющих звуковторжественной музыки; и одна из самых ярких картин, оставленных намеврейским историком, это - образ красивого царя, сидящего в скорбнойзадумчивости, и стоящего перед ним юноши певца, краснощекого Давида,извлекающего нежные звуки из дрожащих струн своей арфы, пока не разгладятсяморщины на челе царя и он не найдет успокоения от своих тягостных дум. Весьма вероятно, что проницательный Самуил видел и даже учитывал этислабые стороны нового царя, когда, склонясь перед волей народа, он внешнесогласился уступить другому верховное управление страной. Быть может, онрассчитывал посадить Саула лишь как красивую марионетку, раскрашенную маску,за которой под воинственными чертами храброго, но послушного солдата будетскрываться суровое лицо непоколебимого пророка; быть может, он ожидал найтив новом царе коронованную куклу, которая будет плясать на всенародной сценепод музыку невидимого советчика, прячущегося за кулисами. Если таковы былиего действительные расчеты, когда он выдвигал Саула на пост царя, топоследующими событиями они полностью оправдались. Ибо при жизни Самуила Саулбыл лишь орудием более сильной воли, чем его собственная. Этот пророк былодной из тех властных натур, одним из тех выкованных из железа фанатиков,которые свои упорные стремления принимают за волю небес и движутся неуклоннок своей цели, сметая все препятствия на своем пути, закалив свое сердцепротив всякого чувства человеколюбия и жалости. Пока Саул беспрекословноподчинялся приказаниям этого деспотического наставника, повергая все своипоступки на суд духовного отца, ему милостиво разрешалось выступать передтолпой в своей призрачной короне; но стоило ему хоть на волос отступить отнепреложных велений своего тайного руководителя, как Самуил сломал этогокукольного царя, отбросив его прочь как орудие, негодное для своих замыслов.Пророк втайне назначил Саулу преемника в лице певца Давида и, повернувшисьспиной к убитому раскаянием царю, отказался видеть его впредь и оплакивалего до конца своей жизни как мертвого. С этих пор дела Саула пошли плохо. Лишившись поддержки сильной руки, накоторую он так долго и уверенно опирался, Саул потерял всякое душевноеравновесие и стал метаться из стороны в сторону. Его меланхолия иподозрительность усиливались. И до того неустойчивый, он потерял всякуювласть над собой. Он стал поддаваться вспышкам безудержной ярости. Онпокушался на жизнь не только Давида, но и своего собственного сына Ионафана,и, хотя эти припадки бешеного гнева иногда сменялись столь же бурнымраскаянием, постепенный распад этой некогда благородной личности былочевиден. И вот, когда заходящее солнце Саула заволокло тучами, филистимляне, скоторыми Саул всю жизнь вел непрерывную войну, вторглись в страну с болеезначительными, чем прежде, силами. Саул собрал против них народноеополчение, и обе армии расположились на противоположных склонах холмов, имеямежду собой широкую долину Изреель. Был канун битвы. Завтрашний день долженбыл решить судьбу Израиля. Царем овладели мрачные предчувствия. Свинцоваятяжесть легла на павшего духом Саула. Он смотрел на себя как на покинутогобогом, потому что все его попытки приподнять завесу будущего путемузаконенных видов гаданий оказались бесплодными. Пророки молчали, оракулы -тоже; ни одно ночное видение не осветило лучом надежды его тяжелого сна. Унего не было даже музыки, некогда разгонявшей своими чарами его тоску. Онсам своей жестокостью принудил к бегству искусного музыканта, чья умелаярука, ударяя по струнам, так часто будила в них гармонии, дававшие временноезабвение его мятущейся душе. В таком состоянии полного отчаяния его мысльнеотступно возвращалась к Самуилу, верному советнику, никогда неоставлявшему его без помощи в прежние счастливые времена. Но Самуил покоилсяв гробу в Раме. Тут царю пришло в голову, нельзя ли вызвать дух умершегопровидца и услышать от него слова успокоения и надежды. Дело это быловозможное, но трудное: ведь он сам изгнал из страны всех служителей черноймагии. Царь расспросил своих слуг и узнал от них, что одна волшебница ещеживет в деревне Аэндор, лежащей в нескольких милях к северу среди гор, вотдаленной части равнины. Саул решил обратиться к ней, чтобы, если этотолько возможно, прогнать охватившие его страх и сомнения. Это былорискованное предприятие, потому