Учения о праве советских юристов

Социально-экономические потрясения, обрушившиеся на российское общество в 1917 году, не могли не отразиться на состоянии юридической науки. Пришедшие к власти в октябре 1917 года большевики придерживались ортодоксальных марксистских взглядов на право. В «Манифесте коммунистической партии» К. Маркс и Ф. Энгельс, обращаясь к буржуазии, писали: «... ваше право есть лишь возведенная в закон воля вашего класса, воля, содержание которой определяется материальными условиями жизни вашего класса»1. Право, понимаемое как воля господствующего класса, ставит под сомнение его необходимость при построении коммунизма, который не предполагает классовой дифференциации общества.

В период военного коммунизма право воспринималось через призму революционного правосознания и как явление, безусловно, временное, пока трудящиеся не научатся распределять продукты и труд самостоятельно.

Так, А. Г. Гойхбарг считал, что право есть еще более «отравляющий и дурманящий опиум для того же народа», чем религия. Правовой нигилизм привел к тому, что преподавание юриспруденции повсеместно прекращалось. Выдающиеся дореволюционные юристы либо покинули страну (Петражицкий, Сорокин, Гурвич, Тимашев, Новгородцев, Ильин и др.), либо погибли (Васьковский, Покровский), а П. И. Стучка вынужден был оправдываться в том, что пишет о таких «контрреволюционных предметах, как право».

Но социальная реальность разрушила утопические представления о возможности существования общества без системы общеобязательных правил поведения. Все это явилось катализатором создания новой теории, которая с помощью марксистской методологии стремилась обосновать сущность как «социалистического» права, так и права вообще. Советские юристы, несмотря на скептическое отношение к буржуазной юриспруденции, тем не менее в своих работах опирались на идеи, сформировавшиеся в рамках психологической и социологической парадигм.

Одним из наиболее заметных представителей марксистской социологии права был П. И. Стучка (1865—1932). Им были выделены три этапа становления советского права: «1) этап разрушения и так называемого военного коммунизма; 2) этап отступления и 3) этап нового наступления к социализму на базе НЭПа, или, выражаясь юридически, на базе советского права». Само право Стучка определял как порядок общественных отношений, соответствующий интересам господствующего класса и охраняемый его организованной силой.

Он отмечал, что, с одной стороны, интерес может быть основным содержанием и основной характеристикой всякого права. С другой — формирование права как порядка общественных отношений обусловлено не только объективными экономическими процессами, но и давлением со стороны господствующего класса, проявляющееся как в законодательстве, так и в иных формах.

По сути, право в его конструкции тесно связано с государством, хотя и не является продуктом его деятельности. Куда более важна для развития юридической науки обнаруживаемая Стучкой связь между правом и экономикой как между формой и содержанием. За любой статьей закона должен скрываться экономический факт. Отсюда бесперспективность исследования права как самодостаточного феномена, для подлинного его понимания необходимо проводить исследования областей социального мира, которые ранее находились за пределами границ традиционной юриспруденции.

Е. Б. Пашуканис (1891—1937) разработал теорию, которую принято называть не очень корректно «меновой». Пашуканис, как и Стучка, понимал, что познание права возможно только посредством выхода за пределы правовой формы.

Право «имеет параллельно реальную историю, которая развертывается не как система мыслей, но как особая система отношений, в которую люди вступают не потому, что они ее сознательно избрали, а потому, что к этому их вынуждают условия производства».

Поскольку любое отношение возможно только между людьми, то в основу своих научных построений Е. Б. Пашуканисом положено понятие субъекта, который представляет собой «атом юридической теории, простейший, неразложимый далее элемент». Качества же субъекта права человек приобретает, участвуя в обмене как товаровладелец.

Правоотношения первичны по отношению к правовой норме, значение которой Е. Б. Пашуканис признавал. Норма права, в его интерпретации, есть лишь «симптом», на основании которого можно предполагать о вероятности возникновения соответствующих отношений.

Е. Б. Пашуканис полагал, что право — система правоотношений, складывающихся как результат саморазвития экономики.

