Прочие интересные высказывания Кропоткина касательно культурной жизни общества.

Пётр Алексеевич был сторонником равенства полов во всех отношениях. В дореволюционные времена женщины не могли ни учиться, ни работать на достойных интеллектуальных работах. И лишь ближе к революции начали появляться всякого рода женские движения. Вот что он пишет о них: «Появились общества переводчиц, издательниц, переплётчиц и типографщиц, в которых женщины, съезжавшиеся в Петербург и готовые взяться за всякий труд, лишь бы добиться возможности получить высшее образование, могли бы получать занятие. <…> Без сомнения, то было великое движение, изумительное по своим результатам и крайне поучительное вообще. Победа была одержана благодаря той преданности народному делу, которую проявили женщины.<…> Права, за которые они боролись, - как вожаки, так и масса этих женщин – были вовсе не на право получения лично для себя высшего образования, а гораздо больше: право быть полезными деятельницами среди народа. В этом и была причина их успеха». Из этого высказывания можно вынести, что не маловажным в жизни каждого человека, в том числе и женщины, Пётр Алексеевич считал полезность в обществе, то есть некую востребованность. Если проанализировать политику государств в разные времена, то волей-неволей обнаружатся попытки помешать людям действительно быть востребованными, как, например, Александр 2 пытался помешать женщинам в их начинаниях.

Ещё одна интересная вещь задела меня очень глубоко: рассуждения Петра Алексеевича по поводу науки, её роли в жизни общества. Как было уже сказано, Кропоткин был неравнодушен к науке вообще и, в частности, к географии и геологии. В этих сферах своей деятельности он принёс не меньшую пользу, чем в общественной и политической. Но в какой-то момент ему пришлось выбирать. Между любимым делом – наукой – и призванием – помогать обществу стать свободным и, собственно мочь пользоваться этой наукой. «Наука – великое дело. Я знал радости, доставляемые ею, и ценил их, быть может, даже больше, чем многие мои собратья. И теперь, когда я всматривался в холмы и озёра Финляндии, у меня зарождались новые, величественные обобщения (имеются ввиду труды по географии – мои прем.).<…> Но какое право имел я на все эти высшие радости, когда вокруг меня – гнетущая нищета и мучительная борьба за чёрствый кусок хлеба? Когда всё, истраченное мною, чтобы жить в мире высоких душевных движений, неизбежно должно быть вырвано из рта сеющих пшеницу для других и не имеющих достаточно чёрного хлеба для собственных детей? У кого-нибудь кусок должен быть вырван изо рта, потому что совокупная производительность людей ещё так низка. Знание – могучая сила. Человек должен овладеть им. Но мы и теперь уже знаем много. Что, если бы это знание, только это, стало достоянием всех? <…> Все эти слова на счёт прогресса, произносимые, в то время как сами деятели прогресса держатся в сторонке т народа, все эти громкие фразы - одни софизмы. Их придумали, чтобы отделаться от разъедающего противоречия…» Тогда Кропоткин отказался от хорошего места в географическом обществе. Да, в долгие годы своей эмиграции он сотрудничал с множеством научных журналов, так как просто не мог не работать, но всё же на первое место он поставил душу, а не разум, сердце, а не науку. Получается, что нужно сначала научиться ввести, приобретённые знания во все слои, точнее, категории общества, а уж затем идти к новому прогрессу.

Я, как человек, интересующийся литературой и прочим писательством, в том числе редакторским и издательским делом, при чтении книг, написанных Петром Алексеевичем, непременно обращала внимание на его суждения об этих, касающихся меня непосредственно, вещах. К примеру, об учителе литературы он пишет: «Один только преподаватель литературы, руководствующийся лишь в общих чертах программой и которому предоставлена свобода выполнять её по своему усмотрению, имеет возможность связать в одно все гуманитарные науки, обобщить их широким философским мировоззрением и пробудить таким образом в сердцах молодых слушателей стремление к возвышенному идеалу. В Росси эта задача, естественно, выпадает на долю преподавателя русской словесности». Какая чёткая и безукоризненно правильно сформулированная мысль! Я горжусь этими словами так, как если бы сама произнесла их в толпу и услышала одобрительные отклики. Кропоткин много лет подряд участвовал в создании нескольких газет революционной направленности. Я, будучи главным редактором нашей лицейской газетёнки и жаждя сделать её по-своему революционной, обратила внимание и на такое высказывание: «Заставить человека почувствовать себя заодно с бьющимся сердцем всего человечества, с зачинающимся бунтом против вековой несправедливости и с попытками выработки новых форм жизни – в этом состоит главная задача революционной газеты».

Мне часто говорят, что то, во что я верю – невозможно, утопично, даже сказочно. Не обладая природным ораторским талантом, я часто не могу объяснить доходчиво людям, что анархия – вовсе не утопия, а даже более возможное состояние общества, чем демократия, к примеру (я так говорю, так как ни о какой демократии по-крайней мере у нас в стране речь не идёт). У Петра Алексеевича, думаю, получилось это сделать более доходчиво: «…было бы ошибочно сказать, что анархический идеал общества представляет собой утопию. Всякий идеал представляет стремление к тому, что ещё не осуществлено, тогда как к слову «утопия» в обыденной речи придаётся значение чего-то неосуществимого.

В сущности, слово «утопия» должно было бы применяться только к таким представлениям об обществе, которые основаны лишь на том, что писателю представляется теоретически желательным, и никогда не должно прилагаться к представлениям, основанным на наблюдении того, что уже совершается в обществе. <…> Но совершенно ошибочно применять слово «утопия» к предвидениям, которые подобно анархии, основаны на изучении направлений, уже обозначающихся в обществе в его теперешнем развитии». Далее Кропоткин говорит о научном предвидении. Действительно, утопией можно назвать сказку Томаса Мора, Республику Платона, но никак не анархию Бакунина.  

Вообще, много всяких интересных вещей можно встретить у Кропоткина. Каждая глава любой его книги – кладезь знаний, советов, примеров из жизни, объяснений различных ситуаций и так далее.