что от жилища ведьмы его отделяла всявражеская армия. Отправиться туда днем значило бы подвергнуть себясмертельной опасности. Необходимо было дождаться наступления ночи. Отдав все необходимые распоряжения для предстоящей битвы, царьотправился в свою палатку, но только не для отдыха. Лихорадочное возбуждениелишило его сна, и он с нетерпением дожидался часа, когда под покровомтемноты можно будет выйти из палатки. Наконец солнце село, сгустились ночныетени, и лагерный шум сменился тишиной. Царь снял с себя пышное одеяние, вкотором он до того являлся перед своей армией, и, облекши свое крупное телов простое платье, поднял завесу палатки и в сопровождении двух спутников,крадучись, вышел во мрак ночи. При свете звезд повсюду виднелись сонныефигуры солдат, расположившихся группами на голой земле вокруг своегонаваленного в кучи оружия; потухающие костры то тут, то там бросали наспящих внезапный отблеск. На противоположном склоне холма поблескивалисторожевые огни врага и, заглушенные расстоянием, слышались звуки музыки ипиршественные клики дерзкого неприятеля, заранее празднующего завтрашнююпобеду. Пересекши напрямик равнину, трое смельчаков добрались до подножия холмаи, сделав далекий обход крайних караулов неприятеля, начали подниматьсявверх. Пустынная тропинка привела их через гребень холма к жалкой деревушкеАэндор; ее глинобитные хижины лепились по спуску на голых уступах скал. Ксеверу черной массой вырисовывалась на небе гора Табор, а в глубокой далиснежная вершина Хермона казалась при свете звезд бледным призраком. Но упутников не было ни времени, ни охоты любоваться ночным ландшафтом.Проводник привел их к одному из домиков; в окне виднелся свет, и он легонькопостучался в дверь. Гостей, по-видимому, ждали, потому что женский голосизнутри попросил их войти. Они последовали приглашению и, закрыв за собойдверь, увидели прорицательницу. Библейский автор не оставил нам описания ее наружности, и мы вольныпредставить ее себе в любом образе. Быть может, она была молода и прекрасна,с черными, как вороново крыло, волосами и блестящими глазами, или, наоборот,перед ними предстала дряхлая, беззубая ведьма, с крючковатым носом,доходившим до подбородка, с выцветшими глазами и седой лохматой головой,согнувшаяся от старости и немощи. Мы этого не знаем; а царь был, наверно,слишком озабочен, чтобы обратить внимание на ее внешность. Он сразу изложилей цель своего посещения. "Прошу тебя, поворожи мне и выведи мне, о ком яскажу тебе". Но женщина запротестовала и напомнила своему гостю, в которомона не узнала Саула, царский указ против колдунов и прорицательниц изаявила, что исполнить его желание - значит рисковать своей жизнью. Толькопосле того как рослый пришелец тоном не то мольбы, не то приказания уверилее своей честью, что с ней не приключится никакого худа, она согласиласьприбегнуть для него к своему тайному искусству. "Кого же вывесть тебе?" -спросила она. Саул ответил: "Самуила выведи мне". При этом имени колдуньявздрогнула и, пристально вглядевшись в своего гостя, узнала в нем царя. Ввеликом страхе, уверенная, что попалась в расставленную ей ловушку, онавоскликнула: "Зачем ты обманул меня? ты - Саул". Но царь успокоил ее,пообещав свою монаршую милость, и велел ей приступить к заклинаниям. Она принялась за свою работу. Напряженным взором она уставилась куда-товдаль, где наши путники видели одно лишь пустое место, и вскоре по ее дикомуи испуганному взгляду им стало ясно, что ей представилось нечто невидимоедля них. Царь спросил ее, что она видит. Колдунья сказала: "Вижу как быбога, выходящего из земли". Саул спросил: "Какой он видом?" Она ответила:"Выходит из земли муж престарелый, одетый в длинную одежду". Царь понял, чтоэто дух Самуила, и склонился перед ним до самой земли. Но дух сурово спросилего: "Для чего ты тревожишь меня, чтобы я вышел?" Царь отвечал: "Тяжело мнеочень; филистимляне воюют против меня, а бог отступил от меня и более неотвечает мне ни чрез пророков, ни во сне; потому я вызвал тебя, чтобы тынаучил меня, что мне делать". Но дух был так же жесток и беспощаден поотношению к злосчастному монарху, каким был пророк при жизни, когда онотвернулся в гневе от царя, посмевшего ослушаться его приказания. Неумолимый старец безжалостно спросил трепещущего в страхе ожиданияСаула, как