Одним из наиболее оригинальных советских юристов являлся М. А. Рейснер (1868—1928), который, в отличие от П. И. Стучки и Е. Б. Пашуканиса, свою научную деятельность начал еще до революции. На рубеже ХХ в. им публикуется ряд статей, во многом определивших круг его исследовательских интересов. Представляет значительный интерес его работа этого периода «Теория Л. И. Петражицкого. Марксизм и социальная идеология». М. А. Рейснер пытался найти компромисс между психологической теорией права и марксизмом. «Когда перерастают производительные силы тот или иной способ производства, когда последний становится для них давящим тормозом и цепями, тогда под покровом существующего традиционного права рождается право интуитивное, порою долго растет в бессознательной тиши, наконец, как существующее действующее реальное право, определяющее психику данного класса, приходит в столкновение с правом позитивным, в частности, официальным, и на этой почве борьбы двух прав разыгрывается трагедия бунта и усмирений, революции и поворота вспять». Особенность интерпретации марксизма М. А. Рейснером в том, что он акцент переносит на категории «производительные силы» и «способ производства», а «производственные отношения» как бы выносит за скобки. Поэтому в отличие от традиционной монистической трактовки права марксистами — в рамках одной социально-экономической формации может только одно право, он допускает существование правового плюрализма.

Ученый также считает, что современные ему марксисты, призывая к полному уничтожению буржуазного права, продолжают использовать в своих конструкциях его терминологию и даже целые институты. А подобная рецепция есть проявление отрывочности и незаконченности политико-правовой составляющей марксизма.

После революции М. А. Рейснер продолжил разрабатывать марксистскую версию психологической теории права. Отправной точкой в формировании права, по его мнению, является психика классов, поэтому в обществе может существовать столько правовых построений, сколько существует классов или сословий. Все вместе это образует весьма сложный по своей природе правопорядок, например, классовое интуитивное право пролетариата, право крестьянства и право буржуазии и их формы внешнего выражения создают правопорядок переходного периода.

Надо признать, что в 20-е гг. ХХ в. существовало достаточное количество юристов, придерживавшихся различных точек зрения на право, которые оказали влияние на современное состояние юридической науки.

В условиях окончательно оформившегося в стране тоталитарного режима любые дискуссии о природе права и государства посчитали излишними. Наиболее отвечающим сложившейся политической конъюнктуре типом правопонимания является правовой позитивизм в его этатистской версии. Подобный подход к пониманию права был в окончательном виде сформулирован А. Я. Вышинским (1883—1954), определившим право как «совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу»1. Данное понимание права приобрело официальный характер и по сути возвело правовой позитивизм в ранг идеологии.

Вместе с тем в стране в этот непростой для юриспруденции период были ученые, которые не боялись критиковать легистский подход к праву с социологических позиций. Здесь следует отметить таких видных правоведов, как А. К. Стальгевич (1897—1983) и С. И. Аскназий (1888—1952).

Учения евразийцев

Интересным и в то же время авторитетным направлением политико-правовой мысли XX в. в России можно считать евразийство. Евразийцы во многом продолжили идеи славянофилов, и прежде всего их главную мысль — самобытность России и неприятие Запада. При этом особенность России и ее исторического пути они выводили скорее из географии, геополитики, нежели из истории и культуры (например, Л. Н. Гумилев, 1912—1992).

Евразийцы, в отличие от многих славянофилов, были государственниками. Они не делали трагедии из победы большевиков, считая ее временным явлением по причине провозглашения большевиками атеизма и классовой борьбы, что не могло, по их мнению, прижиться в России. Интересно, что зло большевизма П. П. Сувчинский (1892—1985) воспринимал как зло во благо: революция, изолировав Россию от международных отношений, заставит русскую государственность искать свой самостоятельный путь развития, а это неизбежно вернет Россию в лоно евразийства.

Возрожденная Россия — Евразия представлялась Н. С. Трубецкому (1890—1938), П. Н. Савицкому (1895—1968), Л. П. Карсавину (1882—1952) и другим евразийцам надклассовым государством, не зависящим от поддержки какой-либо социальной группы, а организованным благодаря особой социальной группе — правящему слою, стоящему вне классов. Одновременно государство, особенно в трактовке Л. П. Карсавина, выступало культурным феноменом — как форма личного бытия и личное «качествование» культуры (термин Л. П. Карсавина).

Дальнейшая эволюция политических и правовых учений России пошла по пути их включения в доктрины индустриального и постиндустриального обществ.