решился он, отвергнутый богом, обратиться за советом к божьемупророку, и стал снова попрекать его за ослушание, напомнил ему своепророчество, что царство будет отнято у него и передано Давиду, иподтвердил, что пророчество это осуществится; свою грозную речь пророкзакончил предсказанием, что завтрашний день будет свидетелем пораженияИзраиля филистимлянами и что еще до заката солнца Саул и сыновья его будутвместе с ним, Самуилом, в подземном мире. После этих ужасных слов мрачноевидение скрылось под землей, а Саул в беспамятстве упал на пол. Из этого красочного рассказа мы видим, что древнему Израилю былазнакома некромантия, то есть вызывание духов умерших и обращение к ним засоветами. Мы также узнаем, что строгие законодательные постановления противнекромантии не могли искоренить ее. Насколько глубоко она укоренилась внравах и религии народа, видно из образа действий Саула, в час своей великойкручины прибегнувшего без колебаний к помощи той самой некромантки, которуюон же прежде, в свои счастливые дни, обрек на изгнание. Его пример типичен,поскольку он выявляет имевшуюся в народе тенденцию возврата к язычеству.Пророки это видели и скорбели о такой склонности своих соплеменников,которая с особой силой проявлялась в годину народных бедствий, когдапостановления правоверной религии, казалось, теряли свою силу. Один изеврейских законов, который в дошедшей до нас форме принадлежит гораздо болеепоздней эпохе, чем время Саула (что не мешает ему, однако, отражать весьмадревний обычай), карает смертью через побивание камнями всякого, кто имеетобщение с духами или занимается колдовством. Это относится, по-видимому, ковсем, кто брался вызывать духов умерших и обращаться к ним за прорицаниями.Но среди языческих обычаев, возрожденных спустя долгое время после Саулацарем Манассией, был и обычай вызывания мертвых. Изо всех щелей и углов,куда страх перед суровым законом загнал служителей черной магии, суеверныйцарь вывел их на дневной свет и узаконил их ремесло. Однако спустя короткоевремя благочестивый царь Иосия, стремясь в своем реформаторском рвенииочистить народную веру, снова отнес всех некромантов, ведьм и колдунов кразряду преступников. Библейский рассказ о беседе Саула с духом Самуила яснопоказывает нам, что фантом был виден только колдунье, сам же царь мог толькослышать его голос и отвечать ему. Отсюда мы можем, не колеблясь, сделатьвывод, что таков был у еврейских некромантов обычный способ общения сумершими; своими заклинаниями они якобы вызывали дух и видели его, а иходураченные клиенты только слышали голос, который в своей простоте принимализа голос привидения; в действительности же то был голос либо самой колдуньи,либо ее сообщника. И в том и в другом случае создавалось впечатление, чтозвуки исходили не из уст колдуньи, а из места, где, как полагал доверчивыйвопрошатель, находился невидимый для него дух. Такое слуховое впечатлениемогло легко создаваться посредством чревовещания, которое имело топреимущество, что давало некроманту возможность действовать без помощников итем самым уменьшало риск разоблачения. Колдунья сказала Саулу, что тень Самуила поднялась из-под земли. Пустивв ход свой дар чревовещания, она могла вызвать впечатление гулкого, хриплогоголоса, как бы выходящего из-под земли, который Саул принял за голос своегопокойного наставника. В обычном представлении именно такими гулкими ихриплыми голосами духи говорили из-под земли. Но некромант не всегдаутруждал себя изменением голоса, иногда он ограничивался тем, что голос,исходящий из его нутра, выдавал простодушным слушателям за голосподвластного ему демона или вызываемой им тени. В таких случаях заявлялось,что демон или дух находится внутри некроманта; сверхъестественная речь,казалось, исходила из его чрева. Но откуда бы звуки ни слышались - из недрли земли или из нутра заклинателя, самый дух, по-видимому, всегда скромнодержался на заднем плане. Трудно предположить, чтобы при низком уровнетогдашнего еврейского искусства еврейские чародеи могли, подобно своимсобратьям позднейших времен, удивлять и устрашать своих легковерныхклиентов, показывая им в темной комнате привидения, нарисованные на стенесветящимися красками; будучи подожжены в нужный момент горящим факелом,привидения вдруг выступают из мрака в жутком освещении - таковы проделки,давшие повод к попыткам "научного" оправдания этих таинственных явлений. Обычай вызывания духов умерших евреи, надо думать, разделяли с другиминародами семитической расы. Это явствует из двенадцатой песни поэмы оГильгамеше. Здесь герой Гильгамеш оплакивает своего мертвого друга Эабани. Всвоем горе он просит богов вызвать ему из подземного мира дух погибшеготоварища. Но боги один за другим признают себя бессильными удовлетворить егопросьбу. Наконец он обращается к Нергалу, богу мертвых, говоря: "Взломаймогильный склеп и открой землю, дабы дух Эабани мог, подобно ветру,подняться вверх". Бог милостиво внял его мольбе. "Он взломал могильныйсклеп, открыл землю и позволил духу Эабани, подобно ветру, подняться вверх".С вызванным таким образом призраком Гильгамеш ведет беседу и узнает огорестном положении мертвых в подземном мире, где их пожирает червь и гдевсе покрыто прахом. Но видение несколько смягчает эту мрачную картину,объяснив своему слушателю, что похоронные обряды дают некоторое успокоениедушам воинов, павших в бою, по сравнению с печальной участью тех, чьи телаостались гнить без погребения на поле битвы. Древним грекам был также знаком обычай вызывания душ умерших для того,чтобы получить от них желаемые сведения или умилостивить их гнев. Самыйранний пример некромантии в греческой литературе мы встречаем в знаменитомэпизоде из Одиссеи, где Улисс приплывает к печальным берегам на самом краюОкеана и здесь вызывает духов из подземного мира. Чтобы заставить ихговорить, он копает ров и закалывает над ним в жертву овец так, чтобы кровьих стекала на дно ямы. Истомленные жаждой духи собираются у рва и, выпив всюкровь, изрекают для героя свои прорицания. Одиссей же в это время сидел собнаженным мечом у края рва и наблюдал за порядком, не позволяя никому издухов пить вне очереди драгоценный напиток. По-видимому, некроманты в Древней Греции не могли заниматься вызываниемдуш умерших везде, где им заблагорассудится. Для этого существовали строгоопределенные места, имевшие непосредственно сообщение с подземным царствомчерез проходы и трещины в земле, сквозь которые духи, повинуясь приказанию,могли подниматься и спускаться. Такие места назывались оракулами умерших, итолько здесь, насколько нам известно, могли происходить законные деловыесношения с тенями усопших. В числе этих оракулов один находился близ Аорнума в Феспротии; там, попреданию, легендарный музыкант Орфей вызывал (но понапрасну) душу любимой ипотерянной им Эвридики. В позднейшее время коринфский тиран Периандр такжепосылал к этому оракулу, чтобы вызвать тень своей умершей жены Мелиссы испросить ее совета относительно вещи, сданной ему на хранение однимчужеземцем и затем утерянной. Но вызванная тень отказалась отвечать на томосновании, что она нагая и ей холодно, так как одежды, которые былипохоронены вместе с ее телом, не дают ей тепло, ибо не были сожжены. Получивтакой ответ, Периандр велел всем женщинам Коринфа собраться в святилищеГеры. Те послушно исполнили приказание, нарядившись в свои лучшие одежды,как для праздника; но как только они собрались, тиран окружил своимителохранителями веселое сборище и велел сорвать со всех женщин, госпожей ислужанок, одежды, сложить их в кучу и сжечь на благо своей покойной супруги.Через посредство огня эти одежды, очевидно, дошли по назначению: когдаПериандр снова послал к оракулу и повторил свой вопрос об утерянной вещи,дух его жены, уже согревшийся и удовлетворенный, охотно дал требуемый ответ.Вся округа этого прорицалища находилась, по-видимому, в общении с душамиумерших, а может быть, даже посещалась ими, что видно из того, что соседниеводы носили имена рек ада. Поблизости протекала река Ахерон, а несколькодальше - Коцит, "названный так по жалобным крикам, раздававшимся над этимпечальным потоком". Само же место, где происходило общение с потусторонниммиром, находилось, как надо думать, там, где теперь расположена деревушкаГлики; остатки гранитных колонн и куски карниза из белого мрамора, возможно,представляют собой следы древнего храма. Река Ахерон берет свое начало вдиких и голых горах Сули и течет на большом протяжении по узкой равнинеленивым, мутным и пенистым потоком, вплоть до впадения в море. Прежде чемспуститься в эту равнину с гор, поднимающихся над ней огромной серой стеной,река проходит через глубокую и мрачную долину, одну из самых глубоких ипечальных в Греции. По обоим берегам реки прямо из воды поднимаются на сотнифутов отвесные скалы, заросшие по трещинам и уступам карликовыми дубами икустарником. Еще выше, где склоны долины становятся более отлогими, тянутсягоры, достигающие более трех тысяч футов высоты. Черные сосны, лепясь по ихобрывистым склонам, придают пейзажу мрачное великолепие. Опасная тропинкаведет вверх на гору, откуда глазам путешественника открывается глубокаялощина, по дну которой пенится быстро несущаяся река, срываясь каскадами втемную пропасть, так далеко внизу, что даже рев водопада рассеивается ввоздухе, не достигая уха. Весь ландшафт в такой степени исполнен мрачноговеличия и заброшенности, что подавляет человека чувством страха и печали, икак бы самой природой предназначен для того, чтобы служить местом общения сосверхъестественными существами. Неудивительно, что в этой стране скалистыхгор, узких равнин и унылых потоков древние видели обитель духов умерших. Другой оракул умерших находился близ Гераклеи в Вифинии. Спартанскийцарь Павсаний, разбив персов в битве при Платее, посетил это место и здесьпытался вызвать и умилостивить дух случайно им убитой византийской девушкипо имени Клеоника. Ее дух явился ему и двусмысленно заявил, что все егозаботы исчезнут, когда он вернется в Спарту. Пророчество это сбылось сосмертью царя, вскоре последовавшей. У нас нет никаких сведений о том, как по представлению Древнихпроисходило появление духов в этих местах и как они отвечали на заданные имвопросы; поэтому мы не можем сказать, были ли эти призраки видимы самимвопрошателям или только чародеям, вызывавшим их своими заклинаниями. Мы незнаем также, являлись ли духи во сне или наяву. Известно лишь, что унекоторых оракулов общение с душами умерших происходило во время сна. Такимименно образом давал, например, предсказания оракул прорицателя Мопса вКиликии. Плутарх рассказывает, что однажды правитель Киликии, скептик врелигиозных вопросах и друг эпикурейских философов, смеявшийся над всемсверхъестественным, решил испытать ответы оракула. С этой целью он записалсвой вопрос, который хранил в тайне, на табличке и, запечатав, вручил ееодному вольноотпущеннику, приказав ему передать этот вопрос духупрорицателя. Вольноотпущенник отправился ночевать, согласно обычаю, всвятилище Мопса и на следующее утро доложил правителю, что ему снился сон.Ему привиделось, будто около него стоял красивый мужчина, который, открыврот и произнеся одно только слово "черный", тут же исчез. Друзья правителя,собравшиеся, чтобы услышать загробную весть и позабавиться по этому поводу,не знали, как им быть с таким лаконичным ответом, но сам правитель, кактолько услышал его, благоговейно пал на колени. Причина его необычайногоповедения объяснилась, когда сломали печать и прочитали вслух содержаниетаблички. Вопрос, записанный на ней правителем, был таков: "Должен ли япринести в жертву белого вола или черного?" Точность ответа поразила даженеверующих последователей Эпикура; что же касается самого правителя, то онпринес в жертву черного вола и до конца своих дней относился с почтением кумершему прорицателю. Благочестивый Плутарх, рассказывающий с нескрываемым удовлетворением отаком посрамлении легкомысленного неверия, передает другой случай такого жерода, происшедший, по его словам, в Италии. Некий очень богатый человек, поимени Элизий, уроженец греческого города Терина в Бруттиуме, потерял своегосына и наследника Евфина, умершего внезапной и таинственной смертью.Подозревая, что в гибели наследника всех его богатств повинна чья-токоварная рука, огорченный отец обратился к одному оракулу. Здесь он принесжертву и, согласно обычаю святилища, лег спать и увидел сон. Ему приснилсяродной отец, которого он стал умолять помочь ему открыть виновника смертиего сына. "Для этого я и появился, - ответил дух, - и я прошу тебя принятьвесть от этого юноши". При этих словах дух указал на молодого человека,следовавшего за ним по пятам и весьма похожего на умершего сына Элизия.Пораженный таким сходством, Элизий спросил молодого человека: "Кто же тытакой?" Видение ответило: "Я гений твоего сына; возьми это" - и вручилоЭлизию табличку с несколькими написанными на ней стихами, в которыхзаявлялось, что сын его умер естественной смертью, ибо смерть была для неголучше, чем жизнь. В древности насамоны, племя в Северной Ливии, желая увидеть вещий сон,имели обыкновение засыпать на могиле своих предков; они, вероятно,воображали, что души умерших подымаются из могил, чтобы дать совет иутешение своим потомкам. Подобный же обычай практикуется некоторымиплеменами туарегов в Сахаре. Когда мужчины находятся в далеком походе, ихжены, нарядившись в свое лучшее платье, идут к древним могилам, ложатся наних и вызывают душу того, кто должен им сообщить весть об их мужьях. По ихзову появляется в образе человека дух по имени Идебни. Если женщина сумелапонравиться этому духу, он рассказывает ей все, что произошло во времяпохода; если же ей не удалось снискать его благоволение, то он принимаетсяее душить. "Близ Вади Ауджидит, в Северной Сахаре, находится группа большихмогил эллиптической формы. Азгарская женщина, желая узнать про своегоотсутствующего мужа, брата или любовника, отправляется к этим могилам иложится спать среди них. Она, по-видимому, уверена, что ее посетят видения исообщат ей нужные сведения". Точно так же тораджа (Центральный Целебес)отправляются спать на могилу, чтобы во сне получить от духа совет. Наиболее полное описание вызывания духов в греческой литературе мынаходим в трагедии Эсхила "Персы". Действие происходит у могилы персидскогоцаря Дария. Царица Атосса, жена Ксеркса, с тревогой ждет известий о муже иоб огромной армии, которую он повел против Греции. Появляется гонец,сообщающий об окончательном поражении персов при Саламине. Потрясеннаяужасом и горем, царица решает вызвать из могилы дух Дария и спросить егосовета в таких тяжелых обстоятельствах. С этой целью она совершает надмогилой возлияния из молока, меда, воды, вина и оливкового масла, а хор вэто время поет гимны, взывающие к подземным богам, прося их выслать наверхдушу умершего царя. Дух послушно вырастает из-под земли и дает огорченномународу совет и предупреждения. В этой сцене дух, очевидно, являетсявызвавшим его среди бела дня, а не во сне; но мы не можем сказать суверенностью, описал ли в ней поэт греческую или персидскую формунекромантии или же просто дал волю собственному воображению. Возможно, чтоон основывался в своем описании на ритуале, обычном для греческихнекромантов, будь то в постоянных прорицалищах либо на могилах отдельныхлиц, чей дух вызывался для совета. Пифагорейский философ Аполлоний Тианский,как передает его биограф Филострат, вызвал заклинаниями дух Ахиллеса из егомогилы в Фессалии. Герой вышел из своей гробницы в образе высокого икрасивого молодого человека и самым любезным образом вступил в беседу смудрецом. Он жаловался, что фессалийцы уже давно перестали приносить жертвына его могиле, и попросил философа попенять их за такое небрежение. Вмолодости Плиния некий грамматик Апион уверял, что он вызвал тень Гомера испросил поэта о его родителях и о месте его рождения. Ответ духа Апионотказался сообщить; так и не пришлось воспользоваться этой смелой попыткойразрешить проблему происхождения Гомера с помощью первоисточника. Поэт Лукан оставил нам написанный в свойственном ему напыщенном стилеутомительный рассказ о свидании Секста Помпея, сына Помпея Великого, сфессалийской колдуньей перед битвой при Фарсале. Торопясь узнать исходвойны, недостойный сын великого отца, как Лукан его называет, обратился не кузаконенному оракулу богов, а к чародейному искусству ведьм и некромантов.По его просьбе старая колдунья, жившая среди могил, оживила чье-тонепогребенное тело, душа которого, временно вернувшаяся в свою земнуюоболочку, рассказала о тревоге, охватившей подземные тени по поводу близкойкатастрофы, предстоящей римскому миру. Передав эту весть, покойник попросилкак особой милости разрешить ему умереть вторично раз навсегда. Ведьмаудовлетворила его желание и сложила заботливо костер, на который покойниквзошел без посторонней помощи и преспокойно превратился в пепел. Не подлежитсомнению, что фессалийские ведьмы пользовались в древности большойизвестностью, и весьма вероятно, что они занимались и некромантией; нокрасочное описание Лукана, изображающее действия, которыми они сопровождалиобряд вызывания духов, не заслуживает никакого доверия. Более правдоподобенрассказ Горация о двух ведьмах, выпускавших кровь черного ягненка над ямой сцелью вызвать духов и получить от них ответ на обращенные к ним вопросы.Тибулл также говорит о колдунье, своим пением вызывавшей из могил тениумерших; а в царствование Тиберия один знатный, но слабоумный юноша, поимени Либо, любитель колдовского искусства, попросил некоего Юния вызватьдля него посредством заклинаний души умерших. Не один из порочных римских императоров обращался к некромантии внадежде рассеять страхи, которые, подобно мстительным духам, терзали ихвстревоженную совесть при воспоминании о совершенных ими преступлениях.Передают, что чудовище Нерон навсегда лишился душевного покоя после того,как он убил свою мать Агриппину; он часто признавался, что его преследовалаее тень и что фурии гнались за ним с бичами и горящими факелами. Напрасновызывал он посредством магии дух матери и пытался смягчить ее гнев. Подобнымже образом безумный и кровавый тиран Каракалла воображал, что призраки егоотца Севера и убитого брата Геты гонятся за ним с обнаженными мечами, и,чтобы избавиться от этих ужасов, он обратился к помощи чародеев. Средивызванных духов была и тень его отца, а также тень императора Коммода.Однако ни одна из всех вызванных на помощь теней не удостоила беседойимператора-убийцу, кроме родственного ему духа Коммода; но и этот последнийне дал ему услышать слова утешения или надежды; он произносил лишь темныенамеки на страшный суд, которые наполнили новым ужасом преступную душуКаракаллы. Искусством некромантии занимались не только цивилизованные, но иварварские народы. Некоторые африканские племена практиковали обращение кдухам умерших царей или вождей через посредство жреца или жрицы, уверявших,что они говорят от имени вселившейся в них души умершего властителя. Так,например, баганда, в Центральной Африке, строили духу каждого умершего царяхрам, в котором благоговейно хранилась его нижняя челюсть; по какой-тонепонятной причине духи племени баганда из всех частей тела особеннодорожили своей челюстью. Самый храм, большая коническая хижина обычноготипа, разделялся на две части - наружную и внутреннюю. Во внутренней части -их святая святых - драгоценную челюсть для верности прятали в вырытой подполом яме. Прорицатель или медиум, в обязанности которого входило вещать отимени умершего монарха, принимая эту высокую должность, выпивал глоток пиваи глоток молока из царского черепа. Когда у духа происходил "приемпосетителей", челюсть царя выносили из внутреннего помещения и клали натрон, стоявший в передней части храма, где находился в сборе народ,явившийся услышать вещания оракула. Прорицатель приближался к трону и,обращаясь к духу, докладывал ему об очередных нуждах. После этого онвыкуривал одну или две трубки местного табака и, придя под влиянием дыма впророческое возбуждение, начинал бредить и говорить голосом и оборотами речипокойного монарха, чья душа теперь в него вселилась. Но его торопливые словабыло трудно понять, поэтому к нему был приставлен особый жрец, которыйдолжен был толковать их вопрошателям. Живущий царь обращался периодически засоветом в государственных делах к своим умершим предшественникам, посещаяпоочередно храмы, в которых заботливо хранились их священные реликвии. Племена банту, населяющие обширное плоскогорье в Северной Родезии,верят, что духи умерших вождей иногда вселяются в тела живых людей ипророчествуют их устами. Когда такой дух вселяется в мужчину, последнийначинает рычать, как лев, а женщины собираются и бьют в барабаны, оповещаягромкими криками, что вождь пришел навестить деревню. Одержимыйпредсказывает будущие войны и предупреждает население о приближающемсянападении львов. Пока дух остается в теле медиума, этот последний не долженесть никакой вареной на огне пищи, а одно лишь пресное тесто. Впрочем, дарпрорицания нисходит на женщин чаще, чем на мужчин. Такие пророчицы выдаютсебя за одержимых духом того или другого умершего вождя и, почувствовавприступ вдохновения, белят лицо, чтобы привлечь к себе внимание, и обсыпаюттело мукой, которой приписывают священную силу. Одна из них бьет в барабан,а другие пляшут, распевая странные мелодии с необычными интервалами. Подконец, доведя себя до надлежащего состояния религиозной экзальтации,одержимая падает на землю и изливается в тихой, почти нечленораздельнойпесне, которую шаман истолковывает замершим в страхе слушателям как голосдуха. Негры Южного Того, говорящие на наречии эве, по окончании погребальноготоржества имеют обыкновение вызывать душу умершего. Родственники покойногоподносят жрецу сваренную пищу и говорят ему, что они хотят принести воду длядуха их усопшего брата. Жрец берет из их рук пищу, пальмовое вино,раковины-ужовки и отправляется со всем этим в свою комнату, заперев за собойдверь. Раковины-ужовки имели в Африке значение денег. Там он вызывает духа,который, появившись, начинает плакать и вступает в разговор с жрецом; иногдаон делает несколько общих замечаний о разнице между жизнью на земле и впреисподней, иногда вдается в подробности о причинах своей смерти; часто онупоминает имя злого волшебника, убившего его своими чарами. Друзьяпокойного, услышав доносящиеся из-за двери стенания и жалобы духа, не могутудержаться от слез и восклицают: "Нам жаль тебя!" Под конец дух велит имуспокоиться и удаляется восвояси. Негритянское племя киси, живущее награнице Либерии, обращается за советом к духам умерших вождей как к оракулу.Для этого используются статуэтки, устанавливаемые на их могилах. Чтобыузнать мнение духа, эти статуэтки ставятся на доску, которую держат наголове два человека. Если последние при этом остаются неподвижны, тосчитается, что дух ответил "нет"; если же они качаются взад и вперед, тоответ означает "да". На острове Амбриме (группа островов Новые Гебриды)деревянные статуи, изображающие предков, также служат средством общения сдушами умерших. Находясь в затруднительных обстоятельствах, человек снаступлением ночи дует в свисток близ статуи своего предка. Если ему приэтом послышится шум, то он полагает, что душа его покойного родственникавошла в свою статую, и он начинает тогда поверять ей свои горести и проситпомочь ему в беде. Маори, в Новой Зеландии, боялись и почитали духов своих умершихродственников, в особенности духов вождей и воинов, которые, согласноповерью, бдительно охраняли своих живых соплеменников, защищая их на войне истрого следя за каждым нарушением священного закона табу. Духи обычно жилипод землей, но могли при желании подниматься наверх и входить в тела людей идаже в неодушевленные предметы. Некоторые племена держали в своих домахнебольшие деревянные изображения, каждое из которых было посвящено духукакого-нибудь предка; предполагалось, что в особых случаях дух вселялся всвое изображение для беседы с находящимися в живых. Такой дух предка (atua)мог общаться с живыми в сновидениях, а также и непосредственно, вступая сними в разговор наяву. Голос его, однако, не походил на голос смертного; этобыл некий таинственный звук - не то свист, не то шепот. Английский автор,которому мы обязаны этими подробностями, удостоился беседы с душами вождей,умерших за несколько лет до того. Беседа эта происходила при посредствеодной старухи, "аэндорской волшебницы" маори, которой приписываласьспособность вызывать души предков. На Нукухиве, одном из Маркизских островов, жрецы и жрицы уверяли, чтомогут вызывать души мертвецов, переселявшихся на это время в тела медиумов ичерез них беседовавших со своими живыми родственниками. Поводом дляобращения к духу служила обыкновенно болезнь члена семьи, когда друзья егожелали получить совет из загробного мира. Французский писатель, живший наэтом острове в первой половине XIX в., присутствовал при одной такой беседеи описал ее. Церемония происходила в доме больного, и целью ее было узнатьисход болезни. Жрица играла роль медиума, и по ее указанию комнату погрузиливо мрак, погасив все огни. Вызываемый дух принадлежал женщине, умершей занесколько лет до того и оставившей после себя не более и не менее какдвенадцать мужей, оплакивавших ее кончину. Больной был одним из этихмногочисленных вдовцов; он даже был ее любимым супругом, но тем не менее духсовершенно недвусмысленно и без всяких обиняков заявил о близкой смертибольного. Голос ее вначале звучал издалека, но постепенно все приближался инаконец зазвучал над крышей дома. Племя маринданим, на южном берегу Новой Гвинеи, во время ежегодныхобрядов посвящения вызывает души своих предков из подземного мира, сильностуча о землю в продолжение целого часа нижним концом листьев кокосовойпальмы. Происходит